Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
к Оппенгеймеру, и, как мне кажется, этой
женщиной была его жена.
Ветераны ЦРУ, работавшие у нас весной 1992 года над архивом ЦК КПСС,
натолкнулись на материалы Коминтерна о связях Оппенгеймера с членами
законспирированной ячейки компартии США. Они обнаружили также и запрос нашей
разведки Димитрову, председателю Коминтерна, в июне 1943 года с просьбой
предоставить данные для использования этих связей.
Лиза Зарубина и Хейфец через жену Оппенгеймера Кэтрин убедили
Оппенгеймера воздержаться от открытого высказывания взглядов в поддержку
коммунистов и левых кругов, чтобы не привлекать внимания американских
спецслужб. Они также уговорили Оппенгеймера поделиться информацией с
учеными, бежавшими от преследований нацистов. Оппенгеймер согласился это
сделать, а также допустить этих людей к научной работе в атомном проекте,
если получит подтверждение их антифашистских взглядов.
Таким образом, Оппенгеймер, Ферми и Сцилард помогли нам внедрить
надежные агентурные источники информации в Ок-Ридж, Лос-Аламос и чикагскую
лабораторию. Насколько я помню, в США было четыре важных источника
информации, которые передавали данные о работе лаборатории в наши
резидентуры в Нью-Йорке и Вашингтоне. Они также поддерживали связи с нашей
нелегальной резидентурой, использовавшей для прикрытия аптеку в Санта-Фе.
Материалы, которые получал в Нью-Йорке Семенов, а позднее Яцков, поступали
от фукса и одного из наших глубоко законспирированных агентов через
курьеров.
Одним из этих курьеров была Лона Коэн. Ее муж, Морис Коэн, был
привлечен к сотрудничеству Семеновым. В 1939 году Морис женился на Лоне и
также привлек ее к разведывательной работе. Сначала Лона отказывалась от
сотрудничества, рассматривая его как измену, но Морис убедил ее, что они
действуют во имя высшей справедливости и что такого рода сотрудничество
вовсе не является предательством. Центр дал согласие на ее работу, имея в
виду, что в нелегальных операциях супружеские пары действуют наиболее
эффективно.
Когда Мориса в июле 1942 года призвали на военную службу, было решено в
качестве курьера использовать его жену. Яцков ("Джонни"), сотрудник
советского консульства в Нью-Йорке, принял Лону Коэн на связь от Семенова.
Для прикрытия своих поездок в штат Нью-Мексико Лона посещала туберкулезный
санаторий под предлогом профилактики. Фиктивное свидетельство о ее
заболевании подготовили наши нелегалы в Санта-Фе. В 1992 году Яцков
вспоминал о ней как о красивой молодой женщине. Вскоре после того, как в
августе 1945 года атомные бомбы были сброшены на японские города, Лона
совершила рискованную поездку в небольшой городок Альбукерке. Лона
встретилась с агентами "Младом" и "Эрнстом". "Млад", он же молодой физик Т.
Холл, отец которого работал меховщиком на фабрике родственников Эйтингона в
США, был привлечен к сотрудничеству крупным агентом НКВД в белой эмиграции
С. Курнаковым (псевдонимы "Бек", "Кавалерист"). Там ей должны были передать
исключительно важные документы для московского Центра. Получив документы,
Лона приехала на вокзал к самому отходу поезда с небольшим чемоданом, сумкой
и ридикюлем. В условиях введенного в этом городке специального режима служба
безопасности проверяла документы и багаж у всех пассажиров. И здесь Лона
проявила высокий уровень профессиональной подготовки. Она поставила чемодан
перед проверяющими и нервно перебирала содержимое своей сумки в поисках
затерявшегося билета. Она передала ридикюль, где под салфетками лежал
сверток с чертежами и детальным описанием первой в мире атомной бомбы,
кондуктору вагона, который и держал его, пока она искала билет. Лона села в
поезд уверенная, что кондуктор обязательно вернет ей ридикюль. Так и
произошло. Когда Яцков встретил ее в Нью-Йорке, она сказала ему, что все в
порядке, но полиция почти держала эти материалы в своих руках. Этот эпизод
впервые рассказан историком разведки Чиковым.
После ареста Юлиуса и Этель Розенбергов в 1950 году Коэнам удалось
ускользнуть от американских властей. В Москве они прошли специальную
подготовку как агенты-нелегалы. Получив от нашей службы новозеландские
паспорта на имя Питера и Холен Крогер, Коэны осели в Лондоне. Они владели
букинистическим магазином и в своем небольшом домике в предместье Лондона
оказывали значительную помощь в радиосвязи резиденту КГБ Конону Молодому,
действовавшему под именем Гордона Лонсдейла. Коэны были арестованы вместе с
ним в 1961 году и приговорены английским судом к двадцати годам тюремного
заключения, шесть лет провели в тюрьме, потом их обменяли. После своего
освобождения они жили в Москве. Лона умерла в 1992 году, Морис пережил ее на
три года.
