ии" и так далее? А действительно, кто она такая?  Старуха  с
седыми волосами и красным лицом, сидящая на грязном крыльце какой-то ла-
чуги и что-то бормочущая себе под нос.
   Неужели это она? Конечно. Именно такой ее видят прохожие.  Ну  а  са-
ма-то она? Узнает ли она себя? Видит ли в себе ту знаменитую  революцио-
нерку? Нет. Не видит. Но кто же она тогда?
   Та, которая любила Тавири.
   Да. Это, пожалуй, правда. Но не вся. Былое  ушло;  Тавири  так  давно
умер.
   "Кто же я?" - пробормотала Лайя, обращаясь к "невидимой аудитории", и
аудитория, зная ответ, ответила ей единодушно: она - та маленькая девоч-
ка с исцарапанными коленками, что сидела когда-то жарким летним днем  на
крылечке и глядела на грязно-золотистую дымку, окутавшую  Речную  улицу;
она сидела так и в шесть лет, и в шестнадцать, неистовая,  упрямая,  вся
во власти своих мечтаний, недоступная недотрога. Она  старалась  хранить
верность себе и действительно всегда умела без устали работать и  думать
- но какой-то жалкий тромб, оторвавшись, унес ту  женщину  прочь.  Умела
она и любить, была пылкой любовницей, радовалась жизни - но Тавири,  по-
гибнув, взял с собой и ту женщину. И от нее ничего не  осталось,  совсем
ничего, один фундамент, основа. Вот она и вернулась домой;  оказывается,
она никогда дома и не покидала. "Настоящее путешествие всегда включает в
себя возвращение"? Пыль, грязь, жалкое крыльцо  лачуги.  А  дальше,  где
кончается улица, - поле, и в нем высокая  сухая  трава,  клонящаяся  под
ветром, когда спускается ночь.
   - Лайя! Что ты здесь делаешь? Тебе нездоровится?
   А, это, разумеется, кто-то из Дома. Милая женщина,  только,  пожалуй,
чересчур фанатичная и разговорчивая. Лайя никак не могла вспомнить,  как
ее зовут, хотя они были давно знакомы. Она позволила женщине увести себя
домой, и та всю дорогу не закрывала рта. В просторной прохладной  гости-
ной (когда-то здесь размещались кассиры банка  под  охраной  вооруженных
полицейских) Лайя рухнула в кресло, не в  силах  даже  представить,  как
сможет подняться по лестнице, хотя больше всего ей хотелось  сейчас  ос-
таться в одиночестве. Та женщина все говорила и говорила, гостиная  пос-
тепенно заполнялась людьми. Оказалось, обитатели Дома планируют провести
демонстрацию. События в Тху развивались так быстро, что и здесь мятежные
настроения вспыхнули, точно от искры. Необходимо  было  что-то  предпри-
нять. Послезавтра, нет, завтра, решено было устроить пеший марш от  Ста-
рого Города до площади Капитолия - все по тому же старому маршруту.
   - Еще одно Восстание Девятого Месяца! - воскликнул молодой человек  с
огненным взглядом и, смеясь, посмотрел на Лайю. Его еще и  на  свете  не
было во время Восстания Девятого Месяца - все это глубокое  прошлое  для
таких, как он. И теперь ему самому хочется делать Историю. Хотя бы  нем-
ного поучаствовать. Людей вокруг стало еще больше. Завтра, в восемь утра
здесь состоится общее собрание.
   - Ты обязательно должна выступить, Лайя!
   - Завтра? О, завтра меня здесь уже не будет, - ответила она. Спросив-
ший - кто бы это мог быть? - улыбнулся, а кто-то рядом с ним даже засме-
ялся. Хотя у Амаи вид был растерянный. Вокруг продолжали говорить,  кри-
чать? Революция, революция! Почему, черт возьми,  она  сказала,  что  ее
завтра не будет? Что за ерунду она несет в  преддверии  Революции?  Даже
если ее слова - правда?
   Она выждала сколько нужно и постаралась незаметно  ускользнуть,  нес-
мотря на всю свою теперешнюю неуклюжесть. Все были слишком возбуждены  и
заняты обсуждением грядущих дел, чтобы помешать ей. Она вышла в холл,  к
лестнице и стала медленно подниматься, отдыхая на каждой ступеньке. "Об-
щий удар?" - услышала она чей-то голос, потом в гостиной заговорили сра-
зу двое, трое, десять человек. "Ну да, общий удар", - пробормотала Лайя,
отдыхая на площадке. Еще один пролет - и что ждет ее? Скорее всего част-
ный удар. Даже смешно немного. Она посмотрела  вверх,  смерила  взглядом
ступеньки. Она двигалась с трудом, точно едва научившийся  ходить  ребе-
нок. Голова ужасно кружилась, но упасть она больше не боялась. Там, впе-
реди, вдали, в вечернем широком поле качаются и что-то шепчут сухие  го-
ловки белых цветов. Семьдесят два года прожила, но так и не хватило вре-
мени узнать, как они называются.



