етены толстыми лианами  и  увешаны
фестонами эпифитов; голые мощные ветви, лишь на макушке увенчанные  пуч-
ком жестких темных блюдцеподобных листьев, тянулись вверх, создавая при-
родную крышу, достигавшую двадцати-тридцати метров в толщину. Почва  под
ногами пружинила, как старый матрац с выпирающими пружинами корней и от-
водков.
   - Вот его палатка, - сказала Томико и вздрогнула от звука собственно-
го голоса, так грубо нарушившего первозданную тишину.
   В палатке они обнаружили спальный мешок Осдена, несколько книг и  ко-
робку с продуктами.
   "Надо покричать, позвать его", - подумала координатор, но вслух пред-
ложить это почему-то не решилась. Харфекс  тоже  не  высказал  подобного
предложения, и они стали обследовать окрестности палатки, двигаясь  кру-
гами и стараясь все время держаться в поле зрения друг друга, что в сгу-
щавшихся сумерках становилось все трудней.
   Томико споткнулась о тело Осдена примерно в трехстах метрах от палат-
ки и, если бы не ярко белевшие в сумраке страницы выпавшей  из  его  рук
записной книжки, вообще могла бы пройти мимо. Он лежал ничком между дву-
мя огромными деревьями. Его затылок и плечи были залиты кровью,  которая
уже начала подсыхать.
   Рядом тут же возникло лицо Харфекса - здесь, под  сводом  лесов,  его
обычно и так слишком белая хайнская кожа казалась зеленоватой.
   - Он мертв?
   - Нет. Он без сознания. Его кто-то ударил. Сзади.  -  Говоря,  Томико
быстро ощупала его голову. - Удар был нанесен оружием? или инструментом?
Никак не могу найти рану.
   Они перевернули тело Осдена, и тот открыл глаза. Придерживая его  го-
лову, Томико склонилась к самому лицу раненого: его бледные губы дрогну-
ли? И тут внезапно ее захлестнул панический страх. Она завизжала и  бро-
силась бежать, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни и больно  ушибаясь
о стволы. Харфекс помчался вслед за ней и, поймав ее,  крепко  прижал  к
себе. Ощутив тепло его рук, Томико тут же пришла в себя.
   - Что с тобой? Что такое? - мягко спросил он.
   - Сама не знаю, - всхлипнула Томико. Ее сердце все еще колотилось как
сумасшедшее, а перед глазами все плыло. -  Страх?  Ужас?  Я  испугалась,
когда? когда посмотрела ему в глаза.
   - Да, мне тоже стало как-то не по себе. Странно?
   - Все. Со мной все уже в порядке. Пойдем, надо ему помочь.
   Поспешно и не особо церемонясь с бесчувственным телом Осдена, они от-
волокли его к берегу и, чтобы поднять в вертолет, продели ему под  мышки
веревочную петлю. Обвиснув,  как  тюк,  Осден  стал  плавно  подниматься
вверх, качаясь поплавком в толще лиственного моря. Тело втащили в  каби-
ну, и уже через минуту вертолет поднялся высоко в небо, подальше от  ко-
леблющейся багрово-зеленой поверхности леса. Томико установила автопилот
на обратный маршрут и перевела дыхание. Их с  Харфексом  глаза  встрети-
лись.
   - Я страшно перепугалась. До полусмерти. Никогда со  мной  такого  не
было.
   -- Я тоже? чувствовал какой-то необъяснимый страх, -  признался  Хар-
фекс. Он выглядел так, словно разом постарел лет на десять. - У меня это
было не так сильно, как у тебя? Но совершенно беспричинный, какой-то жи-
вотный ужас?
   - Это началось, когда я посмотрела ему в лицо. Мне в тот момент пока-
залось, что он пришел в сознание.
   - Эмпатия?.. Надеюсь, он хоть расскажет, что же такое на него напало.
   Осден, словно сломанный, заляпанный грязью и кровью манекен, в нелов-
кой позе лежал на заднем сиденье, куда они его в спешке закинули,  думая
не столько об удобстве раненого, сколько о своем жгучем стремлении  пос-
корее убраться из леса.
   Их появление на базе вызвало всеобщую  панику.  Бессмысленная  жесто-
кость, с которой было осуществлено нападение, породила у всех самые зло-
вещие опасения. Никто не знал, что и думать. И поскольку Харфекс  упрямо
продолжал отрицать возможность появления на планете животных, посыпались
версии - одна фантастичнее другой: о разумных растениях, о древоподобных
монстрах и даже о травяном сверхразуме, управляющем психополем на  физи-
ческом уровне. Скрытая фобия Дженни Чонг расцвела во всей красе, и та ни
о чем больше не могла говорить кроме как о темных "эго",  крадущихся  по
пятам людей. Они с Оллероо и Порлоком в тот же день вернулись на базу, и
теперь никакие силы не заставили бы ни одного члена экспедиции  высунуть
за пределы лагеря даже кончик носа.
