дня если и суждено, то лишь вечным сном, и
поэтому они не смыкали глаз. Фолко чувствовал, он не мог ошибиться - Олмер
бродит где-то поблизости, лишь несколько отойдя от холма в глубь болот. Он
не мог уйти, и его появления нужно было ждать каждое мгновение.  Каким  бы
ни был его рубящий мифрил меч, от этой схватки  зависело  все  -  и  жизнь
самого отряда, и судьба всего Средиземья.
   Медленно тянулись часы. Осенняя ночь была длинна  и  промозгла,  звезды
неспешно поворачивались вокруг Полярной, где-то  среди  мявшихся  обрывков
облаков затаился ущербный лунный диск. Заставляя себя забыть о  страданиях
товарищей, хоббит крался по склону, держа наготове  стрелу.  Олмера  можно
убить! Это он помнил твердо.
   Внезапно заорали и  загомонили  на  противоположном  склоне.  Слышалась
неистовая брань Торина - точно  хищный  зверь  рычал  в  зарослях...  Будь
хоббит молодым, неоперившимся, только-только взявшим в руки  меч,  он  бы,
без сомнения, ринулся туда, на шум и крики. Однако он уже давно  вышел  из
этого возраста и знал, что, пока  не  загремело  железо,  кидаться  очертя
голову нечего - Олмер вполне  мог  пойти  на  какую-нибудь  хитрость.  Кто
знает, сколько времени ему нужно, чтобы  должным  образом  надеть  Кольцо?
Секунда? Минута? Час?
   Похоже было, что хоббит не ошибся. Шум утих, и Фолко продолжал бесшумно
скользить вдоль кромки болота, старательно хоронясь в тени. Однако  он  не
переставал напряженно размышлять. Ну хорошо. Вождь улизнул, но зачем  ему,
спрашивается, лезть на рожон  вторично,  прекрасно  зная,  что  его  враги
никуда не делись с холма? Стрела Маэлнора уже нашла дорожку; другие  могут
оказаться еще более удачливыми - и что тогда? Почему бы Вождю спокойно  не
выждать, пока его противники сами подобру-поздорову не уберутся  из  этого
проклятого места - хотя бы для того, чтобы не обречь на верную,  медленную
и мучительную смерть своих раненых? Да он же и сам ранен... Но кто  знает,
какими силами он теперь владеет? Может, стиснув зубы, до утра выдержит,  а
может - и  до  вечера...  Припасы  у  него  наверняка  в  седельной  сумке
найдутся, рана небось не тяжелая, раз бегал так резво... А вот  им  теперь
что делать? Уйти, пытаясь довезти своих хотя бы до Рохана, и  бросить  все
на произвол судьбы, отказавшись от последней  возможности  выполнить  свой
долг и предотвратить уже вот-вот готовую разразиться  бурю  истребительной
войны? Разумнее всего, конечно, как можно скорее отослать всех раненых  на
юг - или хотя бы на запад, до  ближайших  поселений  Беорнингов,  а  самим
остаться здесь. Но кто  пойдет  с  этим  жутким  обозом?  Атлис?  Он  едва
держится на ногах, однако силы еще есть, может, и дотащится, но один он  в
дороге ничего не сделает. Кто еще? Малыш  неизвестно  еще,  встанет  ли...
Кого послать из четверых  оставшихся  невредимыми  после  боя?  Каждый  на
счету...
   Не чувствуя усталости и холода, хоббит до рези в глазах  вглядывался  в
сумрак.  Угроза  не  отодвигалась;   Олмер   терпеливо   ждал,   там,   за
непроницаемыми завесами мрака. Он неглуп, этот Король-без-Королевства:  он
понимает, что десятки тысяч погибших в еще не происшедших сражениях - дело
будущего, а вот эти пятнадцать стонущих, просящих пить людей  -  есть  уже
сейчас, и, как всегда, необходимость помочь  реально  существующим  как-то
отодвигает на второй план ту мысль, что уйди  они  отсюда  -  и  прольются
такие реки человеческой, гномьей, орочьей, эльфийской и  одному  Илуватару
ведомо, какой еще крови, что побледнеют все войны прошедших эпох...
