синапсах,
блокировании и разблокировании, о  наркотиках,  гипнозе,  парагипнозе  и
подключенных к мозгу компьютерах? Все это было для Фалька бессвязным на-
бором слов, причем слов устрашающих, и вскоре он прекратил всякие попыт-
ки вникнуть в смысл речей Синга.
   Аэрокар, пилотируемый бессловесным слугой, который казался всего лишь
придатком органов управления, поднялся над горами и устремился на  запад
над яркой в краткую пору весеннего цветения  пустыней.  Через  несколько
минут машина приблизилась к гранитной глыбе Западного Хребта. Несущие на
себе суровую печать катаклизмов двухтысячелетней давности,  горы  Сьерры
вздымали в небо свои зазубренные пики, выраставшие из  заснеженных  уще-
лий. За горными кряжами лежал залитый солнечным светом  океан,  под  его
волнами темными пятнами проступали затонувшие участки суши.
   Давным-давно там стояли забытые ныне города - подобно тому как в  го-
лове Фалька таились позабытые города, имена и лица. Когда  аэрокар  раз-
вернулся, чтобы лететь обратно на восток, Фальк сказал:
   - Завтра будет землетрясение - и Фальк скроется в пучине?
   - Мне очень жаль, но это неизбежно, лорд Рамаррен, - с удовлетворени-
ем в голосе произнес Абандибот.
   А может, Фальку только почудилось, будто в  его  голосе  промелькнула
нотка удовлетворения? Всякий раз, когда Абандибот выражал  свои  чувства
словами, это звучало настолько фальшиво,  что,  казалось,  подразумевало
прямо противоположные эмоции; но, возможно, Абандибот вообще не  испыты-
вал каких-либо чувств или душевных волнений. Кен Кениек,  с  водянистыми
глазами и бледным лицом, чьи правильные черты не были  отмечены  печатью
возраста, никогда и не пытался изобразить те или иные эмоции. Дело  было
не в его флегматичности или безмятежности, но в полной закрытости, само-
достаточности и отрешенности.
   Аэрокар стрелой мчался над пустынями, отделявшими Эс Тох от моря.  На
их обширные пространства явно давно не ступала нога человека. Машина со-
вершила посадку на крыше здания, где находилась  комната  Фалька.  После
нескольких тягостных часов, проведенных в обществе холодных,  бесстраст-
ных Сингов, он страстно мечтал даже об этом призрачном уединении. И  ему
не стали чинить препятствий. Остаток дня Фальк провел в своей комнате  с
полупрозрачными стенами, опасаясь, что Синги вновь одурманят его или на-
веют какие-нибудь иллюзии, пытаясь привести в смятение или ослабить волю
"почетного гостя". Однако, по всей видимости, они чувствовали,  что  нет
особой необходимости предпринимать дополнительные меры предосторожности.
Его оставили в покое - пусть себе шагает по полупрозрачному полу,  сидит
или читает свою книгу. Что, в конце-то концов, он может предпринять про-
тив их воли?
   Снова и снова в течение долгих часов  ожидания  Фальк  возвращался  к
книге. Он не осмеливался делать на ней  никаких  отметок,  даже  ногтем,
только читал страницу за страницей, хотя и без того практически знал со-
держание наизусть,  полностью  поглощенный  данным  занятием,  вникая  в
смысл, повторяя каждое слово про себя, что бы он ни делал  -  расхаживал
по комнате, сидел или лежал. Вновь и вновь мысли его возвращались к  са-
мому началу книги, к самым первым словам на самой первой странице:
   Путь, который может быть пройден,
   Это не вечный Путь.
   Имя, которое можно назвать,
   Это не вечное Имя.
   Поздно ночью, под гнетом усталости и голода, под напором мыслей,  ко-
торые Фальк непрерывно гнал от себя, и страха перед смертью, которому он
не позволял овладеть собой, разум его наконец пришел к  тому  состоянию,
которое он так долго искал. Стены пали, душа отделилась от бренного  те-
ла, и он превратился в слова. Он стал тем самым словом, что было  произ-
несено во тьме в самом начале времен, словом, которое  некому  услышать.
Он стал первой страницей времени.
   Постепенно чувство времени вернулось к нему, и  вещи  вновь  получили
имена, а стены заняли свои места. Фальк прочел первую страницу книги еще
раз, а затем лег и постарался уснуть.
