а и в  первые  же
годы   после   Прибытия   исследовал   оставленные   прежними   хояевами
лаборатории. Череп, в сущности,  представляет  собой  сложный  механизм,
непонятно  зачем  помещенный  в   хрустальную   безделушку,   копирующую
настоящий череп представителя расы яхубель. Для чего это было сделано  -
нам уже не понять.  Возможно,  для  них  это  имело  какое-то  культовое
значение. Может, это был какой-то важный символ - откуда мы знаем?  Есть
и еще одна опасность... ты, кажется, понял, что за штуковина  отыскалась
в старом ящике у Дерица?
   -  Я  понял,  что  это  шлем,  но  как  я  мог  догадаться,  кому  он
принадлежал? Его невозможно надеть на человеческую голову. Это был  шлем
яхубель?
   -  Нет,  к  яхубель  он  не  имеет  никакого  отношения.  Этот   шлем
принадлежал представителю расы муарор - приблизительно так  произносится
их  самоназвание  на  приемлемом  для  нас  языке.  Это  молодая,  очень
агрессивная раса,  не  желающая  признавать  галактические  законы.  Они
стремятся захватывать новые  территории,  не  считаясь  с  интересами  и
претензиями других, более старых рас. Возможно, из-за них вспыхнет новая
большая война.
   - Они так глупы, эти муарор? - изумился  я.  -  Но  один  не  выстоит
против десяти.
   - Они отнюдь не глупы, просто они считают, что им удается  играть  на
противоречиях,  возникающих  во  взаимоотношениях  других   миров.   Они
поспешны и склонны к риску - так устроена их  психология,  изменить  тут
ничего нельзя. Некоторые ученые считают, что муарор  -  странная  ошибка
природы, что такая раса просто не должна была появиться. Но тем не менее
они существуют. Слухи о попытках проникнуть сюда  доходили  до  меня  не
раз, но никаких доказательств у меня не было. Теперь я их имею.
   - Вы хотите сказать, что им запрещено опускаться на нашу планету?
   - Фактически  да.  Скажем  так,  им  тут  нечего  делать.  Существует
неписаное правило - на перекресток приходят только  те,  кому  есть  что
продать и на что купить. Никаких  других  дел  на  перекрестке  быть  не
может. Именно поэтому все сделки совершаются втайне от обитателей нашего
мира и  уж,  тем  более,  от  его  правителей.  Муарор  мало  занимаются
торговлей, они больше грабят - когда им это удается,  конечно.  Они  вне
закона, и это всем хорошо известно.
   - И вы боитесь, что они высадятся здесь... у нас? Они хотят завоевать
наши земли?
   - Это не так-то просто, как тебе может показаться. Закон нерушим,  на
нем держится мировой порядок, и никто, даже муарор, не  может  пойти  на
столь вопиющее нарушение. Они должны будут  проникнуть  сюда  с  заднего
хода, как бы договориться с нами о том, что мы принимаем их руку и  сами
призываем их сюда. Это, как ты понимаешь, вопрос не одного дня и даже не
года - скорее речь  может  идти  о  столетиях.  Мы  же,  дабы  сохранить
самоуважение, должны избегать  каких-либо  контактов  с  представителями
этой расы и докладывать в Контроль о попытках прорыва.
   - Что такое контроль? Стража?
   - Ты уловил суть, но это не стража, а скорее наблюдательный совет,  в
который входят представители крупнейших торговых миров, крепко связанных
меж собой. Контроль может принять меры, и муарор отступят. Я говорю не о
военных экспедициях или каком-либо усмирении непокорных - нет, речь идет
только об ограничении торговли, без которой  не  может  существовать  ни
одна звездная раса. Муарор - изгои, и любой нажим может привести  их  на
грань катастрофы. Поэтому они стараются действовать предельно осторожно,
и все же... мы должны опасаться.
   - Расскажите мне, каким образом  мы  осуществляем  свою  э..ээ,  -  я
замялся, заранее  сложенная  в  уме  фраза  почему-то  истаяла,  -  свою
посредническую деятельность?
   - В Пеллии, в Шахрисаре и кое-где в Марибе есть места,  куда  садятся
шлюпки  с  торговых  звездолетов.  Перед  прибытием  они  связываются  с
кем-либо из нас, и тогда на  место  посадки  отправляется  посредник  со
своей свитой. В нашем клане есть своя иерархия, и тебе придется  выучить
множество имен, дат и познакомиться с хрониками  -  это  необходимо  для
того,  чтобы  понять,  чем  еще,  помимо   посредничества,   мы   иногда
занимаемся. После моей смерти ты займешь мое место  -  место  одного  из
старших. Выше тебя в Пеллии будет лишь Монфор.
