е, восточнее Каргава? точнее, в старой столице: в Рире.
   - Так Эмран потерял Западный Перевал? - спросил Аргавен, глядя в лицо
молодому кархайдцу. - Потерял западный Перевал? Отдал Эренранг?
   Перретх даже чуть отступил назад, однако отвечал решительно и спокой-
но:
   - Да. Мы вот уже шесть лет скрывается за горами.
   - Значит, теперь в Эренранге правит Оргота?
   - Король Эмран пять лет назад подписал с Оргорейном договор,  уступая
ему Западные Земли.
   Позорный договор, Ваше Величество! - вмешался в разговор старый  Кер,
голос его дрожал от ярости. - Договор, подписанный глупцом! Эмран пляшет
под музыку барабанов Орготы. Все мы здесь - восставшие, изгнанники. Гос-
подин посол - тоже. Он тоже скрывается!
   - Западный перевал! - повторил Аргавен. - Аргавен I  присоединил  За-
падный Перевал к Кархайду семьсот лет назад?  -  Взгляд  короля  странно
блуждал. - Эмран? - начал было он, но запнулся. - Сколь велики силы тех,
кто содрался в Керме? Являются ли жители побережья вашими союзниками?
   - Да, большая часть Очагов юга и востока страны солидарна с нами.
   Аргавен немного помолчал.
   - Был ли у Эмрана наследник?
   - Нет, сам он никогда не производил на свет дитя,  однако  был  отцом
шестерых, государь мой, - ответил Баннитх.
   - Своим наследником он назначил Гирври Харге рем ир Орека.  -  сказал
Перретх.
   - Гирви? Что это за имя такое? Короли Кархайда носят только два  име-
ни: Эмран и Аргавен, - сказал Аргавен.
   И вот наконец довольно темный кадр; изображение на нем как бы  выхва-
чено из тьмы светом камина. Электростанции Рира разрушены, провода обре-
заны, пол города охвачено пожарами. Тяжелые снежные хлопья медленно кру-
жатся в воздухе и падают на горящие руины зданий, лишь мгновение  отсве-
чивая красным - пока не растают с легким шипением, так и не  долетев  до
земли.
   Снега, льды и армия повстанцев остановили Орготу у залива, близ  вос-
точных отрогов массива Каргав. Никакой помощи король Эмран так и не  по-
лучил, когда его собственное королевство восстало  против  него.  Стража
его бежала, столица объята пламенем, ему пришлось лицом  к  лицу  столк-
нуться с противником, и на пороге смерти в короле проснулось нечто вроде
беспечной гордости, свойственной его роду. Так что  он  не  обращает  на
повстанцев не малейшего внимания. Невидящими глазами смотрит он на  них,
лежа в тронном зале, освещаемом лишь всполохами далеких пожаров, отража-
ющихся в зеркалах. Витовка, из которой король выстрелил  в  себя,  лежит
рядом с его холодной безвольной рукой.
   Перешагнув через распростертое тело, Аргавен берет эту руку в свои  и
начинает снимать с пальца резное золотое кольцо; распухшие  от  старости
суставы Эмрана мешают ему сделать это, и он оставляет кольцо  на  пальце
мертвеца.
   - Сохрани его, - шепчет он, - сохрани.
   На мгновение склоняется он совсем низко и то ли шепчет что-то в мерт-
вое ухо, то ли прижимается щекой к холодному морщинистому лицу  покойно-
го. Потом выпрямляется, еще некоторое время стоит над телом  и  поспешно
удаляется по темным коридорам. Пора привести свой дом в порядок,  решает
Аргавен, король планеты Зима.



   ОБШИРНЕЙ И МЕДЛИТЕЛЬНЕЙ ИМПЕРИЙ?

   В самые первые десятилетия деятельности Лиги Земля еще посылала  свои
космические корабли в бесконечно долгие экспедиции за границы мира,  уже
заселенного экспедициями Хайна и исследованного до мелочей.  Они  искали
истинно неизведанные, новые земли. Все известные миры объединялись  вок-
руг Хайна, а землян (самих, кстати, открытых и спасенных  хайнцами)  это
не устраивало: им хотелось вырваться из семьи и жить особняком. Им хоте-
лось открыть нечто совершенно новое. Хайнцы, как терпеливые, чадолюбивые
родители, поощряли эти поиски и даже  субсидировали  корабли  и  экипажи
(как, впрочем, и для некоторых других миров, входящих в Лигу).