   Осден, пролежавший три или четыре часа без помощи, потерял много кро-
ви, а так как при этом получил еще и сотрясение мозга, то  первое  время
он находился на грани жизни и смерти.
   - Доктор? - слабым голосом звал он в бреду. - Доктор Хаммергельд?
   Двое бесконечных суток лихорадка сменялась полукомой и вновь  присту-
пами горячечного бреда, но наконец больной все  же  пришел  в  сознание.
Убедившись, что за его жизнь можно больше не опасаться, Томико пригласи-
ла в его комнату Харфекса.
   - Осден, можешь ты нам рассказать, кто на тебя напал?
   Блеклые глаза вопросительно уставились на Харфекса.
   - На тебя напали, - мягко, но настойчиво продолжала Томико. -  Может,
ты пока не в состоянии это вспомнить. Кто-то на тебя напал.  Ты  шел  по
лесу?
   - А! - вскрикнул он, и глаза его лихорадочно блеснули, а  лицо  мучи-
тельно напряглось. - Лес? Там, в лесу?
   - Что было в лесу?
   Осден судорожно вздохнул, затем черты лица расслабились: судя по  вы-
ражению глаз, он совладал с собой. Помолчав немного, он ответил:
   - Не знаю.
   - Так ты видел того, кто на тебя напал? - спросил Харфекс.
   - Не знаю.
   - Ты же сейчас вспомнил.
   - Не знаю.
   - От твоего ответа могут зависеть жизни всех нас! Ты  обязан  расска-
зать, что видел!
   - Не знаю, - раздраженно всхлипнул Осден. Он был настолько слаб,  что
даже не мог скрыть, что что-то знает, но не желает рассказывать.
   Порлок, подслушивающий под дверью, от волнения изжевал свои усы. Хар-
фекс навис над Осденом и рявкнул:
   - Ты расскажешь все или?
   Томико пришлось прибегнуть к физическому вмешательству.
   Необычайным усилием воли Харфекс взял себя в руки и молча ушел к  се-
бе, где тут же принял двойную дозу транквилизаторов. Остальные  с  поте-
рянным видом слонялись по лагерю, не в силах говорить друг с другом. Ос-
ден даже в такой ситуации ухитрился противопоставить себя всем.  Но  те-
перь они от него зависели. Томико продолжала ухаживать за ним, еле сдер-
живая неприязнь, желчным комком застрявшую в горле. Этот кошмарный  эго-
изм, питавшийся чужими эмоциями, эта чудовищная самоуверенность вызывали
гораздо большее отвращение, чем любое физическое уродство. Такие ублюдки
не имеют права на существование. Такие не должны жить. Их надо убивать в
младенчестве. Так почему бы не размозжить ему голову прямо сейчас?..
   Осден дернулся и попытался приподнять безвольные руки,  чтобы  засло-
ниться, а по его мраморно-белым щекам заструились слезы.
   - Не надо, - просипел он. - Не надо?
   Томико словно проснулась. Она села прямо и, помедлив,  взяла  его  за
руку. Он слабо воспротивился и попытался вырваться, но даже на это у не-
го не хватило сил.
   Они долго молчали, наконец Томико тихо заговорила:
   - Осден, прости меня. Мне очень жаль. Я желаю тебе только  добра.  Ну
позволь мне почувствовать к тебе хоть что-то доброе. Я не хотела  причи-
нить тебе вреда на самом деле. Слушай, я все поняла.  Это  был  один  из
нас. Что - нет? Нет, не отвечай, только покажи как-нибудь, права  я  или
нет. Хотя, боюсь, я все же не ошиблась? Да, на этой планете есть  живот-
ные. Их десять. Мне даже не так уж важно, кто именно это сделал. В конце
концов, дело сейчас не в этом. Но я знаю, что в любом случае это была не
я. Да, я начинаю понимать. Но осознать по-настоящему, Осден? Понять  те-
бя? Если б ты знал, как нам это трудно. Но послушай: а что, если  вместо
ненависти и страха ты можешь вызвать любовь? Неужели тебя никто  не  лю-
бил?
   - Никто.
