ым.
   Иллари ответил мне ироничной улыбкой.  Отвернувшись,  я  достал  свою
трубу, развернул ее и принялся рассматривать порт. Это  было  интересное
зрелище. Выросший достаточно далеко от моря, я никогда не упускал случая
отправиться с отцом в одно из его деловых путешествий к побережью, чтобы
поглазеть на корабли, уходящие в далекие страны, на моряков и торговцев,
пропахших солью и жаркими ветрами загадочного Юга. И вот я сам  оказался
в далекой чужой стране, да еще и выполняя какую-то тайную, неведомую мне
миссию! Я  разглядывал  мачты,  по  которым  ползали  фигурки  матросов,
портовых грузчиков, до пояса голых, волокущих какие-то тюки или  катящих
бочонки. Я видел  шхуну,  покидающую  бухту,  и  даже  сумел  разглядеть
офицера, стоящего на носу с каким-то навигационным прибором в руках. Так
прошел почти час - и я увидел двух всадников, ведущих за собой еще  пару
лошадей. Это были Эйно и Ута, возвращающиеся из городка.
   - Смотри, наши едут, - сказал я Иллари, передавая ему трубу.
   - Да, - кивнул он. - Значит, у нас  все  в  порядке.  Что  ж,  золото
открывает любые двери...
   Шахрисарские кони,  купленные  ими,  в  очередной  раз  потрясли  мое
воображение, и я  подумал  о  том,  что,  наверное,  никогда  не  устану
удивляться всем тем чудесам, которые  открывались  передо  мной  в  моих
странствиях. Это были настоящие гиганты, выращенные специально для того,
чтобы нести на себе всадника в полном боевом снаряжении и не уставать за
многие мили пути. Расшнуровав седельную  сумку,  Эйно  бросил  на  песок
увесистый сверток:
   - Переодевайся, это тебе. Надеюсь, я не ошибся с размером.
   Я размотал просмоленную парусину и увидел  тонкую  вороненую  тунику,
изготовленную из идеально пригнанных друг к другу металлических  чешуек.
Легкий и в то же время очень прочный, такой доспех вполне  мог  защитить
от случайной стрелы, осколка и  скользящего  удара.  У  меня  на  родине
подобная работа стоила бы целое состояние - здесь же,  по-видимому,  эта
туника была в порядке вещей, вроде ночной рубашки. Под ней  я  обнаружил
штаны на шнуровке, сшитые из толстой, но очень хорошо  выделанной  кожи,
лоснившейся на солнце, как бок морского зверя.  Поверх  туники  я  надел
длинную замшевую куртку со множеством клапанов и карманов; дополнили мой
шахрисарский наряд перчатки с  толстыми  крагами  и  мягкая  широкополая
шляпа, оказавшаяся мне великоватой.
   - К вечеру мы должны быть на месте, - заметил Эйно. - Маттер,  повесь
свой меч так, чтобы его было  хорошо  видно.  Пистолеты  -  в  седельные
карманы.
   Я нерешительно посмотрел на свою  лошадь  -  рослую  рыжую  кобылу  с
широкими,  сильными  ногами,  -  она  поглядела  в  ответ  и,  как   мне
показалось, приглашающе улыбнулась. Порывшись в  карманах  своей  старой
куртки, я нашел то, что искал, - кусок желтоватого гайтанского сахара, и
подошел к ней. Кобыла осторожно взяла сахар с  моей  ладони  и  тихонько
захрумкала, глядя в сторону.
   - Не дергайся, это самая спокойная лошадь во всем городе.  Раньше  на
ней ездила маленькая девочка. В седла!
   Я не без труда взгромоздился на лошадь и  опустил  свои  пистолеты  в
пришнурованные к седлу карманы, откуда я мог достать их в любую секунду.
   - Интересно, - тихонько обратился я к кобыле, - как тебя зовут?
   Животное повело ушами и едва слышно фыркнуло.
   Жеребец Эйно ударил копытами, и мы двинулись  в  глубь  Шахрисара.  В
полдень Эйно распорядился о привале. За все это время  нас  ни  разу  не
потревожили  -  лишь  однажды  группа  хорошо   вооруженных   всадников,
двигавшаяся навстречу, остановилась возле Уты и один  из  них,  огромный
мужчина в серых латах, склонив голову, спросил  что-то  у  нее.  Девушка
ответила ему, и воин,  удовлетворенный,  с  улыбкой  кивнул,  махнул  на
прощанье рукой, и вскоре они исчезли за поворотом дороги.  Пару  раз  мы
обгоняли  большие,   богато   отделанные   кареты,   передвигавшиеся   в
сопровождении десятка охранников,  а  однажды  проехали  мимо  торгового
каравана - и  никто  из  встреченных  не  проявил  к  нам  ни  малейшего
интереса.