   Всех добровольцев, из которых  формировались  экипажи  "Запредельного
Поиска", объединяло одно: нормальными их назвать было никак нельзя.
   Ну как можно назвать нормальным человека, отправляющегося  за  триде-
вять земель добывать информацию, которая попадет на Землю лишь  пять-де-
сять веков спустя? Ведь в те времена еще не пользовались ансиблем, и по-
тому из-за космической интерференции мгновенная связь была возможна лишь
в пределах ста двадцати световых лет; так что исследователи запредельно-
го были полностью изолированы. К тому же они понятия не имели, что могут
застать на Земле, когда вернутся (если, конечно, вернутся). Да  ни  один
человек, проживший хоть какое-то время в Лиге, будь он в здравом уме, ни
за какие блага мира не согласился бы  добровольно  отправиться  на  нес-
колько веков в кругосветное путешествие по Вселенной. Вот поэтому в  по-
исковики шли люди, стремящиеся уйти от  действительности,  неудачники  и
отщепенцы. И все поголовно они имели психические отклонения.
   И вот десять таких ненормальных однажды поднялись  на  борт  челнока,
отправляющегося из космопорта в Смеминге. Все три дня лету к своему  бу-
дущему кораблю, "Гаму", они потратили на довольно неловкие попытки завя-
зать знакомство и сблизиться. ("Гам" - слово из таукитянского -  пренеб-
режительное обращение к детям или животным; что-то вроде "щенок".) В ко-
манде было два китянина, два хайнца, одна белденианка и  пятеро  землян.
Корабль был построен на Тау Кита, но арендован земным правительством.
   На четвертые сутки челнок пришвартовался к "Гаму", и члены его разно-
шерстного экипажа, стремясь попасть на борт, начали один за другим,  из-
виваясь, протискиваться в узкий переходник - насмерть перепуганные спер-
матозоиды, возмечтавшие оплодотворить Вселенную. Челнок отчалил, и нави-
гатор вывел "Гама" на курс. Несколько часов его еще можно  было  разгля-
деть из Смеминга, а потом корабль, отойдя на расстояние нескольких сотен
миллионов миль, прощально померцал и? внезапно исчез.
   Когда десять часов двадцать девять минут,  или  же  двести  пятьдесят
шесть лет, спустя "Гам" вновь появился в  космическом  пространстве,  он
теоретически должен был оказаться в районе звезды КГ-Е-96651. Там  он  и
оказался, что подтверждала  ярко  сверкавшая  по  курсу  золотая  точка.
Где-то внутри сферы радиусом в четыреста миллионов километров должна бы-
ла находиться и зеленоватая планетка, определенная в китянской лоции как
"Мир-4470". Теперь оставалось ее только найти. Это было так  же  просто,
как переворошить четырестамиллионокилометровый стог сена в поисках зеле-
новатой иголки. Задача осложнялась тем, что двигаться в пределах  звезд-
ной системы на скорости даже приближенной к световой было чревато  взры-
вом как КГ-Е-96651, так и Мира-4470, не говоря уже о самом "Гаме".  Поэ-
тому корабль был вынужден ползти на ракетном приводе,  делая  не  больше
ста тысяч миль в час. Но математик-навигатор Аснанифоил был твердо  уве-
рен в том, что знает, где должна быть искомая "иголка",  и  обещал  доб-
раться до нее в течение десяти земных суток. Тем временем члены  команды
все еще притирались друг к другу.
   - Видеть его больше не могу! - взорвался, брызгая  слюной,  Порлок  -
специалист по точным наукам (химия плюс физика, астрономия,  геология  и
т. д.). - Этот тип просто чокнутый. Не представляю себе другой  причины,
по которой он оказался в Поиске, кроме той, что наши большие  начальники
решили провести над нами эксперимент по выживанию. Как на морских  свин-
ках.
   - В хайнских лабораториях мы обычно предпочитали хомяков, - мягко за-
метил хайнец Маннон (гуманитарные  науки:  психология  плюс  психиатрия,
антропология, экология и т. д.). - Я имею в виду - вместо  морских  сви-
нок. Но, конечно, мистер Осден - явление исключительное. Это первый слу-
чай полнейшего излечения от синдрома Рендера - одного из подтипов инфан-
тильного аутизма. До сих пор считалось, что этот психоз неизлечим. Вели-
кий земной аналитик Хаммергельд предположил, что в данном случае  причи-
ной аутизма является сверхразвитая способность к эмпатии. На основе этой
теории он разработал специальный курс процедур, и первым пациентом, про-
шедшим этот курс, был мистер Осден. Он жил у доктора Хаммергельда до во-
семнадцати лет, и терапия, как видите, оказалась успешной.
