бъяснить словами смутные, необъяснимые проблески чужо-
го сознания, мыслящего на неизвестном языке,  выразить  крепкое  неясное
ощущение чего-то, чего касались чужие руки.
   - ...Я держу... я держу... к-канат... в-веревку,  -  произнесла  она,
запинаясь.
   Ролери вздрогнула от страха и отвращения. Агат  отвернулся  от  Эллы,
замкнувшись в себе.
   Наконец Элла замерла и долго сидела, опустив голову.
   Сейко Эсмит налила церемониальную чашку ча для семи членов  Совета  и
для Ролери. Каждый, едва коснувшись напитка губами, передавал его  сосе-
ду, а тот - своему соседу, пока она не опустела. Взяв чашку у Агата, Ро-
лери несколько мгновений изумленно рассматривала ее, прежде чем  сделать
глоток. Нежно-синяя, тонкая,  как  цветочный  лепесток,  она  пропускала
свет, точно драгоценный камень.
   - Гаали ушли, - сказала вслух Элла Пасфаль, поднимая измученное лицо.
- Они движется сейчас по какой-то долине между грядами холмов. Это восп-
ринялось очень четко.
   -Гилнская долина, - пробормотал кто-то. - В милях десяти за Болотами.
   - Они бегут от Зимы. Стены города в безопасности.
   - Но Закон нарушен, - сказал Агат,  и  его  охрипший  голос  заглушил
оживленный радостные возгласы. - Стены всегда  можно  восстановить.  Ну,
увидим...
   Ролери спустилась с ним по лестнице в обширный Зал Собраний,  застав-
ленный длинными столами и скамейками, потому что общая столовая  помеща-
лась теперь здесь, под золотыми часами и хрустальными  шариками  планет,
обращающихся вокруг своих солнц.
   - Пойдем домой, - сказал он, и, надев длинные меховые куртки с  капю-
шонами, которые всем выдавали со склада в подвале  Общинного  Дома,  они
вышли на Площадь, навстречу слепящему ветру.
   Но не прошли они и десяти шагов, как из метели выскочила нелепая  бе-
лая фигура, вся в красных разводах, и закричала:
   - Морские ворота! Они ворвались в Морские Ворота!
   Агат взглянул на Ролери и скрылся за снежной завесой. И почти сразу с
башни вверху донеслись глухие удары металла о металл, только чуть  приг-
лушенные снегом. Эти могучие звуки они называли "колоколом", и еще перед
осадой все выучили его сигналы. Четыре удара, пять ударов и тишина,  по-
том опять пять ударов, и снова, и снова: все воины к Морским Воротам,  к
Морским Воротам.
   Ролери едва успела оттащить вестника с дороги под аркадами Дома Лиги,
как из дверей начали выбегать мужчины, без курток, натягивая куртки  на-
бегу, с оружием и без оружия. Они ныряли в крутящийся снег и исчезали из
виду, не успев пересечь Площадь.
   Больше из дверей никто не появлялся . Со стороны Морских Ворот сквозь
вой ветра доносился шум, но в этом снежном мире он казался  очень  дале-
ким. Она стояла под аркой, поддерживая вестника. Из глубокой раны у него
на шее текла и текла кровь. Он упал бы, если она бы его  отпустила.  Его
лицо было ей знакомо - альтерран, которого зовут Пилотсон, и она  повела
его к двери, называя по имени, чтобы он пришел в себя. А он  пошатывался
от слабости и бормотал, словно еще не сообщил своей вести:
   Они ворвались в Морские Ворота, они в стенах города...

   Глава 12
   ОСАДА ПЛОЩАДИ
   Высокие узкие створки Морских Ворот гулко распахнулись, лязгнули  за-
совы. Битва в снежных вихрях кончилась. Но защитники города  оглянулись,
и сквозь сыплющиеся хлопья увидели на улице, за сугробами в красных пят-
нах, убегающие тени.
   Подняв своиз раненых и убитых, они поспешно вернулись на  Площадь.  В
такой буран было бессмысленно высматривать осадные  лестницы.  На  стене
уже в десяти шагах все сливалось в непроницаемую тьму. Гаальский воин, а
может быть и не один, проскользнул в город под самым носом у  часовых  и
открыл Морские Ворота. Нападение удалось отбить, но в любую минуту в лю-
бом месте гаали могли начать новый штурм, бросившись на стены всем  ско-
пом.
   - Я думаю, сказал Умаксуман, шагая рядом с Агатом к  баррикаде  между
Тэатором и Колледжем, - я думаю, что гаали почти все ушли сегодня на юг.