   Эйно остановил наш маленький отряд на берегу ручья, в сотне шагов  от
дороги. Напоив свою лошадь, я упал на траву и достал из  сумки  копченое
мясо, сухари и флягу с вином. Сидеть мне было больно, поэтому я  лег  на
живот. Отдыхали мы не больше часа - а потом неутомимый Эйно  погнал  нас
дальше...

***

   Еще никогда в моей короткой жизни мне не приходилось совершать  столь
долгие и утомительные переходы верхом. К закату, когда бесконечные  поля
сменились лугами, на  которых  паслись  тучные  стада,  и  на  горизонте
показались башни огромного города, я выдохся настолько,  что  мотался  в
седле, как никчемная мокрая тряпка, с трудом  соображая,  где  я  вообще
нахожусь и что делаю. Эйно и Иллари также выглядели не лучшим образом  -
но, очевидно, время поджимало и на  отдых  его  уже  не  оставалось.  Мы
двигались по пыльной  мощеной  дороге,  обгоняемые  спешащими  по  делам
купцами и воинами, и вскоре приблизились к высоким каменным воротам,  за
которыми находилась застава.  Ута  поспешно  стерла  с  лица  желтоватую
дорожную пыль и пришпорила свою лошадь. Мы остались чуть поодаль.  После
недолгого разговора  с  бородатым  стражником,  вооруженным  мушкетом  и
длинным прямым мечом, мы затрусили в сторону города.
   Я не  знал  и  даже  не  мог  догадываться,  о  чем  она  говорила  с
начальником  караула.  Возможно,  Ута  выдала  себя   за   аристократку,
путешествующую в сопровождении компаньонов или бедных  родственников,  -
неважно. Я думал только об одном: поскорее слезть с этой чертовой коняги
и размять онемевшую задницу. Мне уже даже не хотелось есть. Запас  вина,
прихваченный мною с "Бринлеефа", давно иссяк, на зубах  скрипела  желтая
шахрисарская пыль.
   - Третий переулок за рыбной площадью,  -  негромко  проговорила  Ута,
приблизившись к Эйно.
   - Я знаю, где это, - кивнул тот.
   Окраина города встретила нас мрачными, замшелыми заборами, сложенными
из  серых  булыжников.  В  глубине  дворов  виднелись  такие  же  темные
строения,  обнесенные  по  фасаду  деревянными  навесами,  под  которыми
суетились    рабыни-кухарки.    Изредка    попадались     и     хозяева,
переговаривающиеся возле ворот своих  жилищ,  -  все  как  один  рослые,
светлоглазые мужчины и женщины в темных одеждах. У  каждого  мужчины  на
поясе висел короткий меч. На нас  они  не  обращали  никакого  внимания,
словно нас и не существовало на свете, а мимо  них  медленно  проплывала
кавалькада призраков.
   Лабиринт узеньких улочек неожиданно вывел нас  на  площадь,  насквозь
пропахшую рыбой. Полуголые рабы с железными обручами  на  шеях  деловито
поливали каменные прилавки  водой  из  колодца,  смывая  грязь  и  вонь,
оставшуюся  после  торгового  Дня.  Эйно   остановил   своего   жеребца,
прищурился, а потом незаметно махнул рукой, указывая на полутемную  дыру
узкого переулка, выходившего на площадь.
   Нужный нам дом обнаружился почти сразу же -  трехэтажное  строение  с
нависающим над входом фронтоном, втиснутое между двух таких же,  мрачных
и неприветливых купеческих  домов.  Вместо  ожидаемых  дверей  я  увидел
перегороженную железными воротами арку, способную  пропустить  всадника.
Не спешиваясь, Эйно пригнулся и сильно ударил висевшим на створке  ворот
медным кольцом. Ворота загудели в ответ; вскоре  я  услышал  недовольный
мужской голос, говоривший на незнакомом мне языке. Эйно что-то  рявкнул,
и ворота медленно раскрылись.
   Проехав вслед за  нашим  предводителем,  мы  оказались  в  неожиданно
просторном,  вытянутом  в  длину  дворе,  по  краям  которого  я  увидел
множество   основательных   каменных   амбаров.   Привратник,    крепкий
смугловатый  раб  в  кожаном  переднике,  резво  взбежал  по  деревянной
наружной лестнице и исчез в доме. Пару  минут  спустя  на  втором  этаже
противно скрипнула дверь, и по лестнице двинулся невысокий светловолосый
человек  средних  лет,  одетый  в  лоснящуюся  кожу.  Борода,  рыжая   и
казавшаяся какой-то выгоревшей, доходила ему почти до пояса.  Ступив  на
плиты, которыми был вымощен двор, он с любопытством уставился на нас.
