Понима-
ете, Шан, каким бы хорошим ни был ваш экипаж, он состоял из представите-
лей четырех миров. А это четыре разные культуры! Я уже не говорю о  воз-
растных различиях - две старые женщины и трое подростков!  Если  ответом
на согласованный транспереход является четкое функционирование в  гармо-
ничном ритме, мы должны сделать эту настройку легкой. То,  что  она  вам
удалась, - просто чудо. И конечно, простейшим способом обойти ее был  бы
одиночный полет.
   - Как же мы тогда получим перекрестную проверку переживаний? -  спро-
сила Форист.
   - А зачем она нужна? Вы только что видели видеозапись моей посадки.
   - Да, но наши приборы на "Шоби" тоже вышли из строя, - сказал Шан.  -
Многие из них оказались полностью разбалансированными. Их показания были
такими же несогласованными, как и наши восприятия.
   - Совершенно точно! Вы и приборы находились в едином поле  настройки.
Вы как бы запутывали друг друга. Но когда двое или трое из  вас  спусти-
лись на поверхность планеты, ситуация тут же изменилась к лучшему. Поса-
дочная платформа функционировала идеально, а ландшафтная  съемка  велась
почти без помех - хотя и показывала сплошное безобразие.
   Шан смущенно засмеялся:
   - Да, то было гадкое место. Планета-сортир. Но, командир? Даже  прос-
матривая видеозапись, мы не могли понять, кто же действительно спускался
на поверхность. Это одна из самых хаотичных частей всего эксперимента. Я
помню, что спускался с Гветером и Беттоном. Почва под платформой  начала
оседать. Мне пришлось позвать их назад, и мы вернулись на судно. Судя по
моему восприятию, посадка выглядела вполне когерентной.  Но,  по  мнению
Гветера, он спускался с Беттоном и Тай, а не со мной.  Он  услышал,  как
Тай позвала его по рации, и вернулся с нашим мальчиком на  корабль.  Что
касается Беттона, то он спускался с Тай и со мной. Заметив, что его мать
сошла с платформы, он не подчинился моему приказу и остался  на  поверх-
ности. Гветер тоже видел это. Они вернулись без нее и увидели Тай уже  в
рубке, на мостике. Сама Тай говорит, что вообще не спускалась  на  поса-
дочной платформе.  Каждая  из  четырех  историй  является  нашим  свиде-
тельством. Они в равной степени верны и в равной степени ложны. Видеоза-
пись ничего не прояснила - приборы так и не  показали  лиц  за  стеклами
скафандров. А в этой куче дерьма на поверхности планеты все фигуры  выг-
лядели одинаково грязными и однообразными.
   - Вот именно! - с улыбкой воскликнул Далзул. - Темнота, дерьмо и  ха-
ос, увиденные вами, были засняты и видеокамерами вашего корабля!  А  те-
перь сравните это с записью, которую мы только что  смотрели!  Солнечный
свет, красивые лица, яркие цвета - все  сияющее,  радостное,  чистое!  И
только потому, что в моем опыте отсутствовали наложения и помехи Вы  по-
нимаете, Шан? Китяне говорят, что чартен-поле является глубинным  ритмом
вселенной - вибрацией конечных  волн-частиц.  Транспереход  представляет
собой функцию ритма, создающего бытие. Согласно китянской духовной физи-
ке, мы получаем доступ к вибрациям, которые  позволяют  человеку  стано-
виться вечным и вездесущим. Моя экстраполяция  заключается  в  том,  что
группа людей при транспереходе должна сохранять почти идеальную синхрон-
ность, иначе точка прибытия не будет восприниматься ими гармонично -  то
есть одинаково и точно. Моя интуитивная догадка оказалась верной: в оди-
ночном полете чартен переживается нормально, в то время как десять чело-
век ощущают при этом хаос или нечто худшее.
   - А что почувствуют четыре человека? - спросила Форист.
   - В этом случае ситуация поддается  контролю,  -  ответил  Далзул.  -
Честно говоря, мне хотелось бы слетать еще раз одному или с  напарником.
Но, как вы знаете, наши друзья на Анарресе не доверяют тому, что они на-
зывают эгоизацией. По их мнению, этика не доступна одиночкам и  является
феноменом группы. Кроме того, они полагают, что  в  эксперименте  "Шоби"
присутствовал какой-то неучтенный элемент. Они убеждены, что группа  мо-
жет переносить чартен так, же хорошо, как и один человек. Но как нам это
доказать без новых данных? Короче, я пошел на компромисс. Я  сказал  им:
отправьте меня в полет с двумя или тремя хорошо совместимыми и правильно
мотивированными компаньонами. Пошлите нас обратно на  Ганам,  и  давайте
посмотрим, что получится!