   Агат кивнул.
   - Да, конечно. Если они задержаться, то перемрут от  голода.  Остался
только отряд чтобы занять город, прикончить нас и жить на наших  запасах
да Весны. Сколько их, как ты полагаешь?
   - Там, у ворот было не больше тысячи, - с сомнением в голосе произнес
теварец. - Но могло остаться больше. И если они перебрались  через  сте-
ны... Смотри! - Умаксуман указал на неясную фигуру, которая быстро  мет-
нулась в сторону, когда снежная завеса  дальше  по  улице  на  мгновение
раздвинулась. - Ты туда! - буркнул он и бросился налево.
   Агат обошел квартал справа и встретился с  Умаксуманом  у  следующего
угла.
   - Неудача, - сказал он.
   - Удача! - коротко ответил теварец и  взмахнул  гаальским  топором  с
костяной инкрустацией, которого минуту назад у него не было.
   В снежном хаосе у них над головой плыл низкий мелодичный звон колоко-
ла на башне Дома Лиги - бом, бом-бом, бом, бом-бом,  бом...  Уходите  на
Площадь, на Площадь... Все, кто дрался у Морских Ворот, кто нес дозор на
стенах и у Лесных Ворот, кто спал у себя дома  или  пытался  следить  за
врагом с крыш, пришли или еще шли в сердце города, на Площадь, огорожен-
ную четырьмя высокими зданиями. Одного за другим их пропускали за барри-
кады. Умаксуман и Агат тоже наконец направились туда. Было  бы  безумием
медлить на опустевших улицах, где прятались неясные тени.
   - Идем же, альтерран! - настойчиво сказал теварец,  и  Агат  неохотно
внял голосу здравого смысла. Так мучительно было  оставлять  свой  город
врагу!
   Ветер тем временем стих. И порой в странном безмолвии, полном сложно-
го сплетения звуков, люди на Площади улавливали звон  бьющегося  стекла,
удары топора по двери где-то на улицах, уводивших за завесу метели. Мно-
гие дома были оставлены незапертыми, и грабители могли проникнуть в  них
без всякого труда, но их не ждало там ничего, кроме защиты  от  снега  и
ветра. Все съестные припасы до последней крошки были сданы в общий  фонд
в Доме Лиги еще неделю назад. В прошлую ночь вода и природный  газ  были
отключены во всех домах, кроме четырех зданий на Площади, Фонтаны Космо-
порта больше не били, и на кольца сосулек легли высокие  снежные  шапки.
Склады и зернохранилища помещались глубоко под землей, в подвалах и пог-
ребах, много лет назад сооруженных под Общинным Домом и Домом Лиги.  Ос-
тальные дома в городе стояли пустыми, холодные, темные, покинутые, ниче-
го не суля врагам.
   - Нашего стада им хватит на целый лунокруг. И  корм  не  понадобится:
они зарежут всех ханн, а мясо провялят... - Дэрмат, член  Совета,  прямо
на дороге в Дом Лиги обрушил на Агата панические упреки.
   - Пусть прежде их поймают! - буркнул Агат.
   - О чем ты?
   - О том, что несколько минут назад, перед тем как уйти от Морских Во-
рот, мы открыли хлева и выпустили ханн. Со мной был Паул  Пастух,  о  он
проецировал панический страх. Они бросились врассыпную как ошпаренные, и
буран замел их следы.
   - Ты выпустил ханн? Все стадо? А как же мы проживем Зиму? Если  гаали
уйдут?
   - Неужто сигнал паники, который Паул спроецировал на ханн, подейство-
вал и на тебя, Дэрмат? - вспыхнул Агат. - По-твоему, мы не  сумеем  воб-
рать собственный скот? Ну а наши запасы зерна? Охота? Сугробники,  нако-
нец? Да что с тобой, черт побери?
   - Джекоб! - тихо сказала Сейко Эсмит, становясь между нами.
   Он осознал, что кричит на Дэрмата, и с усилием взял себя в руки. Но у
кого хватит сил, вернувшись после кровавого  боя,  уговаривать  пожилого
мужчину, вдруг закатившего истерику? У него отчаянно болела голова. Рана
над виском, которую он получил во время одного из налетов на стоянки га-
алей, все еще ныла, хотя ей давно было пора  затянуться.  Из  схватки  у
Морских Ворот он вышел невредимым, но на нем запеклась кровь других  лю-
дей.
