ись.  Там,  за  укрытием,  был
враг, и он тоже затаился, считая и соизмеряя шаги подходящих.  Злая  воля,
противостоящая им, напряглась, воздух, казалось, застыл, и  жуткая  тишина
окружила их.
   Арканы вновь взвились, бесшумно и одновременно, хотя никто из друзей не
услышал ни команды, ни иного сигнала;  две  веревочные  петли  захлестнули
плечи Торина; одна упала на Фолко и одна - вновь на Малыша.
   - Режь! - отчаянно выкрикнул Торин.
   В тот же миг рухнули плетенные из ветвей маскировочные  щиты  по  обеим
сторонам дороги; десятка два странно одетых вооруженных людей выскочило на
дорогу; сильный рывок почти свалил Фолко с ног, чтобы разрезать потащившую
его веревку, пришлось на миг выпустить из руки  лук,  и  тут  же  на  него
прыгнули сверху, стараясь спутать ему руки той же веревкой.  Хоббит  успел
выдернуть из ножен свой короткий меч, его правую руку скрыли снег и еловые
лапы поваленного дерева, и враг увидел опасность слишком поздно.  Короткий
взблеск стали, хруст входящего  в  плоть  клинка,  стон  -  и  Фолко  ужом
вывернулся из-под сразу обмякшего тела, срывая с  себя  последние  остатки
аркана.
   Он успел подхватить лук за миг до того, как  на  него  вновь  набросили
петлю.  Веревка  натянулась,  среди  ветвей  поднялся  здоровенный  мужик,
потянувший хоббита к себе. Лишь краткое мгновение хоббит видел его круглое
красное лицо под низкими  кожаными  складками  странного  подобия  боевого
подшлемника; искривленный в  беззвучном  крике  рот,  выкаченные  глаза...
Стрела, выпущенная в упор, пронзила  незащищенное  горло  врага,  и  Фолко
вновь избежал гибельного аркана. Поспешно отскочив в сторону  и  торопливо
накладывая новую стрелу, он попытался осмотреться.
   Гномы уже вовсю рубились, стоя спина к спине, и один из нападавших  уже
валялся на покрасневшем снегу. А еще трое волочили к лесу их пони со  всей
поклажей. Туда-то, не обращая внимания на устремившихся к нему  врагов,  и
рванулся Фолко.
   С пробитой головой рухнул один  из  противников,  двое  других  бросили
добычу и  повернулись  к  хоббиту;  один  выхватил  короткий  меч,  другой
поспешно сорвал с пояса аркан. Сзади тоже набегали враги, и хоббит  взялся
за меч.
   Против него оказалось сразу двое - второй подоспел сзади - и,  если  бы
не уроки Малыша, ему пришлось бы плохо. Но  нападавшие,  как  ни  странно,
оказались не слишком умелыми мечниками; их удары были сильны, но не быстры
и очевидны - хоббит легко угадывал их направление. Раз, другой,  третий  -
его клинок отбивал обрушивающиеся с двух сторон удары;  в  первый  миг  он
краем сознания удивился, почему ему никто не угрожает со спины,  а  потом,
улучив момент, понял, что его сумели прикрыть гномы, и теперь  они  стояли
вместе в большом кругу, в самой середине которого оказались выскользнувшие
на время из внимания хоббита их лошадки.
   О шлем хоббита  вновь  сломалась  стрела,  и  звон  в  ушах  неожиданно
прояснил его мысли. Он вдруг прыгнул прямо на цепь  двигающихся  врагов  и
громко заверещал, высоко поднимая руку в латной рукавице  с  окровавленным
(он успел зацепить одного из нападавших, рассек ему предплечье) мечом:
   - Остановитесь, безумные! Именем Вождя  приказываю!  Санделло  вам  еще
пропишет...
   Словно по волшебству, нападавшие остановились.  Страшная  тишь  повисла
над местом схватки, и хоббит с трепетом ждал,  почти  перестав  дышать,  -
подействует или нет?!
   - Так они ж наши! - изумленно прогудел в тишине чей-то  гулкий  бас.  -
Что ж вы сразу не сказались? Разрази вас  гром,  бездельники!  -  Один  из
противостоявших им, могучий воин в медвежьей шкуре с толстым мечом в руках
повернулся к своим. - Почему сразу не спросили? А вы  -  почему  сразу  не
сказали?
   - Слугам Вождя Эарнила,  спешащим  со  срочным  заданием,  нет  времени
объясняться с каждым, кто решит проверить крепость их мечей!  -  заносчиво
крикнул Торин.  -  Разиня,  сейчас  порубили  бы  вас!  Нет,  Санделло  мы
непременно все расскажем!..
