астырь не пускают? А  ежели
я воскурить хочу? Предков там умаслить или еще чего? Как же так?
   - А вот так. Строят они там что-то,  а  что  -  не  разберешь.  И  не
пускают никого. Настоятель, говорят, важных гостей ждет,  а  до  того  -
ни-ни. Да ну их, святош этих! Без них жили, ну и дальше проживем. У  нас
тут свой храм есть, и духовник свой, и служка, все как  положено,  нужны
они нам...
   Вечером, сидя у себя на чердаке, я резал ножом  окорок  по-боцмански,
который прикупил у добряка Боуна, и неторопливо переваривал  услышанное.
С одной стороны, за все эти дни я так толком ничего и не выяснил,  но  с
другой - я четко уяснил себе, что с монастырем что-то не так. Вот только
как же все это понимать? Что  там  плел  этот  пьяный  монах  -  демоны?
Настоятель  Уннас,  получается,  собирается  иметь   какие-то   дела   с
демонами?
   Значит, можно предположить,  что  Джардеш  намерен  каким-то  образом
изменить свой статус Посредника, н-но... куда  уж  выше?  Он  собирается
впутать в это дело полупомешанного настоятеля? Бред какой-то.  Кто  ему,
спрашивается, позволит?
   Одни вопросительные знаки.
   В принципе я мог сматывать удочки и убираться в столицу. В  монастырь
меня все равно не пустят. Но...  а  если  подождать  еще?  Пошляться  по
округе,  может  быть,  поймать  какого-нибудь  сборщика   пожертвований,
напоить его до полусмерти и пощекотать лезвием? Наверняка  даже  простой
монах знает больше, чем я.
   Я подлил в дорожный бокал доброго  красного,  задумчиво  поглядел  на
неяркий огонек масленки и поймал  себя  на  мысли,  что  мне  просто  не
хочется отсюда уезжать. Здесь, на этой бедной одинокой ферме,  мне  было
так славно и уютно, как, пожалуй, никогда в жизни. Что, интересно, ждало
бы меня, не напади на мою  бедную  родину  завоеватели-южане?  Наверное,
сейчас я  учился  бы  в  каком-нибудь  гайтанском  университете,  слушая
нелепые лекции напыщенных богословов и спуская на пиво  и  дешевых  шлюх
невеликие папашины грошики. Ходил  бы  в  сером  камзоле,  перепоясанным
простецким  кожаным  ремешком,  бродил,  утопая   в   грязище   древнего
университетского города, население которого ломится на петушиные  бои  и
платит подати тупому расфуфыренному кэрду, предки которого получили этот
самый город только за  то,  что  исправно  пили  за  королевским  столом
прокисшее вино, корча тухлую рожу в льстивой ухмылке.
   Вместо всего этого я - князь Лоттвиц-Лоер, Посредник, сижу на чердаке
старой пеллийской  фермы,  прихлебываю  отменное  винцо  и  размышляю  о
материях, чудовищно далеких  и  от  Гайтании,  и  от  богословия,  и  от
петушиных боев... как быстро все изменилось!
   Наверное, случись мне сейчас повстречать кого-либо  из  своих  старых
приятелей, меня бы просто не  узнали.  Тропическое  солнце  и  океанские
ветры изрядно поработали над моим обликом.  Качающаяся  палуба  изменила
походку.
   Привычка  к  оружию,  с  трудом   обретенное   чувство   собственного
достоинства сузили глаза и родили первые, не по сроку еще морщинки.
   Между беспечным гайтанским  студентом  и  пел-лийским  князем  лежала
пропасть куда более широкая, чем тысячи миль океана,  отделяющие  Пеллию
от Гайтании, - и я был благодарен за это  судьбе.  Хотя,  если  быть  до
конца честным, сознательно я такой  выбор  сделать  бы  не  смог.  Я  бы
попросту смалодушничал, испугавшись тысяч смертей, крадущихся за мною по
пятам, тысяч решений, которые мне приходится принимать, да, может  быть,
просто - тысяч ветров, наполняющих  паруса  моего  корабля.  Но  главное
решение принимал отнюдь не я - и да благословенны будут небеса, решающие
за нас!
   Я полез в карман за кисетом и неожиданно ощутил странную  вибрацию  у
себя на груди и в потайном кармашке нательной рубахи, где  лежал  второй
талисман, принадлежавший Монфору. Я вытащил оба, положил перед собой  на
кровать, глубоко вздохнул, потом нажал на выступающие по центру камни.
   Надо мной вспыхнула феерическая, ни на  что  не  похожая  зеленоватая
картина.