   - Одной мотивировки недостаточно, - сказал Шан. - Я должен быть  пре-
дан этой команде. Я должен принадлежать ей целиком и полностью.
   Риель кивнула Форист, как всегда настороженная и внимательная,  спро-
сила:
   - Значит, мы будем настраиваться друг на друга, командир?
   - Да, так долго, как вам захочется, - ответил Далзул. - Но есть нечто
более важное, чем практика. Скажите, Форист, вы поете? Или, может  быть,
играете на каком-то инструменте?
   - Мне нравится петь, - сказала Форист.
   Риель и Шан кивнули, когда Далзул посмотрел на них.
   - Попробуем это? - спросил он. И  начал  тихо  напевать  старый  марш
"Улетая к Западному морю" - песню, которую знал каждый человек,  рожден-
ный в лагерях и бараках Терры.
   Риель подхватила мотив, потом к ним присоединился Шан, а за ним и Фо-
рист, которая удивила всех низким и звучным контральто. Несколько  чело-
век, стоявших рядом с ними, повернулись, чтобы послушать слаженную  пес-
ню, и она постепенно заглушила многоголосый шум толпы.  Мезклет  стрелой
метнулся к ним, забыв о своей тележке. Его глаза расширились от восторга
и стали яркими от слез. А четверо астронавтов закончили песню  долгим  и
мягким аккордом.
   - Вот и вся настройка, - произнес Далзул. - Только музыка поможет нам
добраться до Ганама. Прав был тот поэт, который  назвал  вселенную  без-
молвной мелодией наших сердец.
   Форист и Риель подняли бокалы.
   - За музыку! - воскликнул Шан и, наслаждаясь счастьем,  отпил  глоток
шипучего напитка.
   - За команду "Гэльбы", - добавил Далзул, поддержав его тост.
   Специалисты, наблюдавшие за формированием команды, согласились сокра-
тить срок подготовки до минимума. Большую часть этого времени Шан, Риель
и Форист обсуждали сложности чартен-проблемы - с командиром и без  него.
Они столько раз смотрели корабельные видеозаписи и заметки Далзула, сде-
ланные им на Ганаме, что запомнили их наизусть. И потом часто благодари-
ли себя за это.
   - Мы вынуждены принимать все его слова и впечатления как  объективные
факты, - пожаловалась Форист. - Но как мы можем проконтролировать их ис-
тинность?
   - Его отчет и бортовые видеозаписи полностью соответствуют друг  дру-
гу, - ответил Шан.
   - Если теория Далзула верна, это свидетельствует лишь о том, что он и
судовые приборы были настроены  друг  относительно  друга.  Значит,  ре-
альность корабля и аппаратуры может восприниматься нами только так,  как
она воспринималась человеком или  другим  разумным  существом  в  момент
трансперехода. Китяне говорят, что чартен-проблема возникает лишь тогда,
когда в процесс вовлекается разум. В полет отправляют зондавтомат, и ни-
каких осложнений. Эксперименты с амебами и сверчками проходят успешно  и
без проблем. Но стоит послать в транспереход разумных существ,  как  все
летит вверх тормашками. Теория перестает работать, и  люди  воспринимают
хаос. Ваш корабль стал запутанным клубком из десяти различных  реальнос-
тей. Его приборы покорно фиксировали диссонансы, пока не  сломались  или
не потеряли балансировку. Лишь когда вы объединились и начали  конструи-
ровать согласованную реальность, корабль откликнулся на нее и  восстано-
вил регистрацию событий. Верно?
   - Да, - ответил Шан. - Мы привыкли жить в стабильной структуре мироз-
дания, и, когда она превращается в хаос или десяток переплетенных  вари-
антов, это здорово бьет по нервам.
   - Все во вселенной иллюзорно, - безжалостно сказала Форист. - Наш ре-
альный мир - просто одна из лучших человеческих иллюзий.
   - Но музыка первична, - возразил ей Шан. - И танцуя, люди сами стано-
вятся музыкой. Я думаю, мы можем воплотить в реальность тот мир, который
увидел Далзул. Мы можем станцевать для Ганама.
