ил тех колен, что живут сейчас, недостаточно,  -  сверкнул
глазами Келаст. -  И  они  прекрасно  это  знают,  мы  убедились  в  этом,
подслушав немало их разговоров. Похоже, поход будет нацелен на  юго-запад,
но что может помешать Олмеру рассчитаться с ними после похода главных сил?
Мы узнали, какие восточные племена сейчас идут за ним. Скажу  прямо:  если
он соберет хотя бы две трети их ополчений, у него  хватит  сил  не  только
испепелить наши леса, но и Гондор поставить  на  грань  гибели.  Он  может
двинуть на запад десять десятков тысяч!  Но  для  этого  нужно  время.  Мы
решили следить. Мы отправили вести домой и останемся здесь, чтобы  вовремя
предупредить наших братьев.
   - А не боитесь, что вас выследят?
   - Кто выследит дорвага в лесу? - презрительно пожал плечами  Келаст.  -
Им нас не взять. За всю неделю они ни разу  не  напали  на  наш  след.  Не
Нападут и дальше. А если  по  чистой  случайности  и  наткнутся  -  у  нас
достаточно способов, чтобы обмануть любую погоню.
   - Скажи, не ждут ли они  возвращения  Вождя?  -  спросил  Фолко,  желая
проверить слова Береля.
   - Нет. По крайней мере не сейчас.  Говорят,  что  он  ушел  в  какой-то
дальний поход на восток и что в подмогу ему посылается небольшой отряд,  в
который, кстати, вы и попали!
   Фолко  вкратце  пересказал  Келасту  все  приключившееся  с  ним  после
расставания на лесной дороге. Выслушав, тот тихо промолвил:
   - Вы идете по самому краю... Чем я могу помочь, пока вы еще в  пределах
земель Олмера?
   Фолко поведал ему о подозрительно поспешном, на его взгляд, принятии их
в эту дружину лучших бойцов Береля; вспомнил карлика, чей зловещий  взгляд
никак не шел у него  из  головы;  его  стократно  обострившееся  чутье  на
опасность предсказывало недоброе.
   - Дай нам три дня сроку, - сказал Келаст. -  И  не  отчаивайся!  Думаю,
дорваги разрешат эту загадку.
   - Но как же... - начал было Фолко.
   - Предоставь это дорвагам, - перебил его Келаст. - Нам не  нужно  много
времени, и осторожничать в большом деле мы не привыкли.
   И он бесшумно исчез в ночи - ни одна  ветка  не  шелохнулась,  ни  один
сучок не  треснул;  дорваг  растворился  в  темени,  канул  в  нее,  точно
ныряльщик в непроглядную воду... Друзьям оставалось лишь ждать.
   Однако  это  ожидание  никак  нельзя  было  назвать  однообразным.  Они
подходили к границам Области Олмера, его Цитадели, все теснее обступали их
пока еще невысокие, поросшие лесом горы; меньше стало поселений, но дорога
была наезжена, и постоялые дворы нет-нет, да и попадались. На третий день,
когда должен был появиться Келаст, Отон приказал  отряду  собраться  перед
выступлением с бивуака.
   Воины расселись большим полукругом на опушке леса,  где  провели  ночь.
(Отон последние дни почему-то избегал ночевать под крышей, да и народу  на
постоялых дворах было изрядно.) Все стихло,  только  в  кронах,  уже  чуть
заметно тронутых желтизной, посвистывал ветер.
   Отон говорил о цели похода. Говорил  жестоко  и  правдиво,  не  скрывая
предстоящих великих трудов и  испытаний.  Он  ничего  не  прибавил  к  уже
известному друзьям о Доме Высокого и о Тропе Соцветий. Зато о лежащих  меж
ними странах и землях он сказал немало нового.