   Восточная стена комнаты приобрела изумрудный оттенок в лучах восходя-
щего солнца, когда за ним пришли двое слуг.  Фалька  повели  вниз  через
призрачный коридор и этажи здания на улицу, усадили в слайдер и  повезли
по тенистым улицам и через ущелье в другую башню. Эти двое были не обыч-
ными слугами, что предугадывали все его желания, а тренированными,  без-
молвными стражниками. Помня методичную жестокость избиения, которому его
подвергли, когда он впервые очутился в Эс Тохе - первый урок  неверия  в
себя, что преподали Синги, - Фальк предположил, что они боятся - вдруг в
самую последнюю минуту он попытается скрыться? -  и  приставили  к  нему
стражников, дабы пресечь любой подобный порыв.
   Его провели через лабиринт комнат в ярко освещенные подземные  покои,
стены которых представляли собой экраны и блоки какого-то огромного  вы-
числительного комплекса. Навстречу вышел Кен  Кениек.  Он  был  один.  У
Фалька мелькнула мысль, что ему ни разу не доводилось видеть больше двух
Сингов одновременно. И вообще он видел очень немногих. Но сейчас было не
время размышлять над подобной проблемой, хотя где-то в  закоулках  мозга
промелькнуло некое смутное воспоминание, объяснение?
   - Вы не пытались прошлой ночью совершить самоубийство, -  сказал  Кен
Кениек своим безразличным шепотом.
   Такой выход из положения даже не приходил Фальку в голову.
   - Я решил позволить вам проделать это, - с вызовом ответил Фальк.
   Кен Кениек не обратил никакого внимания на выпад, хотя, судя по  все-
му, не пропустил ни единого слова.
   - Все готово, - сказал он. - Это в точности те же блоки памяти и сое-
динения между ними, что были использованы для блокировки вашей  первона-
чальной структуры сознания шесть лет тому назад.  Если  вы  согласны  на
данный опыт, то устранение блокировок не будет сопряжено  с  какими-либо
затруднениями или нанесением повреждений. Согласие очень существенно для
восстановления сознания, но не для его подавления. Вы готовы?
   Практически одновременно с произнесенными вслух словами он  обратился
к Фальку при помощи отчетливой мыслеречи: "Вы готовы?"
   Синг напряженно вслушивался, пока Фальк едва слышно не пробормотал:
   -Да.
   Словно удовлетворившись данным ответом или сопровождающими его эмоци-
ональными обертонами, Синг кивнул и произнес монотонным шепотом:
   - Я начну прямо сейчас, без применения  наркоза.  Наркотики  нарушают
чистоту парагипнотического процесса; без них мне легче  работать.  Сади-
тесь вот сюда.
   Фальк молча подчинился, стараясь изгнать из мозга все мысли.
   По какому-то неслышному сигналу в комнату вошел ассистент и наклонил-
ся над Фальком, в то время как сам Кен  Кениек  уселся  перед  одним  из
компьютерных терминалов, словно музыкант за свой инструмент. На  мгнове-
ние Фальк вспомнил огромную систему Узора в тронном зале Властителя Кан-
заса, быстрые черные пальцы, парившие над ней? Непроницаемая тьма черной
портьерой опустилась на глаза и разум. Он сознавал,  что  к  его  черепу
прилаживают нечто вроде капюшона или колпака; затем он перестал что-либо
ощущать, кроме черноты, бесконечной черноты,  кроме  кромешной  тьмы.  В
этой тьме чей-то голос произнес некое слово в его мозгу, слово,  которое
он почти что понял. Снова и снова голос повторял это слово, чье-то  имя?
Подобно языку пламени, встрепенулась его воля к жизни, и он вопреки все-
му провозгласил, собрав в кулак все свои силы, в мертвой тишине:
   - Я - Фальк!
   Затем опустилась тьма.

   Глава 9
   Место было темным и тихим, словно лесная чаща. Обессилевший, он  дол-
гое время пребывал в полудремоте. Ему часто снились или вспоминались ка-
кие-то фрагменты из ранее виденных снов. Затем он вновь крепко  уснул  и
опять проснулся посреди зеленоватого полумрака и тишины.
   Кто-то шевельнулся рядом с ним. Повернув голову, он увидел  какого-то
юношу, совершенно ему незнакомого.
   - Кто ты?
   - Я - Хар Орри.
   Имя это словно камень погрузилось в сонную трясину мозга  и  исчезло.
