тому, пояснив, что, хотя он и великолепный учитель, что-то  в  нем  мне
все же не нравится. Я уловил странный блеск в глазах  жены  -  "Он  что,
ревнует?" - она подавила улыбку. Когда я рассказывал ей и матери о своей
"другой жизни", единственное, о чем я тогда не упомянул,  что  утаил,  и
утаил навсегда, оставался как раз мой приезд в Удан. Я не хотел  расска-
зывать матери, что в той "другой жизни" она перенесла  тяжкое  заболева-
ние. Не хотел рассказывать и Сидри о ее бесплодном браке с Хедраном. Мо-
жет, я был и не прав. Но мне тогда определенно казалось, что не  имею  я
права открывать такое, негоже это и незачем.
   Так что Исидри не могла знать, что на  самом  деле  я  чувствовал  не
столько ревность, сколько вину перед ней. И схоронил ее в себе поглубже.
Зато мне все же удалось убрать Хедрана из нашей  жизни,  и  Исидри,  моя
возлюбленная, мое счастье, мое дыхание, сама моя жизнь -  осталась  без-
раздельно моей.
   Или же мне следовало уступить жену? Разделить ее с проповедником?  До
сих пор теряюсь в догадках.
   День тот прошел, как и любой другой, - правда, дочка Сууди,  грохнув-
шись с дерева, сильно расшибла себе локоть. "Наконец-то выяснилось,  что
тебе не суждено утонуть", - прокомментировала Тубду с болезненным приды-
ханием.
   Следующей наступила дата той грустной ночи в моей  квартире  в  Новом
Квартале, когда я рыдал и не понимал отчего. А затем и день моего  возв-
ращения, перехода на Be с бутылкой вина от Исидри в подарок  Гвонеш.  И,
наконец, вчера настал день, когда я, войдя в чартен-поле на Be, вышел из
него на О восемнадцать лет назад. Я провел ночь, как порой поступаю  те-
перь, в святилище. Часы проходили в полном покое: я писал, затем причас-
тился, занялся медитацией и уснул. И проснулся у кромки безмолвной воды.
   И совсем уже наконец: надеюсь, Стабили все же примут рапорт от  неве-
домого фермера, а техникам чартен-трансляции удастся  пробежать  глазами
мои расчеты. Мне нечем подтвердить подлинность здесь рассказанного, кро-
ме собственного честного слова да нетипичной для провинциала осведомлен-
ности в теории чартена. Досточтимой Гвонеш, которая не знает, кто я  та-
кой, шлю почтительный поклон, искреннюю благодарность и надежду, что она
сочтет мои намерения достойными.

   1 Скорости околосвстовой (Здесь и далее примеч пер)
   2 Пространственно-временной континуум



   ТАНЦУЯ ГАНАМ

   - Сила - это громкий барабанный бой, - сказал Акета. -  Громкий,  как
удар грома! Как шум водопада, который создает электричество. Сила напол-
няет тебя до тех пор, пока внутри не исчезает место для чего-нибудь дру-
гого.
   Пролив на землю несколько капель воды, Кет прошептала:
   - Пей, странник. - И, бросив горсть муки на камни, добавила:  -  Ешь,
странник.
   Она перевела взгляд на Йянанам - гору силы.
   - Может быть, он слышит только раскаты грома и  уже  не  воспринимает
ничего иного, - сказала она. - Неужели он знал, что делал?
   - Я думаю, он знал, - ответил Акета.
   После первого проблематичного, но успешного трансперехода, когда "Шо-
би", слетав на маленькую мерзкую планету М-60-340-но-ло, вернулся обрат-
но, порт Be отдал для  чартен-технологии  целое  крыло.  Создатели  чар-
тен-теории на Анарресе и инженеры трансперехода на Уррасе  находились  в
постоянном контакте по ансиблю с теоретиками и конструкторами на Be. Те,
в свою очередь, ставили эксперименты и проводили  исследования,  пытаясь
выяснить, что же на самом деле происходит с кораблем и командой при  пе-
ремещении из одной точки вселенной в другую - без каких-либо затрат вре-
мени.
   - Мы не можем говорить о "перемещении"  и  утверждать,  будто  что-то
"происходит", - ворчали китяне. - Событие  разворачивается  одновременно
здесь и там. На нашем языке этот не-интервал называется чартен.
   Китянским временнолитикам вторили хайнские психологи,  обсуждавшие  и
изучавшие те реальные ситуации, когда разумные  формы  жизни  переживали
чартен.
