руку, и хоббит заметил золотистое сияние,
на миг окружившее кольцо на пальце гнома;  сияние  сверкнуло  и  исчезло,  а
Хорнбори,  приседая,  точно  таща  на  себе огромную тяжесть, потянул руку с
кольцом на себя,  словно  ухватившись  за  невидимую  рукоять;  он  негромко
произнес  "мэллон"  --  и  с  трех  десятков  уст сорвался радостный вскрик.
Створки сдвинулись и чуть-чуть разошлись! Трещина расширилась и  углубилась,
а  Хорнбори,  обливаясь  на  глазах  потом и постоянно утираясь рукавом, все
тянул и тянул створки на себя, и кольцо ярко сияло на его пальце,  а  черный
камень, казалось, стал источать слабый свет. Ворота поддались еще немного; в
щель  уже  можно  было всунуть пальцы, и тут с Хорнбори что-то случилось. Он
внезапно остановился, пошатнулся; створки вновь стали смыкаться.
     Трудно сказать, что толкнуло хоббита в это мгновение; он действовал  по
наитию,  будто  во  сне, а может, просто внезапно ощутил теплоту, источаемую
висящим на его груди кинжалом с голубыми цветами, и волшебным образом понял,
что должен что-то сделать. Его качнуло к Воротам, и он припал к черной  щели
всем телом.
     Кинжал  с  Гундабада  сам  собой  оказался у него в кулаке, полыхнувшее
голубым лезвие скользнуло  в  щель.  хоббит  повел  им  снизу  вверх,  будто
вспарывая  неподатливую  плотную преграду, и Ворота вновь стали открываться.
Все увереннее и мощнее тянул их на себя Хорнбори, а в следующий  миг,  когда
кинжал  Фолко  оказался на уровне глаз хоббита, что-то скрипнуло за дверьми,
глухо лязгнуло, и створки распахнулись в одно мгновение, отшвырнув и  Фолко,
и  Хорнбори.  Стой  Фолко  чуть  дальше,  а  Хорнбори, напротив, чуть ближе,
тяжелые Ворота размозжили бы им  головы.  Однако  все  обошлось  несколькими
ссадинами и синяками.
     Гномы  и  люди,  забыв  даже  о Воротах, бросились на помощь к упавшим,
некоторое время ушло на ошупывание и отряхивание хоббита и гнома;  кряхтя  и
охая,  они наконец поднялись, и только тут все, словно по команде, замолчали
и  повернули  головы.  Ворота  Мории  зияли  перед  ними  черной   бездонной
пропастью.   За   ними  виднелась  высокая  арка,  а  дальше  все  тонуло  в
непроглядной темени.
     Слова и возгласы замерли на устах.  Последняя  преграда  рухнула;  пора
было браться за дело, ради которого они проделали неблизкий и опасный путь.
     Глоин  и  Двалин скрылись за порогом; пламя их факелов рассеяло мрак за
черной аркой -- стала видна небольшая входная площадка, а за ней две  крутые
широкие  лестницы  --  одна  вверх,  другая  вниз. Гномы тщательно осмотрели
распахнутые створки изнутри  и  не  нашли  ничего  особенного;  понять,  что
помешало- Воротам отвориться, они так и не смогли.
     Гномы  переглянулись.  Перед  ними лежал открытым вход в Черную Бездну.
Они вновь надели себе на  плечи  лямки  тяжелых  тюков;  потрескивая,  стали
разгораться   смолистые  факелы.  Гномы  столпились  на  пороге,  люди  чуть
отступили, и между  двумя  группами  пролегла  та  невидимая,  но  явственно
ощутимая   черта,   что  всегда  отделяет  в  последние  минуты  уходящих  и
остающихся. Внезапно Рогволд порывисто шагнул вперед; согнувшись  вдвое,  он
молча обнял хоббита, крепко прижал к груди и отпустил.
     -- Береги  себя,-- тихо сказал старый сотник, резко выпрямился и отошел
прочь.
     Фолко  несколько  мгновений  потерянно  топтался  на   площадке   перед
Воротами,  но  в  это мгновение Торин высоко поднял шипящий, разбрызгивавший
искры факел и твердой поступью вошел под  первый  свод,  за  ним  потянулись
остальные.  Фолко шел последним; Торин и Глоин с Двалином начали подниматься
вверх по лестнице, а хоббит в последний раз оглянулся.
     В  черном  полуовале  надвратной  арки,  залитой  последними  закатными
лучами,   в   сером  полусвете  подступающей  ночи,  тесной  группой  стояли
Следопыты, вскинув  руки  в  последнем  прощании.  Они  расставались  --  на
сколько? Кто знает, долго ли продлятся их подземные блуждания ?