   - Мне это нравится, - сказала Риель. -  Но  помните:  теория  иллюзии
требует, чтобы мы не верили заметкам Далзула и видеозаписям корабля. Они
иллюзорны. С другой стороны, Далзул бывалый наблюдатель  и  превосходный
аналитик. У нас нет причин для недоверия к его словам, если только мы не
приняли предположение, основанное на эксперименте "Шоби". А оно говорит,
что чартен-переживание обязательно искажает восприятие и его оценку.
   - В заметках Далзула есть элементы очень распространенной иллюзии,  -
добавила Форист. - Я имею в виду принцессу, которая якобы ожидала нашего
героя, чтобы отвести его, голого и смелого, в свой дворец, а затем, пос-
ле церемоний и любезностей, отдаться ему по-королевски. Вы  заметили?  У
него даже секс имеет небесное качество. Я не говорю, что не верю  этому,
- меня там не было. Слова Далзула могут оказаться чистой правдой.  Но  я
хотела бы узнать, как эти события воспринимала сама принцесса?
   До того как  "Гэльбу"  оснастили  чартен-аппаратурой,  она  считалась
обычным хайнским кораблем внутрисистемного класса  "зеркало".  Маленький
корпус, похожий на пузырь, имел такие же размеры, как  посадочная  плат-
форма "Шоби". Входя внутрь, Шан почувствовал неприятный холодок, который
пробежал по его спине. Ему вдруг  вспомнились  хаотичные  и  бессодержа-
тельные переживания чартена. Неужели им снова придется пройти через это?
И вернется ли он когда-нибудь назад? Мысль о Тай  наполнила  его  сердце
тревогой и болью. Ее уже не будет рядом с ним, как в прошлый раз.  Милая
Тай, которую он  полюбил  на  борту  "Шоби".  И  Беттон,  чистосердечный
мальчуган? Они могли бы быть сейчас вместе. О, как они ему нужны!
   Форист и Риель проскользнули в люк, за ними по трапу поднялся Далзул.
Вокруг него ощущалась мощная, почти видимая концентрация энергии - аура,
ореол или яркость бытия. Неудивительно, что юнисты  считали  его  богом,
подумал Шан. И эта мысль была такой же церемониальной, как благоговейное
приветствие, оказанное Далзулу гаманами. Его переполняла мана - сила, на
которую откликались другие люди. На которую  они  теперь  настраивались.
Тревога Шана улеглась. Он знал, что рядом с Далзулом не будет хаоса.
   - Они считают, что нам легче контролировать маленький "пузырь", а  не
мой предыдущий корабль. На этот раз я постараюсь не выходить из транспе-
рехода над крышами города. Немудрено, что после такого появления  гамане
приняли меня за божество, материализовавшееся в воздухе.
   Шан уже привык к тому, что Далзул, будто  эхо,  откликался  на  мысли
своих товарищей. Они находились в синхронизации,  и  такой  феномен  был
лучшим ее доказательством. В этом и заключалась их сила.
   Они заняли свои места: Далзул - за чартен-пультом, Риель - у  монито-
ров А-1, Шан - в кабине пилота, а Форист за ними как аналитик и  дублер.
Далзул осмотрел их лица и кивнул. Шан поднял корабль на пару сотен кило-
метров от порта Be. Кривая дуга планеты упала вниз, и звезды засияли под
их ногами, вокруг и выше.
   Далзул запел: не мелодию, а ноту - глубокую полновесную  "ля",  Риель
взяла ее на октаву выше, Форист подхватила промежуточную "фа", и Шан от-
ветил им ровным "до", словно он был  музыкальным  чартен-органом.  Риель
перешла на высокое "до". Далзул и Форист запели трезвучие. И  когда  ак-
корд изменился, Шан уже не знал, кто какую ноту пел. Он  вошел  в  сферу
звезд и сладкогласных частот, разбухавших и тускневших в долгом унисоне.
А потом Далзул прикоснулся к пульту, и желтое  солнце  осветило  высокое
синее небо, раскинувшееся над странным незнакомым городом.
   Шан взял управление на себя. Под кораблем замелькали пыльные площади,
дома, оранжевые и красные крыши.
   - Давайте остановимся там, - сказал Далзул, указывая на  зеленую  по-
лоску у канала.
   Шан повел "Гэльбу"  по  пологой  планирующей  дуге  и  мягко,  словно
мыльный пузырь, опустил ее на траву. Он осмотрел ландшафт за прозрачными
стенами
   - Голубое небо, зеленая трава, время около полудня, к нам приближают-
ся местные, - сказал Далзул. - Правильно?