   - Четыре к семи, - вдруг заговорил Эйно по-пеллийски,  -  и  еще  вот
это...
   Сунув руку во внутренний  карман  своей  куртки,  он  достал  золотой
перстень  с  крупным  синим  камнем  странной  огранки  и  протянул  его
светлобородому. Тот неожиданно  изменился  в  лице,  в  глазах  вспыхнул
мрачноватый огонек. Взяв в руки перстень, он внимательно осмотрел его  и
ответил - также по-пеллийски:
   - Пять от двенадцати. Я давно ждал тебя.
   Он пронзительно свистнул, и двор вдруг наполнился множеством рабов  и
рабынь. Высокая, коротко остриженная девушка помогла мне слезть с лошади
и тотчас же, едва я вернул в свои кобуры  пистолеты,  увела  ее,  другая
поднесла таз горячей воды и мыло, а потом  попыталась  пройтись  по  мне
щеткой, но я, вытерев лицо мягким полотенцем, оттолкнул ее и оглянулся -
рабы уже накрывали в небольшой  беседке  стол,  а  наш  хозяин  негромко
распоряжался всей этой суетой. Вскоре он  куда-то  исчез,  а  его  место
занял высокий нескладный юноша в слишком яркой,  на  мой  вкус,  кожаной
одежде - то ли сын, то ли какой-то родич. Хозяин  появился  минут  через
пять, когда посреди стола уже дымились казаны с аппетитными  яствами,  а
рабыни закончили расставлять серебряные тарелки и  широкие  чашеобразные
бокалы с цветной инкрустацией.
   - Наверное, вы устали, - как-то очень  буднично  произнес  хозяин.  -
Давайте отдохнем...
   Его звали Каррик, и он был преуспевающим торговцем рыбой -  вот  все,
что я смог понять, когда он  представлялся  Иллари,  мне  и  Уте.  Эйно,
очевидно, знал о нем все, и это подразумевалось само собой, так как  они
сразу же перешли на "ты". Разговор, касающийся в основном цен  на  рыбу,
смолу и паруса, велся почему-то на пеллийском, причем Каррик,  насколько
я понимал, говорил на нем с изрядным акцентом.
   В казанах оказалась рассыпчатая  желтоватая  каша,  несколько  сортов
рыбы и тушеное мясо. Тут же находились маленькие  серебряные  мисочки  с
разнообразными, по большей части чудовищно острыми соусами и приправами:
с третьей попытки я выбрал  то,  что  было  мне  по  вкусу,  налил  себе
кисловатого, сильно пахнущего травами вина и отрешился от всего  сущего.
А разговор тем временем перешел в другую плоскость.
   - По всей видимости, кто-то все-таки добрался до  легендарного  храма
Кипервеем, - негромко говорил Эйно. - Мы не хотели этому верить  -  ведь
немногие  верили  в  само  существование  храма,  -  но  вдруг   всплыли
упоминания о Черепе Старого Дэрка.
   - Хрустальный череп? - почесывая нос, так же тихо переспросил Каррик.
   - Да, череп черного хрусталя,  долго  считавшийся  легендой.  Ты  сам
понимаешь, что может произойти, если он попадет в руки кхумана.
   - Самому  лучшему  кхуману,  даже  магистру,  потребуются  годы...  -
осторожно перебил его рыботорговец.
   - Да! Конечно, сегодняшний его хозяин и не подозревает о  том  ужасе,
что скрыт под  слоем  черного  хрусталя...  но  я  приехал  сюда,  чтобы
выяснить истину. Айек Гайтанский привез мне векселя - это  самое  лучшее
доказательство того, что слухи, дошедшие до меня и  до  других  братьев,
являются,   увы,   чистой   правдой.   Некий   коллекционер,    страстно
разыскивающий любые древности, хоть как-то связанные с  Эпохой  Слепцов,
занял огромные деньги на приобретение набора старинных драгоценностей. А
в качестве обеспечения сделки фигурировал Крест Аркара! Я узнал  его  по
описанию  в  тексте  долгового  соглашения.  Он  фигурировал   там   как
драгоценность и ничего более - но ошибиться было невозможно.
   - Крест Аркара! - подался вперед Каррик. - Значит,  все  это  правда!
Значит, храм действительно существовал!
   - Я, собственно, в этом и не сомневался. Я видел больше, чем ты...