   И как-то само по себе пришло в голову  единственно  возможное  решение:
нужно, чтобы Олмер поверил, что они  все  ушли.  Он  ждет  этого  -  и  он
дождется. Они уйдут - большим обозом, все вместе, а потом  они  с  Торином
незаметно соскользнут с  лошадиных  спин  и,  распластываясь  по  болотной
грязи, не поднимая головы, поползут обратно...  И,  возможно,  тут  они  и
примут свой последний бой. Всем, кто способен держать оружие, отходить  от
раненых не следует  -  Вождь  наверняка  постарается  проследить  за  ними
какое-то  время,  чтобы  убедиться,  чтобы  все  вышло  наверняка...  Хотя
эльфы-Авари могут ходить бесшумнее кошки и в  темноте  видят  прекрасно...
Может,  стоит  рискнуть.  Тогда  сейчас  надо  палить  пожарче  костры  да
перекликаться погромче - чтобы Олмер, упаси нас от этого  Дьюрин,  потеряв
разум от своей раны, ненароком не полез бы напропалую прямо сейчас.  Убить
они его, может, и убьют, но и сами полягут.
   Немедленно  приступив  к  выполнению  своего  плана,   хоббит   заорал,
надсаживаясь, стараясь, чтобы слышно было подальше:
   - Эге-гей! Торин! У меня все тихо!
   - У нас тоже! - донесся не менее  громогласный  ответ.  -  Подымись  на
вершину, посмотри веток!
   Фолко послушно поднялся, поминутно оглядываясь, и, к своему  удивлению,
нос к носу столкнулся с Торином и Амродом.
   Похоже, дельные мысли приходят в умные головы одновременно. Спор возник
только вокруг того, кому отделяться от обоза и  идти  обратно  на  холм  -
почти на верную смерть, если говорить прямо.
   - Нет уж, - упирался Торин, по-бычьи нагибая  голову.  -  Вам,  эльфам,
идти вовсе не надо. У Вождя меч хоть и хорош, но против мифрила он  все  ж
послабее будет, чем против ваших доспехов. Это раз. Второе - я  с  ним  на
топоре против меча продержусь все же дольше, чем вы, пока кто-нибудь ему в
упор стрелу не всадит.
   - Не будем спорить, - поморщился Амрод. - Пойдем все вместе.
   - А если все поляжем? Кто доведет обоз с ранеными? Атлис?
   - Если мы все поляжем, - у эльфа дрогнули губы, - то  нашим  товарищам,
увы, будет все равно, когда погибать - сейчас или месяцем позже.
   - Ты не можешь так говорить, - тихо сказал, покачав головой,  хоббит  -
слова Амрода больно резанули его. - Никто не вправе судить, есть ли  смысл
людям жить лишний месяц или нет...
   - Прости меня, - опустил прекрасное и гордое лицо Амрод.
   - Ладно, - сдался Торин. - Первыми идем мы с хоббитом. За нами -  вы  с
Беарнасом. Раненых оставим на Атлиса - если  Дьюрин  будет  милостив,  тот
довезет их до своих. Давайте собираться, если возражений нет...
   Возражений не было. Ночь шла к рассвету  -  а  они  остервенело  рубили
росший  кое-где  на  склонах  холма  кустарник,  чтобы  связать  из  веток
достаточно вьючных носилок для раненых, благо лошадей хватало с  избытком.
И солнцу оставалось еще долго отдыхать глубоко под корнями Арды, когда они
двинулись в путь.