   Она, бесплотная, недвижно висела в воздухе! Я знал,  что  это  должно
выглядеть именно так, но все же был потрясен волшебным зрелищем. По коже
побежали мурашки... Приглядевшись, я понял, что все верно:  передо  мной
горела карта.
   И это был Йош!
   А ниже стояла дата в привычных мне пеллийских цифрах.  Я  со  свистом
втянул в себя воздух. Времени у меня оставалось мало, очень мало.
   Но все же оно было...
   Утром я непривычно долго валялся в постели. В голове вертелся  Энгард
с его дядюшкой-жрецом и таинственная смерть советника Толлена. Проклятые
святоши наверняка знали больше, чем мы думали, догадываясь о том, что  с
обителью Меллас что-то не так. Новый  настоятель,  конечно,  замазал  им
глаза,  но  рано  или  поздно  любопытство  должно  было  привести  сюда
кого-либо с Форума, и тогда...
   Тогда, получается, у  Джардеша  времени  не  очень-то  и  много.  Или
"заговор принцев" может перевернуть  и  религиозную  жизнь  королевства?
Может быть, у них уже есть кандидатуры на руководящие посты  в  духовных
канцеляриях? Хм, это объясняет поддержку Унна-са. Но все-таки, что же он
там строит? Я сбросил с себя  одеяло  и  принялся  умываться.  В  животе
урчало от голода - я привык завтракать гораздо раньше.
   Наскоро перекусив, я оседлал лошадь и неторопливо двинулся по дороге,
что вела к монастырю. Ослепительный диск солнца катился к зениту, легкий
ветерок шевелил листвой, и я, усмехнувшись, вдруг подумал о том, что  на
самом деле мне просто не хочется возвращаться  в  столицу  с  ее  вечной
суетой и шумом.
   Не слезая с лошади, я раскурил трубочку.  Лина,  уже  зная,  куда  мы
едем, перебралась через ручей  и  двинулась  в  глубь  леса.  Неожиданно
впереди раздалось негромкое поскрипывание, и вскоре я увидел  печального
серого ослика, влекущего тележку, на которой сидел монах  в  балахоне  с
глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Я широко улыбнулся и  спрыгнул  на
землю. Рука скользнула под одежду, взводя затвор пистолета.
   - Прекрасное утро, братец, - начал я, хватая осла за уздечку. - Вы не
могли бы уделить мне пару минут для важного разговора?  Сегодня,  видите
ли, мне крайне необходимо воскурить в поминовение...
   Монах тем временем повел себя настолько неожиданно, что я  осекся  на
полуслове и шарахнулся в сторону, увлекая за собой несчастное  животное:
узкоплечая фигура вихрем слетела с тележки и бросилась ко мне.  Секундой
позже я услышал ее голос и чуть не сел от изумления.
   - Ты нашел меня! Ты все-таки нашел меня, о боги!..
   Она обхватила меня, прижалась губами к моей шее, я выпустил  пистолет
- мягко шлепнул в  траву  -  и  глубоко  вздохнул,  захлебываясь  хорошо
знакомым мне запахом.
   - Айрис...
   Из-под курчавой шапки черных волос на меня  смотрели  влажные  темные
глаза, поблескивающие пробивающимися сквозь листву солнечными  лучиками.
Я коснулся ее пылающей щеки, прижал  к  себе  и  на  какое-то  мгновение
забылся, напрочь потонув в объявшей меня нежности.
   - Но я не искал тебя...
   - Как?!  -  девушка  отстранилась,  в  глазах  мелькнуло  недоумение,
смешанное со страхом.
   - Я получил твое письмо и решил... решил, что не вправе  вставать  на
твоем пути - ведь ты сама сделала свой выбор, ну какое я имел право? Кто
я вообще такой для тебя?
   - Ты!..
   Она уперлась кулаками мне в грудь, опустила  голову:  я  увидел,  как
вздрогнули худенькие плечи.  В  ответ  я  окончательно  стряхнул  с  нее
капюшон и принялся гладить ее непослушные жесткие кудри.
   - Я здесь почти случайно... послушай, хочешь вина? У меня,  вот...  у
меня есть с собой. Все это так неожиданно, никогда бы не подумал...
   Она молча взяла из моей руки флягу и присела на какой-то  пень.  Стоя
над ней, я с ненавистью смотрел на серый мешок, скрывающий очертания  ее
тела, на грубые, сильно потертые  башмаки,  видневшиеся  из-под  нижнего
края оборванного балахона. Я ненавидел сейчас  все  и  всех  -  и  этого
настоятеля,  невесть  зачем  связавшегося  с  Джардешем   и   столичными
авантюристами, и эти старые стены, в которые  он  снова  вдохнул  жизнь,
отдающую, скорее, тленом и гнилью, и себя, нелепого и запутавшегося.