   - Да, да, я верю тебе, брат. И что же,  ты  считаешь,  что  сокровища
везли через Шахрисар?
   - Более того. Они были проданы здесь, в Шаркуме. Я понимаю, что  вряд
ли смогу найти продавцов, как пока не могу найти и покупателя,  -  но  я
хочу знать об этой сделке все, что  будет  возможно.  У  меня  есть  два
дня...
   - Два дня  будет  достаточно.  Но  ты  должен  знать,  что  торговцы,
занимающиеся  таким  товаром,  не   любят   распространяться   о   своих
покупателях. Часто они не стремятся  даже  знакомиться  с  ними.  Сделка
совершена - и стороны расходятся по своим делам.
   - Но все же учти: покупатель не был  шахрисарцем.  Возможно,  от  его
имени действовал некий поверенный, и тогда мы тем более не сможем ничего
узнать. Но все-таки наверняка в этом  деле  участвовало  много  людей  и
цепочка посредников была очень длинной.
   - Как, по твоему мнению, выглядела эта коллекция? Ты уверен, что  она
была продана целиком, а не по частям?
   - Почти уверен, Каррик. А выглядела она... ну, скорее всего  это  был
набор  старых,  очень  старых  драгоценностей  и  безделушек.  На  любом
ювелирном рынке  такими  вещами  интересуются  только  старики-фанатики,
собирающие древние свитки  и  ищущие  удачного  перерождения  с  помощью
забытых всеми предков, но уж никак не кокетливые невесты...
   - Я слышал о таких стариках, - закивал Каррик. - Значит, ты  думаешь,
покупателем был старик?
   - Я думаю, как бы он не оказался богатым идиотом-северянином,  ищущим
связи с кхуманами, но не знающим, как на нее выйти. Этого я боюсь больше
всего - потому что тот, кто ищет, тот рано или поздно найдет.
   Рыботорговец нахмурился. Я наблюдал  за  ним  самым  краешком  глаза,
боясь привлечь к себе внимание, -  он  был  озабочен  и  даже,  пожалуй,
немного напуган.
   - И сколько у нас времени... всего? - спросил он у Эйно.
   - Мне хочется надеяться, что времени  достаточно.  Может  быть,  пара
лет... Видишь ли, я отправился в путь только для того, чтобы подтвердить
или опровергнуть проклятый слух. Тот, кто  рассказал  об  этом,  не  мог
назвать  источник  информации   -   это   просто   витало   в   воздухе.
Торговец-лавеллер, вернувшийся из Гайтании, где у него имеются  обширные
финансовые интересы,  слышал  только  о  займе,  и  ничего  больше.  Все
остальное я додумал  сам.  И,  увы,  я  оказался  прав.  Человек  Айека,
доставивший нам векселя, погиб раньше, чем  успел  сообщить  главное.  И
еще: кто-то шел по его следу.
   - Ты не знаешь кто?
   - Нам пришлось их убить. Дело было ночью, и сперва я вообще не понял,
что происходит. Потом было поздно. Здесь, в Шаркуме, я хочу узнать  все,
что только смогу. А потом, возможно, к тебе придет Айек, и ты  выполнишь
все, что он скажет.
   - Я знаю Айека, - коротко объявил рыботорговец.
   - Я в курсе. Это я долго не был в Шахрисаре... теперь я  -  четыре  к
семи, и ты должен это знать.
   - Я понял тебя, брат.
   Разговор между Эйно и Карриком дал мне больше вопросов, чем  ответов,
лишь чуть-чуть приоткрыв занавес тайны, окружавший нашу экспедицию. Эйно
гоняется за человеком, купившим раритеты из какого-то восточного  храма,
скорее всего давно заброшенного  и  считавшегося  мифом.  Тем  не  менее
кто-то сумел его найти и разграбить. "Что из этого следует, - думал я, -
что же?" В магию я, признаться, не верил. Старый Сайен привил мне  мысль
о том, что человек способен распоряжаться  некоторыми  невидимыми  глазу
силами, но неспособен повелевать стихиями - то есть действовать так, как
это описывалось в старых романах, повествующих о бессмертных колдунах  и
волшебниках. "И что же, - рассуждал  я,  -  в  загадочном  Черепе  Дэрка
скрыты силы, помогающие колдуну достичь магической власти над  людьми  и
разными мифическими помощниками, обитателями потустороннего мира? Нет, -
говорил я себе, - здесь что-то  не  так.  Эйно  не  похож  на  человека,
способного поверить в подобную дребедень, в дешевые  вечерние  страшилки
для старых дев. Здесь что-то не так..."
   Как показало время, мои догадки были верны, но узнал  я  об  этом  не
сразу.