Среди виднейших ученых, которых мы активно разрабатывали, используя их
родственные связи и антифашистские настроения, был Георгий Гамов -- русский
физик, сбежавший в США в 1933 году из Брюсселя, где проходил международный
съезд физиков. Возможность использования Гамова и подходов к нему через его
родственников в СССР, которые фактически являлись нашими заложниками, нам
подсказал академик Иоффе. Гамов имел широкие связи с американскими физиками
и поддерживал дружеские отношения с Нильсом Бором. Мы поручили Лизе
Зарубиной добиться его сотрудничества с нами. Лиза вышла на Гамова через его
жену, тоже физика. Гамов преподавал в Джорджтаунском университете в
Вашингтоне и, что особенно важно, руководил в Вашингтоне ежегодными
семинарами по теоретической физике. Таким образом, он мог обсуждать с
ведущими физиками мира последние, самые перспективные разработки.
Нам удалось воспользоваться широкими знакомствами, которыми располагал
Гамов. Лиза Зарубина принудила жену Гамова к сотрудничеству в обмен на
гарантии, что родственникам в Союзе будет оказана поддержка в трудные
военные годы.
Мне помнится, что в некоторых случаях американские специалисты нарушали
правила работы с секретными документами и показывали Гамову отчеты об
опытах, консультировались у него. Нарушение режима работы с документами
делалось по общему согласию ученых. Проверка ФБР в 1948 году установила
исчезновение более 1500 страниц из отчетной документации по созданию атомной
бомбы в Лос-Аламосе. Однако от Гамовых удалось получить в устной форме общие
характеристики ученых, узнать их настроения, оценки реальной возможности
создания атомной бомбы. Мне кажется, что между Бором, Ферми, Оппенгеймером и
Сцилардом была неформальная договоренность делиться секретными разработками
по атомному оружию с кругом ученых-антифашистов левых убеждений.
Другой источник информации в Теннесси, получавший сведения от Ферми и
Понтекорво, был связан с нелегальной группой, также использовавшей как
прикрытие аптеку в Санта-Фе, откуда материалы пересылались с курьером в
Мексику. Насколько я помню, три человека -- научные сотрудники и клерки --
копировали наиболее важные документы, получая к ним доступ от Оппенгеймера,
Ферми и Вейскопфа.
Аптека в Санта-Фе (штат Нью-Мексико) была для нелегальной резидентуры,
созданной в США Эйтингоном и Григулевичем в операции против Троцкого,
запасной явкой в 1940 году. Как я уже писал, Эйтингон и Григулевич получили
тогда от Берии широкие полномочия вербовать агентов без санкции Центра. К
1940 году у Григулевича за плечами был большой опыт разведывательной работы.
В 30-х годах в Литве он принимал участие в ликвидации провокаторов охранки,
проникших в литовский комсомол, затем участвовал в операциях против
троцкистов за границей, воевал в Испании. Для действий в Латинской Америке у
Григулевича было надежное прикрытие -- сеть аптек в Аргентине, которой
владел его отец.
В главе о Троцком я писал, что Эйтингон и Григулевич создали
параллельную нелегальную сеть, которую можно было использовать в США и
Мексике вне контактов с испанской эмиграцией в этих странах. Уезжая из
Америки в 1941 году, Эйтингон и Григулевич аптеку оформили на одного из
агентов их группы. Теперь эта сеть помогла выйти на интересующие нас
источники информации по атомной проблеме.
Негласная солидарность ведущих физиков мира. Ученые в ядерную эпоху
Оппенгеймер предложил директору проекта генералу Гровсу пригласить для
работы в Америке виднейших ученых Европы. Среди них был Нильс Бор. Бор ни в
коей мере не был нашим агентом, но он оказал нам неоценимые услуги. После
разговора с Мейтнер в 1943 году в Швеции он активно выступил за то, чтобы
поделиться атомными секретами с международным антифашистским сообществом
ученых. В формировании позиции Бора и Мейтнер огромную роль сыграла
известная финская писательница Вуолийоки, видный агент нашей разведки.
Вуолийоки приговорили в Финляндии за шпионаж в пользу СССР к смертной казни,
но ее освободили под давлением общественности (один ее зять был заместителем
министра иностранных дел Швеции, другой -- одним из руководителей компартии
Англии -- Палм Датт), и она оказалась в Швеции.
Впоследствии нам удалось через Вуолийоки и Мейтнер найти подходы к Бору
и устроить с ним встречу наших сотрудников Василевского и Терлецкого в
ноябре 1945 года в Копенгагене.