   ИСТОРИЯ "ШОБИКОВ"

   Они встретились в порту Be более чем за месяц до их первого  совмест-
ного полета и там, назвав себя в честь своего  корабля,  как  то  делает
большинство экипажей, стали "шобиками"  Их  первым  совместным  решением
стало провести свой айсайай в прибрежной деревне Лиден,  что  на  Хайне,
где отрицательные ионы смогут делать свое дело.
   Лиден - рыбацкий порт, чья история насчитывает восемьдесят тысяч лет,
а живут в нем четыре сотни обитателей. Рыбаки кормятся добычей из  бога-
того живностью мелководного залива, отправляют уловы в города на матери-
ке, а остальные ведут хозяйство курорта Лиден, куда приезжают  отпускни-
ки, туристы и новые космические экипажи на время айсайай  (это  хайнское
слово, означающее "совместное начало", или "начало совместного  пребыва-
ния", или, в техническом смысле, "период во времени и область  в  прост-
ранстве, в пределах которых образуется группа, если ей  суждено  образо-
ваться". Медовый месяц есть айсайай для двоих) Рыбаки и  рыбачки  Лидена
выдублены погодой не хуже прибиваемого волнами плавника и столь же  раз-
говорчивы. Шестилетняя Астен, немного не поняв сказанное, как-то спроси-
ла одну из рыбачек, правда ли, что им всем по восемьдесят тысяч лет
   - Нет, - ответила она
   Подобно  большинству  экипажей,  "шобики"  общались  между  собой  на
хайнском Из-за этого имя одной из женщин экипажа, хайнки Сладкое  Сегод-
ня, имело и словесный смысл, поэтому поначалу всем казалось, что  как-то
глупо называть так крупную, высокую женщину лет под шестьдесят, с  гордо
посаженной головой и почти столь же разговорчивую, как деревенские жите-
ли Но, как выяснилось, под ее  внешностью  скрывается  глубокий  кладезь
доброжелательности и такта, из которого можно при необходимости черпать,
и вскоре звучание ее имени стало для всех совершенно естественным. У нее
была семья - у всех хайнцев есть  семьи:  всевозможнейшие  родственники,
внуки, кузены и сородичи, рассеянные по всей Экумене, но в экипаже у нее
родственников не имелось. Она попросила разрешения  стать  бабушкой  для
Рига, Астен и Беттона и получила согласие.
   Единственным "шобиком" старше ее была терранка Лиди  семидесяти  двух
экуменических лет, и роль бабушки ее не интересовала. Вот уже  пятьдесят
лет она летала навигатором, и знала о СКОКС-кораблях буквально все, хотя
иногда забывала, что их корабль называется "Шоби", и называла его "Coco"
или "Альтерра". И имелось еще нечто такое, чего ни она, ни  кто-либо  из
них о "Шоби" не знали.
   И они, как это свойственно людям, говорили о том, чего не знают.
   Чартен-теория была главной темой  их  бесед,  происходивших  вечерами
после обеда на пляже возле костра из выброшенного морем плавника. Взрос-
лые, разумеется, прочли о ней все, что имелось, прежде  чем  добровольно
вызвались в этот испытательный полет. Гветер же владел более свежей  ин-
формацией и предположительно лучше разбирался в  теории,  но  информацию
эту из него приходилось буквально вытягивать.  Молодой,  всего  двадцати
пяти лет, единственный китянин в экипаже, гораздо более  волосатый,  чем
остальные, и не наделенный способностью к языкам, он большую часть  вре-
мени пребывал в обороне. Утвердившись во мнении, будто он, будучи  анар-
рести, более искусен во взаимопомощи и более  сведущ  в  сотрудничестве,
чем остальные, он читал им лекции об их собственнических обычаях, но  за
свои знания держался крепко, потому что нуждался в преимуществе, которые
они ему давали перед остальными. Некоторое время он отбивался  сплошными
"не": не называйте чартен "двигателем", ибо это не двигатель;  не  назы-
вайте его "чартен-эффектом", потому что это не эффект. Тогда что же это?
