своих товарищей.
   До вечера все было спокойно. И ночью все было  тихо,  а  вот  под  утро
вокруг их небольшого лагеря постепенно сгустилась нехорошая, вязкая, точно
трясина, тишина; лежавший без  сна  Фолко  готов  был  поклясться,  что  в
недальних  зарослях  слышится  чей-то  противный,  злорадный  смешок.   Он
приподнялся и схватился  за  Клык;  что-то  белесое  мелькнуло  по  другую
сторону костра; рядом глубоким сном спали гномы и люди.  Но  вот  чего  не
могло быть, потому что не могло быть никогда, - спал на посту сам  Келаст,
лучший следопыт северных дорвагских родов! Хоббит не успел удивиться этому
-  на  него  самого  навалилась  кажущаяся  непереносимой  сонная  истома.
Тяжелыми-тяжелыми вдруг стали веки, смежаясь сами собой... Но  Белег  Анка
был в руке, и его рукоять вдруг стала  холодной,  точно  хоббит  сжимал  в
ладони кусок льда, и Фолко не уронил бессильно голову, у него хватило  сил
увидеть,  как  что-то  приземистое,  словно   бегущее   на   четвереньках,
скользнуло от них в кусты; секунду это существо и Фолко смотрели  в  глаза
друг другу, и с хоббита вмиг слетела сонливость - это были глаза Сарумана!
   Забыв обо всем, Фолко вскочил на ноги. И, не тратя времени на то, чтобы
как следует вооружиться, схватив, кроме верного Клыка, лишь лук и  стрелы,
он очертя голову бросился вдогонку за этой новой ипостасью Сарумана. В тот
миг он  еще  плохо  представлял  себе,  зачем  устремляется  в  эту  почти
безнадежную погоню, без доспехов, не предупредив друзей, - но что-то гнало
его вперед, что-то не давало остаться на месте;  сейчас  он  казался  себе
сильным и неуязвимым.
   Он видел спину Сарумана. Теперь перед ним  уже  был  не  величественный
старик, не ужасный вихрь - странное белесое существо, чем-то  напоминающее
очень длинного, неимоверно костлявого пса с человеческой головой,  которая
даже издали представлялась голым  черепом,  обтянутым  лишь  тонким  слоем
кожи.  Это  существо  удирало   во   всю   прыть   на   четырех   длинных,
многосуставчатых лапах, и удирало весьма быстро - хоббит даже налегке едва
поспевал за ним. Клык был зажат в его руке, и края клинка  горели  грозным
боевым огнем; и Фолко ничего не боялся.
   Мало-помалу расстояние между ними  стало  сокращаться,  и  хоббит  стал
постепенно отжимать тварь (язык не поворачивался назвать ее именем некогда
великого и добродетельного спутника Ауле) к скалам, и существо, видя,  что
отступление дальше по долине отрезано, само кинулось вверх.  По  камням  в
этом месте круто уходила ввысь малоприметная тропка.
   Они упорно карабкались по уступам, но хоббит уже понял, куда ведет  эта
дорожка - к седловине  между  двумя  взметнувшимися  точно  мечи  утесами;
очевидно, оттуда можно  было  перебраться  на  другую  сторону  казавшихся
неприступными отрогов. Нужно было опередить!
   Откуда только взялась ловкость  в  хоббите,  отродясь  не  занимавшемся
скалолазанием? Кто шепнул ему в нужную минуту,  что  тропа,  скорее  всего
будет огибать этот резко выдавшийся из скалы уступ,  и  если  подтянуться,
поднапрячься,  то  можно  сильно  срезать  поверху;  а  срезав,  оказаться
секундой раньше на крутом изломе тропы и встретить исказившееся, страшное,
нечеловеческое лицо, не лицо даже - уродливую  личину,  спокойным  блеском
клинка Отрины.