   В высокие окна библиотеки, ставни которых были  открыты,  мягко  били
снежные хлопья. Наступил полдень, но казалось, что уже смеркается. Внизу
была Площадь, бдительные часовые на баррикадах, а дальше - покинутые до-
ма, оставленные воинами стены, город снега и теней.
   Этот день, день отступления во внутренний Город и четвертый день оса-
ды, они провели за баррикадами, однако ночью, когда метель на время поу-
тихла, по крышам Колледжа наружу выбрались разведчики. К рассвету метель
снова разыгралась - а может быть, почти сразу за первым  налетел  второй
буран, - и под прикрытием снегопада и стужи  не  только  мужчины,  но  и
мальчики Космопорта начали партизанскую войну на улицах родного  города.
Они уходили по двое и по трое, крались по улицам, крышам, комнатам - те-
ни среди теней. Они пускали в ход ножи, отравленные дротики,  бола.  Они
врывались в собственные дома и убивали укрывшихся там гаалей - или гаали
убивали их.
   Агат, который не знал страха высоты, особенно ловко играл в эту  игру
на крышах. Занесенная снегом черепица стала коварно скользкой, но оттуда
легче всего было поражать гаалей дротиками, и он  не  мог  противостоять
соблазну, тем более что другие такие же забавы -  прятки  и  салочки  на
улицах, жмурки в домах - обещали столько же шансов  уцелеть  или  погиб-
нуть.
   Шестой день осады, четвертый день бурана: в этот день  хлопья  смени-
лись снежной крупой - мелкой, редкой, летевшей по  ветру  горизонтально.
Термометры в подвале Общинного Дома, где помещался архив, а  теперь  был
устроен госпиталь, показывал, что температура снаружи равна минус  четы-
рем градусам, а анемометр регистрировал порывы  ветра  со  скоростью  до
шестидесяти миль в час. На улицах творилось что-то ужасное: ветер швырял
ледяную крупу в лицо, точно горсти песка, бросал  ее  в  разбитые  окна,
ставни которых пошли на костры, волнами гнали по расщепленным полам. Ес-
ли не считать четырех зданий вокруг Площади, в городе не было ни  тепла,
ни пищи. Гаали пережидали буран, забившись в пустые комнаты, и прямо  на
полу жгли ковры, разломанные двери, ставни, шкафы. Есть им было нечего -
все запасы забрала Откочевка. Они ждали, чтобы  погода  переменилась,  -
тогда можно будет охотиться, а покончив  с  защитниками  города,  благо-
денствовать на его зимних запасах. Но пока буран не  стихал,  осаждающие
голодали.
   Они заняли виадук, хотя пользы им от него не было  никакой.  Дозорные
на башне Лиги наблюдали их единственную нерешительную попытку  захватить
Риф - град копий и поднятый подъемный мост сразу же положили  ей  конец.
На песок под обрывом они спускаться не  решились:  по-видимому,  зрелище
мчащейся к берегу приливной волны внушило им ужас, а  о  том,  когда  ее
следует ожидать, они не имели никакого представления, так как пришли сю-
да из внутренних областей материка. Значит, за Риф можно  было  не  опа-
саться, и тем, кто особенно хорошо владел параречью, удавалось  вступать
со своими близкими на острове в достаточно тесный контакт для того, что-
бы узнать, что все там идет хорошо и любящие отцы могут не  волноваться:
все дети здоровы. Да, Рифу ничего не грозило. Но в город враги ворвались
и заняли его. Более ста его защитников были убиты, а остальные заперты в
четырех домах, как в ловушке. Город снега, теней и крови.
   Джекоб Агат, скорчившись, сидел в комнате с серыми стенами. Она  была
пуста, только на полу валялись  присыпанные  снегом  обрывки  войлочного
ковра и битое стекло. Дом был погружен в мертвую тишину.  Вон  там,  под
окном, раньше лежал тюфяк... Ролери разбудила  его  на  рассвете  в  тот
единственный раз, когда они вместе ночевали в его доме,  где  он  сейчас
прячется, точно чужой. С горькой нежностью он  прошептал  ее  имя.  Ког-
да-то... так давно, так давно - дней двенадцать назад - он  сказал,  что
не может жить без нее, а сейчас у него ни днем ни ночью не выпадало  ми-
нуты, чтобы даже вспомнить о ней. "Ну, так я буду думать о  ней  сейчас,
дай мне хотя бы думать о ней!" - яростно бросил он глухой тишине, но по-
думал только, что они родились не в ту пору, в неположенный срок. Нельзя
начинать любить, когда приходит время смерти.
