том и пытался
убедить его в  необходимости  поделиться с русскими секретами Манхэттенского
проекта, чтобы  ускорить  работы по  созданию бомбы. Наши источники в Англии
сообщили, что Бор не только делал это предложение президенту Рузвельту,  но,
якобы  по  его поручению,  вернулся  в Англию  и  пытался убедить английское
правительство в необходимости такого шага. Черчилль пришел  в ужас от  этого
предложения  и  распорядился,  чтобы  были приняты  меры  для предотвращения
контактов Бора с русскими.
     Супруги Зарубины, несмотря на  достигнутые результаты в работе, недолго
прожили в Вашингтоне.  И произошло это не по их  вине и  не из-за активности
ФБР. Один из  подчиненных Зарубина, сотрудник резидентуры НКВД  в посольстве
подполковник Миронов, направил письмо Сталину, в котором  обвинял Зарубина в
сотрудничестве с американскими спецслужбами.  Миронов в  письме указал -- он
следил за Зарубиным  -- даты и часы встреч Зарубина с агентами и источниками
информации,  назвав  их  контактами  с  представителями  ФБР,  Для  проверки
выдвинутых обвинений Зарубины были отозваны в Москву. Проверка  заняла почти
полгода.  Было  установлено, что  все встречи  санкционировались  Центром  и
ценная   информация,  полученная  Зарубиным,  не  бросала  на  него  и  тени
подозрений  в сотрудничестве с  ФБР. Миронов  был  отозван  из Вашингтона  и
арестован по обвинению  в клевете.  Однако  когда  он предстал  перед судом,
выяснилось, что он болен  шизофренией. Его  уволили со  службы и поместили в
больницу.

     В  1943  году  в  Центре  было  принято  решение  строить   контакты  с
учеными-атомщиками  с  использованием нелегальных  каналов. Непосредственное
руководство действиями  нелегалов  было  возложено  на  нашего  резидента  в
Мексике Василевского. После отъезда  Зарубиных  Василевский руководил  сетью
агентов из Мехико, иногда посещая  Вашингтон, но долго там не  задерживался,
чтобы не привлекать внимания американской  контрразведки. Было решено свести
к минимуму использование опорных пунктов резидентуры в Вашингтоне.
     Я вспоминаю,  что  Василевский  рассказывал  мне,  как в  1944  году он
приехал в  Вашингтон и, в частности, должен был передать в  Центр материалы,
полученные  (от  Ферми,  но,  к   своему   ужасу,  узнал,  что  шифровальщик
отсутствует. На следующий день американская полиция  доставила шифровальщика
в  посольство,  подобрав в  одном из баров, где он  напился  до бесчувствия.
Василевский  немедленно   принял  решение  не   использовать  посольство   в
Вашингтоне  для передачи  особо  важных  сообщений. В  1945 году за успешную
работу  в  разработке  линии  Ферми  в  США  Василевский  был  назначен моим
заместителем   по   отделу  "С".  Почти   два   года  он  возглавлял   отдел
научно-технической разведки в НКВД,  а  потом в Комитете информации -- нашем
центральном  разведывательном ведомстве, существовавшем с 1947  по 1951 год.
Василевский был уволен из органов безопасности в 1947 году -- стал одной  из
первых  жертв  начавшейся антисемитской кампании. В апреле -- июле 1953 года
он начал вновь работать в  аппарате, но его опять уволили  -- теперь уже  по
сокращению штагов  как "подозрительного"  человека. Умер Василевский  в 1979
году.

     Описание конструкции первой атомной бомбы  стало  известно нам в январе
1945  года. Наша резидентура  в  США сообщила,  что американцам  потребуется
минимум  один  год и максимум  пять лет для создания  существенного арсенала
атомного  оружия. В  этом сообщении также говорилось, что взрыв первых  двух
бомб, возможно, будет произведен через 2-3 месяца.
     В это время наша разведка активизировалась, и мы  получили значительную
информацию о  Манхэттенском  проекте и о планах использования  месторождений
урановой  руды в  Бельгийском Конго,  Чехословакии,  Австралии и  на острове
Мадагаскар.  Агентам  военной разведки удалось проникнуть в канадскую фирму,
создавшую  специальную  корпорацию  по  разработке  урановой руды.  Резидент
военной разведки "Мольер", он же вице-консул в Нью-Йорке Михайлов, сообщал о
работах лаборатории  в  Беркли, близ Сан-Франциско по  анализу урановых руд.