   - Мы не можем говорить о "реальности" происходящего  и  о  "пережива-
нии", - возмущались они. - Реальность точки "прибытия" формируется  сов-
местным восприятием чартен-команды и фиксируется  их  приспособлением  к
ней. Вот почему  предварительная  конструкция  событий  является  обяза-
тельным условием для эффективного трансперехода мыслящих существ.
   И так далее, и тому подобное - потому что  хайнцы  говорили  об  этом
миллионы лет и никогда не уставали от подобных  разговоров.  Но  еще  им
нравилось слушать. Они внимательно изучили все, что рассказала им коман-
да "Шоби". А когда в порт прилетел командир Далзул, они выслушали и его.
   - Вы должны отправить в полет одного человека, - сказал он им. - Кор-
нем проблемы является интерференции восприятия. На  "Шоби"  было  десять
человек. А вы пошлите одного. Например, меня.
   - Ты должна полететь вместе с Шаном, - сказал Беттон.
   Его мать покачала головой.
   - Глупо отказываться от такого предложения!
   - Если они не захотели взять тебя, я тоже не полечу, - ответила  она.
Вместо того чтобы обнять ее или сказать слова одобрения, мальчик  сделал
кое-что получше. Беттон редко обращался к этому средству. Он пошутил:
   - Тебя ждет забвение антивремени.
   - Ничего, я это как-нибудь переживу, - ответила Тай.
   Шан знал, что хайнцы не носят форменной одежды и не используют  такие
звания, как "командир". Тем не менее  он  надел  свою  черно-серебристую
терранскую форму и отправился на встречу с командиром Далзулом.
   Родившись в бараках Альберты, в те дни, когда Терра лишь  вступала  в
союз Экумены, Далзул закончил университет А-Ио на Уррасе, получил ученую
степень по временной физике, прошел стажировку со стабилями на  Хайне  и
вернулся на родную планету в ранге  экуменического  мобиля.  И  пока  он
шестьдесят семь лет летал по мирам на почти световой скорости, беспокой-
ное движение "единых" переросло в религиозную  войну  и  выплеснулось  в
ужасы юнистской революции. Прилетев на Терру, Далзул за несколько  меся-
цев взял ситуацию под контроль. Его проницательность и тактика не только
восхитили тех людей, за которых он боролся, но и  вызвали  поклонение  у
противников - отцов юнизма, решивших, что Далзул и есть их бог.  Широко-
масштабные убийства неверующих сменились мировым поветрием обожания  Но-
вого Воплощения. Затем начались расколы и ереси. Сектанты принялись уби-
вать друг друга, но Далзул подавил этот пик теократической жестокости  -
самый худший и длительный после Эпохи Осквернения. Он действовал с  изя-
ществом и мудростью, с терпением и надежностью, с гибкостью, хитростью и
юмором, то есть в стиле, который пользуется наивысшим почетом среди оби-
тателей Экумены.
   Став жертвой обожествления, он уже не мог работать  на  Терре  и  ка-
кое-то время выполнял конфиденциальные и  многозначительные  задания  на
безвестных, но важных планетах. Одной из них был  Оринт  -  единственный
мир, из которого ушли жители Экумены. Они поступили так по совету Далзу-
ла - незадолго до того, как оринтяне применили в войне  патогенное  ору-
жие, навсегда уничтожив разумную жизнь на своей планете. Далзул предска-
зал это событие с ужасной точностью. В последние часы перед  катастрофой
он организовал тайное спасение нескольких тысяч детей, чьи родители сог-
ласились на их эвакуацию. Дети Далзула - последние из тех, кого называли
оринтянами.
   Шан знал, что герои появлялись лишь в среде примитивных  культур.  Но
поскольку культура Терры была примитивной, он считал Далзула своим геро-
ем.
   Прочитав сообщение из порта Be, Тай недоуменно спросила:
   - Какая еще команда? Кто это просит нас бросить ребенка и лететь  не-
ведомо куда?
   Она посмотрела на Шана и увидела его лицо.
   - Нас зовет Далзул, - ответил он. - Зовет в свою команду.
   - Тогда лети, - сказала Тай.
   Конечно, он спорил, но его жена оставалась на стороне  героя.  И  Шан
согласился. Отправляясь на прием, устроенный в честь Далзула,  он  надел
черную форму с серебряными полосками на рукавах и с серебряным кругом на
груди в области сердца.