Только круги от него расходились все шире и шире, медленно и  неторопли-
во, пока внешнее кольцо не коснулось берега и не исчезло. Орри, сын Хара
Уэдена, один из членов экипажа, мальчик, ребенок, зимнерожденный.
   По тихой заводи сна пробежала легкая рябь. Он прикрыл глаза  и  попы-
тался нырнуть поглубже.
   - Мне снилось, - пробормотал  он  с  закрытыми  глазами,  --множество
снов?
   Он снова открыл глаза и взглянул  в  испуганное,  отмеченное  печатью
сомнений лицо юноши.
   О чем же он позабыл?
   - Что это за место?
   - Пожалуйста, лежите спокойно, преч Рамаррен. Вам еще нельзя разгова-
ривать. Пожалуйста, лежите спокойно.
   - Что со мной случилось?
   Головокружение заставило его послушаться мальчика и снова  откинуться
назад. Тело его, даже мускулы губ и языка, когда он произносил слова, не
повиновались ему должным образом. Это была не слабость, а странная поте-
ря контроля. Рука поднималась лишь усилием воли, словно он  поднимал  не
свою, а чью-то чужую руку.
   Чью-то чужую руку? Он недоуменно уставился на свою руку, которая была
покрыта на удивление темным, как выдубленная  кожа  ханна,  загаром.  От
локтя до запястья  следовала  череда  голубоватых  параллельных  шрамов,
слегка прерывистых, словно образованных  повторяющимися  стежками  иглы.
Кожа на ладони огрубела и обветрилась, как будто он долгое время  провел
на открытом воздухе, а не в лабораториях, вычислительном центре управле-
ния полетом, в Залах Совета и местах Молчания в Вегесте?
   Внезапно что-то заставило его оглядеться по сторонам. Комната, в  ко-
торой он находился, не имела окон, но сквозь зеленоватые стены пробивал-
ся солнечный свет.
   - Произошла авария, - наконец вымолвил он. - При запуске  или  когда?
Но мы же совершили полет? Или мне все это приснилось?
   - Нет, преч Рамаррен, мы действительно  совершили  полет.  В  комнате
вновь воцарилась тишина.
   - Я помню полет так, словно он длился одну только ночь,  одну  долгую
ночь, недавнюю ночь? Но она превратила тебя из ребенка почти что в  муж-
чину. Значит, мы в чем-то ошиблись.
   - Нет. Полет здесь ни при чем? Орри запнулся.
   - Где все остальные?
   - Пропали без вести.
   - Погибли? Говори прямо, веспреч Орри.
   - Скорее всего погибли, преч Рамаррен.
   - Где мы сейчас находимся?
   - Пожалуйста, успокойтесь?
   - Отвечай.
   - Эта комната находится в городе, который называется Эс Тох, на  пла-
нете Земля, - без запинки ответил мальчик и жалобно всхлипнул. - Вам ни-
чего об этом неизвестно? Вы ничего не помните?  Совсем  ничего?  Значит,
сейчас дела еще хуже, чем были прежде?
   - Откуда мне помнить Землю? - прошептал Рамаррен.
   - Я? я должен был сказать вам следующее:  "Прочтите  первую  страницу
книги".
   Рамаррен не обратил внимания на невнятное бормотание мальчика. Теперь
он знал, что все пошло вкривь и вкось, что существовал период времени, о
котором он ничего не помнил. Но пока ему не удастся побороть эту необыч-
ную слабость своего тела, он не в силах что-либо предпринять. И он лежал
неподвижно, пока не прошло головокружение. Затем, отгородив  свой  разум
от внешнего мира, Рамаррен начал повторять про себя Монологи Пятой  Сту-
пени. Когда они наконец успокоили его разум, он заставил себя уснуть.
   Ему снова снились сны, запутанные и пугающие, с редкими  вкраплениями
приятных  эпизодов,  которые  напоминали  лучики  солнца,  пробивавшиеся
сквозь тьму дремучего леса. Когда он погрузился в более крепкий сон, эти
фантастические видения исчезли, и во сне всплыло единственное простое  и
отчетливое воспоминание: он стоит рядом с каким-то  крылатым  аппаратом,
поджидая отца, чтобы вместе с ним отправиться в город. Вплоть до  самого
подножия горы Чарны леса уже сбросили свои листья, хотя воздух  по-преж-
нему был теплым, чистым и спокойным. Его отец,  Агад  Карсен,  худощавый
подвижный немолодой уже человек, облаченный в  церемониальные  одежды  и
головной убор, с олицетворявшим власть жезлом в руках, медленно идет  по
лужайке рядом со своей дочерью, и оба они смеются, когда он поддразнива-
ет девушку, обсуждая ее первого поклонника.