   То, что стало новой ипостасью Сарумана, в отчаянном  прыжке  попыталось
проскользнуть мимо - напрасно; и Фолко погнал ее вбок, на  почти  отвесный
склон, сам чудом удерживаясь на острых гранях скалы; перед ними  разверзся
провал, на дне хищно выставили острые зубцы гранитные глыбы; и вот  конец,
конец и того  едва  заметного  уступа,  на  котором  они  держатся;  твари
отступать некуда,  и  она  замерла,  костлявую  голову  мгновенно  покрыли
бисеринки пота; Фолко невольно удивился -  разве  духи  могут  дрожать  от
ужаса?
   - Чего ты хочешь? - почти простонал вдруг знакомый голос.  -  Я  отвечу
тебе, спрашивай, только не  губи!  Ты,  Смертный,  не  знаешь,  что  может
последовать за этим!
   - Ну так говори! - Фолко с трудом перевел дыхание и вытолкнул  из  себя
слова пересохшими губами и языком. - Говори, кто  ты  такой  и  что  здесь
делаешь? Говори, иначе, клянусь бородой Дьюрина, я перережу тебе горло вот
этим! - Он потряс Клыком. - А там будь что будет...
   И тварь заговорила; поспешно глотая окончания слов, порой  сбиваясь  на
неразборчивое бормотание, со страхом косясь на сверкающий кинжал,  который
Фолко держал наготове.
   Да, это был Саруман - точнее, то, что  от  него  осталось.  Исключенный
Валарами из Ордена, лишенный почти всей своей  силы,  он,  как,  очевидно,
известно славному хоббиту, нашел было приют в его, хоббита, родной  стране
и, если бы не эти проклятые  безумцы,  та  неистовая  четверка,  сумел  бы
установить в ней разумный справедливый порядок взамен царившей там анархии
и привел бы подданных к небывалому процветанию, если бы... - Гримаса давно
пережитой, но незабываемой  боли  страдальчески  изломила  кожистые  дуги,
заменявшие брови, - если бы не нож того негодяя, которого он сам  вскормил
себе на погибель! Его тело погибло, ветер Манве  не  дал  ему  перенестись
обратно, туда, откуда он когда-то начал свой роковой путь в Средиземье,  и
он был вынужден бежать  на  Восток,  подальше  от  ставшего  непереносимым
дыхания Запада. Долгие годы он таился здесь, найдя приют в этом ущелье.  У
него ничего уже не осталось, лишь крохи того, чем он когда-то  владел.  Но
его переход на темную сторону не прошел незамеченным, и Тот, Кто Вовне, не
оставил его,  Сила  стала  мало-помалу  прибывать,  но  это  была  злая  и
гибельная сила. А он  хотел  отомстить,  неистово  желал,  он  смертельно,
больше чем смертельно, ненавидел эльфов, людей и хоббитов. Нет таких слов,
чтобы описать проклятия, какие он призывал на их головы! И он не отказался
от предложенного дара. Сила заставила его оставить надежное укрытие в этом
ущелье, и он ощутил молчаливый, пришедший из-за пределов этого мира приказ
идти в Арнор. И он отправился в путь... К нему вновь вернулась способность
принимать людские обличья, и вот зимним вечером восемь лет  назад  пожилой
странник по имени Храудун пересек границу Северного Королевства и принялся
за давно знакомое дело - сталкивать лбами людей.
   - Кто приказал? Почему именно в эти годы, а не раньше  и  не  позже?  -
жестко давил хоббит, чувствуя неведомую силу за своей спиной  и  бездонную
страшную пропасть, разверстую за его врагом.
   - Я не могу сказать тебе  этого,  -  последовал  ответ.  -  Всего  лишь
знание, пришедшее извне, которому нельзя... нельзя  не  подчиниться.  Нет,
слов нет, чтобы выразить это.
   - С кем ты был заодно?!
   Молчание. Клинок  придвинулся  ближе.  На  острие  вспыхнула  лучащаяся
колючим светом багровая звездочка.