   При  этих  словах  все  без  исключения  нападавшие,  как  по  команде,
повалились на колени, раздался многоголосый гомон, в котором  сперва  было
трудно что-то  понять,  но  потом  Фолко  уразумел  -  нападавшие  просили
прощения; затем их вожак, поднявшись, просил путников не  побрезговать  их
басканской трапезой в знак того, что они не держат обиды на слуг  великого
Вождя.
   - Как бы не было новой ловушки, - пробормотал Малыш.
   Однако  во  временном  лагере  их  опасения  рассеялись.  Басканы   так
стремились угодить новоприбывшим, что вожак даже не  обиделся  на  просьбу
Торина, чтобы тот отпил  первым  из  поднесенного  им  большого  кубка.  В
дальнейшем они черпали горячее дурманящее питье из  общего  котла,  откуда
брали и все остальные; да и в здоровенного кабана - одного на всех -  тоже
трудно было напихать отравы именно для трех путников.
   Фолко, верный своему обычаю побольше узнавать о новых землях и народах,
подробно расспрашивал оказавшихся за одним костром с ним недавних врагов.
   Участь  этого  народа  оказалась  и  впрямь  жалкой.   Всеми   забытые,
вытесненные в неплодородные лесные земли,  басканы  только  и  могли,  что
вымещать злость на беззащитных  и  невинных  путниках  с  большой  дороги,
которая,  однако,  запустела  после  набега  хазгов  год  назад.   Хоббита
поразило, как его собеседники говорили о Вожде:
   - Он солнцеликий, при нем я чувствую, что мы еще поднимемся и  отомстим
всем этим эльфийским подручным (Фолко вспомнил, что именно так  говорил  и
Герет), мы вышибем их из их домов и сами пойдем на новые  западные  земли,
где хватит места всем, кто будет преданно служить Вождю, да продлятся  его
дни вечно! Он первым пришел к нам после стольких лет забвения... Он пришел
и уважительно говорил с нами,  и  показал  нам  свою  силу,  поражая  всех
страхом, идущим из глубин его существа. Он приходит, и словно могучая сила
подхватывает тебя, и ты чувствуешь,  что  в  тебе  хватит  силы  и  злости
перегрызть горло десятку врагов, прежде чем погибнешь сам... И ты  знаешь,
что он наступит, тот великий день, когда мы отвоюем себе новые земли  -  и
те, которые укажет Вождь. Ему ведомы пути и способы!
   Ночью друзья спали плохо. Они не сняли  доспехов,  опасаясь  внезапного
нападения. Ведь если имя Санделло наводит на них такой ужас, вдруг хозяева
сочтут, что надежнее прикончить опасных бродяг, чем допускать их пред  очи
горбуна? Однако страхи не оправдались, ночь прошла спокойно.
   Наутро они невольно  стали  свидетелями  странного  обряда  басканов  -
повернувшись к югу, они некоторое время молча стояли, закрыв лица  руками,
а потом вожак вдруг заговорил на странном диковинным образом исковерканном
Всеобщем Языке:
   - О, пославший огненные стрелы... дай нам силы... пусть те, кто  познал
силу Черной  Ямы  и  Черного  Замка...  -  Дальше  шло  уже  нечто  совсем
неразборчивое.
   Провожаемые  преувеличенно  добрыми   напутствиями,   друзья   покидали
басканский лагерь, и хоббит не переставал ломать себе голову над тем,  что
значит - сила Черной  Ямы  и  Черного  Замка?  Ну,  Черным  Замком  может,
конечно, быть Барад-Дур... а может, и Дол-Гулдур... а что за  Черная  Яма?
Может, имеет какое-то касательство  к  Небесному  Огню?  Хоббит  попытался
расспросить об этом провожавших, но все, едва он задавал вопрос, испуганно
зажимали себе рты, а вожак, побледнев то ли от страха, то  ли  от  злости,
вполголоса сказал, что об этом вслух говорить нельзя.
   - У Черной Ямы мы брали ненависть... - шепотом прибавил  он  и  тотчас,
будто испугавшись собственной смелости, скрылся за спинами других воинов.
   Такими и запомнил Фолко басканов - высыпавшие на дорогу из  леса  плохо
вооруженные, бедно одетые в полувыделанные звериные шкуры люди, потерявшие
все и воспринявшие непонятную черную веру, от которой ему  становилось  не
по себе. Но в то же время он понимал, что это весьма важно, - ведь  баскан
сказал, что Вождь тоже познал силу Черной Ямы и Черного  Замка...  Что  ж,
если Черная Яма - это след Небесного Огня, то все вполне понятно.