   - Гляди в оба за этим парнем, Парт, он будет докучать тебе вне всякой
меры, стоит только дать повод.
   Он вновь слышит эти слова, легкомысленно  брошенные  давным-давно,  в
яркий солнечный день длинной золотой осени его молодости,  а  им  вторит
девичий смех. Сестра, сестренка, любимая Арнан? Каким  это  именем  отец
назвал ее? Не настоящим именем, а как-то иначе?
   Рамаррен проснулся. Он сел на кровати, с определенным усилием  заста-
вив свое тело подчиниться? и хотя оно по-прежнему не отличалось послуша-
нием, это определенно было его тело. На какое-то мгновение при пробужде-
нии ему почудилось, будто он призрак, оказавшийся в чужой плоти.
   Теперь он был в полном порядке. Он - Агад Рамаррен, рожденный в  доме
из серебристого камня среди широких лугов, раскинувшихся у седой вершины
Чарны - Одинокой Горы. Он был наследником Агада, рожденным осенью и  по-
тому обреченным всю свою жизнь прожить осенью и зимой. Весны он  никогда
не видел и, вероятно, не увидит, так как корабль "Альтерра" начал  полет
к Земле в первый день весны. Но долгие осень и зима, пора  его  детства,
юности и зрелости, ярко и живо развернулись перед ним подобно  реке,  по
которой можно было подняться до самого истока.
   Орри в комнате не было.
   - Орри!
   Теперь он пришел в себя и был настроен наконец узнать, что же все-та-
ки случилось с ним, с его спутниками, с "Альтеррой" и ее миссией.
   На оклик никто не отозвался. В комнате, казалось, не было  не  только
окон, но и дверей. Рамаррен сдержал свой  порыв  мысленно  обратиться  к
мальчику; он не знал, настроен ли до сих пор на него мозг Орри.  К  тому
же его собственный мозг, очевидно, перенес какое-то повреждение или вме-
шательство, лучше действовать с осторожностью. Не стоит вступать в  кон-
такт с посторонним, пока не станет ясно, не угрожает ли ему утрата конт-
роля над собой или потеря чувства времени.
   Рамаррен встал, испытав приступ головокружения и болезненное  покалы-
вание в области затылка, и пару раз прошелся по комнате,  чтобы  немного
размяться. Заодно он рассмотрел диковинную одежду, что была  на  нем,  и
странную комнату, заставленную мебелью на длинных тонких ножках.  Полуп-
розрачные темно-зеленые стены были  покрыты  причудливыми  чередующимися
узорами, в одном из которых скрывалась дверь-диафрагма,  а  в  другом  -
зеркало в половину человеческого роста.
   Перед зеркалом Рамаррен остановился. Он  показался  себе  похудевшим,
обветренным и, вероятно, постаревшим; насколько, сейчас трудно было ска-
зать. Глядя на себя, он испытывал определенную неловкость.  Чем  вызвана
странная неуверенность в своих силах? Что с ним случилось, что было уте-
ряно?
   Рамаррен повернулся и заставил себя внимательно осмотреть комнату.  В
ней было много загадочных предметов, и  только  два  имели  относительно
привычный, хотя и несколько чужеродный облик - чашка для питья на  столе
и книга рядом с ней. Он подошел и взял в руки книгу. Что-то, о чем гово-
рил ему Орри, мелькнуло в голове и вновь исчезло.
   Рамаррен не смог прочитать название книги, хотя отдельные буквы напо-
минали буквы алфавита Языка Книг. Он открыл ее и принялся  перелистывать
страницы. Листы слева были заполнены - судя по всему, от руки - столбца-
ми причудливых, сложных узоров: религиозные символы, иероглифы,  стеног-
рафическая скоропись? Листы справа были также исписаны от руки, но буквы
там напоминали буквы Книг, буквы Галактического Алфавита.  Книга  кодов?
Однако не успел он толком поломать голову над первыми словами, как дверь
бесшумно скользнула в сторону и в комнату вошла женщина.
   Рамаррен смотрел на нее с нескрываемым любопытством, беспечно  и  без
страха; чувствуя себя слегка уязвимым, он сделал свой  взгляд  несколько
более твердым и властным, чтобы соответствовать происхождению, достигну-
той им Ступени и высокому положению.