   - Монфор? Я думал...
   - Ты думал, он бандит? Фактически так и есть. В нашей иерархии Монфор
не подчиняется никому, а равны ему лишь два человека на всей  планете  -
один в Ханонго - да, нам  безразличны  политические  противоречия  наших
государей, и еще один в империи Оллнар.
   - Оллнар?! - ахнул я. - О...
   - Да, - печально улыбнулся Эйно, - я знаю, что это они залили  кровью
твою несчастную родину... но ... что ж, тебе придется мириться  с  этим.
Запомни еще вот что: среди нас нет никакого соперничества, мы  выполняем
свою работу не за плату, хотя она тоже присутствует, а для  того,  чтобы
держать лицо. Обычно встречи оговариваются заранее с назначением  точной
даты, но если необходимость в посреднике  возникает  неожиданно,  то  на
место  немедленно  выезжает  ближайший.   Посредник   не   имеет   права
отказываться, и он обязан оказать любую помощь тому, кто  ее  потребует.
Ты должен иметь еще и военную силу, потому что  защита  торговых  гостей
перекрестка - твоя прямая обязанность. Для этого и существуют свиты.
   - Но от кого же мне придется их защищать?
   - Однажды мне пришлось расстрелять из пушек  целое  племя  желторожих
дикарей, которые  готовы  были  умереть  все  до  единого,  но  покарать
спустившихся с неба демонов. Ты должен быть готов ко всему... всегда.
   Эйно поглядел на хронометр  и  протянул  мне  два  увесистых  тома  в
толстых кожаных переплетах.
   - До прихода в Пеллию ты должен прочитать и усвоить все  это.  Это  -
хроники, составленные нами за  последние  два  столетия.  Здесь  описаны
подробности  сделок,  совершенных  на  разных   континентах,   а   также
рассказывается о всех посредниках этого периода. Иди, - в раскрытое окно
ворвался прохладный вечерний ветерок, и  князь  вдруг  снова  передернул
плечами, - иди. У тебя есть еще время.
   ...Якорь с грохотом полетел в почти прозрачную, бирюзовую воду залива
Саленг. Перед нами был остров Боур,  самая  западная  точка  пеллийского
архипелага. Вся команда ломала голову, ради  чего  так  спешивший  домой
Эйно еще в океане приказал изменить курс и остановиться возле Боура. Под
бортом "Бринлеефа"  степенно  прошел  шестивесельный  катер  королевской
таможенной службы, и щеголеватый молодой офицерик  в  желтом  мундире  и
нитяных перчатках отсалютовал стоящему на юте Эйно узким  прямым  мечом.
Тот приветственно поднял шляпу. С правого борта спускали шлюпку.
   Матросы быстро доставили нас на  пристань,  где  уже  ждал  привычный
извозчик, увидевший  идущую  к  берегу  лодку.  Эйно  ловко  бросил  ему
серебряную монету и назвал адрес. Поклонившись, возница придержал за ним
дверцу блестящего черным лаком экипажа и запрыгнул на козлы.
   После долгого путешествия я с восторгом смотрел на чистые, выложенные
серым камнем улицы, на ухоженные домики с неизменными палисадниками,  на
магазины с огромными стеклянными витринами, на спешащих по  своим  делам
людей - обитателей этой залитой солнцем страны, так непохожей на серость
и грязь Рашеро, которая, казалось, въелась в мое тело  на  долгие  годы.
Это была моя страна-и мне хотелось петь от восторга.  Возница  остановил
экипаж  в  довольно   новом   квартале,   застроенном   респектабельными
магазинами и высокими конторскими зданиями. Выбравшись на тротуар,  Эйно
уверенно толкнул немного  пыльную  дверь  трехэтажного  доходного  дома,
первый этаж которого занимал салон дорогих морских товаров, а остальные,
судя по всему, сдавались под конторы. Мы поднялись по застеленной ковром
лестнице и остановились возле двери с матовым стеклом, на  котором  было
выведено золотыми  буквами:  "Лайнус  Эмиш,  доктор  права,  королевский
нотариус".
   Доктор Эмиш оказался толстопузым  дядькой  лет  сорока,  в  золоченых
окулярах и  при  цветастом  галстуке,  плохо  гармонировавшем  с  темным
сюртуком из очень дорогой ткани, прошитой серебряной нитью.  Завидев  на
пороге своего  кабинета  Эйно,  он  едва  не  лишился  чувств:  оба  его
помощника немедленно полетели в ближайший ресторан за наилучшим вином, а
сам нотариус буквально извелся, не зная, в какое кресло усадить дорогого
гостя.