   -- Успешной?!
   - Естественно. Он полностью избавился от аутизма.
   - Но он же абсолютно невыносим!
   - Видишь ли, - бросив кроткий взгляд на пузырьки слюны в усах  Порло-
ка, продолжал Маннон, - когда встречаются два незнакомца - ну, к  приме-
ру, ты и мистер Осден, - тут же неосознанно вступает в действие твоя за-
щитная реакция; она воздействует на твое поведение,  манеры,  делает  их
подспудно агрессивными, а ты настолько привыкаешь к подобной системе от-
ношений, что начинаешь считать ее совершенно естественной. Мистер Осден,
будучи острым эмпатом, прекрасно все это ощущает. Его собственные эмоции
мешаются с твоими, причем до такой степени, что он сам уже не может раз-
личить, что лично его, а что - только твое. Подчеркиваю, что твоя  реак-
ция на незнакомого человека абсолютно нормальна, и  вполне  естественно,
что тебе может в нем что-то не понравиться - ну там,  манера  одеваться,
форма носа или мало ли еще что? Но дело в  том,  что  Осден-то  все  это
чувствует, и, поскольку его аутизм  в  процессе  терапии  был  полностью
снят, ему ничего не остается, как прибегнуть к  крайней  форме  защитной
реакции - агрессии, которую, между прочим, спроецировал на него (пусть и
непреднамеренно) именно ты.
   Маннон, похоже, завелся надолго, и Порлок его перебил:
   - Что бы ты там ни говорил, ничто не дает человеку  права  быть  сво-
лочью.
   - Так он что, может подслушивать наши чувства? -  всполошился  второй
хайнец в команде - биолог Харфекс.
   - Это действительно сходно со слухом, - вступила в разговор, не отры-
вая глаз от кисточки, при помощи которой она тщательно  покрывала  ногти
флюоресцентным лаком, Оллероо - ассистент специалиста по точным  наукам.
- На ушах-то у нас нет век, и мы не можем слушать или нет по собственно-
му желанию. Вот так же и с эмпатией - ее не отключишь одним волевым  им-
пульсом. Он вынужден воспринимать наши эмоции, хочет сам того или нет.
   - А что, он и наши мысли читать  может?  -  испуганно  оглядывая  ос-
тальных, прерывающимся голосом спросил инженер Эсквана.
   - Нет, - фыркнул Порлок. - Эмпатия и телепатия - не одно и то же! Те-
лепатия - миф. Никто на это не способен.
   - Верно, - с вкрадчивой улыбкой поддакнул Маннон. - Вот только  неза-
долго до отлета с Хайна мне на глаза попался очень интересный  рапорт  с
одного из недавно вновь открытых миров: этнолог Роканнон сообщал в  нем,
что явился свидетелем применения  представителями  местной  мутировавшей
гуманоидной расы определенной техники телепатии. Что  самое  интересное,
так это то, что подобной технике можно научиться. Я,  правда,  читал  не
весь рапорт, а его краткий обзор в одном из журналов, однако?
   И Маннон снова завелся как минимум на полчаса. Но остальные уже успе-
ли заметить, что, пока он токует, на его фоне прекрасно можно говорить о
своих делах: он словно и не замечал ничего.
   - Так почему же он все-таки нас так ненавидит? - спросил Эсквана.
   - Да разве может хоть кто-нибудь тебя ненавидеть, душка Андер? -  хи-
хикнула Оллероо, мазнув ноготь его  большого  пальца  светящимся  ядови-
то-розовым лаком.
   Инженер вспыхнул и расплылся в смущенной улыбке.
   - Но он именно так себя и ведет, словно всех нас ненавидит, -  верну-
лась к теме координатор Хайто - хрупкая женщина с ярко  выраженным  ази-
атским типом лица и совершенно  не  соответствующим  подобной  внешности
резким, низким и сиплым голосом молодой лягушки-быка. - Ну  хорошо,  до-
пустим, он страдает от нашей неосознанной враждебности, но  тогда  зачем
ему усугублять ее своими постоянными нападками на нас?  Прости,  Маннон,
но я невысокого мнения о терапии доктора  Хаммергельда;  аутизм  все  же
много приемлемее в общении, чем?
   Но тут она прикусила язык: в дверях кают-компании стоял Осден.