   - Есть человек, который ищет Небесный Огонь... Я не мог не повиноваться
ему! Идти в Арнор - приказал он...
   - Имя?!!! Имя, разрази тебя Варда! - в исступлении закричал Фолко.
   В безумном гневе, внезапно нахлынувшем  мутной  волной,  он  готов  был
искромсать эту тварь на мелкие куски.
   - Его человеческое имя... Олмер.
   - Откуда у него сила? Почему ты повиновался ему?! Отвечай!!!
   - Ты знаешь его... В нем черная сила, дарованная кем-то неведомым мне.
   - Как он нашел тебя?
   - Как нашел... Появился в этом ущелье, и змеи не тронули его, и  я  сам
словно окаменел... И стал выполнять все, что он говорил мне.
   - Чего он хочет?
   - Повергнуть Арнор и покончить с эльфами. Для  этого  он  собирает  всю
силу Востока и все, имеющее отношение к магии минувшего,  все,  что  может
быть обращено против Корабела.
   - Зачем ему Небесный Огонь?!
   - Не знаю, но думаю, он ищет в нем оружие.
   - Что такое Дом Высокого? Может ли Олмер использовать его?
   - О, куда он взлетел! - Подобие усмешки растянуло коричневые губы. - По
Тропе Соцветий ему не пройти...  Как  не  удалось  когда-то  мне,  как  не
удастся пройти любому, кто служит кому-либо - Тьме  ли,  Свету...  Пройдет
только свободный. Так что ему там делать нечего.
   - А почему ты ушел из Арнора?
   - Радагаст... Радагаст перестал быть простаком и  повелителем  букашек.
Совесть,  видать,  замучила,  что  всю  Третью  Эпоху  он   провозился   с
птичками-бабочками, предоставив сражаться остальным. Мы  встретились...  И
мне пришлось отступить.
   - Кто такие Черные Гномы?
   - Одно из Семи Колен  Подземного  Народа...  В  отличие  от  остальных,
погнавшихся за богатством и оставшихся вблизи  от  поверхности,  они  ушли
глубоко-глубоко, в самые глубинные недра. Там они занимаются своей  вечной
и необходимой для  мира  работой  -  крепят  кости  Земли,  подкрепляя  их
стальными подпорками. Они  возлюблены  Ауле,  он  частенько  навещает  их,
стараясь передать им все свое знание, ибо от них зависит  -  продолжит  ли
Земля свое существование или же сгинет в какой-нибудь грядущей битве  Сил.
Ауле вложил столько трудов и сердца в  сотворение  этого  мира,  что  сама
мысль о его гибели - пусть даже ради нового возрождения - непереносима для
него, и он, втайне от  остальных  Стражей  Мира,  передает  многочисленное
тайное знание Черным Гномам.
   - Что такое Черный Замок и где он находится?
   - Где находится, объяснить не могу, он  очень  далеко  на  востоке,  на
переправе через Хоар, одну из великих  рек  Центрального  Средиземья.  Это
вход в исполинское подземное царство упомянутых тобой Черных  Гномов.  Там
их наземная стража.
   - Как они относятся к чужеземцам?
   - Рассчитываешь на их помощь, невысоклик? Не  знаю,  они  равнодушны  к
бедам и  тревогам  обитателей  поверхности.  В  свое  время  они,  правда,
сражались  плечом  к  плечу  с  эльфами  против  силы  Мордора...   Однако
подвигнуть их на это во второй раз не удалось даже самоуверенному Олорину.
   - Ты бывал у них? Виделся с ними?
   - Разумеется.
   - Как можно проникнуть в Черный Замок?
   - Вход туда открыт далеко не каждому. Есть тайное  слово.  Я,  конечно,
могу открыть его тебе, но...
   - Какое еще "но"?!