   Командир был одет в такую же форму. При виде его сердце Шана подпрыг-
нуло и застучало быстрее. Само собой разумеется, герой не походил на то-
го могучего трехметрового гиганта, каким его представлял себе Шан. Но  в
других отношениях Далзул выглядел на все сто - стройный и  гибкий  торс,
длинные светлые волосы, поседевшие от возраста  и  обрамлявшие  красивое
величественное лицо, глаза небесной чистоты, сверкавшие словно проточная
вода. Шан даже не предполагал, что кожа Далзула окажется такой белой, но
этот небольшой атавизм воспринимался как своеобразный штрих или, вернее,
красота, присущая только ему.
   Далзул общался с группой анаррести и что-то тихо  говорил  им  мягким
голосом. Увидев Шана, он извинился и направился к нему.
   - Наконец-то! Вы - Шан А я - Далзул. Нам с вами предстоит  совместный
полет. Я очень сожалею, что ваша партнерша не согласилась войти в коман-
ду. Но, думаю, я нашел ей хорошую замену. Это ваши старые приятельницы -
Риель и Форист
   Шан был счастлив их видеть. Два знакомых лица острое, цвета  обсидана
- у Форист и круглое, сияющее, как медное солнце, - у Риель.  Он  учился
вместе с ними на Оллуле. И эти женщины встретили его с равной радостью.
   - Как здорово! - воскликнул он, но тут же спросил- - Неужели в коман-
де будут только терране?
   При всей очевидности факта это был глупый  вопрос.  Однако  обитатели
Экумены любили составлять экипажи из представителей разных культур.
   - Давайте отойдем, - сказал Далзул, - и я вам все объясню.
   Он подозвал мезклета, и тот подбежал к ним, гордо толкая перед  собой
тележку с напитками и закусками. Все четверо наполнили подносы, поблаго-
дарили маленькое существо и уединились в глубокой нише у окна -  чуть  в
стороне от шумной толпы. Устроившись на ступенях, они наслаждались едой,
говорили и слушали. Далзул не скрывал, что убежден в своей  правоте.  Он
думал, что близок к решению "чартен-проблемы".
   - Я дважды летал один, - рассказывал герой.
   Он слегка понизил голос, и Шан,  неправильно  истолковав  его  манеру
разговора, простодушно спросил:
   - Без разрешения ИГЧ?
   Далзул усмехнулся:
   - О нет. Исследовательская группа чартена дала  мне  "добро"?  Но  не
благословение. Вот почему я до сих пор шепчусь и посматриваю через  пле-
чо. В ИГЧ есть люди, которым не нравятся мои поступки - как будто я  ук-
рал корабль, извратил теорию, нарушил судовой кодекс чести или помочился
в их туфли. Они косятся на меня даже после того, как я слетал туда и об-
ратно без чартен-проблем и вообще без каких-либо  перцептуальных  диссо-
нансов.
   - А куда вы летали? - спросила Форист, приблизив к  нему  заостренное
лицо.
   - Первый полет выполнялся внутри этой системы - от Be до Хайна и  на-
зад. Словно прогулка на автобусе по давно известным местам. Как и ожида-
лось, все прошло без приключений. Сначала я был  здесь,  потом  оказался
там. Мне оставалось лишь выйти из корабля и зарегистрироваться у  стаби-
лей. Потом я вернулся на судно и снова оказался здесь. Просто и  быстро!
Вы сами знаете? Это как магия. И в то же время полеты кажутся вполне ес-
тественным делом. Где одно, гам и другое,  верно?  Вы  чувствовали  это,
Шан?
   Его глаза поражали чистотой  и  живостью.  Шану  показалось,  что  он
взглянул на молнию. Ему хотелось возразить, но он начал  смущенно  запи-
наться:
   - Я? Мы? Вы же знаете. У нас возникли некоторые проблемы в  определе-
нии того места, куда мы попали.
   - Я думаю, что эта путаница не обязательна. Транспереход является ан-
типереживанием. Мне верится, что  в  конечном  счете  нормой  будет  от-
сутствие каких-либо событий. Это нормально, что со мной ничего не  прои-
зошло. Ваш эксперимент на "Шоби" был испорчен внешними воздействиями. Мы
же постараемся получить незамутненный антиопыт.
   Далзул посмотрел на Форист и Риель, обнял их и засмеялся:
   - Сейчас вы анти-поймете, что я не имею в виду. После той "автобусной
экскурсии" я слонялся вокруг ИГЧ, раздражая их  своими  просьбами,  пока
наконец Гвонеш не разрешил мне сольный исследовательский полет.