     Хоббит споткнулся о первую из ступенек и поспешно уперся взглядом в пол
-- здесь  зевать  не  приходилось.  Начался долгий подъем, крутизну которого
усугублял увесистый мешок за плечами.  Хоббит  сгорбился,  пытаясь  устроить
груз  поудобнее;  он оттягивал лямки обеими руками, у него не было факела --
приходилось неотрывно следить за трепетным пятном  света  от  огня  в  руках
шагающего  впереди Брана. Сперва у Фолко не было никаких мыслей -- он считал
ступени и пыхтел, обливаясь потом, забыв на время про все свои страхи.
     Однако лестница кончилась, и перед гномами открылся  длинный  сводчатый
коридор;  они  зашагали  по  нему.  Шли молча, лишь спереди время от времени
раздавались негромкие голоса  Глоина  и  Двалина,  обменивавшихся  короткими
непонятными  фразами.  Фолко теперь шагал предпоследним -- оглянувшись. Бран
вдруг нахмурился и пропустил хоббита  вперед.  Вскоре  они  миновали  первую
развилку;  в  свете факелов Фолко увидел уходящую одним маршем вверх, другим
вниз  лестницу;  в  глубине  за  ней  угадывались  смутные  очертания  новых
коридоров. Вскоре они миновали легкий, но ощутимый поток прохладного воздуха
-- Фолко  вспомнил,  что  в скалах над Морией были прорублены многочисленные
вентиляционные шахты. Пока они шли путем отряда Хранителей; памятуя описания
Красной Книги,  Фолко  удивился,  почему  на  их  пути  не  встречается  так
испугавших тогда Перегрина трещин. Временами откуда-то снизу доносился плеск
воды,  текущей  в  невидимых  штреках; один раз они миновали настоящий мост,
переброшенный через  глубокую  пещеру,  потолка  которой  не  достигал  свет
факелов.  Из  черноты  с обеих сторон несло непонятным, не особенно приятным
запахом;  от  слуха  хоббита  не  укрылись  промелькнувшие  в   неразборчиво
произнесенных Глоином словах тревожные нотки.
     Как  и  предсказывала  Красная  Книга, тоннель сделал плавный поворот и
ощутимо пошел под уклон, начав вдобавок ветвиться. Теперь они шли медленнее;
Фолко заметил, что морийцы впереди стали чаще задерживаться на развилках,  а
замыкавший  цепочку  Бран  время  от  времени  делал  пометки на стенах. Сам
хоббит, хотя его соплеменники и привыкли к подземной жизни, давно бы  пропал
в  этом нескончаемом лабиринте, он с трудом удерживал в сознании направление
-- сперва они шли на север, теперь стали все круче забирать на восток.
     Невольно  сравнивая  увиденное  в  скупом  свете  смоляных  факелов   с
вычитанным  в  Красной  Книге,  Фолко  лишний раз убеждался, какую же бездну
труда и старания вложили гномы, чтобы заделать все расщелины, выстлать  полы
гладкими  плитами  и превратить когда-то мрачные пещеры в сверкающие горными
кристаллами на потолках залы. Они  миновали  целую  их  череду,  штук  пять,
совсем  одинаковых на неискушенный хоббичий взгляд; неожиданно отряд свернул
из широкого коридора и стал взбираться по крутой лестнице. Они сошли с  пути
Хранителей и теперь поднимались вверх.
     Подъем длился долго. Составленная из многих маршей, лестница извивалась
в теле горы; от каждой площадки брали начало новые и новые переходы, узкие и
извилистые.  Груз  за спиной хоббита, казалось, на глазах прибавляет в весе;
глаза заливал едкий пот, лямки врезались в плечи; хоббита внезапно шатнуло в
сторону, и он понял, что далеко сегодня не уйдет.
     Однако гномы заметили это и тотчас объявили привал. Они  устроились  на
одной  из  площадок,  от  которой  отходил и скрывался в непроглядной темени
неширокий, грубо отделанный коридор. В  нескольких  шагах  за  площадкой  он
сворачивал;  свет  факелов  озарил  серую  поверхность  скругленных у пола и
потолка стен. Глоин и Дори пошли на разведку; вскоре они вернулись, и мориец
выглядел довольным.
     -- Мы попали как раз туда, куда нужно,-- сказал он, присаживаясь.-- Это
одна из лестниц, идущих с Первого Яруса на Седьмой. Седьмой Ярус был  жилым,
как  и  Шестой.  Морийские  Копи начинаются под Первым. А эти площадки, мимо
которых мы проходили -- это ответвления к складам. Нам  нужно  подняться  на
Седьмой Ярус и добраться до Летописного Чертога -- он теперь рядом с могилой
Балина, сына Фундина.
