лее искренен, чем в этом разговоре с тобой, - тихо
сказал Саруман, опуская глаза. - Можешь не верить мне, но я был  до  конца
правдив с тобой... И, быть может,  великая  и  милосердная  Варда  Элберет
когда-нибудь зачтет мне это... - закончил он еле слышно.
   Наступила тишина, и Фолко понял, что Саруман действительно не лгал, что
какая-то надежда еще жива в нем, и поэтому на слова его можно положиться.
   - Что нам делать с тем, кого ты коснулся?
   - Что же тут поделаешь... Стрелу не вернуть.  Расстаньтесь  с  ним  как
можно скорее, изгоните его. Я постараюсь удержать его возле себя, не  дать
погибнуть и, быть может, сумею излечить.
   Время было на исходе. Хоббиту послышалось, будто где-то  в  неимоверных
далях тонко-тонко зазвенела туго натянутая струна. Что-то колебало ее, это
был знак, быть может...
   - Прощай. Желаю тебе получить прощение.
   - Прощай. Желаю тебе не проклясть Хоббитанию.



7. ЦИТАДЕЛЬ ОЛМЕРА

   День и ночь, ночь и день, горы и леса, птицы и звери,  люди  и  стрелы.
Саруманово ущелье осталось позади, тропа уверенно  вела  их  к  выходу  из
Опустелой Гряды - к заветному укрывищу Короля-без-Королевства.
   Фолко, Торин и Малыш долго судили так и эдак, как  же  им  поступить  с
Эрлоном; хоббит предлагал под каким-нибудь благовидным предлогом  отослать
его в Эребор, Торин - в Гондор, не пожалев дать ему с собой золота; однако
Малыш неожиданно поднял палец:
   - А что, если рассказать ему все?
   - Жестоко, - возразил хоббит. - Представь каково ему будет?
   - А не жестоко ли отсылать его в неизвестность, покалеченного,  считай,
на верную смерть? - в свою очередь спросил Малыш и этим убедил всех.
   Эрлон встретил известие мрачным молчанием,  однако  остался  спокоен  и
лишь спросил: сколько у него еще есть времени? Получив ответ, что не менее
десяти дней, он, не произнеся ни слова,  собрал  наскоро  свои  пожитки  и
оседлал коня.
   - Я останусь здесь. - Голос его был сухим и  безжизненным.  -  Попробую
найти эту тварь и договориться с ней. Кто бы он ни был, он не  безнадежный
злодей, и, значит, у меня еще есть шанс...
   Эрлону оставили плотницкий инструмент, провизию, оружие;  затем  друзья
поспешно простились с ним, отводя взгляды и торопясь поскорее скрыться  за
поворотом, - смотреть в глаза товарищу не хватало сил.
   - Вы только помните, где  я  остался...  -  Голос  Эрлона  предательски
дрогнул, Фолко сморгнул - глаза его вдруг наполнились горькой водой.
   Но вот фигура Эрлона с высоко поднятой рукой скрылась за  зарослями,  и
тот сразу отодвинулся куда-то в прошлое; перед ними вставали новые задачи,
и их надо было решать.
   Ущелье змеей вилось между покрытых  до  половины  высоты  кустами  гор;
острые серые  вершины  гордо  возвышались  над  зеленым  царством.  Вокруг
путников вновь раскинула свои мягкие крылья безжизненная тишина; однако то
и дело попадались отпечатки чужих копыт, и по  ночам  часовые  до  рези  в
глазах вглядывались в недвижный сумрак.
   После встречи с Саруманом  минуло  пять  дней,  клыки  гор  мало-помалу
опускались все ниже, и в один прекрасный момент кусты поглотили  последнюю
серую  проплешину.  Ущелье  кончилось,  теперь  вокруг   них   раскинулись
холмистые, густо покрытые зеленью земли. Тропа  сделалась  шире  -  к  ней
присоединилось еще несколько  стежек.  Один  раз,  когда  особенно  сильно
потянуло ветром с востока, Келаст насторожился и стал  уверять  всех,  что
чувствует запах дыма; однако гномы ему не поверили -  слишком  далеко  еще
выходило по карте до обитаемых земель. Но следовало остерегаться наверняка
шныряющих в этих краях дозорных Олмера, как следовало  и  решить  наконец:
что делать дальше?
   Дорваги не собирались  менять  своих  намерений:  они  свято  соблюдали
приказ старшин - провести разведку и скорым ходом назад,  в  родные  леса.
Фолко понял, что Торин втайне  надеялся  уговорить  кого-нибудь  из  людей
пойти с ними дальше; однако дорваги были непреклонны.