   Он казался не человеком, а наглядным пособием по анатомии.  Его  кожа
была неестественно белой и настолько тонкой, что все кровеносные  сосуды
просвечивали сквозь нее: словно карта на ватмане, исчерченная голубыми и
красными дорогами. Его адамово яблоко, мускулатура вокруг рта,  кости  и
связки выступали буграми настолько, что каждая деталь  воспринималась  в
отдельности, будто специально подготовленный муляж для изучения строения
человеческого тела. Волосы у него  были  буро-рыжими,  цвета  запекшейся
крови, а брови и ресницы можно было разглядеть только  при  самом  ярком
освещении. Он не был настоящим альбиносом, и поэтому его глубоко  запав-
шие глаза не были красными, но ни серыми, ни голубыми  назвать  их  тоже
было нельзя. Они вообще не имели цвета - их взгляд был прозрачен и чист,
словно ледяная вода в проруби. Да и все лицо было лишено какого бы то ни
было выражения - как анатомический рисунок или лик манекена.
   - Согласен, - фальцетом заявил он. - Любой возврат к аутизму  был  бы
для меня приемлемее, нежели постоянная пытка задыхаться в вони ваших де-
шевых и вторичных чувствишек. Почему от тебя так  несет  ненавистью,  а,
Порлок? Что, не можешь выносить самого моего вида? Так поди займись она-
низмом, как прошлой ночью, - это хоть как-то улучшит исходящие  от  тебя
вибрации? Кто, черт побери, переложил мои записи? Не смейте трогать моих
вещей! Никто из вас! Я этого не потерплю!
   - Осден, - спокойно прогудел своим густым низким басом Аснанифоил,  -
ну почему ты такая сволочь?
   Андер Эсквана в ужасе закрыл лицо руками, словно заслоняясь  от  этой
кошмарной сцены. Оллероо, напротив,  уставилась  на  Осдена  равнодушным
взглядом - мол, она здесь так, сторонний наблюдатель.
   - Что вам не по вкусу? - проговорил Осден. Он даже не смотрел в  сто-
рону Аснанифоила и вообще старался, насколько ему это  позволяло  тесное
помещение, держаться на максимальном расстоянии от остальных. - На  себя
посмотрите: с чего мне вдруг ради вас менять свой характер?
   Харфекс, человек сдержанный и осторожный, ответил:
   - Не вдруг. Нам предстоит несколько лет провести  в  обществе  только
друг друга. У нас было бы намного меньше проблем, если бы?
   - До вас что, до сих пор не дошло, что вы мне все до лампочки? - бро-
сил Осден, сгреб свои пленки с записями и вышел.
   Эсквана вдруг резко обмяк в кресле и мгновенно заснул. Аснанифоил на-
чал чертить в воздухе волнистые  линии,  беззвучно  бормоча  "ритуальную
арифметику".
   - Его присутствие на борту нельзя объяснить иначе как диверсией наше-
го большого начальства. Теперь я в этом убедился окончательно, -  горячо
зашептал на ухо координатору Харфекс, беспокойно оглядывая через ее пле-
чо остальных. - Они заранее запланировали провал нашей миссии.
   Порлок уставился мокрыми от слез глазами на пуговицу от ширинки,  ко-
торую он бессмысленно вертел в руках.
   - Я же говорила вам, что все они тронутые, а вы посчитали это преуве-
личением.
   Но в то же самое время их никак нельзя было назвать полностью  сумас-
шедшими и невменяемыми. "Запредельный Поиск" старался все-таки подбирать
в свои команды людей достаточно образованных, культурных и умеющих вести
себя в обществе. Им ведь все же предстояло провести очень много  времени
в тесноте корабля, и потому требовались люди, способные терпимо, с пони-
манием, отнестись к депрессиям, маниям, фобиям и капризам других,  чтобы
в коллективе поддерживались близкие к нормальным отношения.  По  меньшей
мере, большую часть пути. Осдена, однако, трудно было  назвать  интелли-
гентным человеком, он не имел специального образования - так, нахватался
без всякой системы знаний в различных областях наук,  -  а  уживаться  с
другими не только не умел, но, похоже, и не желал учиться.  Он  попал  в
экспедицию только потому, что обладал уникальным даром - способностью  к
сверхэмпатии, или, говоря проще, он был природным биоэмпатическим  реци-
пиентом широкого профиля. Его талант не был избирательным: Осден воспри-
нимал  волны  эмоциональных  вибраций  от  всего,  что  вообще  способно
чувствовать. Он мог разделить и вожделение белой крысы, и боль раздавли-
ваемого таракана, и фототропию мотылька. Вот большое начальство и  реши-
ло, что в чуждых мирах будет очень удобно иметь под рукой человека, спо-
собного воспринять, кто и что здесь чувствует вообще и  по  отношению  к
экспедиции в частности. Осдена даже удостоили особого звания - сенсор.