   - Чтобы открыть Вождю дорогу в Дом Высокого, нам  предстоит  расчистить
путь, чтобы не оставлять на его долю  препятствий,  устранить  которые  по
силам и нам. Там, по воле Тропы Соцветий,  сходятся  владения  многих  сил
Востока, не подчиняющихся разуму и  недоступных  внушению.  Где-то  в  тех
краях  лежит  западная  граница  могучих  и  безжалостных  эльфов,   наших
смертельных врагов. Колдовской своей хитростью  они,  конечно,  попытаются
помешать Вождю. Наша задача - их удержать. За ними Черные Гномы, что, не в
обиду нашим гномам будет сказано, вступили в  противоестественный  союз  с
эльфами Востока. Мощь их велика, они неистовы в сражении,  поэтому  мы  не
станем штурмовать неприступных стен Черного Замка,  запирающего  переправу
через Хоар. Там нужно действовать хитростью. Но вот  тех  гномов,  которые
обустраиваются в ближних пределах Дома Высокого, нужно отбросить  -  иначе
нам не пробраться к тайне. Но прежде  всего  нам  придется  столкнуться  с
Ночной Хозяйкой. Она повелевает страхом, страхом управляет племенами и  не
допускает никого в свои края. Движимые ею обезумевшие  армии  покоряют  ей
новые и новые земли. Нам  придется  выступить  против  тех  ее  слуг,  что
попытаются преградить нам путь, и здесь я  надеюсь  на  всех  вас.  Сейчас
Вождь не может послать сюда большое войско, да это  и  ни  к  чему  -  эти
племена должны стать нашими союзниками в борьбе с  эльфами.  Нужно,  чтобы
покоренные Ночной Хозяйкой стали нашими друзьями.  Это  трудное  дело,  но
таково веление Вождя. Вождь  говорит,  что  с  самой  Ночной  Хозяйкой  он
намерен схватиться на обратном пути от Дома Высокого,  поэтому  мы  должны
разузнать о ней как можно больше.
   И о многом еще говорил  Отон.  Нужно,  чтобы  все  десятки,  в  которые
влились новички, не разучились мгновенному повиновению и в то же время  не
потеряли собственные глаза и голову, "ибо один лишь Вождь способен быть  в
бою всюду и везде, видеть и объять все; я же надеюсь на вас и знаю, что не
для всякого  славного  и  своевременного  действия  нужна  будет  вам  моя
команда".
   Они немало еще прошли в тот день.  Когда  стал  сгущаться  вечер,  Отон
остановил отряд рядом с обширным постоялым двором; там они получили  ужин,
но  для  ночлега  расположились  на  улице.  Друзьям  с  трудом  удавалось
сохранять хладнокровие, с минуты  на  минуту  ожидая  появления  дорвагов.
Лагерь постепенно затихал; Отон еще шагал от костра  к  костру,  временами
исчезая в темноте - лично проверяя часовых.
   - А если их схватят? - одними губами прошептал Фолко.
   - Убереги нас от этого, Дьюрин, - также еле слышно ответил Торин.
   - Мое сердце разорвется, если придется выбирать между  их  спасением  и
провалом нашего похода! Ведь спасти их, не раскрыв себя, мы все  равно  не
сможем.
   - Не каркайте! - сердито оборвал друзей Малыш.
   И они  дождались.  Словно  в  чудесном  плаще-невидимке,  Келаст  вновь
миновал часовых и возник  внезапно  рядом  с  друзьями,  как  таинственное
порождение ночи. Его лицо скрывал капюшон, однако хоббит разглядел  свежий
рубец, пересекающий лоб.
   Келаст торопливо заговорил,  не  тратя  попусту  драгоценного  времени.
Голос его выдавал усталость, свежая рана говорила о только  что  пережитой
опасности, однако об этом он не обмолвился ни словом.
   - Помня  твой  рассказ,  мы  выследили  и  схватили  карлика,  ближнего
подручного Береля. Не знаю,  тот  ли  это,  но  рассказал  он  преизрядно,
особенно после того, как мы пригрозили ему огнем. Оказывается -  увы,  увы
нам! - Берель послал быстрейшего из улагов к Вождю  с  известием  о  вашем
появлении, подробно  описав  вас  и  спрашивая,  что  с  вами  делать.  Он
заподозрил в вас лазутчиков. Эти улаги способны летать, опираясь  крыльями
на силу свирепых ветров, вечно несущихся над землей  на  недоступной  даже
орлам высоте. Так, в этих потоках, улаги за считанные дни достигают  самых
удаленных краев Средиземья. Так вот улаг доставил Вождю послание Береля, и
от него пришел ответ со строгим  приказом  -  не  трогать  вас,  ничем  не
выказывать подозрений, но как можно скорее отправить с отрядом Отона  ему.
Вождю, навстречу. Проклятые соглядатаи Береля выследили нас  и  по  следам
установили, что вы расстались  с  нами  незадолго  до  того,  как  сдались
пограничной страже. Карлик уверял, что больше ничего в письме Вождя о  вас
не говорилось, но кто его знает, это отродье! Для того чтобы вы ничего  не
заподозрили, вас и пригласили участвовать в состязании у рода Харуз - и  с
полным основанием, как победителей, присоединили к  отряду  Отона.  Берель
играет вами, как сытый кот с мышью! Отону поручено  тщательно  следить  за
вами, однако делать это скрытно, чтобы вы ничего не заметили. А  уж  зачем
вы этому Олмеру - воистину ведает один лишь великий Манве.