     Фолко  попытался  сообразить,  где же это, но не смог; по Красной Книге
выходило, что Хранители добирались до Летописного Чертога целых два дня; они
же пока идут лишь несколько часов.
     Наступила  тишина.  Откровенно  говоря,  хоббит   ожидал   каких-нибудь
торжественных, подходящих случаю фраз от Торина, Глоина или Хорнбори; однако
гномы  лишь  сбросили  с  себя  тюки,  разлеглись  у  стен и закурили. Фолко
вертелся от нетерпения,  а  его  спутники,  казалось,  вошли  не  в  великое
Морийское  Царство,  Казад-Дум  на  их  языке,  а в захудалый постоялый двор
где-то между Пригорьем и Туманными Горами. Кто-то развязал и пустил по кругу
сверток с сушеными фруктами, кто-то откупорил флягу. Фолко уже  приготовился
спросить  Хорнбори  сам,  что  же помогло ему приоткрыть створки, как вдруг,
случайно глянув вниз,  в  черную  глубину  казавшейся  бездонной  лестничной
шахты,  за  краем  трепетного света факелов он увидел медленно поднимающееся
вверх голубоватое сияние, холодное, подобное неожиданно ожившей  и  полезшей
вверх  колодезной  воде.  В  то же мгновение, забыв обо всем, он с отчаянным
воплем слепо рванулся прочь, ничего не видя и не понимая. Его воля  погасла;
слепой, бесформенный ужас погнал его вперед прежде, чем он смог понять, чего
же,  в  сущности,  испугался...  Перед глазами мелькнули стены коридора; еще
несколько показавшихся чрезвычайно длинными  мгновений  --  и  он  со  всего
размаху ударился грудью о каменную дверь, запиравшую проход. Ноги отказались
служить  ему,  он  обессиленно опустился на шершавый пол и сжался в комочек,
закрывая  руками  голову.  Чьи-то  руки  подхватили  его,  какие-то   голоса
перекликались  вокруг  -- он ничего уже не мог осознать. Кто-то положил руку
ему на лоб, и тут стало полегче; мелькающие с огромной скоростью  бессвязные
видения  уступили  место  черным сводам марийского коридора и встревоженному
лицу склонившегося над ним Торина.
     -- Да, снова что-то из  Глубин,--  отвечая  на  немой  вопрос  хоббита,
быстрым шепотом произнес гном.
     Ладонь  Торина  просунулась  под  затылок хоббита, так что теперь Фолко
смог осмотреться.  Панический  ужас  мало-помалу  отступал,  но  руки  Фолко
по-прежнему  тряслись.  Он  с  трудом  повернул  голову.  Глоин и Двалин уже
распахнули дверь, о которую с разбегу ударился хоббит; за ней  факелы  скупо
освещали  просторное  пустое  помещение  с  низким потолком. Хоббит с трудом
заставил себя перевести взгляд  к  лестничной  площадке  --  вокруг  него  с
оружием  наголо  сжались  готовые  к  бою  друзья, а на самом краю короткого
коридора стоял Хорнбори, с высоко поднятым факелом в одной руке и  опущенным
топором  в другой. Сияние исчезло, но ужас, остекленевший глаза оказавшегося
рядом с хоббитом Малыша, не проходил так скоро.
     Прошло немало времени, прежде чем они смогли оправиться от  пережитого.
Не  вдаваясь в долгие разговоры, Глоин и Двалин скорым шагом повели их вверх
по той же лестнице -- Хорнбори шагал теперь последним, а все прочие гномы то
и дело оглядывались  на  него  с  новым  интересом,  уважением  и  некоторой
боязнью.
     Они отсчитали почти три сотни ступеней вверх, когда лестница неожиданно
кончилась.  У  хоббита  подкашивались  ноги,  но он ни за какие сокровища не
согласился бы теперь остановиться на отдых  возле  этого  мрачного  провала,
куда уходила, скрываясь во тьме, бесконечная лестница. Они вышли в широкий и
высокий  проход,  и,  к  своему величайшему удивлению, хоббит обнаружил, что
мрак здесь не  столь  непрогляден  и  непроницаем,  как  на  нижних  ярусах.