   Черты страшной маски, имеющей лишь отдаленное сходство  с  человеческим
лицом, вдруг странно изменились; словно постоянно нависавшая  глухая  тень
на миг поднялась, покинув отягощенный злобными  и  мстительными  замыслами
некогда могучий и светлый разум; и  голос  Сарумана  негромко,  почти  что
мягко произнес очень удивившие хоббита слова:
   - Ты перерос своих предшественников, половинчик, много перерос. Я  вижу
перед тобой далекий и извилистый путь, на нем с тобой могут  повстречаться
самые разные Силы. Быть может, при одной из встреч тебя могут  спросить  и
обо мне... Замолви за меня словечко.
   - Замолвить словечко? - опешил хоббит.
   - Что ты хочешь знать еще?  -  пропустив  его  восклицание  мимо  ушей,
спросил Саруман.
   - Что ты знаешь о Великом Орлангуре?
   - О-о-о! - Саруман был потрясен, и даже в этом  уродливом  облике  было
хорошо заметно изумление, в  которое  был  повергнут  его  гордый  дух.  -
Великий Орлангур! Высоко же ты  поднялся,  половинчик!  Ты  не  перестаешь
удивлять меня. Я ничего не знаю о нем, разочарую тебя. Ничего, кроме имени
и того, что он - сильнейший в пределах Арды и  что  мощь  его  превосходит
ныне силы всех Стражей Мира, вместе взятых. В оправдание свое  скажу,  что
больше ты не узнаешь о нем ничего и ни от кого. Только от Самого.
   - От Самого? С ним можно говорить?
   - Можно... Если выдержишь, конечно.
   - Что выдержишь?
   - Его взгляд и присутствие. Не спрашивай меня больше! Я там не был.  Не
знаю.
   - А дорога?..
   - Я не забирался так далеко  на  Восток...  Но  после  владений  Ночной
Хозяйки области, подвластные Великому Орлангуру, встречаются часто, и  там
ты легко узнаешь дорогу. И хотя никто не знает о нем ничего, где находится
его пещера, на Востоке известно многим.
   - А Воды Пробуждения? Живут ли еще там эльфы?
   - Да. Авари по-прежнему хозяева тех краев. Но остерегайся! Они хитры  и
недоверчивы, и найденный ими Свет имеет иную природу, чем в Благословенной
Земле.  Они  принимают  странные  решения  и  недолюбливают  чужеземцев  и
вдобавок с подозрением относятся к Смертным.
   - Ты упомянул о тайном слове Черного Замка, но не назвал мне его!
   - Назову, назову... Надо только решить какое. Слов немало, и каждое  из
них означает ступень твоего посвящения в Тайны. Что это  за  Тайны  -  мне
неведомо, как неведомо никому, кроме одного лишь  Великого  Орлангура,  да
еще, быть может, Ауле. И если ты  назовешь  Слово  высокой  степени  и  не
подтвердишь ее познаниями, тебе  придется  худо.  Поэтому  я  назову  тебе
первое из известных мне заветных Слов, оно значит лишь чистоту намерений и
желание приобщиться к их знаниям - то  есть  желание  поступить  к  ним  в
ученики.
   - И меня возьмут?..
   - Кто ж знает! Но слушай же слова да запоминай  хорошенько:  _раззордол
иф науграндор; айфет уззал норротор;  керридаш  расту  норгардор;  тоногсо
эллерт нартардор и серрах алудо норгарридор_. Есть еще множество иных,  но
мне они неведомы. Кроме того, запомни, что стоит тебе назвать какое-то  из
Открывающих Путь Слов, как тебя начнут спрашивать. Дело в том, что ты  мог
узнать Слово только от посвященного - или же случайно подслушать, украсть,
по-простому. Помни, как нужно отвечать: "Где  есть  свет?"  -  "Где  горит
пламя". - "Где горит пламя?" - "Где ступал Ауле". -  "Кто  есть  Ауле?"  -
"Возжегший пламя". Тогда тебя впустят. Смотри, будь  правдив!  Горе  тебе,
если уличат хоть в малейшем обмане.
