ая по Транссибирской магистрали.
     Личность Меркадера спецслужбам удалось установить  лишь после того, как
в 1946 году на Запад перебежал один из видных деятелей  испанской компартии,
находившийся до  своего  побега в Москве.  Кстати, этот  человек  приходился
дальним родственником Фиделю Кастро.  За утечку информации часть  вины несет
Каридад.  Во время войны мать Рамона эвакуировали  из Москвы в  Ташкент, где
она жила с  1941 по 1943 год. Именно там она  рассказала своему знакомому  о
том,  что Троцкого убил Рамон. Каридад была убеждена, что сказанное он будет
держать в секрете.
     После окончания второй  мировой  войны  Каридад неоднократно  пробовала
добиться освобождения Рамона, предлагала даже найти для него жену, но Сталин
выступил против  этого плана, поскольку личность Рамона все еще привлекала к
себе  большое   внимание.  Каридад  ездила  в   Мексику,   затем   в  Париж,
предпринимала все меры для досрочного освобождения сына.
     Когда  в  Мексику  доставили  из испанских  полицейских  архивов  досье
Меркадера,  личность его была  установлена,  отпираться  стало бессмысленно.
Перед  лицом  неопровержимых улик Фрэнк Джексон  признал, что на  самом деле
является  Рамоном Меркадером и происходит  из богатой испанской семьи. Но он
так и не признался, что убил Троцкого по приказу советской разведки. Во всех
своих открытых заявлениях Меркадер неизменно  подчеркивал личный мотив этого
убийства.
     Условия содержания Рамона в  тюрьме  после разглашения перебежчиком его
настоящего  имени  сразу  улучшились,  и ему даже разрешали время от времени
совершать вылазки в Мехико,  где он мог обедать  в ресторане вместе со своим
тюремщиком. Женщина, присматривавшая за Рамоном в тюрьме, влюбилась в него и
теперь навещала еженедельно. Позднее он женился на ней и привез ее с собой в
Москву, когда был освобожден  из  тюрьмы 20  августа 1960  года. В тюрьме он
отсидел двадцать лет.
     До  1960 года Рамон никогда не бывал в Москве. Здесь  жила в 1939--1942
годах его невеста, которая умерла от туберкулеза.
     В Москве Меркадер был принят председателем КГБ Шелепиным, вручившим ему
Звезду Героя Советского Союза. Однако, когда некоторое время спустя Меркадер
попросил о встрече с новым председателем КГБ Семичастным, ему было отказано.
По специальному решению ЦК  партии и по личному ходатайству Долорес Ибаррури
(Пасионарии)  Меркадера   приняли  на  работу  старшим  научным  сотрудником
Института марксизма-ленинизма в Москве. Кроме того,  им с женой предоставили
государственную дачу в Кратове, под Москвой. Меркадер получал деньги от ЦК и
от КГБ.  В сумме это равнялось пенсии генерал-майора в отставке. Однако  его
отношения с КГБ оставались довольно напряженными в течение всех 60-х  годов:
он не  переставал требовать  сначала  от Шелепина, а  затем от Семичастного,
чтобы  Эйтингон  и я были немедленно освобождены из тюрьмы. Он поднимал этот
вопрос и перед Долорес Ибаррури, и перед Сусловым. Старейший член  Политбюро
Суслов не был тронут этим заступничеством, более того, в гневном раздражении
по поводу  того, что Меркадер позволил себе обратиться лично к  нему, заявил
Меркадеру: "Мы решили для себя судьбу этих  людей раз  и навсегда. Не  суйте
нос не в свои дела".
     Сначала Меркадер  жил  в гостинице "Ленинградская" возле Ленинградского
вокзала,  а  затем  получил  четырехкомнатную квартиру без всякой обстановки
недалеко от  станции  метро  "Сокол".  Из  тех, кто когда-то  был  связан  с
Меркадером  по работе,  единственным  не  подвергшимся  репрессиям оставался
Василевский, хотя его и исключили из партии. Он  вступился за Меркадера -- и
тому  для  его  новой  квартиры была  предоставлена мебель.  Жена  Меркадера
Рокелья Мендоса работала диктором в испанской редакции Московского  радио. В
1963  году  они  усыновили  двоих детей: мальчика  Артура двенадцати  лет  и
девочку  Лауру  шести  месяцев. Их родители  были друзьями Меркадера.  Отец,
участник гражданской войны в Испании, бежал после поражения республиканцев в
Москву,  а позднее,  вернувшись  на родину в  качестве агента-нелегала,  был
схвачен франкистами и расстрелян. Мать умерла в Москве во время родов.