Просторную  галерею  заливал  мягкий  розовый  свет  заката;  оказалось, что
кое-где в скалах прорублены окна. Они двинулись по коридору на юг, как понял
Фолко -- вдоль  самого  края  Морийских  Скал.  По  левую  руку  то  и  дело
попадались  пустые  залы, тянулись сплошной чередой каменные низкие двери, в
самой галерее попадались искусно вырезанные из камня скамьи.  Многочисленные
двери оказались входами в жилые пещеры; отряд заглянул в одну из них.
     Факелы осветили просторный зал с высоким потолком; искусно обработанные
окаменевшие  струи,  свисавшие  с  потолка,  казались сказочными чудовищами,
вдруг высунувшими наружу свои поблескивающие головы. Покрытые тонкой резьбой
белые плиты резко выделялись на фоне серых с черными прожилками стен; высоко
над дверью виднелось узкое стрельчатое окно. Вдоль стен тянулся ряд глубоких
ниш; посредине стоял обширный каменный стол, его столешница была  расколота,
и  большой  кусок  валялся  рядом  на  полу.  Ниши  заполнял ворох брошенной
впопыхах одежды вперемешку с инструментами, бадьями, сундуками,  деревянными
скамьями и стульями -- изломанными, как будто кто-то в слепой ярости колотил
ими  о  стены;  глиняные горшки, стеклянная посуда превратились под чьими-то
тяжелыми ударами в бесформенное крошево; когда-то покрывавшие сундуки  ковры
были  изрублены на мелкие кусочки, и темно-багровые лоскутья были разбросаны
по всей пещере.
     Пораженные открывшимся им видом, гномы оторопело бродили от одной стены
к другой -- в каждой нише представала одна и та  же  картина.  Кто-то  нашел
груду разбитых детских игрушек -- растоптанные обломки глиняных и деревянных
куколок и с особой ненавистью переломленные пополам маленькие мечи и щиты.
     Если  бы  они  не  вглядывались,  заглянув в пещеру лишь с порога, они,
вероятно, ушли бы спокойно,  решив,  что  беспорядок  в  зале  --  результат
поспешного  бегства.  Однако  теперь  все  сомнения  исчезли.  Злая, тупая и
мстительная воля, вдоволь потешившись здесь после  ухода  хозяев,  выместила
свою  ненависть  к  ним на беззащитной утвари и невинных игрушках, тем самым
выдав свое присутствие.
     Гномы, посеревшие и задыхающиеся от  гнева,  обходили  одну  пещеру  за
другой -- всюду хаос, разгром, запустение...
     Тем  временем  над  Средиземье  сомкнулась завеса легкой летней ночи, и
свет в галерее померк окончательно. Вновь зажглись факелы, но  идти  сегодня
дальше,  в западную ветвь Северного Крыла, где находился Летописный Чертог и
откуда было совсем недалеко до Превратных Покоев и Марийского  Рва,  они  не
решились.  Разыскав  небольшую  уютную пещеру со сводчатым потолком, который
поддерживался рядом  причудливо  вырезанных  колонн,  они  расположились  на
ночлег.  Здесь  нашелся  и стол, и широкие сундуки с плоским верхом, которые
могли служить ложем, а главное --  рядом  в  галерее  под  каменным  навесом
тонкой работы из скалы бил родничок. Струя прозрачнейшей, холодной до ломоты
в  зубах  воды с легким плеском падала в чуть бурлящую каменную чашу, откуда
брал начало облицованный белым камнем водовод, скрывавшийся в каменной толще
гор, уходя куда-то вниз, на нижние ярусы.
     Они разожгли огонь и наскоро поели, поспешив залить пламя, способное их
выдать. Факелы потушили -- в наступившей темноте лишь слабо мигала найденная
до этого Малышом медная светильня, заправленная маслом  из  чудом  уцелевшей
бадейки.  Это  были  единственные  две  целые  вещи,  обнаруженные ими среди
обломков.
     Каменную дверь заперли изнутри тяжелым стальным засовом -- как объяснил
Глоин, обычай запирать даже внутренние двери появился после первых признаков
тревоги на Глубинных Ярусах. После  этого  они  сдвинули  теснее  сундуки  и
начали неспешную беседу -- им было о чем поговорить.
     Перво-наперво  все гномы, словно прорвалась сдерживавшая их любопытство
плотина, обрушились с градом вопросов на хоббита и Хорнбори, пытаясь понять,
что же произошло в доселе безотказно работавшем  механизме  Ворот.  Хорнбори
заставили показать кольцо на пальце.
     -- Выкладывай  уж.  все как есть, Хорнбори,-- положил руку ему на плечо
Дори.-- Чего вы там с Фолко у Ворот учинили?