   - Небо, небо, - причитал он, - год считай как не виделись, эк же  вот
оно, а? Все думал: вот бы его светлость... да где там, дела  ведь,  дела
все... небо-то, а?
   Манера ведения беседы у него была довольно странной.
   Эйно, убедившись  в  том,  что  оба  молодых  писца  умчались,  сразу
приступил к делу.
   - Лайнус, - сказал  он,  раскуривая  трубку,  -  до  ресторана  целый
квартал, значит, время у нас пока есть. Но с другой стороны, его  у  нас
немного. Доставай печать, писать все будешь сам, свидетели мне не нужны.
   - Какой бланк? - сразу став серьезным, нотариус распахнул вделанный в
стену кабинета сейф.
   - Процедура "харран".
   - Что-о?!
   От неожиданности Эмиш замер с какой-то  бумагой  в  руке  и  едва  не
уронил с носа окуляры. Эйно спокойно покачал головой.
   - Все кончено, Лайнус, я умираю от ю-ю. Процедура "харран"  -  давай,
бери бланк и  садись,  пиши.  Я,  князь  Эйно  Лоттвиц-Лоер  и  Гаспаар,
находясь в здравом уме и полной памяти...
   Перо нотариуса стремительно заскрипело по бумаге. Закончив, он строго
посмотрел на меня - кажется, я был бледен как мел; у меня дрожали  руки,
я ощущал, как по лбу струится холодный пот, но  не  мог  заставить  себя
смахнуть его. Я смотрел в пол, стараясь не вслушиваться в доносящийся  с
улицы негромкий шум большого города.
   -  Молодой  человек,  -  произнес  доктор   Эмиш,   -   вам   понятна
ответственность, ложащаяся с сего мига на ваши плечи?
   - Да, - хрипло прошептал я.
   - Вы готовы присягнуть на верность Высочайшему дому - сейчас,  здесь,
в моем присутствии, и держаться этой клятвы всегда: на суше и на море, в
любом краю и за пределом бытия?
   - Присягаю.
   - Вашу подпись.
   Я обмакнул красивую наборную ручку в чернильницу с  красной  тушью  и
витиевато расписался в левом углу листа.
   - Ваша печать, князь.
   Эйно поднял крышку специальной лаковой шкатулки, в которой  хранилась
печать  рода  Лоттвиц-Лоер,  приложил  ее  к  кроваво-алой  подушечке  и
поставил красный  оттиск.  Затем,  достав  из  кармана  куртки  какую-то
замысловатой формы ручку с  блестящим  серебряным  пером,  вывел  поверх
печати свою подпись.
   Лайнус Эмиш внимательно посмотрел на нас, потом вытащил  из  верхнего
ящика стола большую печать, вырезанную из какого-то  красно-коричневого,
с золотыми прожилками камня и с размаху ударил ею по нижней части листа.
   В дверь осторожно постучал писец.
   - Поздравляю вас, молодой человек, - сказал нотариус, протягивая  мне
полный бокал белого вина.
   Пять минут спустя мы вновь оказались на улице. Эйно поймал  извозчика
и сказал, положив руку мне на плечо:
   - Езжай на корабль, Мат. И постарайся пока не трепаться  о  том,  что
сейчас случилось. Я буду к обеду.
   - В порт! - приказал я вознице. - Или нет, стоп, в  ближайшую  винную
лавку.
   Кучер послушно кивнул головой и свернул налево. Возле крупных  винных
заведений всегда толкутся один-два старых пьяницы, готовых на услуги  за
стаканчик рому. Как правило, это моряки, удалившиеся на покой, - они  не
нищенствуют, просто у них такой способ скоротать время. Такая же картина
обнаружилась и за углом,  напротив  сверкающей  сотнями,  нет,  тысячами
бутылок витрины. Здесь был товар из большинства стран нашего  полушария.
Карета остановилась. Видя, что я опускаю  окошко  до  отказа,  к  дверце
степенно приблизился седой краснорожий пузан в мягкой широкополой шляпе.
   - У молодого господина, - прищурился он, - дурное настроение.
   - У молодого господина душевное потрясение, - вздохнул я. -  Не  знаю
что выбрать.
   - Потрясение любовное? - напрямик спросил меня знаток молодых душ.
   - Деловое.
   - Тогда ром от Гилло и красный сарпаран с острова Лаэ.