Началась длинная лекция, начинающаяся с  возрождения  китянской  физики,
последовавшего после ревизии шевековского темпорализма  интер-валистами,
и заканчивающаяся общим концептуальным описанием чартена. Все очень вни-
мательно слушали, и наконец Сладкое Сегодня осторожно спросила:
   - Значит, корабль станет перемещать идея?
   - Нет, нет и нет, - ответил Гветер. Но следующее слово он выбирал так
долго, что Карт задал вопрос:
   - Но ведь ты, в сущности, вообще не говорил о каких-либо  физических,
материальных событиях или эффектах.
   Вопрос был типично косвенным. Карт и  Орет,  гетенианцы,  которые  со
своими двумя детьми были эмоциональным фокусом экипажа, его, по их выра-
жению, "домашним очагом", происходили из теоретически  не  очень  мысли-
тельно одаренной субкультуры, и знали об этом. Гветер мог запросто затк-
нуть их за пояс своими китянскими  физико-философско-техноразмышлизмами.
Однажды он так и поступил. Акцент Гветера отнюдь не делал объяснения по-
нятнее. Он снова заговорил о когерентности и метаинтервалах, а под конец
воздев руки в жесте отчаяния, спросил:
   - Ну кхак это можно сказать на кхайнском? Нет! Это не физическое, это
не не-физическое, это кхатегории, которые наше сознание должно полностью
отвергать, и в этом вся суть!
   - Бат-бат-бат-бат-бат, - негромко бормотала  Астен,  огибая  полукруг
сидящих у костра на широком сумеречном пляже  взрослых.  Следом  за  ней
двигался Риг, тоже бормоча "бат-бат-бат-бат", но уже  громче.  Они  были
звездолетами, судя по их маневрам среди дюн и общению - "Вышел на  орби-
ту, навигатор!" - но имитировали они шум моторов рыбацких лодок, выходя-
щих в море.
   - Я разбился! - завопил Риг, плюхаясь на песок. - Помогите! Помогите!
Я разбился!
   - Держитесь, корабль-два! - крикнула Астен. - Я иду на помощь! Не ды-
шите!  Ах,  у  нас  проблема  с   чартен-двигателем!   Бат-бат-ак!   Ак!
Брррмммм-ак-ак-ак-рррррммммм, бат-бат-бат-бат?
   Малышам было шесть и  четыре  экуменических  года.  Одиннадцатилетний
Беттон, сын Тай, сидел у костра со взрослыми, хотя в тот  момент,  когда
он наблюдал за Астен и Ригом, вид у него был такой, точно  он  не  прочь
тоже вылететь на помощь "кораблю-два". Маленькие гетенианцы  прожили  на
кораблях дольше, чем на родной планете, и Астен  любила  хвалиться  тем,
что ей "на самом деле пятьдесят восемь лет", но это  был  первый  экипаж
Беттона, а свой единственный СКОКС-полет он совершил с Терры  до  Хайна.
Он и его биологическая мать Тай жили в коммуне по  восстановлению  почвы
на Терре. Когда мать вытянула жребий на экуменическую службу и  потребо-
вала обучить ее обязанностям члена экипажа, он попросил ее взять  его  с
собой в качестве члена семьи. Она согласилась, но после обучения,  когда
добровольно вызвалась участвовать в испытательном полете, попыталась ос-
тавить Беттона в тренировочном центре или отправить домой. Он отказался.
Шан, обучавшийся вместе с ними, рассказал эту историю остальным,  потому
что понять причины напряженности между матерью и сыном было просто необ-
ходимо для эффективного создания группы. Беттон  пожелал  отправиться  в
полет с матерью, и Тай  уступила,  но  явно  против  своего  желания.  К
мальчику она относилась прохладно и манерно. Шан предложил  ему  отцовс-
ко-братское тепло, но Беттон принимал его неохотно и не искал формальных
отношений члена экипажа ни с ним, ни с кем-либо из остальных.
   Когда "корабль-два" был спасен, всеобщее внимание вернулось к дискус-
сии.
   - Хорошо, - сказала Лиди. - Мы знаем,  что  все,  движущееся  быстрее
света, любой предмет, движущийся быстрее света, самим фактом такого дви-
жения  переступает  границы  категории  материального/нематериального  -
именно так действует ансибль, отделяя передаваемое сообщение от окружаю-
щей среды Но если нам, экипажу, предстоит перемещаться подобно сообщени-
ям, то я хочу понять - как?