   - А ты бывал в их Замке?
   - Нет. Ничего не могу сказать тебе о том, как вести себя, оказавшись за
воротами.
   Фолко замешкался. Саруман молчал,  отрешенно  глядя  на  поблескивающий
кинжал в руке хоббита. И Фолко вдруг решился спросить  то,  о  чем  мечтал
узнать уже очень, очень давно и о чем не сумел расспросить Гэндальфа -  об
истории Светлого Совета и Ордена Магов.
   Саруман ответил не сразу, и, когда он заговорил,  голос  его  показался
хоббиту полным глухой и давней тоски, давно иссушившей сердце.
   И бывший маг заговорил. Он говорил, словно каждым произнесенным  словом
сваливал тяжкий груз с памяти; говорил, забыв о запретах  и  Весах,  Силах
Внешних и Надмировых; и тусклые глаза его слабо осветились - он снова  был
могуч, идя наперекор всему и всем.
   - Был Великий Совет, и Валары восседали на Престолах Сил перед  зеленым
курганом Эзеллохара, размышляя о том,  как  противостоять  возрождающемуся
злу  Саурона  в  Средиземье.  Минуло  первое  тысячелетие  Третьей  Эпохи,
правители Гондора из линии Морских Королей бились с корсарами Умбара,  зло
затемнило Зеленые Леса,  и  они  сменили  имя  на  Чернолесье.  Вознеслись
мрачные  стены  Дол-Гулдура,  и  Черный  Властелин  сам  обосновался  там,
окруженный верной свитой Назгулов. Правители Запада видели, что  войны  не
избежать, но, дабы не покачнуть Равновесие Мира, нельзя было вмешиваться в
дела народов Средиземья в открытую. И на Совете Манве Сулимо предложил, по
мысли Великого Эру Илуватара, послать троих послов во Внешние Земли.  "Кто
захочет отправиться? Ибо могучи должны быть они,  противуставшие  Саурону,
но должны на время позабыть о своей мощи, облачив себя  в  тела,  подобные
человеческим,  сравнявшись  в  переживаемом  и  испытываемом  с  людьми  и
эльфами, ибо иначе невозможно обрести доверие Свободных Народов. Но это  и
подвергнет  их  опасностям,  затуманивая  мудрость  и  заставляя  забывать
знание,  поражая  их  проистекающими  от  плоти   страхами,   заботами   и
усталостями". И лишь двое выступили вперед -  Курумо,  выбранный  Ауле,  и
Алатар, приближенный Оремэ, оба из рода Майаров. И тогда Манве вопросил  -
где Олорин? Он всегда старался приблизить  его,  Серого  Странника,  долго
жившего среди служащих Ниенны, Властительницы Скорбей, и  научившегося  от
нее жалости и состраданию. А Олорин только что вернулся тогда  из  долгого
странствия, и сидел с краю, и переспросил Манве - что он желает от него? И
Манве ответил, что просит  Олорина  стать  третьим  посланцем  Властителей
Заката в земли Смертных, ибо он, Олорин,  всегда  с  особенной  любовью  и
заботой относился к их бедам и тревогам. А Олорин сказал, что  он  слишком
слаб для подобного великого дела, что он опасается  и  страшится  Саурона.
"Тогда тем больше причин отправиться именно тебе", -  непреклонно  ответил
Манве,  и  он  приказал  Олорину  -  а  приказывал  он  лишь  в   крайних,
наиредчайших случаях, и не повиноваться ему Олорин не мог. И когда  Сулимо
сказал: "Вот и найден третий", Варда Элберет окинула всех  их  взглядом  и
тихо произнесла: "Но не как третий..." - и ведал великий Эру, как  обожгло
это слух вставшего _первым_ Курумо!  А  потом  Фванна  Кементари  упросила
Курумо взять с собой ее ближнего помощника, Айвендила, и  Алатар  уговорил
отправиться с собой своего друга  Палландо,  также  из  числа  сотоварищей
Оремэ. Курумо неохотно согласился, чтобы Айвендил стал  его  спутником,  -
лишь только потому, что Яванна была супругой Ауле Кователя, его господина.