   - Но почему? Неужели никто и никогда? Все люди вокруг тебя  оказались
такими равнодушными и ленивыми? Ужасно. Нет-нет, лежи спокойно, все  хо-
рошо. Ну прислушайся, ведь сейчас-то ты  не  чувствуешь  ненависти?  Ну?
Сейчас-то, по крайней мере, идет симпатия, сочувствие, добрые пожелания.
Ты чувствуешь это, Осден?
   - Вместе? с чем-то другим, - почти беззвучно прошептал он.
   - Наверное, это фон, созданный моим подсознанием. Или эмоции кого-ни-
будь находящегося поблизости. Слушай, когда мы нашли тебя там, в лесу, я
попыталась тебя перевернуть, и ты на минуту пришел в сознание.  От  тебя
прямо-таки разило паническим страхом - я вся пропиталась им в  одну  се-
кунду. Это что, ты меня так боялся?
   -Нет.
   Она все еще держала его за руку и тут почувствовала,  что  его  кисть
расслабляется. Похоже, он начинает задремывать, как человек,  измученный
болью и внезапно получивший временное облегчение.
   - Лес? - сонно пробормотал он. - Страх?
   Томико решила оставить его в покое и просто смотрела, как он  засыпа-
ет, так и не выпуская его руки. Она прекрасно осознавала, что за  эмоция
в данный момент рождается в ее душе, как осознавала и то, что  Осден  ее
сразу почувствует. Существовала только одна эмоция, или состояние  души,
способная изменить все  разом,  полярно  перестроить  все  отношения.  В
хайнском языке и любовь, и ненависть обозначаются одним  словом  "онта".
Нет, Томико не была влюблена в Осдена, но то, что она чувствовала к  не-
му, было именно "онта", причем пока еще ближе к ненависти.  Она  держала
его за  руку  и  ощущала  рожденные  прикосновением  токи,  связывающие,
объединяющие их. А он всегда так нетерпимо относился к любому физическо-
му контакту? Жесткое кольцо мускулов вокруг рта, придававшее лицу  вечно
брезгливое выражение, смягчилось, и вдруг Томико увидела то, чего не ви-
дел еще ни один из членов их команды, - очень слабую, но улыбку? Но  она
тут же растаяла, как тень, и Осден глубоко заснул.
   Все-таки он был крепко сколочен: уже на следующий день попытался  са-
диться и ощутил голод. Харфекс снова хотел его допросить, но Томико зап-
ротестовала. На двери комнаты она повесила кусок полиэтилена, как  делал
Осден в своей каюте на корабле.
   - Это что, действительно ограждает тебя от чужих эмоций? -  поинтере-
совалась она.
   - Нет, - сухо ответил Осден. Однако в последнее  время  он  стал  об-
щаться с ней без обычной грубости.
   - А-а, тогда это что-то вроде предостережения другим.
   - Отчасти. Но с другой стороны - и самоубеждение. Доктор  Хаммергельд
считал, что это может мне помочь? Может, и помогает, отчасти.
   И все же Осден знал, что такое любовь. Дитя-уродец,  задыхавшееся  от
безлюбовья, равнодушия и чудовищных эмоций взрослых, было  избавлено  от
всего этого одним единственным человеком. Человеком, научившим  его  ды-
шать и жить. Давшим ему все, что необходимо, -  свою  защиту  и  любовь.
Отец-Мать-Бог в едином лице - никак не меньше.
   - Он все еще жив? - спросила Томико,  потрясенная  вселенским  одино-
чеством Осдена и профессиональной жестокостью великих ученых.
   Ответом ей послужил визгливый смешок, неприятно резанувший по нервам:
   - Он мертв уже два с половиной столетия! Ты что, забыла, где мы нахо-
димся? Все мы бросили свои семьи?
   А там, за пластиковым  занавесом,  остальные  восемь  обитателей  Ми-
ра-4470 продолжали свое странное, томительно  бессмысленное  существова-
ние. Они лишь изредка переговаривались приглушенными  голосами.  Эсквана
спал; Посвет Ту снова отлеживалась после эпилептического припадка; Джен-
ни Чонг пыталась расставить лампы в своей комнате таким  образом,  чтобы
вообще не отбрасывать тени.
   - Все они перепуганы до смерти, - говорила Томико, сама ощущая  зата-
ившийся в глубине души липкий противный страх. - Все они  запугали  себя
своими фантастическими предположениями по поводу того, кто на  тебя  на-
пал: вид плотоядной картошки, клыкастый шпинат или  еще  какая  гадость?