   Выслушав этот рассказ, друзья невольно содрогнулись.  Холодный,  липкий
страх,  который  не  рассеешь  сознанием  своей  силы,  своей  способности
противустать опасности с мечом в руках. Их  было  трое  против  загадочной
Силы, и Сила та легко раскрыла их нехитрые уловки, сорвала все  покровы  и
готовила теперь ответный удар.
   - Вам нужно бежать, - продолжал тем временем Келаст. - Карлик дался нам
недешево: пришлось убить одного из часовых, заметившего нас, да  и  самого
карлика  тоже.  Нам  нужно  скорее   уходить   отсюда,   устраивать   свой
наблюдательный пункт где-нибудь вне пределов Цитадели...  На  нашу  помощь
больше не рассчитывайте. Мой вам совет -  бегите!  Бегите  и  постарайтесь
исполнить свой долг иным способом. Ничего лучше я посоветовать не могу.
   - Нет, Келаст, - тихо и непреклонно сказал Торин. - Мы не воспользуемся
твоим советом. Если мы попытаемся скрыться -  на  нас  начнется  охота,  и
тогда, боюсь, нас не спасет и сам  Великий  Дьюрин.  Нет,  мы  постараемся
подобраться к Вождю как можно ближе, оставаясь под  этой  личиной!  Трудна
дорога к Дому Высокого, и лучше уж такое общество, чем никакого. У нас  ни
провианта, ни снаряжения для этой сверхдальней дороги, мы не  знаем  путей
на Восток, не знаем языка здешних  народов.  А  ведь  на  пути  еще  такие
опасности, как Ночная Хозяйка, Области Духов и прочее... Нет, мы  все-таки
останемся. Ты говоришь, Вождь приказал доставить нас к нему  -  прекрасно!
Только этого нам и нужно. Мы исполним то, что решили, а потом -  будь  что
будет.
   Торин бросил быстрый взгляд на Малыша,  и  Фолко  припомнил  их  споры,
когда они выбирали путь.
   - Ну как знаете, - не стал перечить дорваг. - Тогда прощайте! Я не могу
больше задерживаться здесь. Нас тоже ждет дорога. Прощайте!
   - Мы еще встретимся по эту сторону Гремящих  Морей,  -  вдруг  уверенно
сказал хоббит.  -  Не  стану  говорить,  что  наша  встреча  произойдет  в
счастливый для нас обоих час, но она будет. Я так чувствую.
   Дорваг исчез - и словно погасло что-то в  душах  друзей,  словно  порыв
холодного ветра задул неяркую  лампадку.  Все  дороги  назад  были  теперь
отрезаны. Друзьям оставалось только одно  -  идти  навстречу  Копью  Тьмы,
почти без надежды уцелеть, идти с одной лишь мыслью  -  если  Копье  будет
брошено,  ни  они,   ни   стотысячные   армии   не   предотвратят   ужасов
истребительной войны. Но они еще  могут  упредить  чудовищный  удар,  если
сумеют точно послать свою, кажущуюся такой бессмысленной  по  сравнению  с
могуществом противостоящей стороны стрелу  в  тот  роковой  момент,  когда
Копье еще взвешивается  в  исполинской  надмировой  руке,  уже  готовое  к
броску, до которого остаются считанные мгновения; и в этот миг  их  слабая
стрела может сбить  прицел  страшного  противника,  и  своим  смертоносным
Наконечьем Копье уйдет в пучины Первозданного Мрака... Что  будет  с  ними
после этого - никто не мог и помыслить.
   Они провели бессонную ночь, не находя себе покоя  на  жестком  ложе  из
лапника под хмурым, затянутым облаками небом. В полусне  хоббиту  являлись
страшные видения, диковинные голоса окликали его - словно  кто-то  пытался
издалека пробиться к его омраченному сознанию,  остеречь,  предупредить...
Он пытался пробиться навстречу этим видениям, но что-то,  превышающее  его
внутренние  силы,  загораживало  путь,  вставая  перед  ним   бесформенным
непроницаемым маревом,  без  жизни,  без  разума,  подчиняющимся  каким-то
далеким Силам, враждебным Западу и находящимся вне досягаемости Сил  Мира.
Лишь когда на небе стала  расширяться  розовая  полоса  рассвета,  хоббит,
истощенный этой бесполезной борьбой, провалился в глубокий сон.