   Дорогу вновь со всех сторон обступили дремучие леса. С каждым днем  они
делались все гуще и гуще, все больше  напоминая  хоббиту  о  Старом  Лесе.
Ельники да сосновые боры, чистые лесные речки с переброшенными  через  них
мостами из толстенных неошкуренных бревен... И  повсюду  -  следы,  следы,
следы. Воинство Олмера никуда не сворачивало, да и не могло уже свернуть.
   Шла вторая половина апреля; немеренные лиги пути  по  лесной  глухомани
оставались у них за спиной. Начинали показывать дно мешки с провиантом,  и
Торин, хмурясь, вновь принялся урезать порции. Где  же  обещанная  граница
Торговой  Области?  Сколько  еще  продлится  эта  дорога   в   никуда,   в
безвестность, через незнаемые, неведомые земли? Сколько еще дней  пути  до
Гелийских Гор, где  гномы  рассчитывали  на  помощь  своих  соплеменников?
Заветный клинок, который хоббит частенько брал  в  руки,  лежал  в  ладони
холодным и мертвым; сны были смутные, и Фолко не мог ничего  запомнить  из
них. Несколько раз  он  взывал  мысленно  к  Гэндальфу,  надеясь  еще  раз
встретить великого мага, но все было  тщетно.  Малыш  прикончил  последний
жбан с пивом и зашвырнул его далеко-далеко в елки, бурча, что если бы  они
послушались его, Строри, то давно бы  уже  сидели  где-нибудь  в  тепле  у
камина, потягивали  бы  себе  эль...  И  только  бурно  наступающая  весна
радовала любившего солнце и тепло хоббита. В лесу еще было полно снега, но
деревья уже ожили после зимнего оцепенения. Вода  пропитывала  сугробы,  и
они постепенно оседали, становилось труднее идти и отыскивать сухие  места
для ночлега... И тут вдруг подал о себе весть Радагаст.
   В один из вечеров,  когда  друзья,  уныло  прикончив  скудную  трапезу,
грелись  и  сушились  у  огня,  над  костром  внезапно  мелькнула   чья-то
стремительная бесшумная тень, и прежде чем Фолко понял, что это такое,  из
мрака ему на плечо опустился огромный старый филин.
   - Это ты? - подскочил от неожиданности хоббит. - С чем пожаловал?
   Птица прикрыла круглые желтые глаза и повернула ушастую голову.
   Кожаная ладанка... печать красного сургуча... тесьма... письмо!
   Письмо и еще какая-то остро пахнущая травка...
   - Читай! Читай же! - насели на хоббита с двух сторон гномы.
   "Друзья мои! - Маг писал по-эльфийски, и прочесть  непонятные,  тонкие,
точно воздушные, письмена мог один хоббит. - Не думайте,  что  я  забыл  о
вас. Птицы постоянно сообщали мне о ваших передвижениях. Они напали  и  на
след Олмера. Он обогнал войско и, минуя город Невбор, скачет на восток.  -
Ниже  была  тонко  нарисованная  на  прозрачной  шелковистой  ткани  карта
Прирунья.  -  Сколько  он  пробудет  там,  не  знает  никто.  Постарайтесь
держаться ближе к его главному убежищу между Опустелой Грядой и Лесами Ча.
Рано или поздно он там появится. И еще звери доставили мне сведения о всех
местах, куда мог упасть Небесный Огонь и где Олмер также может  объявиться
(помечено красными точками)".
   Фолко поднял глаза - карта была густо испещрена  алыми  крапинками.  Их
было не меньше-четырех десятков.
   "Кое-что удалось узнать о Доме Высокого. Это жилище одного из тех,  кто
мощью своей помогал Творцам завершать дело построения Средиземья. Время  в
окрестностях  Дома  остановлено,  где-то  поблизости  живут   таинственные
Восточные Эльфы, не признающие власти Светлой Королевы и  идущие  каким-то
своим путем. Я узнал, что этим интересовался и Олмер. Быть может,  удастся
застигнуть его там? Посылаю вам и разрыв-траву, она развязывает язык, если
выпить ее отвар. Берегите и не  тратьте  по  пустякам.  Напишите,  что  вы
узнали сами. Ответ отошлите с филином. Радагаст, когда-то Карий".
   - Здорово! - восхитился Малыш; при всей своей осторожности  и  любви  к
пиву он порой, как ребенок, радовался таинственным известиям о чудесах  из
Предначальных Дней. - Помните Тропу Соцветий, что Башня толковала?