   Гветер рванул себя за волосы. Их у него  хватало,  они  росли  густой
гривой на голове, шерсткой покрывали конечности  и  тело  и  серебристым
нимбом окружали лицо. Мех на его ногах был сейчас полон песка.
   - Кхак! - воскликнул он. - Я и пытаюсь объяснить вам,  кхак!  Сообще-
ние, информация - нет, нет, нет, все это старо, это технология  ансибля.
А это трансилиентность! Потому что поле следует представлять как  вирту-
альное поле, в котором нереальный интервал становится виртуально  эффек-
тивным посредством медиарной когерентности, - неужели вы не понимаете?
   - Нет, - ответила Лиди. - Что ты подразумеваешь под "медиарным"?
   После еще нескольких посиделок на пляже они пришли к общему мнению  о
том, что чартен-теория доступна лишь тем, кто очень  глубоко  знает  ки-
тянскую темпоральную физику Менее охотно вслух высказывался и вывод, что
инженеры, установившие на "Шоби" чартен-аппараты, не до конца  понимают,
как те работают. Или, если точнее, что они  делают,  когда  работают.  В
том, что они работают, сомнений не возникало. "Шоби" стал четвертым  ко-
раблем, на котором они были испытаны в беспилотном режиме; уже  шестьде-
сят два мгновенных перелета - трансилиентностей - были  совершены  между
пунктами, которых разделяло расстояние от четырехсот километров до двад-
цати семи световых лет - с промежуточными остановками по пути. Гветер  и
Лиди непоколебимо придерживались того взгляда, что это доказывает, будто
инженеры прекрасно знали, что делали, и что для всех остальных кажущаяся
трудность теории сводится к трудности, с какой человеческий разум  восп-
ринимает совершенно новую концепцию.
   - Это как идея кровообращения, - сказала Тай. - Люди очень давно зна-
ли, что их сердца бьются, но не понимали зачем.
   Собственная аналогия ее не удовлетворила,  и  когда  Шан  сказал:  "У
сердца есть свои причины, о которых мы ничего не знаем", - она обиделась
и сказала: "Мистицизм", - тоном человека,  предупреждающего  спутника  о
кучке собачьего дерьма на тропинке.
   - Уверен, что в этом процессе нет ничего  непостижимого,  -  заметила
Орет - И ничего такого, чего нельзя понять и воспроизвести.
   - И определить количественно, - упрямо добавил Гветер.
   - Но даже если люди поймут суть процесса, никто не знает, как воспри-
мет его человеческий организм, правильно? Это мы и должны выяснить.
   - А с какой стати ему отличаться от обычного СКОКС-полета, только еще
более быстрого? - спросил Беттон.
   - Потому что он будет совершенно иным, - ответил Гветер.
   - И что может с нами случиться?
   Некоторые из взрослых обсуждали возможные последствия, и все они  над
ними размышляли; Карт и Орет как можно более простыми словами рассказали
про будущий полет своим детям, но Беттон очевидно, в таких дискуссиях не
участвовал.
   - Мы не знаем, - резко отозвалась Тай - Я тебе  с  самого  начала  об
этом твердила, Беттон.
   - Скорее всего это будет похоже на СКОКС-полет, - предположил Шан,  -
но ведь те, кто летел на СКОКС-корабле в первый раз, тоже не  знали,  на
что это будет похоже, и им пришлось осваиваться с физическими и психоло-
гическими эффектами.
   - Самое плохое, что с нами может произойти, - неторопливо  произнесла
Сладкое Сегодня, - это то, что мы умрем. В испытательных полетах уже по-
бывали живые существа. Сверчки. И разумные ритуальные животные во  время
двух последних полетов "Шоби". И ничего с ними не случилось. -  Для  нее
это была очень длинная речь, и потому ее слова приобрели соответствующую
весомость.
   - Мы почти уверены, - сказал Гветер,  -  что  чартен,  в  отличие  от
СКОКС, не включает в себя темпоральную перегруппировку.  И  масса  здесь
используется лишь в качестве потребности в  определенном  центре  массы,
как и во время передачи по ансиблю, но не сама по себе. Поэтому не  иск-
лючено, что трансилиенту можно подвергать даже беременных.
   - Им нельзя летать на кораблях, - сказала Астен. - Иначе  нерожденные
дети умрут.
   Астен полулежала на коленях Орет, Риг, сунув в рот палец, спал на ко-
ленях Карта.