И каждый из пятерых был того же рода,  что  и  сам  Саурон,  сам  когда-то
принадлежавший к числу служивших Ауле, и известен он был за свои знания  и
мастерство. Но лишь один из всей пятерки  сумел  довести  дело  до  конца.
Алатар и Палландо, Голубые Маги, ушли на Восток Средиземья, и что стало  с
ними, не знает никто. Айвендил - он же Радагаст - получил прозвище Карего,
позабыв о бедах и тревогах людей  и  эльфов  и  посвятив  себя  заботам  о
живущих и растущих существах, детях Яванны. А Курумо... Он в конце  концов
сделался Саруманом.
   Такова оказалась вкратце история появления  в  Средиземье  Пяти  Магов;
многое можно было бы рассказать и  об  их  делах,  но,  если  вдаваться  в
детали, то не хватило бы и года, чтобы рассказать об  их  трудах,  -  а  в
общем Фолко и так знал  это.  Он  вспомнил  вздох  Радагаста  -  Редбор...
Фандар... - и спросил о них.
   - Так звали Голубых Магов на Востоке, - кратко сказал Саруман.
   Хоббит  глубоко  вздохнул.  Медленно  поднимаясь  разумом  из  манящего
прошлого, он возвращался к действительности.  Олмер...  Олмер,  получивший
власть приказывать самому Саруману! Конечно, не тому, каким  он  явился  в
Серые Гавани, но все же...
   - Скажи, а почему ты боишься _этого_? - Хоббит кивком указал на  клинок
Отрины.
   - Потому что я не хочу, чтобы ты  рассек  последние  нити,  связывающие
меня хотя бы с таким, пусть кошмарным,  но  все-таки  телом,  -  потемнев,
ответил Саруман. - Потому что сила, вложенная в этот кинжал, такова, что я
бы навеки развоплотился... - Он зябко поежился. - И тогда не  осталось  бы
уже никакой надежды.
   - Но Олмера ты считаешь своим другом? - медленно произнес хоббит.
   - Считал... Он пробудил во мне волю к размышлениям.
   - А знаешь ли ты, что именно он подарил  мне  это  гибельное  для  тебя
оружие? Как ты думаешь, почему он это сделал?
   Саруман со смертной тоской во взгляде посмотрел на хоббита и промолчал.
   - Меня предупреждали, что в этих краях можно натолкнуться  на  какой-то
гибельный Серый Вихрь, - в упор  глядя  на  Сарумана,  раздельно  произнес
хоббит. - И я видел этот вихрь - вчера, сотворенный тобой. Что это такое и
почему гибельно?
   - Это то  немногое,  что  у  меня  осталось  из  прежних  сил.  Оружие,
поражающее не сразу, а спустя некоторое время... - Видно было, что Саруман
говорил чрезвычайно неохотно, лишь вынуждаемый хоббитом.
   - Как оно действует? Как  ему  можно  противостоять?  -  сдвинул  брови
Фолко.
   В  глазах  Сарумана  вдруг,  словно  быстрый  взблеск  закатного  луча,
мелькнул злобный огонь, в презрительно-торжествующей  гримасе  искривились
губы... Но огонь тотчас угас, и  злорадная  усмешка  умерла.  Фолко  вновь
увидел нечеловеческую тоску и отчаяние в очистившемся взоре,  устремленном
сейчас на него.
   - Я задел кого-то из твоих друзей... - медленно проговорил Саруман,  не
спрашивая, а словно размышляя вслух. - Что ж, огорчу тебя -  против  этого
не