Глава 6

   Я проснулся хорошо за полдень. Вероятно, Эйно распорядился не  будить
меня,  чтобы  я  мог  выспаться  после  утомительной  дороги.   Мысленно
поблагодарив его, я спрыгнул с широкой деревянной кровати  и  подошел  к
единственному окну моей маленькой комнатки. Окно было высоким  и  узким,
словно  крепостная  бойница.  У  нас  так  уже  давно  не  строили,   но
воинственные   традиции   народа   тартуша   соблюдались   в   Шахрисаре
неукоснительно - по крайней мере, в архитектуре.
   Окно выходило на двор. С высоты второго этажа я  видел,  как  молодой
раб возится в конюшне, подсыпая лошадям  зерна,  а  две  девушки  что-то
стирают в большущей бадье в дальнем углу двора. Ни  моих  спутников,  ни
хозяина не было видно - а в конюшне, кажется, отсутствовали лошади  Эйно
и Иллари. Умывшись, я вдруг ощутил голодный спазм в желудке - еще бы,  я
спал часов четырнадцать, если не больше. Я кое-как натянул свои  кожаные
штаны, всунул ноги в сапоги,  набросил  на  плечи  сорочку  и  вышел  из
комнаты. Коридор вывел меня в зал, где я не без  удивления  увидел  Уту,
болтающую с хозяйским сыном. На столе перед ними  стояли  кубки  вина  и
пустые уже тарелки.
   - Завтракаете? - не слишком любезно осведомился я.
   - Обедаем, - рассмеялась Ута. - Ты проспал свой завтрак...
   - Я есть хочу, - пожаловался я. - Как перед  смертью.  Накормят  меня
здесь или нет?
   Поняв, что я голоден, юноша в разноцветной  коже  свистнул  и  что-то
приказал мгновенно прибежавшей из кухни рабыне. Вскоре перед моим  носом
появились тарелки с кашей, мясом и овощами. Я нагло налил себе  вина  из
большой бутыли и углубился в еду, время от времени поглядывая на  Уту  и
ее собеседника. Те, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжали
трещать на незнакомом мне языке тартуша.
   Не успел я доесть, как  снизу  раздался  скрип  открываемых  ворот  и
чьи-то голоса. Сын Каррика удивленно поднял голову, потом сказал  что-то
Уте. Девушка нахмурилась.
   - Маттер, Эйно прислал за тобой раба. Одевайся.
   - Эйно? - от изумления я едва не выронил кубок.
   Зачем я ему? У него раненые? Не утруждая себя благодарностью за  еду,
я выскочил из-за стола и помчался в свою комнату. Через две минуты я был
уже в конюшне, где смуглый раб поспешно затягивал подпругу на боку  моей
кобылы. Уважительно глянув на мой меч, он что-то  коротко  проговорил  и
махнул рукой. Я оглянулся. В воротах конюшни стоял светловолосый мужчина
с узкой бородкой и роскошным позолоченным ошейником, украшенным резьбой.
Я никогда не видел, чтобы рабы носили дорогую одежду и тем более  такие,
смахивающие на украшения ошейники, - очевидно, это был не просто раб,  а
поверенный своего хозяина.
   - Тебя ждут, - произнес он  по-пеллийски,  тщательно,  будто  школяр,
выговаривая каждое слово, - следуй за мной.
   Я запрыгнул на свою лошадь, проверил  и  сунул  в  седельные  карманы
пистолеты и, помня о наставлениях Эйно, щегольски расположил свой меч на
левом бедре. Следуя за рослым черным конем моего провожатого, я  пересек
шумящую, провонявшую рыбой базарную площадь и углубился  в  нескончаемую
паутину узких, полутемных улочек.  Нас  окружили  серые  каменные  стены
трехэтажных домов с острыми крышами, капюшоном нависавшими над  головой.
Копыта гулко  грохотали  по  старой  брусчатке.  Время  от  времени  нам
приходилось прижиматься к стене, чтобы  пропустить  встречного  всадника
или раба с тележкой, полной всякого товара.  Этим  кварталам,  выводящим
нас то на одну, то на другую площадь, не было конца. Город показался мне
огромным.  Я  видел  таверны,  обозначенные  вывесками   и   неизменными
масляными  фонарями  затейливой  ковки,  бесчисленные  лавки  и  большие
магазины, заваленные то коврами, то посудой, то канатами и парусиной,  и
по тому, как свежеет воздух, стал понимать, что мы двигаемся  в  сторону
моря.
   Вскоре светловолосый свернул в какой-то совсем уж  узкий  переулок  и
неожиданно оста