Примерно  в  это  же   время   сотрудничавший  с  нами  начальник   разведки
чехословацкого  правительства  в  Лондоне  Моравец проинформировал нас,  что
английские и американские  спецслужбы  проявили большой интерес к разработке
урановых месторождений  в Судетских горах. Он  получил  доступ к  материалам
англо-чешских переговоров по  вопросу  эксплуатации  месторождений  урана  в
послевоенный период.
     По   мере  приближения  окончания  войны  в  Советском   Союзе   начали
предпринимать первые шаги по геологическому поиску урановой руды.
     В феврале 1945 года нами  была получена информация и захвачены немецкие
документы о высококачественных запасах урана в районе Бухово  -- в Родопских
горах.  Мы  обратились  к  Димитрову,  в  то  время  уже  главе  болгарского
правительства,  и болгарские  власти  оказали  нам содействие  в  разработке
месторождений урана.
     Постановление ГКО No 7408 от 27  января  1945  года за подписью Сталина
адресовалось только Молотову и Берии. Приведу его полностью.
     "Совершенно секретно, особой важности"
     " 1.  Организовать в Болгарии поиски, разведку и добычу урановых руд на
урановом месторождении Готен и в его районе, а также  геологическое изучение
других  известных  или могущих быть открытыми месторождений  урановых  руд и
минералов.
     2.   Поручить   НКИД   СССР  (т.   Молотову)   провести   переговоры  с
правительством   Болгарии   о   создании   смешанного   Болгарско-Советского
акционерного общества с преобладанием  советского  капитала для производства
поисков,  разведки и добычи урановых руд на урановом месторождении Готен и в
его районе,  а  также производства геологического изучения других  известных
или  могущих  быть  открытыми  в  Болгарии  месторождений   урановых  руд  и
минералов.
     Переговоры с  болгарскими  властями  и  всю  документацию по созданию и
оформлению акционерного общества проводить, именуя месторождение радиевым".
     Созданное   советско-болгарское   горное  общество  возглавил  Щорс  --
сотрудник нашей разведки, горный инженер по образованию.
     Урановая руда из  Бухово  была  нами  использована  при  пуске  первого
атомного реактора. В Судетских  горах в Чехословакии урановая руда оказалась
более низкого качества,  но тоже использовалась нами. Мы скрывали эти работы
от  американцев  и  англичан.  Для  координации  наших  разведывательных   и
контрразведывательных  мероприятий  в  Чехословакию  был  направлен  опытный
работник разведки, бывший резидент в Италии Рогатнев.
     Поставкам  болгарского  урана,  ввиду  более   высокого  его  качества,
уделялось  исключительное  внимание.  Димитров  лично  следил  за  урановыми
разработками. Мы направили в Болгарию более трехсот горных инженеров, срочно
отозвав  их  из  армии: район  Бухово охранялся  внутренними  войсками НКВД.
Однако вскоре через агентуру нам стало известно, что американские спецслужбы
готовят диверсионные акты с целью сорвать поставки урана  в Советский Союз и
одновременно выявить подлинный размах работ, чтобы определить сроки создания
ядерного  оружия  в СССР.  Американцы даже  пытались  организовать похищение
Щорса.  Мы приняли  контрмеры:  Эйтингон занялся перевербовкой  американских
разведчиков  и  их жен, задержанных при содействии нашей агентуры из местных
турок вблизи урановых месторождений, но успеха не достиг.
     Из Бухово поступало примерно полторы тонны урановой руды в неделю. Наша
разведка   обеспечила   работавших   на   урановых   рудниках  американскими
инструкциями и методикой  по технике добычи урана и его учету. В 1946 году в
СССР  были открыты  и сразу же стали разрабатываться  крупные  месторождения
урана  более   высокого   качества.   Однако  интенсивные  работы  в  Бухово
продолжались: мы хотели  создать  у  американцев впечатление, что болгарский
уран  нам  крайне необходим.  Подписанное  Завенягиным, заместителем  Берии,
соглашение  с  правительством  Болгарии  о  разработках и  поставках  урана,
дезинформационные мероприятия, организованные Эйтингоном и группой офицеров,
подтверждали важность для нас этих урановых разработок.