   - Здесь наши дороги расходятся, - озабоченно сказал гномам Келаст.
   Было утро шестого дня, предстояло перевалить  очередную  гряду  высоких
холмов,  крутобоких,  наглухо  заросших;  тропа  сворачивала  на  юг,   но
дорвагские разведчики благоразумно рассудили, что ее-то и будут стеречь  в
первую очередь,  и  решили  попытать  счастья  в  нехоженных  чащобах.  За
холмами, судя по карте, начиналась обширная равнина; люди хотели заглянуть
туда по возможности не с парадного входа.
   - Либо мы тайно проберемся к поселениям и разузнаем  все,  -  продолжал
Келаст, - либо рискуйте сами. Нам нельзя больше идти тропами. И вообще,  я
не понимаю этого Олмера - он либо беспечен  до  глупости,  либо  уверен  в
своих воеводах - также до глупости. Почему не заняты проходы  в  Опустелой
Гряде? Почему никто не стережет нас  здесь,  где  так  легко  перебить  из
засады любых незваных гостей? Нет, решено -  костры  больше  не  разводим.
Придется ночью померзнуть...
   - Нам нужно подумать, - хмуро ответил Торин, и  трое  друзей  отошли  в
сторонку.
   - Если мы собираемся,  как  вроде  хотели  сперва,  вступить  в  войско
Олмера, нам нельзя таиться, - начал Торин, когда Малыш и Фолко уселись  на
мшистых камнях. - Напротив,  надо  отдаться  в  лапы  патрулю.  Во  всяком
случае, идти открыто.
   - Если только у патруля не будет приказа убивать на месте всех, кто  не
знает слов пропуска, - возразил Малыш.
   - Мифрил выручит - отобьемся, - сурово промолвил Торин.  -  Нам  сейчас
главное - узнать, что это за люди, что ими движет? Где сила Олмера  -  вот
тот проклятый вопрос, который мы не можем разрешить уже почти два  года  и
не разрешим никогда, если не станем рисковать. Что смогут вызнать дорваги?
Ну, сосчитают мечи и копья, боевых и заводных коней. Если повезет, возьмут
языка,  если  повезет  еще  больше,  узнают,  какие  из  восточных  племен
присылают сюда гонцов... Но нам-то нужно не это!
   - Нас убьют, - мрачно покачал головой Малыш. - Мы ведь уже  спорили  об
этом, Торин. Ты хочешь выдать себя за его сторонников - но мы  ведь  почти
ничего не знаем о том, что он говорит своим людям, чем увлекает за  собой!
Вспомни Герета. Он пошел за Олмером потому, что ему помогли.
   - А нам он разве не помог? - вскинулся Торин. - Кинжал хоббита - это ли
не помощь? Это ли не прекрасный предлог для нас? Да еще мое топорище... Мы
скажем - вот, мы получили великие дары и  пришли  отблагодарить  дарителя.
Если и раскусят - то не сразу.
   - Но Фолко говорил, что этот Олмер собирается куда-то далеко на восток,
где тангар никогда наковальни не ставил, -  упорствовал  Малыш.  -  Мы  же
собирались идти за ним - к Дому  Высокого,  разве  не  так?  А  вы  хотите
вступить в войско. Вы станете слугами Олмера и уже не сдвинетесь  с  места
без его приказа.
   - Там видно будет, - отмахнулся Торин, но  хоббит  заметил,  что  слова
Малыша его озадачили.
   - С дорвагами надо прощаться, - поддержал Торина  Фолко.  -  Пойдем  по
тропе, обязательно наткнемся на заставу.
   Расставание с друзьями -  дорвагами  было  коротким  и  немногословным.
Уговорились, что люди, тайно разведав все, что возможно, отыщут  гномов  и
хоббита, которые постараются держаться как можно больше на виду.
   - Даже если мы не встретимся, -  сумрачно  говорил  дорвагам  Торин,  -
помните, что ваши  ополчения  должны  быть  наготове.  Олмер  про  вас  не
забудет, не из таких. С ним или против него - вам придется встать на  одну
из сторон. Над схваткой не удастся удержаться никому.
   - Это почему же? - вдруг возразил Келаст. - Удавалось раньше, почему же
не получится теперь? Мы на  отшибе,  в  наши  леса  лезть  -  себе  дороже
обойдется. Что ему в нас? Даже если он начнет войну - посмотрим еще,  куда
повернет.
   - Ну, а если на Запад? - прищурился Торин. - Если он минует вас?
   - Пусть Запад разбирается сам, - спокойно сказал Келаст. - Мы не станем
класть за него головы наших.