   - Я попала в Меллас  вскоре  после  того,  как  умер  отец,  -  глухо
заговорила Айрис, глядя в землю. - Я слышала об этой новой обители - мне
не хотелось отправляться в старый монастырь, там всегда слишком  жесткие
порядки и не очень хорошая атмосфера: сплетни, возня...
   - И все-таки ты могла дождаться меня, - с горечью перебил ее я.
   - Нет, - покачала головой она, - по  крайней  мере,  тогда  я  думала
именно так. Мне хотелось бежать - и от этого кладбища, и  от  тебя...  к
тому же я сразу поняла, что с тобой что-то не так. Ты ведь  не  тот,  за
кого себя выдаешь, верно?
   - Почти, - кивнул я. - Но не совсем. Я действительно южный  князь,  я
действительно королевский корсар, но...
   - Но не только это, - хмыкнула девушка. - так что мне  было  от  чего
бежать.
   И вот ты добрался сюда  -  значит,  я  была  права.  Тебя  интересует
монастырь?
   - С монастырем тоже что-то не так, - вздохнул я. - Но на короля я  не
работаю. По крайней мере, сейчас.
   - Ого, - Айрис подняла голову и удивленно блеснула глазами. - Это уже
что-то новенькое. Но рассказывать ты, конечно, не станешь...
   - Не сейчас. Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне. Все, что знаешь.  Я
уверен, что эта тайна может оказаться очень опасной. Слишком опасной для
того, чтобы продолжать ею оставаться.  Здесь  замешаны  очень  серьезные
силы: как бы они не были попросту страшными...
   - Я сама скоро начну верить в  демонов...  слишком  много  разговоров
вокруг.
   У настоятеля есть особый  круг  приближенных  -  фанатики,  на  грани
безумия, они верят в то, что он им говорит, и  постоянно  читают  работы
его безумного отца.
   - Его отец не был безумцем, - очень тихо произнес я, в упор глядя  на
нее.
   - Но ты не похож на сумасшедшего, - возразила она, щурясь.
   Я выколотил о каблук свою трубку и тяжело вздохнул.
   - Я не могу рассказать тебе... может быть, потом. Если  мы  останемся
живы.
   Что он там строит?  Для  чего  эта  труба?  Сперва  я  решил,  что  в
монастыре возводят новую молитвенную башню - в конце концов, я не  очень
хорошо знаю Пеллию и не видел ни одного монастыря, -  но  потом  все  же
понял, что башней это быть не может. Что это, Айрис?
   - Это башня, - тихо рассмеялась она, - только не для молитв.
   Я напрягся и потянулся за кисетом.
   - А для чего же тогда?
   - Кое-кто говорит, что из этой башни Уннас станет призывать  демонов.
Ты тоже готов в это поверить?
   Я опустился на корточки.  Каким,  интересно,  образом?  Проклятие,  я
ничего не понимаю! Джардеш собирается использовать эту башню для  Торга?
Очень она кому-то нужна. Может, парень спятил  и  решил,  что,  если  он
выстроит специальное помещение, в Йоше откроется нечто  вроде  постоянно
действующей биржи, с которой он, как совладелец,  будет  стричь  купоны?
Вот уж любопытный способ извлечения дохода!
   - Не могу решить, верить мне в это или нет, - сказал я, - потому  что
слишком мало об этом знаю"
   - Ну  а  я  знаю,  что  от  нашего  монастыря  откровенно  попахивает
колдовством.
   Мало того что монахи читают книги, давно объявленные ересью, так  еще
в подвалах  полно  всяких  колдовских  штук,  которые  недавно  привезли
какие-то странные люди.
   - Колдовских штук? - засмеялся я. - И ты веришь в колдунов?  Взмахнул
платочком - молния шарахнула - так, что ли?
   - Платочком? Да при чем тут платочком?! Я сама видела, как  с  телеги
выгружали какие-то серебряные решетки и бочонки из свинца. Что это,  как
не колдовские принадлежности? Тут действительно уверуешь  в  демонов,  -
она зябко передернула плечами и добавила, глядя в сторону:
   - Я хочу уйти отсюда. Но только у настоятеля,  как  говорят,  длинные
руки. Не так давно из монастыря сбежал один монах - до меня еще, но  мне
рассказывали, что его нашли.
   - Ты сама-то в это веришь? - поинтересовался я,  сразу  сообразив,  о
каком монахе идет речь. - Найдешь ты кого-нибудь - в Пеллии!