   Мезклет пробился к ним сквозь  толпу,  толкая  мохнатыми  лапами  ма-
ленькую тележку. Эти существа обожали вечеринки и хорошую еду. Они люби-
ли поить людей напитками и смотреть, как те  начинают  пьянеть  и  весе-
литься. Малыш остановился рядом с ними, надеясь заметить что-нибудь нео-
бычное в их поведении. Постояв немного, он побежал  назад  к  теоретикам
Анарреса, которые всегда были немного странными.
   - Исследовательский полет? С правом на первый контакт?
   Далзул кивнул. Его внутренняя сила и врожденное достоинство обескура-
живали собеседников, но восторг и простодушная радость в каждом действии
и слове были просто неотразимыми. Шан встречал многих выдающихся и  муд-
рых людей, но ни у одного из них энергия не была такой яркой и чистой. И
так по-детски беззащитной.
   - Мы выбрали очень удаленную планету  -  Джи-14-214-йомо.  На  картах
Экспансии она значилась как Тадкла, но люди, которых я там встретил, на-
зывали ее Ганам. Восемь лет назад на эту планету отправили группу предс-
тавителей Экумены Стартовав с Оллуля, они уже набрали СКОКС  -  скорость
околосветовую - и через тринадцать лет должны  достигнуть  цели.  Мы  не
могли связаться с ними и сообщить о том, что я намерен обогнать  их  ко-
рабль. Тем не менее ИГЧ одобрила эту идею. Им  понравилось,  что  кто-то
прилетит туда через тринадцать лет и в случае моего исчезновения  узнает
о причинах неудачи. Хотя теперь их миссия кажется мне почти  бессмыслен-
ной. Когда они прилетят туда, Ганам уже станет членом Экумены!
   Далзул посмотрел на собеседников, обжигая их страстным горящим взгля-
дом.
   - Чартен изменит все! Когда транспереходы придут на смену космическим
полетам? Когда между мирами не будет расстояний и мы начнем  контролиро-
вать время? Я даже не могу вообразить, что это нам даст!  Что  это  даст
Экумене! Мы сделаем семью человечества единым домом,  единым  местом.  А
потом отправимся дальше и глубже! Любое наше  действие  в  транспереходе
объединяет нас с первичным моментом, который является ритмом  вселенной.
Мы становимся едиными с ней. Мы устраняем время! На наших ладонях  раск-
рывается вечность! Вы были там, Шан! Скажите, вы чувствовали то, о чем я
говорю?
   - Не знаю. Возможно?
   - Хотите посмотреть видеозапись моего путешествия? - внезапно спросил
Далзул. В его глазах сияло озорство. - Я взял с собой портативный  виде-
опроектор.
   - Да! - воскликнули Форист и Риель.
   Они придвинулись к нему, как кучка заговорщиков. Мезклет  засуетился,
пытаясь увидеть то, на что они смотрели. Он забрался на тележку. Но  ему
все равно не хватало роста.
   Настраивая маленький визор, Далзул вкратце рассказал им о Ганаме. Это
был один из самых удаленных посевов хайнской  Экспансии.  Пятьсот  тысяч
лет планета оставалась потерянной для космического сообщества, и  о  ней
знали только то, что существа, населявшие ее, имели  человеческих  пред-
ков. Вначале предполагалось, что корабль Экумены, летевший к этому миру,
будет довольно долго наблюдать за ним с орбиты, скрытно или  явно  посы-
лать вниз своих разведчиков, входя в контакт с местными жителями лишь  в
случаях острой необходимости. В подобных миссиях на  сбор  информации  и
обучение языкам уходило несколько лет. Но в полете Далзула все  упрости-
лось непредсказуемостью новой технологии. Его небольшой корабль вышел из
чартена не в стратосфере, как это намечалось по плану, а в  атмосфере  -
почти в ста метрах от поверхности планеты.
   - У меня не было возможности сделать  свое  появление  незаметным,  -
рассказывал он.
   Видеозапись корабельных приборов подтверждала его слова. Глядя на ма-
ленький экран, они увидели, как серая равнина порта  Be  исчезла  внизу,
когда судно взлетело с космодрома.
   - Вот, сейчас! - воскликнул Далзул.
   И через миг они уже смотрели на звезды, сиявшие  в  черном  небе,  на
желтые стены и оранжевые крыши города, на отблески  солнечного  света  в
широком канале.