   - Когда мы были онеблинами, - продолжила Астен,  садясь,  -  с  нашим
экипажем были ритуальные животные. Рыбы, несколько  терранских  кошек  и
много хайнских хол. Мы с ними играли. И помогали благодарить холу за то,
что на нем проводили проверку на литовирусы. Но он не  умер.  Он  укусил
Шапи. Кошки спали с нами. Но одна из них перешла в кеммер и  заберемене-
ла, а потом "Онеблину" нужно было возвращаться на Хайн,  и  ей  пришлось
сделать аборт, иначе нерожденные котята умерли бы внутри и  погубили  бы
ее. Никто не знал нужный ритуал, чтобы все объяснить кошке. Но я  покор-
мила ее лишний раз, а Риг плакал.
   - Некоторые люди тоже плакали, - добавил Карт, поглаживая волосы  ре-
бенка.
   - Ты рассказываешь хорошие истории, Астен, - заметила Сладкое  Сегод-
ня.
   - Получается, что мы нечто вроде ритуальных людей, - сказал Беттон.
   - Добровольцы, - сказала Тай.
   - Экспериментаторы, - сказала Лиди.
   - Искатели приключений, - сказал Шан.
   - Исследователи, - сказала Орет.
   - Азартные игроки, - сказал Карт.
   Мальчик по очереди взглянул на их лица.
   - Знаете, - сказал Шан, - во времена Лиги, в самом начале СКОКС-поле-
тов, пытались исследовать все подряд и посылали корабли к очень  далеким
системам - их экипажам предстояло вернуться лишь через столетия. Возмож-
но, некоторые до сих пор не вернулись. Но некоторые вернулись через  че-
тыреста, пятьсот, шестьсот лет, и все они стали сумасшедшими. Безумцами!
- Он выдержал драматическую паузу. - Но они уже  были  безумцами,  когда
стартовали. Нестабильными людьми. Ведь никто, кроме безумца,  не  согла-
сится добровольно испытать такой разрыв во времени.  Какой  оригинальный
принцип отбора экипажа, а? - Он рассмеялся.
   - А мы стабильны? - поинтересовалась Орет. - Я люблю  нестабильность.
Мне нравится эта работа. Я люблю риск и люблю рисковать вместе с  други-
ми. Высокие ставки! Вот что наполняет меня восторгом.
   Карт взглянул на их детей и улыбнулся.
   - Да. Вместе, - сказал Гветер. - Ты не безумна. Ты хорошая.  Я  люблю
тебя. Мы аммари.
   - Аммар, - поправили его, подтверждая неожиданное заявление.  Молодой
мужчина нахмурился от удовольствия, вскочил и стянул с себя рубашку.
   - Хочу купаться. Пойдем, Беттон. Пошли купаться! -  воскликнул  он  и
побежал к темной воде, медленно шевелящейся  за  границей  отблесков  их
костра.
   Мальчик помедлил, потом тоже сбросил рубашку  и  сандалии  и  побежал
следом. Шан поднял Тай, и они убежали купаться; наконец  и  обе  старшие
женщины направились в ночь навстречу волнам, закатывая штанины и посмеи-
ваясь над собой.
   Для гетенианца даже теплой летней ночью на теплой летней планете море
- не друг. Костер - совсем другое дело. Орет и Астен придвинулись  ближе
к Карту и смотрели на пламя, прислушиваясь к негромким голосам,  донося-
щимся со стороны поблескивающих пеной волн, и иногда тихо  переговарива-
ясь на своем языке - маленький сестробрат спал.
   После тридцати ленивых дней в Лидене "шобики" приехали  на  поезде  с
рыбой в город, где на вокзале пересели на флотский  лэндер,  доставивший
их в порт Be, следующей после Хайна планеты системы. Они отдохнули,  за-
горели, сдружились и были готовы лететь.
   Одна из дальних родственниц Сладкого Сегодня служила  оператором  ан-
сибля в порту Be. Она настоятельно советовала "шобикам" задавать изобре-
тателям чартен-теории на Уррасе и  Анарресе  любые  вопросы,  касающиеся
принципов ее работы.
   - Цель экспериментального полета - понимание, - горячилась она,  -  и
ваше полное интеллектуальное участие очень важно. Их очень  волнует  это
обстоятельство.
   Лиди фыркнула.
   - А теперь начнем ритуал, - сказал Шан, когда они вошли  в  помещение
ансибля. - Они объяснят животным, что намерены сделать и зачем, и попро-
сят их помощи.
   - Животные этого не понимают, - проговорил Беттон своим холодным  ан-
гельским фальцетом. - Ритуал нужен, чтобы лучше себя почувствовали люди,
а не животные.
   - А люди понимают?