Даже Харфекса это не миновало. Возможно, ты и прав в том, что  не  торо-
пишься встать и начать снова общаться с ними. Так лучше для нас всех. Но
почему мы все настолько слабы, что не хотим посмотреть в  лицо  действи-
тельности и признать очевидное? Мы что, действительно все сходим с ума?
   - А скоро будет еще хуже.
   - Почему?
   - Здесь-таки кто-то есть, - вырвалось у Осдена, но он  спохватился  и
так крепко сжал губы, что кольцо мышц вокруг них легло как бастион.
   - Разумный?
   - Скорее? ощущающий.
   - В лесу?
   Он кивнул.
   - И кто же?
   - Страх. - Осден весь подобрался, и руки его нервно зашарили по одея-
лу. - Когда я упал там, в лесу, то не потерял сознания. Или, по  крайней
мере, даже если и отключался, то несколько раз приходил в себя. Не  могу
сказать точно. Наверное, так себя ощущает полностью парализованный чело-
век.
   - В какой-то мере ты и был им.
   - Я лежал на земле. И даже головы не мог поднять.  Не  мог  отвернуть
лица от всей этой грязи, лиственного мусора, что покрывает в местных ле-
сах землю. Все это лезло мне в глаза и ноздри, а я не мог?  не  мог  ше-
вельнуться. Глаз открыть не мог. Словно был похоронен заживо. Словно уже
потонул в этом слое перегноя, стал его частью. Я знал,  что  лежу  между
двумя стволами, хотя и не видел их. Не мог видеть. Наверное (это  я  те-
перь понял), я решил так, потому что чувствовал  их  корни.  Они  вились
прямо подо мной и уходили глубоко-глубоко в землю. Мои руки были в крови
(это я тоже чувствовал). А кровь все текла и текла, пока листья и  земля
не облепили мое лицо удушливой маской. Вот тут я  ощутил  страх.  Страх,
все усиливающийся. Словно они наконец-то узнали, что я  лежу  здесь,  на
них, под ними, среди них; что именно я - то, чего они так боятся,  но  в
то же время там был и просто страх, сам по себе. А я  не  мог  перестать
распространять волны страха, не мог встать и уйти. Потом, похоже, я отк-
лючился, но когда снова пришел в себя, страх продолжал пронизывать  меня
с еще большей силой. А я все еще не мог подняться. Даже шевельнуться. Но
ведь и они не могли.
   У Томико по затылку пробежал холодок, и внутри стал поднимать  голову
загнанный вглубь тошнотворный ужас.
   - Они? Кто "они", Осден?
   - "Они"? или "оно", или "это" - не знаю. Страх. Страхи.
   - Чего это он крутит? - подозрительно сощурился Харфекс  после  того,
как Томико пересказала ему последний разговор с Осденом. Она до сих  пор
не подпускала его к своему пациенту, понимая, что того нужно пока  огра-
дить от вспыльчивого хайнца. Но, к сожалению, у самого Харфекса эти пре-
досторожности вызвали приступ паранойи, и он решил,  что  координатор  и
сенсор объединились в тайный союз и скрывают от него какую-то очень важ-
ную информацию об опасности, нависшей над большей частью команды.
   - Это то же самое, как если бы слепой попытался описать слона.  Осден
не способен слышать или видеть? ощущение, как и любой из нас.
   - Но он его все-таки ощутил, дорогуша, - прошипел Харфекс с еле сдер-
живаемой яростью. - Причем не только и не столько  эмпатически,  сколько
своим собственным черепом. Оно подошло и шарахнуло его по башке каким-то
тупым предметом. Так неужто он даже краем глаза не уловил ни единой  де-
тали?
   - И кого же он должен был увидеть, Харфекс? - вкрадчиво спросила  То-
мико, но хайнец не услышал в ее интонации скрытого намека.
   Скорей всего он даже мысли не допускал о подобном. Боятся всегда  чу-
жаков. Убийцей может оказаться любой иностранец, иноземец, просто  чужой
- но никак не один из нас. Во мне - любимом и прекрасном - зла нет!
   - Первый удар сбил его с ног и лишил сознания, - терпеливо  объяснила
Томико. - Осден ничего не видел. Но когда пришел в себя  один-одинешенек
в лесу, то ощутил жуткий страх. И то был не его собственный  страх  -  а
воспринятый им эмпатически от кого-то еще. В этом он полностью уверен. И
абсолютно уверен, что тот страх не исходил ни от одного  из  нас.  Таким
образом, это служит прямым доказательством, что далеко не  все  растения
здесь бесчувственны.