     Меркадер был профессиональным революционером  и гордился  своей ролью в
борьбе за  коммунистические  идеалы.  Он  не  раскаивался в  том,  что  убил
Троцкого, и в разговоре со мной сказал:
     -- Если бы пришлось заново прожить сороковые годы, я сделал бы все, что
сделал, но только не в сегодняшнем  мире. Никому  не дано  выбирать время, в
котором живешь.
     В середине 70-х Меркадер  уехал из Москвы на Кубу, где был советником у
Кастро. Скончался он в  1978 году.  Тело его было тайно доставлено в Москву.
Вдова  Меркадера  пыталась  связаться со мной, но в то время  меня не было в
Москве. На траурной церемонии  присутствовал  Эйтингон. Похоронили Меркадера
на  Кунцевском кладбище.  Там  он  и покоится  под  именем Рамона  Ивановича
Лопеса, Героя Советского Союза.
     Мне совершенно ясно, что  сегодняшние моральные принципы несовместимы с
жестокостью, характерной  и для периода борьбы за власть, которая следует за
революционным  переворотом,  и  для  гражданской  войны.  Сталин  и  Троцкий
противостояли друг другу, прибегая к преступным методам для достижения своих
целей, но разница заключается в том, что в  изгнании Троцкий противостоял не
только  Сталину,  но и  Советскому Союзу как таковому. Эта конфронтация была
войной на  уничтожение. Сталин да  и мы не  могли  относиться  к  Троцкому в
изгнании просто как к автору философских сочинений. Тот был  активным врагом
советского государства.
     Жизнь  показала,   что   подозрительность   и   ненависть   Сталина   и
руководителей ВКП (б) к политическим перерожденцам и  соперникам в борьбе за
власть имели под собой реальную почву.
     Решающий  удар  по  КПСС и Советскому  Союзу в 1990 --  1991 годах  был
нанесен именно группой бывших руководителей партии.
     Первоначальные  узкокорыстные  интересы  борьбы  за власть  маскировали
заимствованными у Троцкого лозунгами "борьбы  с бюрократизмом  и господством
партаппарата".  Смертельную  угрозу  для  сохранения режима советской власти
всегда таила в себе опасность раскола правящей партии.
     Сын Троцкого, Лев  Седов, носивший фамилию матери,  находился под нашим
постоянным  наблюдением.  Он  являлся  главным  организатором  троцкистского
движения в Европе после того,  как в 1933 году приехал в Париж из Турции. Мы
располагали в Париже двумя независимыми  друг  от друга агентурными выходами
на  него. В одной ведущую роль играл  Зборовский (подпольная кличка "Этьен",
он  же  "Тюльпан"). О  нем подробно  написал  Волкогонов. Другую  возглавлял
Серебрянский. Зборовский навел нас на след архивов Троцкого, а Серебрянский,
использовав полученную информацию, захватил эти архивы, спрятанные в Париже,
и  тайно доставил их  в  Москву.  Он сделал  это  при  помощи своего  агента
"Гарри",  находившегося  в  Париже,  и  агента,  работавшего во  французской
полиции.
     В  книге  "Троцкий"  Волкогонов утверждает, будто  архивы были вывезены
Зборовским,  тогда  как на самом деле  тот даже  понятия не имел,  как  была
использована добытая им  информация.  Волкогонов также пишет, что Зборовский
помог убить Седова, находившегося  в  то время  во французской больнице. Сын
Троцкого,  как известно,  действительно  скончался  в феврале 1938  года при
весьма загадочных обстоятельствах,  после  операции аппендицита.  Доподлинно
известно  лишь то, что  Седов  умер  в  Париже, но  ни  в  его досье,  ни  в
материалах по троцкистскому интернационалу я не  нашел никаких свидетельств,
что это  было  убийство. Если  бы  Седова  убили,  то  кто-то должен был  бы
получить правительственную награду или  мог на нее претендовать. В то время,
о котором  идет  речь,  было  много обвинений в адрес  разведслужбы, которая
якобы приписывала себе несуществующие лавры за устранение видных троцкистов,
однако никаких подробностей  или примеров  при этом не приводилось.  Принято
считать,  что Седов  пал  жертвой операции, проводившейся  НКВД.  Между  тем
Шпигельглаз, докладывая  Ежову о кончине Седова  в Париже,  упомянул  лишь о
естественной  причине  его смерти.  Ежов,  правда,  комментировал  сообщение
словами: "Хорошая операция! Неплохо поработали, а?" Шпигельглаз не собирался
спорить с наркомом,  который постарался приписать заслугу  "убийства" Седова
своему ведомству  и лично доложил об  этом Сталину. Это способствовало тому,
что НКВД стали считать ответственным за смерть Седова.