     Голос Дори был, казалось, весел, но хоббит явственно слышал напряжение,
скрывавшееся за его усмешкой. Хорнбори сокрушенно развел  руками  и,  словно
принимая игру Дори, отвечал в тон ему убитым голосом:
     -- Да уж, видать, от вас ничего не скроешь, придется во всем признаться
и положиться на ваше милосердие. Все из-за этого Кольца!
     Вокруг  все  замолчали.  Фолко  ощутил  холодок  в груди; на его глазах
словно оживала Красная Книга!
     Хорнбори вздохнул, провел рукой по бороде, словно собираясь с  мыслями.
Он  осторожно  снял  Кольцо с пальца и положил на середину стола; хоббиту на
миг почудилось, будто мрак исчез, исчезли  стены  и  горы  стали  словно  из
стекла,--  он будто глядел насквозь через толщу камня, видя одновременно все
исполинское  переплетение  морийских  коридоров;  лишь  самый  низ  скрывала
багровая  завеса.  Здесь,  наверху, ему все вдруг показалось давно знакомым,
обжитым и неопасным -- снизу же наползала глухая ненависть.
     Фолко не успел разобраться в своих ощущениях  как  следует  --  слишком
мимолетны  они оказались; теперь он не отрываясь глядел на кольцо, в глубине
черного камня которого едва заметно  алел  крохотный  огонек,  словно  пламя
далекого  горна.  А  Хорнбори  говорил, и его слова складывались в сказочные
видения, и прошлое наяву оживало перед забывшимся хоббитом...
     Хорнбори получил кольцо от своего отца, тот, в свою очередь,  от  деда.
Умирая,  старый  гном  велел  уйти всем, стоявшим возле его постели, оставив
только Хорнбори, своего старшего сына. И отец рассказал  Хорнбори,  что  его
дед  был  одним  из  немногих  отчаянных  гномов Туманных Гор, что ходили на
Дол-Гулдур вместе с эльфами-властителями Лориэна, когда Владычица Галадриэль
обрушила в  прах  стены  мрачной  крепости  Назгулов.  Любопытные  гномы  на
следующий  день  после победы полезли по развалинам поглазеть на оставшееся;
среди обвалившихся стен дед Хорнбори, тогда совсем еще молодой гном,  увидел
черный  вход  в  какое-то подземелье и, не долго думая, нырнул в него. Через
проломы в крыше внутрь проникал свет, и на полу среди  обломков  он  заметил
чудесное,  ярко  блестевшее  кольцо.  Он не смог побороть искушение и поднял
его; а надев себе на палец, так и не смог больше снять. Однако Владычица  не
могла  не заметить его находку и, по словам отца Хорнбори, сказала деду, что
его добыча, быть может,-- одно из Семи Гномьих Колец, точнее -- одно из трех
уцелевших, поскольку остальные четыре уничтожили драконы. Три  сохранившихся
попали в руки Неназываемого, и никто не знает, как и на что он употребил их.
По  словам  Галадриэли  выходило,  что кольцо Хорнбори когда-то принадлежало
Трору, одному из последних Королей-под-Горой, властителю Одинокой Горы.  Его
внуком был знаменитый Торин Дубощит -- спутник Бильбо Бэггинса!
     -- Кто  знает,  как  все  было  на  самом  деле,--  продолжал  негромко
Хорнбори.- Кто знает, как на самом деле происходило все  это,  но,  так  или
иначе, я долгие годы носил это кольцо и не замечал за ним ничего особенного.
Мне  доводилось  слышать  старинное эльфийское заклятие: Три кольца -- царям
эльфийским под небесным сводом. Семь  --  для  гномов,  королей  в  каменной
короне.  Девять  --  Людям,  тем, что сгинут со своим народом, а Одно -- для
Властелина на проклятом троне... Ну и там еще  дальше  про  Мордор.  Но  Три
Эльфийских,  три  прекраснейших Кольца потеряли силу, и их владельцы ушли на
Заокраинный Запад. Наверняка, решил я, утратили могущество и Гномьи  Кольца.
Но все оказалось не так...-- Он развел руками.-- А у Ворот меня вдруг словно
ужалило что-то. -- Он помотал головой, силясь высказать невыразимое.-- Тянул
на себя Ворота, словно за канат... едва сил хватило, а без хоббита вообще бы
не справился. Что ты с ними сделал, Фолко?
     -- Погоди   про  хоббита,  давай  разберемся  с  кольцом!  --  морщась,
пристукнул по столу ладонью Торин.-- Если это действительно  Гномье  Кольцо,
то  что оно может? И еще -- кто и когда их выковал? Враг? Или нет? Смертный,
надевший одно из Великих Колец, должен становиться н