   Отон не ждал. Он вел отряд на восход скорым маршем, и вот уже последние
поселения Цитадели остались у них позади. Горы придвинулись; на юго-западе
осталось озеро Ненто - приближались темно-зеленые  с  редкими  проблесками
осеннего золота северные поля края Лесов  Ча.  Отряду  предстоял  нелегкий
путь через их таинственные дебри.
   На пятый день после того, как друзья  расстались  с  Келастом,  дружина
Отона разбила лагерь на опушке перед сплошной стеной  леса;  светлые  рощи
уступали место сомкнутым рядам седых лесных исполинов. Их подножия  тонули
в сером тумане; странные ширококрылые птицы время от времени мелькали  над
уходящими  в  поднебесье  вершинами;  эти  леса  неприветливо  глядели  на
незваных пришельцев. Однако хоббит испытывал не растерянность,  а  угрюмую
решимость схватиться с ними;  в  глубине  сознания  он  понимал,  что  это
желание идет от таящейся  где-то  в  тайных  потемках  разума  неотступной
тревоги,  что  Долг  их   останется   невыполненным   из-за   слабости   и
неразумности,  и  поэтому  ему  хотелось  каждодневной  борьбой  заглушить
неотвязно грызущую его и друзей тревогу.
   Но  старая  дружина  Отона,  его   бывалые   десятники   не   проявляли
беспокойства - Леса Ча были надежной  защитой  для  Цитадели.  Знающие  их
легко могли найти среди чащоб проложенные слугами Вождя тайные  тропы;  их
было немало, да и тропами-то их назвать можно было с натяжкой - две телеги
могли разъехаться на каждой. И Отон повел свой отряд в глубь Лесов.  Фолко
показалось, что он вновь очутился в заповедном сумраке Фангорна; в шелесте
листьев он  различал  невнятные  слова  загадочного  древнего  языка,  что
передали энтам обучившие их речи эльфы.
   Хитро петляющая лесная дорога виляла среди могучих  корней,  выпирающих
из земли, словно от избытка первозданной силы; мелкие лесные твари сновали
по спутанным ветвям, сомкнувшимся над  головами  людей;  гортанные  голоса
перекликались где-то в отдалении, и звучали  они  весьма  недобро;  однако
Отон что-то вдруг крикнул  им  в  ответ  на  непонятном  наречии  и  велел
оставить под огромным дубом несколько плотно набитых мешков,  а  затем  он
спокойно повел отряд дальше.
   У Шепола, выходца из Дейла, что оказался в одном  десятке  с  хоббитом,
Фолко узнал, что это - плата гуррам за  беспрепятственный  пропуск  отряда
через лес; конечно, гурры не смогли бы причинить особого  ущерба,  но  без
потерь бы не обошлось, если бы не эта плата.
   - Здесь, в Лесах Ча, уйма всяких страшилищ, - добавил Шепол. -  Погоди,
то ли еще будет. Беда, если на крылатых змей нарвемся, их не  остановит  и
имя Вождя.
   Четыре полных дня отряд пробирался седыми замшелыми чащобами;  каких-то
особенных страшилищ им не встретилось,  если  не  считать  одного  хьорна;
хоббиту это зрелище было не в диковинку, а вот кое-кто из  отряда  сгоряча
схватился было за меч; однако - странное дело! - Отон, выйдя  вперед,  так
что  веки  живого,  пробудившегося  дерева  почти  охватили   его,   грозя
неминуемой  и  лютой  гибелью,  что-то  крикнул  прямо  в  зеленый   вихрь
взволнованной  листвы  над  его  головой  -  и  хьорн  отступил,  медленно
отвалившись в сторону и слившись с бесконечными рядами обычных деревьев.
   - Видел? Вот что значит имя Вождя! - со значением произнес Шепол.
   Гномы и хоббит лишь молча переглянулись.
   Но вот Леса Ча остались позади, дорога вывела их  на  простор  огромной
равнины. Здесь зеленая степь, протянувшаяся на  тысячи  лиг  с  запада  на
восток, смыкалась  с  лежащей  севернее  полосой  лесов.  Места  эти  были
пустынны - здесь кочевали только немногочисленные роды истерлингов. Далеко
на востоке, над самым краем горизонта, едва  различимо  виднелась  светлая
полоска, чуть светлее окружающего небосвода.
   "Горы, - подумал Фолко. - Горы  и  их  снеговые  вершины.  Неужели  это
Великий Восточный Хребет?"