   Во главе скорбного шествия ехал Атлис. Он с трудом держался в  седле  и
время от времени  тихо  шипел  от  боли  и  гнева.  За  ним  на  носилках,
укрепленных между парой вьючных коней, следовали раненые; по  бокам  ехали
Фолко и Торин, замыкали  шествие  Амрод  и  Беарнас.  Они  углубились  уже
довольно далеко в  болота,  когда  хоббит  внезапно  насторожился,  словно
почуявшая след охотничья ищейка. Он не мог ошибиться -  знакомое  чувство,
чувство того, что Вождь где-то  рядом  и  пристально  наблюдает  за  ними,
появилось  внезапно,  продлилось  несколько  мгновений  и  исчезло,  точно
перестал дуть холодный ветер. На  самой  грани  слуха  хоббит  уловил  еле
различимое чмоканье и хлюпанье где-то позади них - и все стихло.
   Фолко беззвучно соскользнул с седла и сразу погрузился по пояс. Ледяная
жижа потекла в сапоги - не слишком приятно, но придется потерпеть. Тут  же
раздался  негромкий  всплеск  -  примеру  Фолко   последовал   ничего   не
почувствовавший, но всецело доверявший хоббиту Торин.
   Эльфы и бровью не повели, когда две  согнутые  в  три  погибели  фигуры
проползли  мимо  них  назад,  к  Дол-Гулдурскому  холму.   Напротив,   они
продолжали довольно-таки громкую беседу, стараясь создать впечатление, что
отряд в полном составе продолжает идти, куда шел,  и  ни  у  кого  из  его
членов не возникло даже мысли повернуть назад.
   Хоббит и гном вдвоем, как в самые первые дни их кажущегося  бесконечным
странствия, ползли по болоту к развалинам замка. Ползли молча, зло обрывая
цепляющиеся за мокрую одежду  стебли;  ползли  тяжело,  сквозь  зубы  дыша
сырым, плотным, насыщенным испарениями стынущих  болот  воздухом;  ползли,
утирая мокрые лбы рукавами, держа наготове оружие;  хоббит  держал  высоко
над головой свой колчан.
   В голову лезли какие-то бессвязные обрывки  мыслей;  ни  к  селу  ни  к
городу вдруг вспомнилась Хоббитания, пылающий камин в общем  зале,  песни,
танцы, шуточки с Милисентой... Бред какой-то.  Хоббит  гнал  это  прочь  -
нелепые мысли упорно возвращались. И среди них вдруг мелькнула одна совсем
из другого ряда - он вспомнил свое видение по пути в Арнор,  видение,  что
не раз ставило его в тупик: две темные фигурки посреди туманного моря,  на
краю громадного холма с руинами на вершине, и человек в  черном,  спокойно
стоящий над небольшим  костром.  "Похоже,  оно  начинает  сбываться..."  -
устало подумал Фолко. У него уже не осталось сил удивляться. Он шел вперед
точно неживой, мало-помалу забывая  обо  всем,  и  даже  вспыхнувшие  было
воспоминания о мирной и счастливой хоббитанской жизни начинали блекнуть  и
уплывать куда-то в темноту.
   Болото мельчало, впереди смутно вырисовывался холм.
   Олмера он ощутил внезапно и безошибочно. Там,  за  сенью  сырых  завес,
горел живой  огонь  -  совсем  как  в  его  видении-сне.  Крохотный  живой
костерок, но возле него стоял - или стояло?  стояла?  -  Сила,  с  которой
давно уже не приходилось иметь дела ни одному Смертному. Даже перед Эовейн
и Мериадоком на Пелленорских Полях она была иной. Фолко  не  мог  дать  ей
определения. Впрочем, он и не пытался. Сейчас его интересовало только одно
- снял ли его противник доспехи или хотя бы шлем?!