   - Погоди, - остановил его Торин, внимательно вглядывавшийся в карту.  -
Пусть Фолко пока ответ напишет, а ты гляди-ка сюда  -  куда  ударяет  этот
Небесный Огонь?
   - Куда, куда...  -  несколько  растерянно  пробормотал  Малыш.  -  Куда
захочет, видимо!
   - Да, куда захочет... - задумчиво произнес Торин. - И,  видимо,  золото
здесь ни при чем. Я давно над этим думаю. Ведь если та Черная Яма, что  мы
нашли по пути в Аннуминас (тебя тогда не было. Малыш, я тебе рассказывал),
если та Черная Яма - это след Небесного Огня, то  уже  странно  -  значит,
врут, что золото подземное его к себе притягивает. В тех холмах золотом  и
не пахло! И карта эта... Теперь я уверен. Нет, ничего его не  притягивает.
Это что-то иное... К тому же - смотри, Фолко! - видишь - четыре точки  еще
обведены?! Так... Читай примечание!
   "Обведены, - стал читать хоббит на обороте,  -  места,  куда  тоже,  по
слухам, ударил Небесный Огонь, но только  там  он  оставил  такой  след  -
выжженная незарастающая яма в земле, пробитой до скального камня".
   Они молча пожирали глазами карту. Да, так  и  есть  -  один  обведенный
кружок стоял между Пригорьем и Аннуминасом, на самом западном краю  карты,
еще один - на северном  склоне  Серых  Гор,  ближе  к  Карн  Думу,  третий
устроился ни много ни  мало,  как  возле  Дол-Гулдура,  четвертый  был  на
северной оконечности Опустелой Гряды.
   - А-а, шут разберет этих волшебников! - с отчаянием махнул рукой Торин.
- Ну и что ж нам с того?! Мало ли какой Небесный Огонь  бывает...  К  тому
же, кто знает, почему в этих местах получились такие ямы?!
   - Интересно, бывал ли Олмер в  остальных  трех,  -  пробормотал  Фолко,
задумчиво разглядывая карту. - Ты помнишь, Торин, кто-то ведь  был  у  той
ямы, что мы нашли в прошлом году... Уж не Олмер ли?
   - Может, он, а может, и кто другой... - проворчал Торин.
   Они спорили еще долго, но так ничего и не смогли объяснить  сами  себе.
Фолко порылся в мешке,  достал  давным-давно  не  пускавшийся  им  в  дело
письменный прибор и принялся за ответ Радагасту. Торин подбрасывал дрова в
костер, Малыш что-то тихо говорил филину.
   Хоббит старательно описал все происшедшее с ними, потратив на это  весь
вечер и добрую часть ночи. Когда все было готово, они тщательно запечатали
письмо в ладанку, привязали на прежнее место,  и  спустя  мгновение  филин
Радагаста бесшумно растворился в ночи.


   Наутро они вновь были в седлах. Карта давала надежду, что теперь они не
будут блуждать вслепую, хотя Дома Высокого не было и  на  ней.  Малыш  так
загорелся, что уже забыл о  своих  недавних  предложениях  идти  в  Айбор,
попивать тамошнее бархатное пиво. Судя по карте, до границы лесных племен,
держащих руку Торговой Области, оставалось лишь несколько дней пути.



4. СВОБОДНЫЕ ЛЮДИ

   Первая в 1723 году  гроза  вовсю  громыхала  и  сверкала  молниями  над
весенним  лесом.  Потоки  воды,   обрушиваясь   с   затканного   косматыми
серо-черными тучами небосклона, немилосердно  заливали  слабый,  едва-едва
шипящий  костерок,  который  друзья  тщетно  пытались  укрыть  растянутыми
плащами. Было второе мая, и они сделали привал  у  ворот,  сколоченных  из
цельных могучих - в два обхвата - бревен. Ворота возвышались прямо посреди
лесной чащи ни к селу ни к городу. Никакого забора по обе  их  стороны  не
было, створки были распахнуты настежь; похоже было, что распахнуты они уже
давненько - успели кое-где врасти в землю.  По  верху  ворот  шла  искусно
вырезанная на стволе надпись - на Всеобщем Языке,  привычными  Даеронскими
рунами, и вторая - на языке непонятном и  странными  знаками.  Надпись  на
Всеобщем гласила:
   "Путник! Ты вступаешь в землю свободных. Иди с открытой рукой,  и  Сила
Лесов да будет благосклонна к тебе!"
   - Интересно, - повернулся к Малышу Фолко. - Силой Лесов, если  помните,
в Рохане именовали энтов...