   Ветер заунывно свистел в разбитых окнах. Агата пробирала дрожь.  Весь
день ему было то жарко, то холодно. Термометр продолжал опускаться, и  у
тех, кто отправлялся на вылазки по крышам, кожа теряла чувствительность,
покрывалась болячками - старики называли это  "обморожением".  Двигаясь,
он чувствовал себя лучше. А думать не надо - что толку. По  привычке  он
направился к двери, на тут же спохватился и на цыпочках подошел к  окну,
через которое влез в комнату. На первом этаже соседнего  дома  обоснова-
лись гаали. Сверху Агату была видна спина  одного  из  них,  мускулистая
согнутая шея, очень белая под грязью. И волосы у них были светлые, точно
вымазанные какой-то темной смолой. Странно, что в сущности, он не знает,
как выглядят его враги. Мечешь издалека дротик, наносишь удар и убегаешь
или, как в схватке у Морских Ворот, дерешься  врукопашную,  еле  успевая
наносить и отражать удары - тут уж некогда разглядывать. А какие  у  них
глаза? Тоже коричневые или золотистые, как у теварцев?  Нет,  как  будто
серые... Но толь сейчас не время выяснять это. Он вспрыгнул на  подокон-
ник, подтянулся на карниз и ушел из своего дома по крыше.
   На обычном пути к Площади его ждала засада - гаали тоже начали  выби-
раться на крыши. Он быстро ускользнул от всех преследователей, кроме од-
ного. Но этот, сжимая в руке духовую трубку, следом  за  ним  перемахнул
через широкий провал между домами, который  остановил  остальных.  Агату
пришлось спрыгнуть в боковой проход. Он упал, вскочил и кинулся по улице
Эсмит к баррикаде. Дозорный высматривал таких беглецов  и  сразу  бросил
веревочную лестницу. Агат взлетел по ней наверх, но уже на баррикаде ему
в правую руку впился дротик. Он спрыгнул за  баррикаду,  выдрал  дротик,
высосал ранку и сплюнул. Гаали не отравляли своих дротиков и  стрел,  но
они подбирали и снова использовали дротики космопортовцев, в том числе и
отравленные. Наглядная демонстрация одной из причин установления  Закона
о культурном эмбарго. Агат пережил очень скверные  две  минуты,  ожидая,
что вот-вот начнутся судороги, потом решил, что ему повезло,  и  тут  же
глубокая ранка над запястьем заболела очень сильно. Сможет ли он  теперь
стрелять как следует?
   В Зале Собраний под золотыми часами раздавали обед. Он ничего не ел с
рассвета и изнывал от голода, пока не сел за  стол  с  тарелкой  горячей
бханы и солонины. Тут он почувствовал, что не может проглотить ни куска.
Разговаривать ему тоже не хотелось, но  это  было  все-таки  лучше,  чем
есть, и он отвечал на вопросы тех,  кто  собрался  вокруг  него,  и  сам
расспрашивал их. Затем на башне над их головой раздался набат - еще один
штурм.
   Как обычно, гаали бросались то на одну баррикаду, то  на  другую,  и,
как обычно, без особого толка. Вести настоящий штурм в такую погоду было
невозможно. И эти короткие налеты в сумерках они устраивали только в на-
дежде, что хотя бы одному-двум воинам удастся проникнуть  за  баррикаду,
воспользовавшись тем, что внимание ее защитников  отвлечено,  перебежать
через площадь и открыть выходящие на улицу массивные чугунные двери  Об-
щинного Дома. С наступление темноты нападавшие отступили, и вскоре  луч-
ники, стрелявшие из окон верхнего этажа Колледжа и Общинного Дома  крик-
нули, что на улицах вокруг никого нет. Как обычно, двое-трое  защитников
баррикады были ранены или убиты - пущенная снизу стрела достала арбалет-
чика в верхнем окне; мальчик, который взобрался на самый верх баррикады,
чтобы точнее попадать в цель, был тяжело ранен в живот копьем с железным
наконечником, остальные отделались царапинами и  синяками.  Каждый  день
число раненых и убитых увеличивалось, и все меньше оставалось  тех,  кто
охранял баррикады и сражался. Слишком их было мало даже  для  малых  по-
терь...
   Когда Агат вернулся с баррикады, у него опять начался  жар  и  озноб.
Почти все, кого набат оторвал от обеда, вернулись за свои столы, но Ага-
ту запах еды вдруг стал противен. И, заметив, что ранка на запястье сно-
ва начала кровоточить, он воспользовался этим предлогом,  чтобы  уйти  и
спуститься в подвал Общинного Дома - пусть костоправ  забинтует  ее  как
следует.