     В марте 1945  года  мы  направили  на  имя Берии  обобщенный  доклад об
успешном  развитии  работ в  США  по созданию атомной бомбы.  В этом докладе
детально  описывались  американские  центры,   в  частности  лаборатория   в
Лос-Аламосе,   заводы   в   Ок-Ридже,   давалась   подробная  характеристика
деятельности  американской  фирмы  "Келекс",  дочерней  компании "Келлок"  в
Нью-Йорке,  отмечались  работы  по  атомной  бомбе,  проводимые  крупнейшими
фирмами США  "Джоунс констракшн", "Дюпон", "Юнион карбайт", "Кемикл компани"
и другими. В докладе указывалось, что американское правительство затратило 2
миллиарда  долларов  на  разработку и производство  атомного оружия и что  в
общей сложности в проекте занято более ста тридцати тысяч человек.
     Кроме того, агентура сообщала о строго  ограниченном круге лиц, которым
было  известно  назначение  проводимых  работ;  о  допуске  к  таким  данным
правительственных чиновников только по личному разрешению  президента США; о
создании в рамках  проекта собственной контрразведки,  полиции и иных служб;
об изъятии из библиотек США всех ранее открытых публикаций по  исследованиям
в области атомной энергии; о замене настоящих фамилий ученых и специалистов,
имевших  непосредственное отношение к  работам в таких атомных центрах,  как
Лос-Аламос,    Ок-Ридж,   Хэнфорд,   псевдонимами;   о   физической   охране
ответственных лиц, а также о других подобных мероприятиях.
     В апреле 1945  года Курчатов получил от  нас очень  ценный  материал по
характеристикам  ядерного  взрывного устройства,  методе  активации  атомной
бомбы и электромагнитному  методу  разделения  изотопов урана. Этот материал
был настолько важен, что уже на  следующий день органы разведки получили его
оценку.
     Курчатов направил Сталину доклад, построенный на основе разведданных, о
перспективах  использования  атомной   энергии  и  необходимости  проведения
широких мероприятий по созданию атомной бомбы.
     Через 12  дней  после  сборки  первой  атомной  бомбы в  Лос-Аламосе мы
получили описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма
поступила  в Центр 13 июня, вторая --  4 июля  1945 года.  Кстати,  пять лет
спустя  эти телеграммы, возможно, были расшифрованы американцами и послужили
основанием для давления на Фукса, чтобы он признался в шпионаже.  Я, однако,
не могу полностью поверить в это, хотя подтверждаю, что источники, указанные
в телеграммах, "Чарльз" и "Млад" -- это Фукс и Понтекорво.
     Мы  доложили Берии, что два  источника, не  связанные  друг  с  другом,
сообщили о предстоящем испытании ядерного устройства.
     После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки наши работы по созданию
атомной бомбы  приобрели  широкий  размах. В это время  мы  получили  из США
особенно ценные материалы.
     Детальный доклад Фукса ("Чарльз") был доставлен диппочтой  после  того,
как  он  встретился  19 сентября  со  своим  курьером  Гарри  Голдом. Доклад
содержал тридцать три страницы текста с описанием конструкции атомной бомбы.
Позднее мы  получили дополнительное сообщение  по устройству  атомной  бомбы
через каналы связи от  Холла ("Млад"), которое передала Лона Коэн. Не помню,
чье описание бомбы было более подробным. Но сходство было поразительным. Мне
кажется, что  в  материалах  содержалось подробное изложение  главы  доклада
правительству и  Конгрессу  США  по  устройству  атомной бомбы,  которая  по
соображениям  секретности была опущена в  официальной публикации, -- докладе
комиссии  Смита,  опубликованном  12  августа  1945  года.   Мы  знали,  что
Оппенгеймер и генерал  Гровс  редактировали  этот доклад. Фукс  сообщил, что
Оппенгеймер  отказался   подписать  до   клад,   опубликованный   комиссией,
поскольку,  как он  считал,  в  нем была дезинформация,  направленная на то,
чтобы задержать атомные исследования в других странах.