   - Вы видели? - прошептал Далзул. - Ничего не случилось. Абсолютно ни-
чего.
   Город накренился и приблизился. Залитые солнцем улицы и площади  были
заполнены людьми, и все они смотрели вверх, махая  руками  и  выкрикивая
слова, которые, наверное, означали: "Смотрите! Смотрите!"
   - Мне пришлось принять эту ситуацию как свершившийся факт,  -  сказал
Далзул.
   Деревья и трава дрогнули, а затем метнулись вперед, когда судно пошло
на посадку. К кораблю уже бежали горожане. В основном это были  мужчины:
массивного телосложения, с темно-красной кожей, бородатыми лицами и  го-
лыми руками. На их головах покачивались замысловатые  уборы,  сплетенные
из золотой проволоки и украшенные плюмажами из перьев. В ушах  болтались
большие золотые серьги.
   - Гамане, - сказал Далзул. - Люди Ганама. Правда красивые? И  они  не
теряли время зря. Через полчаса весь город был у корабля. А вот это Кет.
Потрясающая женщина, верно? Корабль встревожил горожан, и я решил  пока-
зать им, что полностью отдаю себя в их руки.
   Они видели то, о чем говорил Далзул. Видеокамеры корабля засняли  его
выход. Он медленно сошел но трапу на траву и приблизился  к  собравшейся
толпе. На нем не было ни оружия, ни одежды. Далзул неподвижно стоял  пе-
ред кричавшими людьми, и свирепое солнце играло на его белой коже и  се-
ребристых волосах. Он широко раскинул руки ладонями вверх в жесте мирно-
го предложения.
   Пауза затянулась. Внезапно шум и разговоры среди гаман затихли, и  из
толпы вышло несколько человек. Видеокамера вновь  показала  Далзула.  Он
неподвижно стоял перед высокой стройной женщиной, при виде которой у Ша-
на вырвался восхищенный вздох. Ее округлые плечи, черные глаза и высокие
скулы заставляли сердце трепетать от восторга. Дивные волосы были переп-
летены золотой тесьмой и уложены в форме прекрасной диадемы. Она загово-
рила с Далзулом Ее звонкий голос казался чистым потоком, а слова  лились
как поэма, как ритуальная речь. Далзул ответил тем, что  поднес  руки  к
сердцу, а затем протянул к ней открытые ладони.
   Какое-то время женщина смотрела на него. Затем, произнеся одно  звуч-
ное слово, она грациозно и медленно сняла темно-красный  жилет,  оголила
плечи и грудь, развязала пояс юбки и отбросила одежду  прочь  изящным  и
выверенным жестом. Их обнаженные тела на фоне притихшей толпы были  уди-
вительно прекрасными. Она протянула ему руку, и Далзул нежно сжал ее ла-
донь.
   Они зашагали к городу. Толпа сомкнулась за ними и двинулась следом  -
безмолвная, неторопливая и удовлетворенная, будто эта церемония проводи-
лась здесь множество раз. Несколько юношей задержались на поляне,  решив
рассмотреть корабль. Подбадривая друг друга, они подошли к нему - с  лю-
бопытством и осторожностью, но без страха.
   Далзул выключил видеопроектор.
   - Вы заметили разницу? - спросил он Шана, но тот благоговейно промол-
чал.
   Далзул с улыбкой осмотрел своих слушателей.
   - Экипаж "Шоби" обнаружил, что индивидуальные переживания  транспере-
хода могут стать когерентными только благодаря согласованным усилиям ко-
манды. Усилиям по синхронизации, или, точнее, настройке. Когда они поня-
ли это, им удалось устранить опасно возраставшее фрагментарное  восприя-
тие. Они не только описали то место, где приземлился их  корабль,  но  и
дали адекватную оценку своей ситуации. Верно, Шан?
   - Теперь это называют хаотичным переживанием, - ответил тот  Шан  был
ошеломлен огромной разницей между опытом Далзула и его собственными вос-
поминаниями о транспереходе.
   - После полета "Шоби" наши временнолитики и психологи изрядно попоте-
ли над чартен-теорией, увешав ее громоздкими дополнениями, - сказал Дал-
зул. - Мое же толкование покажется вам до смеха простым. Я  считаю,  что
диссонанс восприятия, несогласованности и путаница переживаний в  экспе-
рименте "Шоби" были следствием неподготовленности вашей команды.