   В этом огромном зале с низким потолком всегда поддерживалась  одна  и
та же температура, и круглые сутки он освещался мягким,  ровным  светом.
Отличное помещение, чтобы хранить старинные инструменты, карты и папки с
документами - и отличное помещение для раненых. Они лежали  на  тюфяках,
разостланных поверх войлочного ковра, крохотные островки сна и боли сре-
ди глубокой тишины длинного зала. И он увидел, что надежда его не  обма-
нула и между ними навстречу ему идет его жена. Он смотрел на нее  -  жи-
вую, реальную - и не испытывал той горькой нежности, которую вызывали  в
нем мысли о ней, а просто радовался.
   - Здравствуй, Ролери, - буркнул он и, сразу  отвернувшись  от  нее  к
Сейко и костоправу Воттоку, спросил, как себя чувствует  Гуру  Пилотсон.
Он не знал, что делать с переполнявшим его восторгом, и не мог ни заглу-
шить его, ни справиться с ним.
   - Его рана пухнет, - шепотом сказал Вотток, и Агат удивленно  посмот-
рел на него, не сразу сообразив , что он говорит о Пилотсоне.
   - Пухнет? - повторил он с недоумением и, подойдя к тюфяку  Пилотсона,
опустился рядом с ним на колени.
   Глаза Пилотсона были устремлены прямо на него.
   - Ну как дела, Гуру?
   - Ты совершил опасную ошибку, - сказал раненый.
   Они знали друг друга с рождения и были друзьями всю жизнь. Агат сразу
понял, о чем думает Пилотсон, - о его женитьбе. Но он не нашелся что от-
ветить.
   - Это ничего не изменило... - начал он наконец и тут же  умолк.  Нет,
он не станет оправдываться.
   - Мало, слишком мало, - сказал Пилотсон.
   И тут только Агат понял, что сознание его друга помрачено.
   - Все хорошо, Гуру! - сказал он с такой властной твердостью, что  Пи-
лотсон глубоко вздохнул и закрыл глаза, словно эти слова его  успокоили.
Агат встал и вернулся к Воттоку. - Перевяжи мне, пожалуйста, руку, чтобы
остановить кровь. А что с Пилотсоном?
   Ролери принесла полоску ткани и пластырь. Вотток быстро и  ловко  за-
бинтовал руку Агата и ответил на его вопрос:
   - Я не знаю, альтерран. По-видимому, гаали пользуются ядами,  которых
наши противоядия не нейтрализуют. Я перепробовал их все. И не  один  Пи-
лотсон альтерран стал их жертвой. Вот погляди на этого мальчика.  С  ним
то же самое.
   Мальчик, которому не минуло и пятнадцати лунокругов, стонал и  метал-
ся, точно в кошмаре. В одной из уличных  вылазок  его  ранили  в  бедро.
Кровь давно остановили, однако под кожей от раны тянулись багровые поло-
сы, а сама она выглядела странно и была очень горячей на ощупь
   - Ты перепробовал все противоядия? - повторил Агат, отводя  глаза  от
искаженного мальчишеского лица.
   - Все до единого. А помнишь, альтерран, как в начале Осени ты  загнал
на дерево клойса и он тебя исцарапал? Эти царапины были  похожи  на  его
рану. Может быть, гаали изготовляют яд из крови или желез клойсов. И его
рана заживет, как твои царапины. Да, вот шрам... - Вотток  повернулся  к
Сейко и Ролери и объяснил: - Когда он был не старше этого  мальчика,  он
залез на дерево за клойсом, а тот зацепил его когтями. Ранки были пустя-
ковыми, но они распухли, рука стала  горячей,  и  он  очень  плохо  себя
чувствовал. Однако через несколько дней все зажило.
   - Это рана не заживет, - тихо сказала Ролери Агату.
   - Почему ты так думаешь?
   - Раньше я... иногда ходила во знахаркой нашего клана. И кое-чему на-
училась... Полоски у него на ноге... такие  полоски  называются  тропами
смерти.
   - Значит ты знаешь этот яд, Ролери?
   - Это не яд. Так может случится с каждой глубокой раной. И даже с са-
мой маленькой, если кровь не течет, а в нее попала грязь. Огонь, зажжен-
ный оружием!
   - Суеверные выдумки! - гневно перебил старый врач.
   - Оружие не зажигает в нас огня, Ролери. -  объяснил  Агат,  бережным
движением отводя ее от рассерженного старика. - Мы не...