В 1943 году, как пишет один из участников операции нашей разведки по
атомной проблеме Феклисов, Оппенгеймер предложил включить Клауса Фукса в
состав группы английских специалистов, прибывавшей в Лос-Аламос для участия
в работе над атомной бомбой.
В 1933 году немецкий коммунист Фукс вынужден был искать убежище в
Англии. Получив в Бристольском университете образование, он продолжал
работать там как физик. В 1941 году Фукс сообщил о своем участии в атомных
исследованиях видному деятелю коммунистического и рабочего движения Юргену
Кучинскому. Кучинский проинформировал нашего посла в Англии Майского.
Майский был в натянутых отношениях с резидентом НКВД в Лондоне Горским и
поэтому поручил военному атташе Кремеру войти в контакт с Фуксом. Фукс
сначала встречался с Урсулой Кучински ("Соня"), агентом военной разведки,
одним из организаторов сети "Красная капелла".
Фукс перед отъездом в США был проинструктирован об условиях
возобновления связи с ним. В США Фукс должен был в общении с американскими
коллегами подчеркнуть, что он единственный человек в группе английских
специалистов, которому грозил немецкий концлагерь. По этой причине Фукс
пользовался абсолютным доверием Оппенгеймера и по его указанию получил
доступ к материалам, к которым не имел формально никакого отношения.
Оппенгеймеру приходилось вступать в острый конфликт с генералом Гровсом,
который категорически возражал, чтобы до сведения английских ученых
доводилась обобщенная информация по результатам исследований и экспериментов
(нас информировал об этом Фукс).
Кстати, английские власти и разведка также поставили перед своими
специалистами задачу по сбору всей информации по атомной бомбе, поскольку
американцы не собирались делиться с ними атомными секретами.
Возможно, была еще одна причина, по которой Оппенгеймер пригласил Фукса
в Лос-Аламос, а позднее -- в Центр научных исследований в Принстоне. Может
быть, Оппенгеймер знал, что Фукс не останется после войны в Америке. Я
помню, что в агентурных материалах зафиксированы его слова: информация
должна передаваться теми, кто по личным обстоятельствам покинет Лос-Аламос и
страну после окончания работы по атомной бомбе. Кроме того, Оппенгеймер имел
основания предполагать, что Фукс связан с коммунистами, и это тоже могло
сыграть свою роль.
Лиза Зарубина восстановила связь с двумя глубоко законспирированными
агентами, польскими евреями, на западном побережье. Они были легализованы
Эйтингоном в начале 30-х годов во время его краткой нелегальной командировки
в США. Первоначально планировалось, что эти агенты осядут в Калифорнии с
целью организации диверсий на транспортных судах, вывозящих в Японию
стратегическое сырье (уголь, нефть, металл) в случае военного конфликта
между СССР и Японией. Более десяти лет эти агенты не привлекались к активным
действиям.
Один из них был зубной врач (кодовое имя "Шахматист"), получивший
французский медицинский диплом в конце 20-х годов. Его обучение оплатило
ГПУ. Жене зубного врача удалось установить дружеские отношения с семьей
Оппенгеймера. Так была создана конспиративная связь с семейством
Оппенгеймера и его ближайшим окружением, выпавшая из поля зрения
американской контрразведки. Насколько я помню, ФБР не знало и о
конспиративных контактах Зарубиной. Только в 1946 году в связи с другими
разоблачениями ФБР твердо установило, что Зарубина была сотрудницей
советской разведки, но она уже находилась в Москве.
Таким образом, Семенов и Лиза Зарубина создали систему надежных связей,
а Квасников и Яцков под руководством Овакимяна обеспечили бесперебойную
передачу информации по атомному оружию на заключительном этапе работ в
Лос-Аламосе в 1945 году.
Секретные доклады на заседании Спецкомитета правительства СССР по
атомной проблеме
Надо отметить, что ознакомление наших ученых с научными трудами
разработчиков американского атомного оружия -- Оппенгеймера, Ферми, Сциларда
-- имело важное значение для широкого развертывания у нас работ по атомной
бомбе. Хочу подчеркнуть, что эта информация поступала к нам конспиративным
путем с их ведома. Насколько я помню, так через "Роберта" и "Директора
резервации", как именовался в нашей переписке Лос-Аламос, мы получили пять
секретных обобщенных докладов о ходе работ по созданию атомной бомбы.
Подобный материал был направлен не только нам, но и шведским ученым. По
нашим разведданным, насколько я помню, шведское правительство располагало
детальной информацией по атомной бомбе в 1945--1946 годах. Шведы отказались
от создания собственного ядерного оружия из-за колоссальных затрат. Но тот
факт, что они имели достаточно данных, чтобы принять решение по этому
вопросу, позволяет сделать вывод: шведы получали, как и мы, информацию по
атомной бомбе, в частности и от Бора, после того, как он покинул Лос-Аламос.