   Дорвагские разведчики скрылись в кустах, а друзья,  проверив  кольчуги,
неспешно тронулись дальше - открыто, на виду у всех, кто мог прятаться  на
склонах; теперь оставалось только ждать. Хоббит на всякий  случай  заколол
плащ заветной фибулой, найденной еще в Арноре. Весь день  тропа  вела  их,
постепенно расширяясь, сначала к югу, а затем устремилась в широкий  проем
между двух далеко отстоящих друг от друга холмов. За переломом угадывалась
скрытая голубой дымкой равнина. Солнце миновало полдень, стало  припекать.
Мирные птахи, стрекот кузнечиков, сочная трава  по  краям  тропы...  Тихо,
мирно, "благостно", как сказал бы  дядюшка  Паладин,  будь  он  в  хорошем
расположении духа. Как ни приказывал себе хоббит быть начеку, мысли против
его воли текли совершенно в ином, мирном направлении. Хорошо бы поваляться
на траве да поудить рыбку, а вечером собраться с друзьями,  поплясать  под
немудреные звуки их маленького оркестра... Пони, переступая копытами,  нес
и нес хоббита вперед. Многое, очень многое было  оставлено  позади  -  без
сожалений, легко и бездумно.  И  по-прежнему  он  не  слишком  сожалел  об
утраченном покое, подхваченный могучими волнами вздыбившихся в  Средиземье
новых сил.
   Дорога, в которую мало-помалу превратилась тропа, вывела их  наконец  к
перелому. Если Олмер и тут не держал своих секретов,  он  поистине  должен
был быть лишенным разума. Вон холмы какие - поставь там вышку да наблюдай!
А когда путник перевалит за излом и двинется вниз, под  гору,  -  ищи  его
там, на равнинах.
   Торин натянул поводья. Друзья остановились на  середине  дороги,  глядя
вниз  на  убегающие  вдаль  долгими  и  пологими  склонами  просторы,   на
перемежающиеся островками рощ  массивы  желтых  полей  и  немногочисленные
деревни,  кое-где  видневшиеся  среди  зеленых  куп.  Мирная,  совсем   не
воинственная и не мрачная страна  открылась  их  взорам,  без  пограничной
стражи, без сторожевых постов, столь  обычных  для  Запада.  До  ближайшей
деревни,  однако,  было  не  меньше  лиги,  дома  казались  отсюда  совсем
крошечными. Зоркий Фолко разглядел неспешно тянущиеся  повозки,  одиночных
всадников, пеших путников... Друзья переглянулись в недоумении.  Не  такой
представлялась им  цитадель  Олмера  -  какой  угодно,  только  не  такой.
Какие-то вольные землепашцы, да и только!
   Очевидно, все они в эту минуту помыслили об одном; и Торин, сжав  губы,
молча махнул рукой  -  поехали...  Прятаться  не  имело  никакого  смысла;
оставалось лишь найти кого-нибудь посмекалистее и расспросить как следует,
прикидываясь ничего не понимающими чужестранцами, которые не против  того,
чтобы попасть пред светлые очи здешних заправил.
   - Мы все - гномы, - на всякий случай напомнил товарищам Малыш. - Фолко,
не проговорись! Дай-ка, еще раз на тебя погляжу... Нет, не  пойдет,  никак
не пойдет! Нет в тебе исконной  гномьей  солидности!  Может,  лучше  и  не
начинать? - обратился он к Торину. - Его же любой тангар сразу раскусит.
   - Ладно, скажем как есть, - отмахнулся Торин, похоже, его мысли в  этот
миг   были   заняты   чем-то   иным.   -   Неужто   это   и   есть   земля
Короля-без-Королевства? Сколько же лет и труда надо во  все  это  вбухать?
Сколько ж лет назад он здесь укрепился?
   Дорога, петляя среди негустых, изрядно прореженных вырубкой рощ, вывела
их  на  край  пшеничного  поля  и  влилась  в  более  широкую,  идущую   с
северо-запада на юго-восток. Вдоль  дороги  появилась  изгородь;  вдалеке,
внезапно вынырнув из-за холма, на  их  пути  замаячили  двое  конных.  Они
неспешно трусили на встречу друзьям, не проявляя ни малейшей тревоги;  вид
этих безмятежно приближающихся фигур почему-то показался друзьям настолько
пугающим, что Малыш невольно заерзал в седле, примериваясь к мечу;  Фолко,
непроизвольно облизнув губы,  положил  ладонь  на  рукоять  металлического
ножа; проверил, как сидит шлем, и сам Торин.