   - Хочешь запугать меня, Хайто, - мрачно пробурчал Харфекс. - Я только
не понимаю, зачем тебе это надо.
   Он встал, давая понять, что разговор закончен, и, ссутулившись, слов-
но ему было не сорок лет, а, по меньшей мере, восемьдесят, побрел к сво-
ему лабораторному столу.
   Томико оглядела остальных и ощутила, как растет их отчаяние. Ее  едва
возникшее, еще такое хрупкое, но уже такое  глубокое  взаимопонимание  с
Осденом помогало ей удерживаться на краю безумия и придавало сил. Но как
же другие? Если уж Харфекс начал терять голову, чего ждать от остальных?
Порлок и Эсквана заперлись в своих  комнатах,  остальные  пока  работали
или, по крайней мере, старались себя чем-нибудь занять. И все  же  в  их
поведении было что-то неестественное. Сначала координатор  не  понимала,
что же ее насторожило, но потом заметила, что  все  выбрали  себе  места
так, чтобы иметь возможность наблюдать за лесом. Оллероо, игравшая с Ас-
нанифоилом в шахматы, сидела к окну спиной, но и она,  постоянно  понем-
ножку передвигая свой стул, вскоре оказалась сидящей бок о бок со  своим
партнером.
   Томико тихонько подошла к Маннону, исследовавшему  какой-то  паукооб-
разный бурый корень, и предложила ему решить эту маленькую психологичес-
кую шараду. Он мгновенно уловил суть вопроса и ответил с непривычным для
него лаконизмом:
   - Держать врага в поле зрения.
   - Какого такого врага? А ты-то сам что чувствуешь, Маннон? - Она уце-
пилась за соломинку надежды, что там, где биолог потерпел поражение, мо-
жет разобраться психолог.
   - Я лично чувствую тревогу, причем отовсюду. Но я не эмпат. Мою  тре-
вогу можно в равной мере объяснить как стрессовым состоянием, являющимся
естественной реакцией на нападение на члена нашей команды, так и  стрес-
сом более широкого профиля, вызванным нахождением в чужом  мире  и  бли-
зостью того, что мы называем "лесом", - хотя на самом деле это не  более
чем весьма приблизительная метафора.
   Несколько часов спустя Томико была разбужена среди ночи воплями Осде-
на, которого мучили кошмары. Маннон дал ему успокоительное, и она  снова
почти мгновенно погрузилась в собственные дебри снов и блуждала  по  ним
без дорог до самого утра. А утром Эсквана не проснулся. Его не разбудила
даже лошадиная доза стимулятора. Он спрятался в свой сон, как  улитка  в
раковину, будучи не в силах больше переносить напряжение  бодрствования,
и теперь лежал в позе эмбриона, засунув большой палец в рот -  безучаст-
ный ко всему окружающему миру.
   - Прошло два дня, и двое выбыло. Десять негритят, девять негритят?  -
бормотал, не обращаясь ни к кому, Порлок.
   - А следующим негритенком будешь ты! - взорвалась Дженни Чонг. - Сде-
лай-ка себе анализ мочи, Порлок.
   - Он скоро доведет нас всех до полного сумасшествия, -  вскочил  тот,
размахивая руками. - Неужели вы этого не видите? Вы что, все  оглохли  и
ослепли? Неужели вы не чувствуете эманации,  которыми  он  на  нас  воз-
действует? Вы только прислушайтесь, ощутите, что изливается  на  нас  из
его комнаты, из его гнилых мозгов! Он нас всех сведет с ума! Мы рехнемся
от страха!
   - Ты это о ком? - пробасил, возвышаясь огромной волосатой  горой  над
щуплым землянином, Аснанифоил.
   - А что, тебе еще имя нужно называть? Да  пожалуйста:  Осден!  Осден!
Осден! А почему, ты думаешь, я пытался его убить? Это была самозащита! Я
должен был спасти нас всех! Потому что вы ни черта не видите и не  пони-
маете, что он нам готовит! Сначала он саботировал  экспедицию  тем,  что
повсюду заводил свары, чтобы нас перессорить, но  этого  ему  показалось
мало, и он стал отравлять нас страхом. Он генерирует его так мощно,  что
мы уже не можем ни спать, ни думать? Как огромное радио, которое, не из-
давая ни звука, все работает и работает? И никому не дает ни заснуть, ни
услышать свои мысли. Хайто и Харфекса он уже полностью подчинил себе, но
остальных-то можно еще спасти! Я должен был попытаться! Кто, как не я?!
   - Не очень-то это у тебя получилось, -  сухо  заметил  появивши