     Когда мы  с Эйтингоном обсуждали  у Берии план ликвидации  Троцкого, об
устранении его сына ни разу не упоминалось. Легко предположить, конечно, что
Седов  был убит, но  лично я не склонен этому верить.  И  причина тут  самая
простая.  Троцкий  безоговорочно доверял сыну, поэтому за ним велось плотное
наблюдение с нашей стороны, и это давало возможность  получать  информацию о
планах  троцкистов  по  засылке  агентов  и  пропагандистских  материалов  в
Советский  Союз  через  Европу. Его  уничтожение  привело бы  к потере  нами
контроля за информацией о троцкистских операциях в Европе.
     После  ликвидации Троцкого часть агентуры, завербованной Эйтингоном,  и
другие  привлеченные к  его сети лица, действовавшие  в Соединенных Штатах и
Мексике, были законсервированы, и их использование могло  быть  осуществлено
только с  санкции Берии. Эта расширенная сеть агентуры впоследствии  сыграла
важную  роль в выходе на круги  ученых,  работавших над американской атомной
бомбой.  Наши  нелегалы  с  фальшивыми  документами, не  занимавшие  никаких
официальных должностей,  обосновались  в США еще  в конце 20-х и начале 30-х
годов.  Их главной задачей было поступить на  такую работу, где можно  иметь
доступ к научно-технической информации и военно-стратегическим перевозкам на
случай войны с Японией.
     Документы и  отчеты  по  ликвидации  Троцкого  до  сих  пор хранятся  в
Президентском архиве и в личных архивах фондов Андропова и Берии. Часть этих
бумаг вернули в разведку лишь в 1996 году.
     В конце  20-х -- начале 30-х годов Эйтингон и Серебрянский были посланы
в Соединенные  Штаты для  вербовки  китайских и японских эмигрантов, которые
могли  нам пригодиться в военных и  диверсионных операциях  против Японии. К
этому времени японцы успели  захватить центральные и северные районы Китая и
Маньчжурию,  и  мы опасались  предстоявшей  войны  с  Японией.  Одновременно
Эйтингон внедрил двух агентов для  длительного оседания  -- польских евреев,
которых ему удалось привезти в США из Франции.
     Эйтингон  также  должен  был  дать  оценку  потенциальным  возможностям
американских коммунистов в интересах нашей разведки. По  его весьма дельному
предложению, не следовало  вербовать агентов  из членов компартии,  а  имело
смысл  сконцентрировать внимание на тех, кто, не  будучи в ее рядах, выражал
сочувствие коммунистическим идеям.
     Эйтингон  действовал  параллельно  с  Ахмеровым, который,  несмотря  на
серьезные  возражения   Эйтингона,  все-таки   женился  на  племяннице  Эрла
Браудера, основателя американской компартии. Операции в Соединенных Штатах и
создание  там  сети  нелегалов  не входили в число  важнейших целей  Кремля,
поскольку в  то время получение разведывательных данных  из Нового  Света не
влияло на принимаемые Москвой решения. Эйтингон, однако, поручил  нескольким
своим агентам следить  за американской политикой  в  отношении Китая. Ему, в
частности,  удалось   найти  журналистов  из  журнала   "Амерэйша",  которые
впоследствии сформировали лобби, влиявшее на американскую линию дипломатии в
Азии.
     Одним из завербованных Эйтингоном агентов был весьма известный японский
живописец Мияги, позднее вошедший в группу Рихарда  Зорге в Японии. Эйтингон
и мой хороший друг Иван  Винаров (советник по разведке при Георгии Димитрове
в  40-х  годах)  вступили  в контакт с Зорге  в  Шанхае в  конце 20-х годов.