   Они вступали в области, где Красная Книга была уже бесполезна  и  ничто
из пережитого не могло служить им помощником. Впереди лежали тысячелиговые
просторы Дор-Феафарота; Фолко удивился,  услыхав  из  уст  истерлинга  это
эльфийское название.  Очевидно,  оно  настолько  прочно  вросло  в  память
местных жителей, а давшие ей имя эльфы так давно покинули эти  земли,  что
даже для воинов Олмера это было не более чем  просто  название  страны.  В
слове  "феафарот"  хоббит  угадывал  корни,  означавшие  "дух"  и  "охота,
преследование"; их сочетание не предвещало ничего хорошего.
   На самом краю Лесов Ча отряд остановился для  краткого  отдыха;  лишний
раз осмотрели сбрую, проверили крепость тюков, прочность веревок;  попутно
гномам и хоббиту их десятник велел поменять пони на куда более  быстрых  и
выносливых хазгских лошадок.
   - Нам надо спешить, - сказал он, - а ваши пони истомлены  и  спешки  не
выдержат. Хотите вы или нет, но придется пересесть на других!
   И, не теряя ни дня, поднимаясь  с  рассветом  и  останавливаясь  уже  в
темноте, дружина Отона устремилась на юго-восток, оставляя по правую  руку
Лес Рока, прямиком к горам хеггов.  Карта  хоббита  говорила  об  обширных
владениях серых духов в тех краях; вряд ли Отон не знал о них,  однако  он
ни минуты не колебался в выборе пути своего отряда.
   Сильны и выносливы оказались специально отобранные Берелем воины многих
племен; даже неутомимым гномам приходилось порой нелегко, Фолко же и вовсе
держался одной лишь силой воли; когда к вечеру начинало сводить  мышцы  от
долгой скачки, когда после остановки на ночлег еще  приходилось  разбивать
лагерь и готовить пищу, он находил отдых в  странном  воспарении  духа  от
мелких земных дел к величественным картинам Основ Мира; он приказывал себе
увидеть Валинор, или Элдамар, или Тол Эрессею; и он  оказывался  словно  в
двух мирах  одновременно  -  в  одном  он  механически  выполнял  нелегкую
повседневную работу, в другом же странствовал по давным-давно закрытым для
Смертного Путям; он подозревал,  что  не  иначе,  как  Олорин  вновь  стал
помогать ему.
   Это умение открылось неожиданно, на десятый  день  пути  отряда,  когда
усталость овладела хоббитом до такой степени, что в нем угасли все  мысли,
кроме тупого желания дотащиться до грубошерстной подстилки,  брошенной  на
землю. Однако, когда его голова коснулась заменявшего  подушку  свернутого
плаща, он не провалился, как прошлой ночью, в пустое черное безмолвие; его
внутреннему взору, неожиданно явилась высокая облаченная в  белое  фигура;
лицо ее скрывал мягкий полумрак, однако Фолко тотчас  узнал  мага.  Олорин
сделал широкий, словно приглашающий жест и  тотчас  исчез;  хоббит  ощутил
себя стоящим перед исполинскими воротами, границы их и  очертания  которых
терялись в окружающей мгле; и нужно было открыть их, а для этого как можно
скорее отрешиться от ноющей боли в ногах и бурчания несытого  желудка;  от
жесткости наспех устроенной постели и липкого, ползущего над самой  землей
предвечернего холода... Нужно было о многом забыть и многое  вспомнить,  и
чья-то могучая воля звала, манила хоббита,  подвигая  его  испытать  силой
своей мысли крепость наглухо закрытых для тысяч и тысяч Ворот. И  он  внял
призыву, и внешний мир стал мало-помалу гаснуть  в  его  мысленном  взоре;
усилие за усилием, движение воли за движением  воли,  он  освобождался  от
мешающих чувств плоти; это оказалось  довольно  легко  -  достаточно  было
сосредоточиться на странном узоре этих Ворот, забывая обо всем  остальном;
и, когда он мысленно приказал им открыться, створки беззвучно разошлись  в
стороны (однако хоббит успел ощутить чью-то могучую волю, помогавшую ему в
этом); перед ним раскрылись неоглядные дали - словно парящий орел,  взирал
он на распростершиеся под ним пространства...
   Он видел Море  -  великое,  угрюмое,  вечное  в  своей  свирепой  мощи,
охраняющее подступы к прекрасным странам Прямого Пути; его взгляд  отыскал
среди вечно катящихся валов серую пелену тумана,  перечеркнувшую  простор;
зыбкой и непрочной казалась она, однако Фолко  сразу  же  понял,  что  эту
призрачную преграду не одолеть и крепчайшим таранам - перед  ней  оказался
бы бессилен даже Гронд, Молот Подземного Мира, ибо это была Черта,  Пелост
по-эльфийски, еще именуемая  Рам