   - Правильно, - ответила Риель.
   Шан засмеялся.
   Ни одного сбоя в ощущениях, никакого хаоса в восприятии. На этот  раз
они обошлись без ужасов неопределенности.
   - Мы выполнили чартен! - с восторгом выкрикнул он. - Мы сделали  это!
Мы станцевали!
   Люди, работавшие на полях у канала, сбились в кучу и смотрели на  ко-
рабль. Судя по всему, они не смели подойти к "упавшей звезде". Но вскоре
на пыльной дороге, ведущей из города, появилась большая процессия.
   - А вот и комитет по организации встречи, - пошутил Далзул. Они сошли
по трапу и стали ждать. Напряженность момента еще больше усиливала  нео-
бычную четкость эмоций и ощущений. Шан чувствовал, что знает эти  краси-
вые зубчатые контуры двух вулканов, которые, словно грозные часовые, ох-
раняли границы города. Он узнавал их как далекое незабываемое воспомина-
ние. Он узнавал запах воздуха, трепет  света  и  тени  под  листвой.  "Я
здесь, - сказал он себе с радостной уверенностью. - Я здесь и сейчас,  и
отныне во вселенной нет расстояний и разобщенности".
   То было напряжение без страха. Мужчины в высоких  головных  уборах  с
плюмажами, с бородами по грудь и крепкими руками, подошли и остановились
перед ними. Их бесстрастные лица  выражали  спокойное  величие.  Пожилой
мужчина кивнул Далзулу и сказал:
   - Сем Дазу.
   Командир прикоснулся ладонью к груди и развел руки в стороны:
   - Виака!
   Кто-то в толпе закричал:
   - Дазу! Сем Дазу!
   И многие повторили приветственный жест терран.
   - Виака, - сказал Далзул, - бейя. Друзья.
   Он представил своих спутников, называя их имена после слова "друг".
   - Фойес, - повторил старик. - Шан. Ией.
   Запутавшись с произношением "Риель", Виака слегка нахмурился:
   - Друзья. Приветствуем вас. Добро пожаловать в Ганам.
   Во время своего первого краткого визита Далзул записал  для  хайнских
лингвистов лишь несколько сотен слов. На основе этой скудной  информации
они и их мудрые  аналитики  создали  небольшой  грамматический  словарь,
пестревший знаками вопросов в круглых скобках. Шан добросовестно  изучил
его от корки до корки. Он вспомнил слова "бейя" и "киюги" - приветствуем
(?, будьте как дома (?). Лингвистка-хилфер Риель должна  была  дополнить
этот справочник.
   - Я предпочитаю изучать язык среди людей, которые говорят на  нем,  -
сказал как-то Далзул.
   Когда они зашагали к городу по пыльной  дороге,  яркость  впечатлений
начала перегружать сознание Шана. Пейзаж сливался с маревом зноя и  отб-
лесками света.  Сознание  переполняли  блеск  золота  и  взмахи  перьев,
мелькание красных и желтых глиняных стен, красных, как глина, голых тор-
сов и плеч. Перед глазами трепетали пурпурные и оранжевые накидки,  тем-
но-коричневые полосатые жилеты и килты. Гостей  затопили  запахи  масла,
ладана и пыли, зловоние дыма, пота и подгорелой пищи, шум множества  го-
лосов, стук сандалий и шлепанье босых ног по камню и земле,  звон  коло-
кольчиков и гонгов, оттенки, прикосновения и ритмы мира,  где  все  было
чужим и в то же время знакомым. Этот маленький город из камня  и  глины,
величественный, грубый и человечный, с резными  колоннами,  пылавшими  в
свете золотого солнца, выглядел самым диким и чуждым местом из всего то-
го, что Шан когда-либо видел. Но ему казалось, будто он  вернулся  домой
после долгих скитаний по дальним мирам. Глаза застлали слезы. "Теперь мы
едины, - подумал он. - Между нами больше нет расстояний и времени.  Один
шаг через вечность, и мы вместе". Он шел рядом с Далзулом и слышал,  как
люди степенно приветствовали его. Сем Дазу, говорили они. Сем Дазу, кию-
ги. Ты вернулся домой
   В первый день такая эмоциональная перегрузка была просто невыносимой.