   - Но говорят об этом совершенно серьезно.
   - Монахи вообще склонны верить  в  любую  ерунду.  На  что  они  были
похожи, эти решетки?
   - На крылья.
   - На какие крылья? Как у мельницы, что ли?
   - Я видела их только краем глаза, но могу сказать тебе точно - ничего
похожего на мельницу. Скорее уж, крылья птицы... очень тонкие, и их  там
много, целая стопка, вроде страниц книги. И бочонки - серо-синие,  очень
тяжелые, с коробочками по бокам.
   "Неужели какая-то древность? - с ужасом догадался я.  -  О  небо,  но
ведь эти болваны могут и не догадываться о ее истинном предназначении! А
если она окажется оружием наподобие Черепа?"
   - Я должен попасть в монастырь и увидеть все это  своими  глазами,  -
твердо сказал я. - И ты мне поможешь. А потом я заберу  тебя  отсюда.  К
демонам, куда угодно, лишь бы не думать о том,  что  ты  ходишь  в  этой
проклятой сутане!
   Айрис в ужасе замотала головой и вскочила на ноги.
   - Куда? Неужели ты не понимаешь, что они не врут? Уннас затеял что-то
ужасное, он найдет нас везде, куда бы мы ни поехали!
   - Я не заслужил твоего доверия, - грустно улыбнулся я. - Но  ведь  ты
сама догадалась, что я здесь не ради собственного удовольствия.  Я  веду
расследование, которое вывело меня на Уннаса и его проклятую обитель. Он
действительно затевает  нечто  ужасное,  да  только  не  то,  о  чем  ты
подумала. И я должен точно знать, что именно. Для этого  мне  необходимо
проникнуть в монастырь. Думай, девочка, - как мы сможем это сделать?
   - И ты вправду заберешь меня? - Айрис приникла ко мне, обхватывая  за
шею, - на меня смотрели знакомые, когда-то сверкающие глаза.
   - Да. Боюсь, я сделал бы это даже помимо твоей  воли.  Есть  вещи,  о
которых не всегда говорят, но...
   - Будь что  будет,  -  перебила  она  меня,  резко  меняя  тон.  -  Я
попробую... завтра вечером.
 
Глава 10 
 
   Всю ночь меня мучили кошмары. Я видел себя  прикованным  к  какому-то
столбу, а рядом, на ворохе мокрой соломы, - обнаженную Айрис, и какие-то
туманные  тени  метались  вокруг  нас,  размахивая   дымными   смоляными
факелами. Я рвался, кричал, но цепи лишь сильнее впивались в мое тело, и
тогда я зарыдал от отчаяния.
   Потом, уже ближе  к  рассвету,  мне  приснились  ужасные  зеленокожие
демоны, спускающиеся с небес на черном бриге, а его паруса,  наполненные
пугающим призрачным светом, беззвучно трепетали на ветру. Я  вскочил  на
мокрой  от  пота  постели  и  огляделся.  Чердак  был  залит  радостными
срлнечными лучами. Я поднялся, поглядел на хронометр - было  еще  совсем
рано - и набил трубку. Мои пальцы дрожали,  будто  у  старого  портового
пьяницы. Не  совсем  соображая,  что  я  делаю,  я  проверил  оба  своих
пистолета и сел на постели.
   Мне было страшно.
   Я снял с гвоздя длинностволку, выщелкнул из трубчатого  магазина  все
патроны и  некоторое  время  тупо  катал  их  по  влажной  простыне.  Их
блестящая лоснящаяся тяжесть  немного  успокоила  меня.  Я  медленно,  с
наслаждением загнал патроны на место, с хрустом продернул петлю  затвора
и повалился на кровать, прижимая штуцер к груди.
   "Все это чушь, - сказал я себе, рассматривая темные  доски  крыши,  -
сейчас надо думать о грядущем Торге. Это будет  мой  первый  Торг,  а  я
фактически не знаю своих обязанностей. Впрочем,  Иллари,  наверное,  мне
поможет - он-то ведь все знает не хуже Посредников..."
   И тут я вспомнил вчерашний день. Айрис! Я закрыл глаза, вдруг со всей
отчетливостью увидев ее на  палубе  "Бринлеефа",  несущегося  под  всеми
парусами сквозь ночь, и лунные блики, танцующие на волне. Но сегодня...
   За утро я набрал целую охапку лечебных цветков для  Тарры,  перевязал
их в пучки и аккуратно развесил у  себя  на  чердаке.  Сегодня  ночью  я
приведу сюда Айрис, и пусть ее встретит этот слабый, немного сладковатый
аромат... сегодня ночью! А на рассвете верная Лина унесет нас на  север:
в Альмаре мы сядем на столичный дилижанс,  и  пусть  ее  ищут  хоть  все
монахи королевства пеллийского!