     Среди материалов,  которые мы  получили в  сентябре-октябре 1945  года,
были  некоторые  разделы доклада,  не попавшие  в  отчет  комиссии  Смита  и
фотографии  помещений  заводов  в   Ок-Ридже.  Они  были  особенно  ценными,
поскольку мы также  приступили  к  строительству  предприятий и  форсировали
работы   по   созданию   первого   атомного   реактора.  Я  припоминаю,  что
двенадцатистраничная справка-доклад, составленная  Семеновым,  по устройству
атомной бомбы была подписана Василевским и направлена Берии и  Сталину. Этот
документ фактически лег в основу программы всех работ на следующие 3-4 года.
     Качество и объем полученной информации от источников в США и Англии был
весьма важен для организации и развития  нашей  атомной программы. Подробные
доклады,   содержащие  данные  об  эксплуатации  первых  атомных  реакторов,
спецификации  по производству  урановой и плутониевой бомбы  сыграли  важную
роль  в ускорении  наших  работ. Ценными были  данные о  конструкции системы
фокусирующих взрывных линз и размерах критической массы урана и плутония для
взрыва ядерного устройства; о  сформулированном Фуксом  принципе имплозии --
сфокусированном  взрыве   вовнутрь;   данные  о  плутонии-240,  детонаторном
устройстве,  времени и последовательности операций  по производству и сборке
бомбы и  способе приведения в действие  содержащегося в ней инициатора. Были
получены данные о  строительстве заводов по  очистке  и разделению  изотопов
урана, что значительно сокращало время на переработку урановой руды, а также
дневниковые записи о первом испытательном взрыве атомной бомбы в США в  июле
1945 года.
     После атомной  бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки Политбюро
и ГКО (Государственный Комитет Обороны) 20 августа 1945 года приняли решение
о кардинальной реорганизации работы по атомной энергии -- проблеме No 1. Для
этого  был создан  Спецкомитет правительства  с  чрезвычайными полномочиями.
Берия как член  Политбюро и заместитель  председателя ГКО был  назначен  его
председателем, Первухин -- заместителем, генерал Махнев -- секретарем.
     В комитет  входили члены Политбюро -- Маленков (секретарь ЦК ВКП (б) по
кадрам),  Вознесенский (председатель Госплана); академики Курчатов и Капица;
нарком  боеприпасов Ванников, заместитель наркома внутренних дел  Завенягин.
Рабочим  аппаратом комитета было специально созданное 1-е главное управление
при Совете  Народных  Комиссаров  СССР. Начальником управления  был назначен
Ванников,  Завенягин  стал  его  первым  заместителем. При Спецкомитете  был
научно-технический   совет,  его  председатель   --  Ванников,   заместитель
председателя  -- Иоффе. Отдел "С", который я возглавлял в  НКВД-- НКГБ,  был
рабочим аппаратом так называемого 2-го бюро комитета.
     Сталин  предложил, чтобы Иоффе и  Капица  стали членами Спецкомитета по
проблеме No 1. Однако Иоффе отказался, ссылаясь на свой  преклонный возраст.
Он сказал, что будет более полезен в научно-техническом совете. Именно Иоффе
рекомендовал   назначить   профессора   Курчатова   на   должность  научного
руководителя атомной программы.
     Участвуя  в заседаниях Спецкомитета,  я впервые  осознал, какое  важное
значение имели личные отношения членов правительства, их  амбиции в принятии
важных государственных решений. Наркомы, члены этого комитета, стремились во
что бы то ни стало утвердить свое положение и позиции. Очень часто возникали
жаркие споры и нелицеприятные объяснения. Берия выступал  в качестве арбитра
и   добивался  безусловного  неукоснительного   выполнения   всех   директив
руководства.