   Из туманных волн вынырнули двое, мокрые, грязные,  потные.  Перед  ними
вверх уходил довольно-таки крутой склон холма. Там, впереди, горел  огонь,
возле которого стоял Олмер, а рядом должен был смирно  хрупать  насыпанным
из седельных сумок овсом черный боевой  конь  Короля-без-Королевства.  Так
должно было быть. Так было. Всеобщая связь, волшебным образом появлявшиеся
у него видения событий, которые могут произойти в некоем будущем... Что за
ними? А впрочем, важно ли это? Болото  кончается,  огонь  горит...  теперь
тихо, очень тихо, вверх по склону, стрела на  тетиве,  запасная  в  зубах,
меч, клинок Отрины, метательные ножи, все наготове... И  нечего  думать  о
тайнах, что окутывают всю эту историю. "Стреляй первым!"
   Пальцы коснулись края обрушенной стены. Теперь осторожно подтянуться...
приподняться... выглянуть.
   Да, здесь все было так, как в памятном  сне.  Горел  небольшой  костер;
чуть слышно хрумкал чем-то вороной Олмера; и сам Олмер,  в  темном  плаще,
без шлема и доспехов, стоял перед хоббитом как на ладони. В тот миг, когда
край  головы  хоббита  показался  в  проломе,  плечи  Вождя  едва  заметно
вздрогнули - или это только показалось Торину?
   Слова заледенели у гнома на языке.
   - Стреляй! - Ему показалось, что он  крикнул,  а  на  самом  деле  едва
слышно прохрипел.
   Фолко впервые видел руки Олмера без перчаток. Сколько он помнил.  Вождь
никогда не снимал их - черных, гладких, обтягивающих, словно вторая  кожа,
но вот пришло время и для них.
   Олмер держал руки над пламенем. На миг мелькнуло удивление - как он  их
не обожжет? - а затем все внимание Фолко приковал тонкий черный ободок  на
среднем пальце правой руки Вождя. Хоббит взглянул на  него  -  и  едва  не
упал, с  трудом  подавив  крик.  Это  темное  невзрачное  колечко  ударило
осмелившегося бросить на него дерзновенный взор так, что, не ожидай  Фолко
бессознательно чего-то подобного, он бы не устоял. Но его собственная воля
успела вмешаться - подобно тому,  как  искусный  мечник  легким  поворотом
клинка отводит в сторону всю чудовищную силу обрушившегося на него  удара,
вместо того чтобы просто подставить собственный щит, так и  воля  хоббита,
совершив нечто неописуемое, уберегла его. Ощущение было такое,  что  Фолко
всем своим естеством потянулся вперед, стягивая  волю  в  острый  конус  и
направляя его вершину в горло Олмеру...
   Все описанное длилось мгновение. Темп мыслей сказочно ускорился, а  вот
руки двигались не в пример медленнее. О всемогущий Илуватар, почему  же  я
так медленно поднимаю лук?!
   А  пальцы  Олмера  задумчиво  вращали  еще  одно  кольцо,  на  глаз  не
отличавшееся от того, что было на его  руке,  -  такое  же  темное,  почти
черное, - но слабо светящееся по краям недобрым темно-багровым светом.  На
миг скользнуло удивление: где же все остальные кольца? То, которое  сейчас
в руке Вождя, несомненно, принадлежало Королю-Призраку, еще одно надето на
пальце Олмера, где же еще семь?
   А руки продолжали поднимать лук. Медленно, неимоверно медленно!..
   И точно так же медленно - но все же чуть быстрее - пальцы Олмера начали
надвигать последнее, Девятое, Кольцо на тот же средний  палец  его  правой
руки.
   Фолко почувствовал, как под его ногами разверзается земля. Этого нельзя
было допустить ни в коем случае! О великий Манве, о Светлая Варда Элберет,
за что же такая пытка -  думать  в  сотни  раз  быстрее,  чем  делать?!  В
сознании зашевелился ледяной древний ужас  -  точно  ископаемое  чудовище,
странной  прихотью  судьбы  оказавшееся  вновь   под   солнечным   светом,
расправляло крылья, готовясь взвиться  и  обрушиться  огненной  грозой  на
ничего не подозревающий город.