   - Что такое эмоция, Осден? - как-то спросила его  Томико  Хайто,  все
еще пытаясь завязать с ним дружеские отношения. - Ну, что ты там  можешь
воспринять своей сверхэмпатией?
   - Омерзение, - ответил он в своей обычной раздражающей манере слишком
тонким для нормального мужчины голосом. - Психические испражнения предс-
тавителей животного царства. Я уже по уши провалился в ваше дерьмо.
   - Я только попыталась, - как можно спокойнее заметила она,  -  что-то
узнать о тебе. Ну, какие-нибудь факты?
   - Какие факты? Ты пыталась залезть в меня.  Чуток  побаиваясь,  чуток
любопытствуя, а в остальном - с преогромным отвращением.  Навроде  того,
как распотрошить дохлого пса, чтоб  понаблюдать,  как  в  нем  копошатся
глисты. Так вот, заруби себе на носу, что мне это  непотребно.  Я  желаю
быть один! - Его кожа пошла красно-фиолетовыми пятнами, а голос  взлетел
до визга. - Катайся в своем дерьме одна, ты, желтая ведьма!
   - Да успокойся же, - сказала она, еле сдерживаясь, и почти сбежала  в
свою каюту.
   Да, он, конечно же, был прав, описав мотивы ее поведения с такой точ-
ностью; да, ее вопросы были только преамбулой к  дальнейшему  разговору,
слабой попыткой заставить его заинтересоваться. Ну и что в этом плохого?
Разве подобная попытка является актом неуважения к кому бы то  ни  было?
Правда, в тот момент когда она задавала их, в ней действительно было ма-
ловато искреннего интереса; она скорее жалела его: бедный,  озлобленный,
высокомерный ублюдок, мистер Освежеванный, как прозвала его Оллероо? Ин-
тересно, какого же отношения он к себе ждет, продолжая вести себя подоб-
ным образом? Любви, что ли?
   - Я думаю, он просто не в состоянии перенести, когда кто-то его жале-
ет, - предположила Оллероо, не отрывая глаз от полировки ногтей.
   - Но он же тогда не способен ни с кем установить  нормальные  челове-
ческие отношения. Все, чего добился доктор Хаммергельд, - так  это  раз-
вернул его аутизм внутрь его?
   - Бедный мудак, - вздохнула Оллероо. - Томико, а ты не будешь против,
если Харфекс забежит сегодня вечером на пару минут?
   - А ты что, не можешь пойти к нему в каюту? Мне уже обрыдло торчать в
кают-компании, любуясь этой ошкуренной горькой редькой.
   - Вот. Ты же ненавидишь его. То есть я хочу  напомнить,  что  он  это
прекрасно чувствует. И еще хочу напомнить, что  прошлую  ночь  я  именно
провела в каюте Харфекса. Но если это станет системой, то Аснанифоил,  с
которым он живет, тоже разохотится. Так что мне было  бы  много  удобнее
здесь.
   - Ну так обслужи обоих,  -  отрезала  Томико  с  грубостью,  присущей
только оскорбленной добродетели. Она происходила  из  восточноазиатского
региона Земли, где царили строгие пуританские отношения. И  до  сих  пор
еще была девственницей.
   - Но мне больше одного за ночь не надо, - с незамутненным спокойстви-
ем объяснила Оллероо. На Белдене, Планете Садов, откуда она была  родом,
ни целомудренности, ни колеса так и не изобрели.
   - Ну тогда попробуй, каков в постели  Осден,  -  огрызнулась  Томико.
Причины ее резких перепадов настроения для нее самой нередко  оставались
загадкой, но в данный момент причина была  очевидна:  взрыв  раздражения
был спровоцирован ее комплексом неполноценности и чувством вины.
   Маленькая белденианка вскинула на нее распахнутые глаза и  застыла  с
кисточкой для лака в руке:
   - Томико, как ты можешь говорить такие непристойности?
   - А что такого?
   - Это было бы так гадко! Осден же мне ни капельки не нравится!
   - Вот у