     Я  поддерживал  дружеские  отношения  и  с  Иоффе,   и  с  Капицей.  По
предложению Берии я подарил Капице охотничье ружье. Капица как-то посетовал,
что у него сохранился в плохом состоянии лишь один экземпляр книги о русских
инженерах,  написанный   его  тестем  --   академиком  Крыловым,  крупнейшим
инженером-кораблестроителем.    Я     прибег    к    услугам     специальной
правительственной  типографии  --  книгу  напечатали  в двух  экземплярах на
отличной  бумаге.  Капица послал один  экземпляр Сталину, надеясь попасть  к
нему на прием.
     Мне  пришлось  наблюдать  растущее  соперничество   между   Капицей   и
Курчатовым  на  заседаниях  Спецкомитета.  Капица был  выдающейся личностью,
прекрасным  тактиком  и  стратегом,  крупнейшим организатором  науки.  Часто
научные выступления он комментировал с большим чувством юмора. Я  помню, что
одно  заседание  Спецкомитета в  1945 году  проходило  в  часы трансляции из
Лондона футбольного матча между нашей командой и английской. Члены Политбюро
и правительства были шокированы, когда Капица предложил прервать заседание и
послушать  матч.  Возникла  неловкая  пауза,  но  Берия,  ценивший  юмор,  к
всеобщему изумлению, объявил  перерыв. Напряжение спало. А затем  настроение
присутствующих поднялось, поскольку наша команда победила.
     Капица,  сыгравший важную роль в  инициировании наших  работ по атомной
проблеме и установлении контактов с западными учеными, в частности Терлецким
с Бором, естественно, претендовал на самостоятельное и руководящее положение
в реализации атомного проекта.
     Но вскоре отношения  между Капицей,  Берией и Вознесенским испортились.
Капица  предложил,  чтобы   Курчатов  консультировался  с   ним  по   оценке
результатов   работ  и  выводов,  прежде   чем   докладывать  на  заседаниях
Спецкомитета.   Первухин  поддержал  Капицу,  но  Берия  и  Вознесенский  не
согласились.   Берия   потребовал,  чтобы   Капица   и  Курчатов  вносили  в
правительство альтернативные предложения. Более того, Берия  преложил Капице
на базе своего института продублировать ряд экспериментов Курчатова.
     Капица был возмущен и утверждал, что такая переориентация его института
будет  означать  фактическое  свертывание  работ  по  теоретической физике в
Советском Союзе.  Точно  не помню, но, по-моему, месяц спустя в  ноябре 1945
года, Капица обратился к Берии и Вознесенскому за объяснением, почему с  ним
не проконсультировались,  когда принимали  решение о создании новых  учебных
институтов  по подготовке специалистов в области ядерной физики вне Академии
наук -- Инженерно-физического (МИФИ) и Физико-технического (МФТИ).
     Капица написал Сталину, что Берия и Вознесенский  не  прислушиваются  к
мнению  ученых,  что  только  Ученым  можно  доверить   руководство  атомным
проектом. После  неудачных  попыток  добиться  от Сталина  поддержки  в этом
конфликте Капица вскоре был выведен из состава Спецкомитета. Его оставили  в
покое, но лишили доступа к атомным разработкам.
     Однако  Капица  в ряде публикаций  в Англии и США в  1950--1960-х годах
представал  как "координатор paбот  и разведки  по атомному оружию".  В 1946
году он обратился  к  Эйнштейну с предложением приехать в СССР для  работы в
области физики "в самой свободной для творчества стране".
     Это вызвало целый переполох в спецслужбах США и американском посольстве
в  Москве. ФБР  стало активно разрабатывать Эйнштейна, считая  его связанным
какими-то негласными  договоренностями с Капицей, роль которого  в советском
атомном проекте в 1946 году американцам не была известна.
     Спецкомитет  по атомной проблеме обладал чрезвычайными  полномочиями по
мобилизации сил  любых  ресурсов и резервов  для создания атомной бомбы.  На
практике  это  означало,  что  когда  в  Сибири стали  строиться  заводы  по
переработке урановой руды, пришлось сильно ограничить в электроснабжении ряд
предприятий. Я вспоминаю яростные споры и нецензурную брань членов  комитета
Первухина  и  Вознесенского,  когда  обсуждался  вопрос  о  том,  за  какими
предприятиями сохранить в полном объеме потребление электроэнергии. Для меня
было совершенно неожиданным, ч