   Острие стрелы почти поравнялось с краем стены.
   "Стреляй! Да стреляй же!" - ворвался в сознание чей-то  очень  знакомый
голос, вроде бы Гэндальфа.
   Он и рад бы выстрелить, но куда? В кирпичи? Кольцо коснулось  ногтя  на
пальце  Олмера.  В  сознании  хоббита  возник  не  слышимый  обычным  ухом
тоскливый и долгий вой, отличный от того, что ему  приходилось  слышать  в
начале  их  пути  с  Торином.  Ошибиться  было  невозможно  -   где-то   в
невообразимых безднах родился и  достиг  поверхности  земли  боевой  вопль
Назгулов.
   И Олмер словно тоже услыхал его - Кольцо поползло быстрее,  теперь  уже
заметно обгоняя движения рук хоббита.
   Фолко не мог скосить глаз,  не  мог  видеть  перекошенное  лицо  гнома,
пытающегося выхватить кинжал из ножен, - руки его двигались, но не быстрее
рук Фолко. В реальном мире не прошло еще и доли секунды; по  мысленным  же
часам хоббита и гнома все это  заняло  не  меньше  нескольких  минут.  Все
вокруг них, казалось, застыло,  замерло,  окаменело  -  все  вокруг  ждало
исхода.
   Кольцо Короля-Призрака скользило по длинному пальцу Олмера,  скользило,
приближаясь к уже надетому, леденящий ужас все крепче  и  глубже  запускал
безжалостные когти в  сознание  Фолко.  Страшные  видения  встали  давящей
чередой:  пылающие  селения;  скелеты,  терзающие  выбеленными   костяными
фалангами  плоть  живых;  солнце,  низвергающееся  с   небосвода   подобно
подбитой, раненой птице; и вселенская стена огня, встающая от горизонта до
горизонта...
   От нестерпимой боли хотелось  разорвать  рот  в  истошном,  облегчающем
крике,  и  чувствовалось,  что  может  быть  хуже,  гораздо  хуже.  Кольца
соприкоснулись.
   Ветер,  ветер  и  тьма,  задергивающие  непроницаемым  покровом  фигуру
Короля-без-Королевства, сотрясение земли под ногами; и оцепеневший  хоббит
увидел то, что доселе не видел ни  один  Смертный  или  Бессмертный:  руку
Олмера окутало алое призрачное сияние - и в этом неверном, недобром  свете
полыхнули багровым оба Кольца - и слились.
   Вот  и  ответ,  куда  делись  остальные  семь  Колец:   сливаясь,   они
превращались  в  некую  новую  сущность;  но  какие  Силы  заставляли   их
соединиться?
   Полог Тьмы  сомкнулся,  и  одновременно  острие  стрелы  оказалось-таки
нацеленным туда, куда нужно, и хоббит отпустил тетиву, а Торин метнул свой
кинжал.
   Стрела и клинок бесшумно канули в колышущейся темной  завесе,  точно  в
глубокой воде, - и ничего!..
   Они  не  успели  удивиться  происходящему.  Хоббит  не  успел  наложить
запасную  стрелу,  Торин  не  успел  броситься  вперед,   завязать   лихую
смертельную рубку; леденящее оцепенение навалилось на них; наверное, можно
было  бы  сказать,  что  это  был   страх,   переросший   всякие   границы
чувствительности и оттого сознанием не ощущаемый - зато обездвиживающий. А
затем из-за завесы мрака неспешно появился Олмер. Появился и  неторопливым
шагом направился прямо к замершим друзьям.
   "Похоже, конец", - мелькнуло в голове у хоббита.
   Они стояли, точно окаменев, а Олмер шел  к  ним,  и  плащ  его  казался
лоскутом Вечной Ночи. Они  опоздали.  Ничто  не  могло  теперь  остановить
Короля-без-Королевства; ну а им, неудачливым охотникам, - поделом!