   Нисколько не смущенная, женщина наградила его ответным взором.  Неко-
торое время они стояли, молча глядя друг на друга.
   Она была красивой и стройной, одетой в фантастические одежды. Ее  во-
лосы то ли выгорели, то ли были подкрашены. Глаза женщины  являли  собой
темные кружочки, обрамленные белым овалом. Такие глаза были у  фигур  на
фресках Зала Лиги в Старом Городе; фрески изображали темнокожих  высоких
людей, строивших город, воевавших с Кочевниками, наблюдавших за звездами
- Первых Колонистов, землян Альтерры?
   Теперь у Рамаррена не осталось ни малейших сомнений в том, что он  на
самом деле находится на Земле, что он совершил полет. Он отбросил горды-
ню и инстинкт самозащиты и встал перед женщиной на колени. Для него, как
и для всех людей, что послали его  в  это  путешествие  через  восемьсот
двадцать пять триллионов миль пустоты, эта женщина была представительни-
цей расы, которую время и память наделили божественными качествами. Жен-
щина, отдельный индивидуум? однако она  принадлежала  Человеческой  Расе
Людей и смотрела на него глазами этой расы, и Рамаррен отдал должное ис-
тории, легендам и долгому изгнанию своих предков, встав перед ней на ко-
лени и склонив голову.
   Затем он поднялся и простер к ней раскрытые ладони в келшакском знаке
приветствия.
   Она начала что-то говорить. Хотя ему никогда не доводилось видеть эту
женщину прежде, ее голос казался бесконечно знакомым; Рамаррен  не  знал
этого языка, однако все же понял сначала одно слово, затем - другое.  На
мгновение данный факт испугал его своей сверхъестественностью,  пробудил
опасения, что она пользуется какой-то формой мыслеречи,  способной  про-
никнуть даже через барьер несинхронизированного  мышления.  В  следующее
мгновение он осознал, что понимает женщину, потому что  она  говорит  на
Языке Книг, на галакте, и только ее акцент и беглость речи помешали  ему
сразу осознать это.
   Она уже произнесла несколько фраз, удивительно быстро, бесстрастно  и
как-то безжизненно:
   - ?не знают, что я здесь. Теперь скажи мне, кто из нас лжец,  ты,  не
верящий никому. Я прошла вместе с тобой весь бесконечный путь, я спала с
тобой добрую сотню ночей, а теперь ты даже не припоминаешь моего  имени.
Не так ли, Фальк? Тебе известно мое имя? Помнишь ли ты свое  собственное
имя?
   - Меня зовут Агад Рамаррен, - ответил он, и его собственное имя, про-
изнесенное его собственным голосом, прозвучало как-то странно.
   - Кто тебе это сказал? Ты - Фальк! Разве тебе не известен человек  по
имени Фальк?.. Он прежде был облечен в твою плоть. Кен Кениек  и  Краджи
запретили мне произносить при тебе это имя, но мне  надоело  переступать
через себя и играть по их правилам; я предпочитаю играть по собственным.
Неужели ты не помнишь свое имя,  Фальк?  Ах,  ты  так  и  не  поумнел  и
по-прежнему таращишься на меня, словно выброшенная на берег рыба.
   Он сразу же опустил глаза. Смотреть человеку прямо в глаза на  Вереле
считалось невежливым, и данный вопрос строго регламентировался различны-
ми табу и предписаниями.
   Такова была его единственная внешняя реакция на ее слова; а вот внут-
ренний отклик оказался куда более живым и разнообразным. С одной  сторо-
ны, женщина находилась под воздействием  малой  дозы  наркотика,  скорее
всего галлюциногена - его тренированная восприимчивость поведала ему  об
этом со всей определенностью. С другой стороны, хотя Рамаррен не до кон-
ца понимал все, что она говорила, и определенно не мог вникнуть в  смысл
ее речей, намерения гостьи по природе своей были агрессивными и  направ-
ленными на разрушение. И эта агрессивность была действенной. Несмотря на
неполноту понимания, странные нападки женщины и произносимое раз за  ра-
зом имя затронули в нем какую-то струну, потрясли и смутили его разум.
   Рамаррен слегка повернулся в сторону, давая  понять,  что  не  станет
встречаться с ней взглядом, если она сама того не захочет, и произ