   Снег уже почти исчез с дороги, след Олмера угадывался  лишь  по  редким
стоянкам его воинства. Все время друзьям попадались  уже  довольно  старые
следы привалов, а сегодня утром они  вдруг  наткнулись  на  совсем  свежие
кострища. Это был, судя по  их  числу,  какой-то  отряд,  отделившийся  от
главных сил и непонятно зачем  застрявший  в  этих  местах.  Разразившийся
дождь с грозой нимало не охладил горячий спор о том, зачем это  сделано  и
что, собственно, следует теперь предпринять.
   Пока спорили, гроза кончилась. С отвращением  натянув  мокрые  плащи  и
хлюпая носами, друзья взгромоздились в седла и тронулись. Позади  осталась
одна лига, другая... На третьей лесные заросли вдруг раздвинулись,  дорога
выбежала в широкий круг пестрых полей;  на  холме  в  центре  они  увидели
бревенчатые стены и над  невысоким  частоколом  -  серые  крыши  домов.  И
одновременно они услышали -  лязг  мечей,  вой,  крики,  увидели  какое-то
мельтешение людей под стенами. Ударив  пятками  в  бока  своих  пони,  они
выехали  на  поросший  кустарником  бугорок,  откуда  смогли   рассмотреть
происходящее.
   Большой отряд пеших воинов, ощетинившийся копьями, теснил  и  теснил  к
лесу небольшую конную рать. В том, кто и откуда эти  конные,  сомнений  не
возникло ни на миг: черноплащное ангмарское  воинство.  Похоже  было,  что
арбалетчики  невесть  уж  зачем  сунулись  было  на  селянский   частокол,
показавшийся им, очевидно, таким невысоким. Что  произошло  после,  понять
было трудно, но обитатели этого селения ухитрились загнать врагов в  узкий
коридор, постепенно сужающийся  меж  двух  стен  глухого  леса,  и  теперь
довершали дело.
   - Как идут! - восхищенно  проговорил  Торин,  глядя  на  плотный  строй
лесных жителей.
   Лишь первые ряды были как следует вооружены, едва ли не половина воинов
не имела ничего, кроме щитов. С обеих сторон густо летели  стрелы,  но  на
каждую  короткую  арбалетную  приходилось  пять  длинных  лучных,   причем
невидимые стрелки били и из-под лесного полога, со всех сторон,  и  помочь
арбалетчикам теперь уже ничто не могло.  Теряя  людей  и  коней,  напрасно
пытаясь спешиться и мечами остановить волну  лесных  латников  или  выбить
засыпавших их стрелами из леса, они гибли быстро, и их упорство еще  более
ускоряло  их  гибель.  Их  короткие  толстые  стрелы  вырывали  бойцов  из
навалившейся на них толпы; спешившиеся и взявшиеся за  мечи  бойцы  рубили
отчаянно, но здравый смысл подсказывал, что нужно немедля повернуть всем и
рассыпаться по лесу, понадеявшись на коня да на черную свою удачу.
   И ангмарцы словно бы подслушали. Как-то сразу сломалась тонкая преграда
спешившихся мечников - они просто погибли все до единого - и те,  кто  еще
оставался в седле, с  гортанными  возгласами  прянули,  очертя  голову,  в
густой зеленый сумрак навстречу гибельным  стрелам  лучников.  Поле  перед
строем пеших воинов опустело, но они, не растерявшись  и  наставив  копья,
десятками тесных групп по семь-восемь человек  устремились  в  погоню.  На
месте недавнего боя осталось тридцать или сорок  воинов.  Из-за  частокола
уже бежали женщины подбирать раненых.
   - Поехали на открытое место, - толкнул Фолко в бок гномов. -  Иначе  на
нас наткнутся и снова драка выйдет.  Тут  уже,  похоже,  именем  Вождя  не
отговоришься!
   Они сняли шлемы и латные рукавицы и, не таясь, поехали по полю прямо  к
кучке лесных воинов. Их  заметили  почти  сразу  -  кто-то  предупреждающе
крикнул, добрый десяток луков с наложенными стрелами и натянутыми тетивами
сразу повернулся в их сторону; но  они  ехали  шагом,  спокойно,  и  Торин
вдобавок высоко поднял над непокрытой головой безоружные руки.
   Их  встретил  вышедший  навстречу  могучего  сложения  воин  в  простой
кольчуге, только что снявший высокий островерхий шлем. К мокрому лбу липли
потные светлые волосы, на кожаной  петле,  охватывавшей  правое  запястье,
висела тяжелая палица. Светлые глаза смотрели пронзительно и остро, в  них
еще не улеглось боевое бешенство, однако он учтиво поклонился  приезжим  и
на Всеобщем Языке осведомился, кто они, как их зо