   Олмер остановился в двух шагах от  них,  пристально  вгляделся  в  лицо
хоббита. Его глаза, как и тогда, в шатре, казались бездонными провалами  в
Вечную Ночь, в Ничто... Но в остальном это было человеческое  -  пока  еще
человеческое - лицо.
   Время остановило свой  ход,  и  Фолко  наяву  ощутил,  как  закачались,
заколебались Весы, о которых он так стремился узнать побольше -  лишь  для
того, чтобы понять, что Смертному о них вообще лучше и не ведать.
   Олмер едва заметно усмехнулся. Он стоял,  опершись  о  длинный  меч,  и
левая рука закрывала пальцы правой.
   - Не вышло, половинчик, и не выйдет. И ты не хватайся за топор, тангар.
Не бойтесь, я не трону вас, сейчас нельзя убивать без крайней нужды...
   Хоббит и гном молчали. Немного погодя Олмер вдруг добавил:
   - Правильно, правильно, любезный гном, ты не зря глядишь на мой  меч  -
есть на свете вещи, которые родились не на земле и не под землей...
   Олмер легко повернулся и зашагал вниз с холма. За ним  как  привязанный
брел его вороной. Страшное оцепенение мало-помалу отступало, но  двигаться
они пока еще не могли.
   - Прощай, половинчик! - в последний раз донеслось из тумана,  и  хоббит
услыхал  удаляющееся  хлюпанье  конских  копыт.  Бой  у  Болотного   Замка
кончился.



9. ПРОРЫВ

   Они опомнились не скоро. У Фолко не выдержали ноги, он  рухнул  ничком,
раздавленный  поражением,  обессиленный;  он  не  мог  изгнать  из  мыслей
навязчивый, неотступно крутящийся в них мотив: теперь  конец,  теперь  вот
всему конец, теперь вот окончательный конец...
   Против всех ожиданий, очень тихо вел себя Торин. Он не позволил себе  и
тени упрека в адрес хоббита: мол, что ж ты, не  мог  поскорее  выстрелить!
Гном лишь глухо рычал себе в  бороду,  что  после  такого  сокрушительного
поражения было вещью небывалой. Мрак исчез, поднявшийся было  ветер  утих,
прямо перед ними по-прежнему горел  разведенный  Олмером  костерок,  возле
которого они нашли свои невредимые стрелу и кинжал.
   Торин не трогал хоббита, пока бурное отчаяние  того  не  улеглось  само
собой и он не поднялся на ноги.
   - Торин... Торин, что мы наделали?!
   - Ты кого спрашиваешь?  Меня?..  Ну  наделали...  Чему  быть,  того  не
миновать. Мы опоздали самую малость - не кори себя, тут силы  были  не  по
нашим...
   - А ты понял, о чем это он говорил?
   - Понял, но не все. Я смотрел на его меч... Он не из  земного  металла,
Фолко, или я ничего не смыслю в кузнечном  деле.  Вот  к  чему  его  слова
напечет рожденного не в подземелье и  не  на  поверхности...  Это  меч  из
небесного металла! Я слыхал о таких... Да и читал - вместе  с  тобой.  Вот
почему он рубит мифрил!
   Фолко еще не до конца пришел в себя, чтобы понять  речи  гнома.  Другие
мысли уже взвихрились у него в сознании:
   - А почему же он не убил нас? Почему отпустил?
   - Знал бы это, сидел бы в Валиноре, - усмехнулся Торин. - Может, он еще
не освоился с новообретенной силой... а может, мы уже настолько ничего  не
значим для него, что он пожалел на нас и одного взмаха руки...
   - Погоди... Что ты сказал про меч?
   - Чем ты слушал?.. Впрочем, прости. Я сказал, что во все  глаза  глядел
на его меч - может, оттого, что посмотреть ему в глаза просто не имел сил.
И вот этот его меч: он либо из какого-то древнего клада - может,  из  того
же