   - Спросим дорогу до ближайшего трактира, - глухо бросил  он  спутникам;
хриплый голос выдавал волнение. - Начнут расспрашивать, едем из Эребора. И
ни в коем случае не хвататься за меч!
   Среди колосьев мелькали голубые венчики васильков;  легкий  ветер  чуть
заметно колыхал тугие колосья. Всадники поравнялись с  путниками  и  резко
осадили коней, пристально разглядывая, очевидно, не очень-то частых  здесь
гостей. Во все глаза глядел на всадников и хоббит.
   Это были зрелые мужчины, невысокие, но широкоплечие,  подобные  гномам;
простые темные кафтаны, длиннополые, почти до колен; чуть ли не  до  груди
доставали густые вислые усы, а волосы острижены  в  круг.  У  каждого  был
кривой тонкий меч, но кольчуг они не носили. Один из верховых, с  каким-то
серебристым  значком  на  левом  плече,  направил  своего  коня  прямо   к
незнакомцам. Голубоватые глаза смотрели  пристально,  но  без  страха  или
подозрительности. Он заговорил - но на каком-то непонятном языке,  хотя  в
потоке странных слов и попадались знакомые.
   Торин с виноватой улыбкой развел  руками,  знаками  показывая,  что  не
знает этого наречия, и человек остановился,  с  легким  удивлением  подняв
брови. Тут вмешался  второй,  положил  руку  на  плечо  первому  и  что-то
негромко сказал. Всадник со значком пожал плечами и задал вопрос на плохом
Всеобщем Языке, говоря со странным акцентом:
   - Кто вы? Откуда? Куда едете?
   - Мы ищем почтенного и славного мечника Санделло, - неожиданно для всех
вдруг сказал Торин; то ли решил сразу брать быка  за  рога,  то  ли  хотел
огорошить соратников Олмера (если они  таковы)  своим  знакомством  с  его
ближайшим подручным.
   И  подействовало!  Имя  это  явно  было  известно  повстречавшимся   им
всадникам: чуть заметно дрогнули губы у  первого,  слегка  вжал  голову  в
плечи  второй...  Однако  первый  воин  с  прежней  надменностью  повторил
заданные вопросы.
   "Торин ошибся! - молнией мелькнуло в мыслях Фолко. - Если мы  и  впрямь
разыскиваем Санделло, то не станем спрашивать об этом первого  встречного.
Раз мы его знаем, то должны бы разбираться в  здешних  порядках!  Если  уж
выдавать себя за разведчиков, то не так же!"
   Торин засопел и нахмурился: явно понял, что сделал промашку.  Эти  люди
далеко не трусливы, горбуном их не запугаешь; теперь, если  назвать  себя,
значит, признаться, что никакого дела к  Санделло  они  не  имеют  и  лишь
прикрываются его именем; оставалось упорствовать.
   И Торин стал упорствовать.
   - Вам что, неизвестно это имя?! - загремел  он.  -  Немедленно  укажите
нам, как добраться до него! Это спешно!
   - Здесь не кричат, гном, - старательно выговаривая слова чужого  языка,
холодно произнес первый воин. - Мы не знаем тебя. Назови знак прохода.
   - Странная же вы пограничная стража! - держась как можно самоувереннее,
ухмыльнулся Торин. - Спрашиваете  пропуск,  когда  мы  уже  давно  въехали
внутрь!
   Воины переглянулись. Затем старший со значком на плече вновь повернулся
к друзьям.
   - Вы поедете с нами, - спокойно произнес он, глядя прищуренными глазами
на угрюмо молчащих друзей. - К обиталищу... Расскажете все, если вы  свои.
Бежать не нужно.
   Кивком он указал на одиноко стоящую возле дороги березку, мимо  которой
гномы и Фолко проехали несколько минут назад: там, прислонившись к стволу,
спокойно и неподвижно стоял одетый в зеленое человек,  в  закрывающей  все
лицо зеленой же повязке с узкими прорезями  для  глаз.  Руки  его  сжимали
длинный лук, в полный рост воина. Стрела уже лежала на  тетиве.  Оторопев,
хоббит скосил глаза - из пшеничного поля  бесшумно  поднялись  еще  семеро
лучников. Все они стояли молча, и  у  каждого  тетива  была  растянута  до
самого уха.
   Ни малейших следов злорадства не заметил Фолко на лице  первого  воина.
Ни злорадства, ни ожесточения,  ни  тупой  готовности  -  глаза  человека,
казалось, были покрыты непроницаемой броней,  и  внутренний  взор  хоббита
бессильно  скользил  по  ней,  не  в  состоянии   проникнуть   в   помыслы
противостоящего.