Информация Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х
годов, правда,  с  оговоркой,  что и  немцы,  и японцы  считают его  двойным
агентом. Наш  агент "Друг" -- политический  советник  Германии при штабе Чан
Кайши -- часто встречался с Зорге в 1939--1941 годах. Он отмечал его широкую
осведомленность  об обстановке на  Дальнем  Востоке, не догадываясь о работе
Зорге  на Разведуправление  Красной  Армии, и подчеркивал прочные,  солидные
связи Зорге с немецкой военной разведкой.
     В 1932 году Эйтингон покинул Калифорнию  и возвратился в Советский Союз
через   Шанхай.  Его  назначили  заместителем  Серебрянского,   но   они  не
сработались,  и Эйтингон перешел  на руководящую работу в  Иностранный отдел
ОГПУ.
     В период обострения международной обстановки в канун вступления в войну
Америки разведывательную работу  по линии НКВД  на  Восточном побережье  США
возглавлял Хейфец. Ранее  он работал в Коминтерне. Его отец являлся одним из
организаторов  американской  компартии.  Хейфец  лично  знал  многих  видных
американских коммунистов.  Учитывая  коминтерновский опыт,  его  направили в
начале  30-х годов  на  работу в разведку НКВД.  Он  организовал нелегальные
группы в Германии и Италии в середине 30-х годов, выступая в роли индийского
студента, обучающегося  в Европе. На самом деле Хейфец был евреем, но  из-за
своей смуглой  кожи  выглядел как настоящий эмигрант из  Азии,  несмотря  на
голубые глаза. В  Соединенных  Штатах в  левых кругах  он  был известен  как
господин Браун.
     Находясь  до  этого  в  Италии,  Хейфец  познакомился  с молодым  Бруно
Понтекорво,   тогда  студентом,  учившимся  в   Риме.  Хейфец   рекомендовал
Понтекорво  связаться  с  Фредериком   Жолио-Кюри,   выдающимся  французским
физиком,  близким  к  руководству  компартии  Франции. В  дальнейшем  именно
Понтекорво стал  тем каналом,  через  который к нам  поступали  американские
атомные секреты от Энрико Ферми.
     Хейфецу  повезло: в 30-х годах он не был репрессирован. Его  отозвали в
Москву, и  хотя в ноябре 1938 года Ежов  дал указание об его  аресте, оно не
было выполнено.  Вскоре Хейфеца направили в  Соединенные Штаты,  на Западное
побережье, для активизации разведывательной работы.
     Перед Хейфецом была  поставлена  задача установления  прочных  связей с
агентурой "глубокого оседания",  созданной Эйтингоном  для  использования  в
случае  войны  между  Советским   Союзом  и   Японией.  Первоначальный  план
заключался в  том,  чтобы  создать сеть нелегалов в  американских портах  по
примеру  Скандинавии  для  уничтожения  судов  со  стратегическим  сырьем  и
топливом для  Японии. Не зная о  японских намерениях атаковать Юго-Восточную
Азию или  Перл-Харбор,  мы  предполагали,  что они  сначала  начнут  военные
действия против нас.
     Помощнику  Хейфеца  в   консульстве  Сан-Франциско   Лягину,  инженеру,
выпускнику Ленинградского судостроительного института, было дано специальное
задание получить данные о технологических новинках на предприятиях Западного
побережья.  Основная задача, поставленная перед ним,  -- сбор  материалов по
американским военно-морским судостроительным программам. Я помню одно из его
донесений.   В   нем  говорилось  о  большом  интересе,  который  проявлялся
американцами  к  программе  строительства авианосцев. Лягину  также  удалось
завербовать  агента  в   Сан-Франциско,  давшего  нам  описание   устройств,
разрабатывавшихся для защиты судов от магнитных мин.