   Уннас может сколько угодно  запугивать  своих  несчастных  помешанных
приспешников, но со мной этот фокус у него не пройдет...
   - Эдна, выслушайте меня внимательно.
   Женщина подняла на меня удивленные глаза, и я ощутил исходящую от нее
тревогу. Наверное, это объяснялось тем, что я был  бледен...  Моя  левая
рука теребила эфес старого меча, а в правой я держал мешочек с золотыми.
   - Вот плата, возьмите ее, не считая - там достаточно много для  того,
чтобы вы выполнили все то, о чем я  сейчас  попрошу.  Слушайте.  Сегодня
ночью я вернусь с женщиной. Вы не  должны  ее  видеть.  На  рассвете  мы
уедем, и вы постараетесь забыть о том, что я у вас  был...  Если  кто-то
начнет вас расспрашивать обо мне, вы честно расскажете то, что знаете, -
гостил, мол, молоденький дворянчик из столицы, вроде  морячок,  погостил
несколько дней да и уехал на  рассвете,  а  куда,  зачем,  так  кто  его
знает...
   - Что же это вы такое говорите, господин Матти! - прошептала хозяйка,
нервно теребя фартук.
   - Да, именно так, - перебил ее я, -  потому  что  тут  речь  идет  об
интересах королевского двора. Вы хорошо поняли меня, Эдна?
   У нее  задрожали  губы.  Женщина  несколько  раз  энергично  кивнула,
облизнулась и опустилась на стул.
   - Кто бы меня ни искал, Эдна,  говорите  им  только  то,  что  я  вам
сказал.
   Тогда все будет в порядке, и никто не осмелится вас тронуть.  Никаких
неприятностей у вас, конечно, не будет, но все же вы должны  вести  себя
осторожно. Прощайте...
   Я резко развернулся и вышел из кухни. В синих сумерках  блеснул  глаз
Лины, стоящей под седлом посреди двора, - я вдел ногу в стремя, еще  раз
оглянулся на светящиеся желтым теплом окна фермы и решительно  запрыгнул
в седло.
   - Сегодня ты должна быть терпеливой, девочка, - сказал я лошади.
   Лина удивленно приподняла ухо, всхрапнула и вылетела за ворота.
   Когда мы пересекали ручей, я нагнулся,  вытащил  из  седельной  сумки
основательную флягу с крепким желтым и сделал несколько глотков. Мне  не
было страшно, но по спине все же полз  неприятный  холодок.  Меня  ждала
удивительная женщина и - тайна.  Я  не  мог  сказать,  люблю  ли  я  эту
женщину. Я еще не знал, насколько важно для меня  прикосновение  к  тому
неведомому, что покоилось в древних подземельях монастыря.
   Меня звали ее сумасшедшие глаза, я не мог забыть ее  руки.  Я  должен
был найти ответы на вопросы, мучившие  меня  последнее  время;  все  это
переплелось самым причудливым  образом,  закутав  меня  в  некий  кокон,
несущийся по течению реки, которую принято называть судьбой. Я не  хотел
думать об этом, но не думать не мог. Впереди  лежала  сгущающаяся  тьма,
моя лошадь неторопливо пробиралась по лесной просеке, я качался в седле,
бросив повод, и смотрел, как из-за  облаков  выползает  серебряный  серп
вечерней луны. Возможно, будь со мной мои друзья, я был бы сейчас совсем
другим - собранным, готовым к бою, или, наоборот, деланно беспечным,  но
я был один и со стороны, верно, казался куклой, бессмысленно таращащейся
на небо, поющее серебристым ночным ветром.
   Пользуясь темнотой, я обогнул монастырь справа, как велела мне Айрис,
и привязал Лину к какой-то коряге в глубокой, заросшей бурьяном  лощине.
Теперь я должен был миновать огороды - там можно было пройти, прячась за
плетнем, и, спустившись к руслу небольшого ручья, ждать ее в  кустах  на
краю сада. Из-за  монастырской  стены  доносилось  далекое  приглушенное
пение,  очевидно,  братия  была  погружена  в  вечернюю  молитву.  Айрис
говорила мне, что сегодня ночью Уннас  и  его  ближние  станут  пить  по
случаю религиозного праздника, а пили  они,  по  ее  словам,  до  упаду,
засыпая обычно прямо там, в трапезной.
   Я внимательно обследовал большую часть своего маршрута в бинокль и не
заметил ничего подозрительного. Из  обители  ни