   - Почтенные, - раздался показавшийся  хоббиту  преувеличенно  спокойным
голос Малыша. - Мы не знаем да  и  не  можем  знать  вашего  пропуска.  Мы
издалека. Мы ищем человека, который  известен  нам  под  именем  Санделло,
горбун, знаменитый на Закате мечник. Если вы  отведете  нас  к  нему,  все
недоразумения решатся сами собой.
   - Вы идете за нами, - не обращая внимания  на  слова  Малыша,  проронил
первый воин,  -  к  обиталищу...  Мы  не  разговариваем,  когда  охраняем.
Говорить и решать будут другие.
   Бесстрастие воинов бесило хоббита, и, хотя он понимал,  что  это  всего
лишь маска, путей заглянуть под нее он не видел. Они явно знают  Санделло!
Знают, но что-то мешает им просто  воскликнуть:  "Ба!  Да  он  тут  совсем
рядом! Мы так и знали, что вы  свои!"  Хоббит  как  бы  ненароком  откинул
складку плаща с висящего на груди Клыка: однако стражи то ли ничего о  нем
не знали, то ли вновь не подали вида. Лишь на фибуле, что  красовалась  на
левом плече хоббита, на  мгновение  задержался  холодный  взгляд  старшего
воина; задержался и тотчас скользнул дальше.
   - Что ж делать... Едем, куда велят, - тихо  проговорил  Торин  и  вдруг
добавил несколько быстрых слов на неведомом  хоббиту  языке,  обращаясь  к
Малышу.
   Всадник недвусмысленным кивком головы приказал им ехать вперед. Лучники
тем временем вновь попрятались, однако их незримое  присутствие  ощущалось
каждое мгновение; если бы не вера в мифрил, хоббит вообще  не  рискнул  бы
оборачиваться.
   Но что же все-таки сказал Малышу  Торин?  Он  говорил  явно  на  своем,
тайном языке, который никогда не использовался гномами даже  в  разговорах
между  собой,  если  среди  них  оказывался  иноплеменник.  Неужели  опять
уговариваются о чем-то вроде "ты переднего, я заднего"?
   Они неспешно ехали по направлению, к деревне. Жилища в  ней  напоминали
дорвагские, однако стены домов были все обшиты досками, двускатные  острые
крыши  выдавались  вперед,  нависая   над   прикрылечными   палисадниками.
Забрехали псы за высокими заборами; из сторожки  возле  крайнего  строения
появилось еще несколько воинов - все из различных племен, и Фолко  уже  не
удивлялся соседству хазга, арнорца и истерлинга; и было там еще  двое  или
трое  совсем  незнакомых,  и  Фолко  услыхал,  как  Торин  в  задумчивости
пробормотал:
   - Под Форностом мы таких не видели...
   Воин с серебряным значком что-то негромко сказал светловолосому арнорцу
(впрочем, с таким же успехом тот мог оказаться  уроженцем  Ангмара).  Тот,
очевидно, командир заставы, быстро окинул чужеземцев не слишком  приятным,
недоверчивым, буравящим взглядом глубоких темных глаз, в которых,  однако,
хоббит читал и волю и храбрость. Его взгляд задержался на фибуле Фолко, но
и этот воин тоже промолчал.
   Друзья спешились. Никто не хватал их под руки, никто не отбирал оружие,
не срывал шлемов; люди молча смотрели на них, словно ожидая чего-то. Торин
уже было раскрыл рот, видя, что  хозяева  не  торопятся  начинать  беседу,
однако его опередил Малыш.
   Почтительно поклонившись, он стал медленно, с расстановкой, старательно
подбирая слова, говорить о том, что  они  разыскивают  человека,  которого
когда-то знали под именем Санделло, что какое-то время  назад,  далеко  на
Западе, где произошла их встреча, он звал их присоединиться к нему  и  его
друзьям в начатом ими большом деле основания свободного союза всех  смелых
и презирающих сытую дрему витязей. И что они, преодолев множество  преград
и опасностей, добрались наконец до места, где, как им указали,  его  можно
найти; если они ошиблись, то они просят не держать на них  сердца  за  это
вторжение; и если в этих краях никогда не слышали  о  знаменитом  горбатом
мечнике, то путники продолжат поиски.
   Малыш закончил свою долгую и витиеватую речь. Наступило молчание. Фолко
впился взглядом в глаза начальствующего над заставой  воина;  решалась  их
судьба; может, сейчас придется драться...
   - Положите ваши мечи, - холодно произнес командир порубежной стражи.  -
Оставьте свое  оружие  и  отвечайте  мне.