Иногда Шан думал, что вообще теряет разум. Интенсивный поток  восприятии
влиял на процесс мышления и замедлял его.
   - Да плюньте вы на этот процесс, - со смехом  ответил  Далзул,  когда
Шан рассказал ему о своей проблеме. - Не так уж часто человек становится
ребенком.
   И он действительно ощущал себя ребенком -  без  ментального  контроля
над событиями, без всякой ответственности за них. Они  происходили  сами
по себе, ожидаемые или невероятные, а он был их  частью  и  одновременно
свидетелем.
   Гамане хотели сделать Далзула своим королем. Нелепое, но  вполне  ес-
тественное желание. Возможно, их правитель умер, не оставив  наследника,
и тут с небес спустился красивый мужчина с серебристыми волосами.  Прин-
цесса, охнув, сказала: "Вот это парень", - но мужчина  куда-то  исчез  и
позже вернулся с тремя странными спутниками,  которые  могли  показывать
чудеса. Да, такой герой годился только в короли. А что  еще  с  ним  де-
лать?
   Риель и Форист с большой неохотой приступили к сбору слухов и  поиску
исторических сведений. План Далзула лишал их выбора. Он считал, что  ко-
ролевский сан является почетным званием, а не правом на  власть.  И  его
спутникам пришлось согласиться, что ему, возможно, лучше исполнить жела-
ние гаман. Пытаясь оценить перспективу сложившейся ситуации, экипаж раз-
делился надвое. Женщины поселились в доме рядом  с  рынком,  где  каждый
день общались с простыми людьми и радовались свободе передвижения, кото-
рую потерял Далзул. Королевский сан, как он  однажды  пожаловался  Шану,
налагал на него две неприятных обязанности -  постоянное  пребывание  во
дворце и соблюдение многочисленных табу.
   Шан остался с Далзулом. Виака поселил его в одном из крыльев беспоря-
дочно построенного глиняного дворца. Здесь же жил один из  родственников
Виаки по имени Абуд. Этот юноша помогал ему вести домашнее хозяйство. От
Шана никто ничего не ожидал - ни Далзул, ни городские власти. Его  время
принадлежало только ему. Он лишь помнил, что ИГЧ просила их провести  на
Ганаме тридцать дней. И эти дни текли как весенняя вода. Он пытался сде-
лать что-нибудь полезное для Экумены, но все его начинания  упирались  в
огромное нежелание прерывать поток переживаний из-за каких-то разговоров
и аналитических суждений. Все равно ничего не происходит, улыбаясь,  го-
ворил себе Шан.
   Единственным событием, вышедшим за рамки повседневности,  стал  день,
который он провел с племянницей (?) Виаки и ее супругом  (?).  Шан  нес-
колько раз пытался определить систему родства у гаман, но вопросительные
знаки оставались на прежних местах. По каким-то причинам молодая пара не
пожелала назвать ему своих имен. Они просто пригласили его на прекрасную
прогулку к водопаду, который грохотал на склоне огромного вулкана  Йяна-
нама. Из их слов Шан понял, что они хотели показать ему свое  святилище.
И был сильно удивлен, обнаружив, что свято  чтимый  водопад  приводит  в
действие священную динамо-машину.
   Гамане, как объяснили его спутники, - или, вернее,  как  ему  удалось
интерпретировать их рассказ, - довольно неплохо разбирались в  принципах
гидроэлектричества. К сожалению, они почти ничего не знали об  аккумуля-
торах и поэтому практически не использовали силу, которую могли бы  соб-
рать. Молодая пара больше говорила о природе электрического тока, чем  о
его применении. Шан с трудом улавливал смысл их слов. Ему захотелось уз-
нать, зачем гамане установили динамо-машину. Но запаса слов хватило лишь
на фразу "Это куда-нибудь идет?" В подобные моменты, неприятные и  обид-
ные для него, он чувствовал себя полуразумным ребенком.
   - Да, - ответила молодая женщина, - сила уходит в инканем, когда  ба-
семмиак вада.
   Шан кивнул и записал свои впечатления на пленку. Его спутники с  вос-
торгом наблюдали, как на маленьком экране диктофона появлялись крохотные
буквы и символы. Как и все гамане, они считали это чудом или доброй  ма-
гией.
   Шан вышел на террасу перед небольшим строением, где находилась  дина-
мо-машина. Широкая площадка была выложена  гладкими  каменными  плитами,
которые создавали сложный запутанный узор. Его  спутники  начали  что-то