Комитет Обороны СССР постановлением ГКО за No 7357 установил сроки
окончания строительства циклотронной лаборатории при Ленинградском
физико-техническом институте -- к 1 января 1946 года. Ответственность за
выполнение задания возлагалась на двух академиков -- А. Иоффе, директора
Физтеха, и А. Алиханова, заведующего объектом. А через месяц, 21 февраля
Сталин подписывает постановление ГКО No 7572 "О подготовке специалистов по
физике атомного ядра" для лаборатории No 2 и смежных с ней учреждений.
Постановление содержало 16 пунктов с изложением подробных обязанностей
по обустройству и финансированию учебно-материальной базы, выделению
лабораторных помещений, обеспечению обслуживающим персоналом и постройке
циклотрона для Московского университета. Увеличение численности обучаемых
предусматривалось доукомплектованием старших курсов по специальности "Физика
атомного ядра" путем перевода студентов-отличников из других вузов.
Плановые задания по подготовке специалистов в областях химии
радиоактивных и редких элементов, компрессорных машин и молекулярной физики
были определены для Ленинградского университета и Политехнического
института, Московского института тонкой химической технологии. Кроме того,
Центральное статистическое управление в месячный срок провело учет и
регистрацию специалистов-физиков, работавших во всех отраслях народного
хозяйства, научно-исследовательских и других учреждениях, после чего
Курчатову предложили провести отбор нужных ему специалистов.
Мы знали, что военные эксперты и специалисты по взрывчатым веществам
играют ведущую роль в развитии работ по атомной бомбе в Америке. В свою
очередь, и мы приняли решение, учитывая американский опыт, назначить
крупного специалиста по производству взрывчатых веществ, видного
организатора военной промышленности Ванникова ответственным за инженерное и
административное обеспечение нашего атомного проекта. Ванников сыграл в
работах по атомной бомбе в СССР ту же роль, что и генерал Гровс в США.
Мы были не только проинформированы о технических разработках
американской атомной программы, но знали и о внутренних чисто человеческих
конфликтах и соперничестве между учеными и специалистами, работавшими в
Лос-Аламосе, о напряженных отношениях ученых с генералом Гровсом --
директором проекта. В особенности мы отметили информацию о серьезных
разногласиях генерала Гровса и Сциларда. Гровс был в ярости от
академического стиля научной работы Сциларда и его отказа подчиняться режиму
секретности и военной дисциплине. Борьба с генералом стала своеобразным
хобби Сциларда. Гровс не доверял ему и считал рискованным его участие в
проекте. Он даже пытался отстранить его от работы, несмотря на громадный
вклад Сциларда в осуществление первой в мире цепной ядерной реакции урана.
Оппенгеймер, по словам Хейфеца, был человеком широкого мышления,
который предвидел как колоссальные, возможности, так и опасности
использования атомной энергии в мирных и военных целях. Мы знали, что он
останется влиятельной фигурой в Америке после войны, и поэтому нам
необходимо было тщательно скрыть контакты с ним и его ближайшим окружением.
Мы понимали, что подход к Оппенгеймеру и другим видным ученым должен
базироваться на установлении дружеских связей, а не на агентурном
сотрудничестве, и нашей задачей было использовать то обстоятельство, что
Оппенгеймер, Бор и Ферми были убежденными противниками насилия. Они считали,
что ядерную войну можно предотвратить путем создания баланса сил в мире на
основе равного доступа сторон к секретам атомной энергии, что, по их мнению,
могло коренным образом повлиять на мировую политику и изменить ход истории.
В разведывательной работе разграничение между полезными связями,
знакомствами и доверительными отношениями весьма условно. В служебных
документах употребляется специальный термин -- агентурная разведка, что
означает получение материалов на основе работы агентов и офицеров разведки,
действующих под прикрытием какой-либо официальной должности. Однако
ценнейшая информация зачастую поступает от источника, который не является
агентом, взявшим на себя формальные обязательства по сотрудничеству с
разведкой и получающим за это деньги. В оперативных документах этот источник
информации все равно рассматривается в качестве агентурного, поскольку выход
на него базируется на контактах и связях с агентами или доверенными лицами
из близкой к нему среды.
Я был поражен, что мировоззрение многих виднейших западных физиков и
наших ученых совпадает. Как я уже писал, Вернадский в 1943 году вполне
искренно предлагал Сталину просить американское и английское правительства
поделиться с нами информацией об атомных исследованиях и вместе с западными
учеными работать над созданием атомной бомбы. Таких же взглядов
придерживались Иоффе, Капица, Нильс Бор.
Бор после бесед с Оппенгеймером, очевидно, знавший об утечке информации
к советским и шведским ученым, встречался с президентом Рузвель