   - Неси, - согласился я и протянул знатоку монету в три золотых орла.
   Когда Эйно вернулся на корабль, я сидел  в  своей  каюте  с  бутылкой
этого самого сарпарана и размышлял  о  том,  почему  кроме  двух  старых
иллюминаторов у меня появилось еще два новых - разве я звал плотников?

***

   Я поглядел, как слуга  закрывает  ворота  вслед  за  Утой  и  Иллари,
уезжающими куда-то по только им известным делам, запахнул плотнее плащ и
побрел к замку. В окнах трапезной залы поигрывали  оранжевые  сполохи  -
второй  день  подряд  Альдоваар  сотрясали  холодные   северные   ветры,
приносящие с собой долгие тяжелые ливни. Сумрак вокруг меня был  напитан
запахами мокрого леса. Я прошел  по  темным  от  влаги  плитам  -  дождь
закончился меньше часа назад - и вошел  в  холл.  Эйно  наверняка  сидел
сейчас перед камином с книгой в руках, глядя  не  столько  на  страницы,
сколько на танцующее перед ним пламя, и я подумал,  что  в  такой  вечер
лучше  побыть  с  ним,  чем  торчать  в  полном  одиночестве  у  себя  в
библиотеке, тем более что из слуг остались лишь кухарка,  старший  повар
да кучер. Все остальные уехали в  город  по  случаю  большого  храмового
праздника, и задерживать их было нельзя.
   Войдя в залу, я убедился в том, что оказался прав в своих догадках  -
князь сидел в глубоком мягком кресле, развернутом  к  огню,  на  столике
рядом с ним находились графин желтого вина,  бокал  и  трубка,  а  также
несколько кисетов с разными сортами зелья.
   - Не промок? - спросил он, не оборачиваясь.
   - Дождь давно кончился, - отозвался я, подходя поближе к огню.
   - Тогда бери кресло и садись. В такую погоду я  часто  жалею,  что  у
меня нет детей... правда, есть ты.
   В голосе Эйно появились  добродушно-ворчливые  нотки.  Я  подтащил  к
камину такое же, как у него, кресло, затем взял в застекленном шкафу еще
один бокал и сел. Далеко внизу, в городе, гулко ударил храмовый гонг.
   - Начали, молельщики, - заметил князь. - Терпеть не могу святош, будь
они неладны! Из-за жрецов мой покойный папаша спятил мозгами, и в итоге,
когда я вернулся в Пеллию, мне не осталось ничего, кроме имени.
   - Вы никогда не рассказывали мне об этом, - осторожно заметил я.
   - Что уж тут  рассказывать!  В  твоей  стране,  кажется,  не  торгуют
небесным покоем?
   - У нас другие понятия рая и ада. Рай достижим только  для  тех,  кто
творит добро, часто ценой собственной жизни. Все  наши  святые  погибли,
спасая какого-нибудь очередного принца, или отца-настоятеля, или хотя бы
благородного рыцаря, скачущего с императорским поручением.
   - Тоже глупость, хотя и не лишенная хоть какой-то логики.  У  вас  по
большей части спасают честь, а у нас,  понимаешь  ли,  душу.  Но,  чтобы
спасать, ее  надо  сперва  обрести,  а  обретается  она  ценой  жертв  и
самобичеваний.  Тьфу,  лопни  их  печенка!  Можно  и  не  бичеваться   -
достаточно побольше платить жирным храмовым крысам,  и  блаженство  тебе
обеспечено. Я полагаю,  что  благополучно  сдохну  и  без  оплаты  этого
мероприятия. А уж там, за пределами, я договорюсь  с  кем  надо,  и  все
будет  в  лучшем  виде.  Никогда  не  поверю,  чтобы  наши  служили  там
золотарями, - думаю, они в порядке и помогут мне разобраться с делами.
   - У вас своеобразные взаимоотношения с Небом. Хотя я  давно  заметил,
что здесь, в Пеллии, религия является делом совести, и не более.  Не  то
что в Рашеро...
   - О Рашеро! Страна сумасшедших. Подумай, может быть, когда-нибудь  ты
сможешь написать научный труд, стать королевским академиком, как Иллари.
   - Иллари - академик?!