     Чтобы не вызывать подозрений, Лягин  воздерживался от любых контактов с
американскими  прокоммунистическими  кругами.   Однако  в  Сан-Франциско  он
проработал  недолго.  Его  отозвали  в  Москву  и  выдвинули  на   должность
заместителя начальника закордонной разведки  НКВД.  Ему  было всего тридцать
два  года.  Во  время немецкой  оккупации он  был  послан  нами  в  качестве
резидента-нелегала  на  немецкую  военно-морскую базу  в Николаев  на Черном
море. Ему  удалось  провести ряд  диверсий на  базе. Гестапо в конце  концов
захватило его и радиста группы. Лягин отказался бежать из тюрьмы, так как не
мог  оставить  арестованного  вместе  с  ним  раненого  радиста.   Они  были
расстреляны.  В  1945 году  ему посмертно  присвоено звание Героя Советского
Союза.
     Оставшемуся  в  Сан-Франциско  Хейфецу удалось, получив ориентировку от
Эйтингона, выйти  на внедренных ранее двух агентов "глубокого оседания". Оба
они  вели  обычную, неприметную жизнь  рядовых  американцев: один -- зубного
врача,  другой   --  владельца  предприятия  розничной  торговли.  Оба  были
еврейскими   эмигрантами   из   Польши.  Врач-стоматолог,  известный   лично
Серебрянскому,  в  свое  время  получил   от  нас  деньги,  чтобы   окончить
медицинский  колледж во  Франции  и стать  дипломированным специалистом. Оба
этих  человека были внедрены на случай, если бы их услуги  понадобились нам,
будь то через  год или  через  десять  лет. Потребность  в  них  возникла  в
1941--1942   годах,   когда   эти   люди   неожиданно  оказались   близки  к
коммунистически настроенным  членам семьи  Роберта Оппенгеймера  -- главного
создателя американской атомной бомбы.


ГЛАВА 5. СОВЕТСКАЯ РАЗВЕДКА НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

     Подоплека расправы с группой Тухачевского

     В мае 1937 года была арестована  группа Тухачевского из восьми человек,
составлявших   цвет   советского  военного   командования,  их  обвинили   в
государственной измене, шпионаже и тайном военном заговоре с целью свержения
правительства. Прошло  всего  две недели, и по  приговору закрытого военного
суда  все они  были расстреляны. Так начались массовые репрессии в  армии, в
результате которых пострадали тридцать пять тысяч командиров.
     Самым  известным  из  этой  группы  военачальников  был  маршал  Михаил
Николаевич Тухачевский, длительное время бывший заместителем наркома обороны
и начальником Генерального  штаба. Из  публикуемых ныне архивных  материалов
известно, что обвинения против Тухачевского и  других военных  руководителей
страны были сфабрикованы по указанию Сталина и Ворошилова.
     В настоящее  время существуют три версии,  почему  Сталин  пошел на эту
расправу. В  соответствии с первой  судьбу этих люде и решила  дезинформация
германских и  чехословацких  спецслужб,  убедившая подозрительного Сталина и
его наркома обороны Ворошилова, что Тухачевский  и ряд других военачальников
поддерживали тайные контакты с немецкими военными кругами. Именно эту версию
повторил Хрущев в своем выступлении с критикой Сталина на XXII съезде партии
в 1961 году.
     Но   контакты   с  немцами  следует  рассматривать   на   фоне  тесного
германо-советского  военного  сотрудничества в  1920--1930 годах. Длительный
период военного сотрудничества Германии  и Советского Союза  был в 1933 году
внезапно прерван Сталиным под явно сфабрикованным предлогом, что немцы тайно
делятся с французами  информацией  о своих связях с  нами.  Между тем группа
советских  военных  деятелей   во  главе  с  маршалом  Тухачевским  отмечала
полезность  этих   контактов   с  немцами   и  надеялась   использовать   их
технологические военные новинки у нас. Со стороны Германии также существовал
известный интерес  к  продолжению связи  с  СССР, хотя  и  совсем  по другим
соображениям. Высокопоставленные военные, выходцы из Восточной Пруссии, были
последователями  основателя   вермахта  генерала  Ганса  фон   Секта.  После
поражения  в первой  мировой  войне  генерал фон Сект долгие годы  занимался
воссозданием  немецкой  военной машины  и разработкой  новой  стратегической
доктрины.  Именно он  выступал  перед  германским  руководством за улучшение
отношений с  СССР, указывая,  что главная цель германской политики  в случае
войны не допустить военных действий на двух фронтах.
     В соответствии со второй версией жертвами стали те военные, которые  по
своему интеллектуальному уровню  значительно превосходили Ворошилова и имели
собственное мнение  по  во