   - Разумеется. Три или даже  четыре  научных  труда  по  сравнительной
экономике разных стран и эпох. Бред, на самом деле, я читал - но сам  он
считает себя  великим  воротилой  и  просто  математиком.  А  ты  можешь
написать о том, что нужно сделать, чтобы целый народ  запереть  в  приют
для умалишенных, да еще и заставить  его  платить  за  это  сомнительное
удовольствие. Я думаю, тебе еще не раз придется туда наведаться. Сдается
мне, кхуманы крутят какую-то загадочную игру.  Я  все  время  думаю:  за
каким дьяволом там остался Даласси - почему  он  не  вернулся  в  теплый
сытный Бургас, а ускакал невесть куда подставлять свою шею?
   - Даласси вообще показался мне весьма  загадочным  человеком.  Вот  с
Визелем все ясно - сидел парнишка в монастырях,  стало  до  него  что-то
доходить, отправился в  Марибу,  начал  копаться  в  текстах,  в  старых
плитах...
   - Тут ты совершенно  прав,  Мат.  Визель  -  открытая  книга,  он  не
причастился великих тайн. А с Даласси и в самом деле не все  в  порядке.
Во-первых, он многое скрывает. Что  именно  -  понять  невозможно.  Что,
спрашивается, он делал в Марибе целых пять лет? Визель как-то раз сказал
мне, что его не было пять лет, и никто, ни одна живая  душа  не  узнала,
что он там искал и где вообще он находился на самом деле - в Марибе  ли?
Потом он вернулся... и опять уехал в Марибу, чтобы  попасть  в  итоге  в
Бургас. Как, скажи мне, можно пройти тысячи миль  по  диким  джунглям  в
одиночку? Да тебя съедят там сто раз.
   Я покачал головой. Холод сделал Эйно немного  раздражительным:  время
от времени его начинала бить дрожь, он  наклонялся  к  огню,  грел  свои
украшенные перстнями пальцы, а потом хватался за бокал вина.
   - Визель найдет в Бургасе то, чего ему, в сущности, давно не хватает:
покой, - продолжал князь. - Забудет обо всех своих  изысканиях  -  Череп
напугал его до дрожи, теперь у него не осталось желания лазать по старым
гробницам в поисках опасных реликвий.
   - Как бы кхуманы не добрались до него снова.
   - Чепуха. Они понимают, что Череп давно  у  меня,  а  до  нас  им  не
добраться.
   - Эйно... Бэрд как-то раз рассказал  мне  кое-что  о  "филинах".  Мне
кажется, я должен знать о них побольше, вы не находите?
   Лоттвиц отпил из своего бокала и  принялся  набивать  трубку  черным,
сладковатым зельем, пропитанным, как я знал, медом диких лесных пчел.
   - Трепло твой Бэрд. Хотя парень,  конечно,  крепкий  и  с  понятиями.
Сам-то он кто? Не "филин", что ли? Ты историю читал? Пеллийскую?
   - Читал, конечно, но...
   - Ну понятно, о "филинах" в хрестоматиях еще  не  написали.  "Филины"
появились как ответ на невыносимые законы, придуманные двести лет  назад
Леомелом-V. Его  королевское  величество  додумался  взимать  налоги  со
всего, что ездит, плавает, ползает, кудахтает... вообще со всего. Двор у
него был, как теперь говорят, "блистательный". А чтобы закатывать приемы
на десять тысяч человек сразу, нужны,  разумеется,  денежки.  Вот  он  и
начал давить. Народ, конечно, стал нищать, причем не только крестьяне да
работяги всякие, а и  купцы,  и  судовладельцы.  Что  было  делать?  Мы,
пеллийцы, ко  всяким  там  бунтам  не  склонны,  у  нас  все  потихоньку
делается, из-за угла. Так и появились "филины".  Потом  эта  организация
охватила всю Пеллию, и теперь уже никто не может с ними ничего поделать,
хотя и пытались. Последний раз лет двадцать  назад,  но  началась  такая
резня королевской стражи и мытарей, что власти просто растерялись.
   Эйно пошевелил кочергой в очаге и  неожиданно  замер,  прислушиваясь.
Его лицо заострилось.
   - Мат, - шепотом произнес он, - снимай со стены штуцер  и  подай  мне
пистолеты. Быстро!
   - Что случилось? - также шепотом спросил я, подавая ему пояс с  двумя
заряженными "вулканами", всегда лежавший на подоконнике.
   - В доме кто-то есть.
   - Кто? Там только повар и...
   Где-то далеко за несколькими дверями раздался отчаянный женский крик.
Я почувствовал, как у меня холодеют пальцы.
   - В окно, Мат, - скомандовал Эйно. - В окно, святые и грешники!
   Я распахнул узорчатую литую раму и первым выскочил на траву. Вслед за
мной спрыгнул и Эйно. И в этот момент со стороны ворот удар