саясь  его  -  она  неизменно
чувствовала себя такой сильной, такой... полной надежд.
     - Чико - мой сын, - в ее голосе звучала спокойная  сила.  -  Если  ты
хочешь, чтобы мы ушли, мы уйдем. Только скажи, и мы уберемся отсюда.
     - Да уж. Рассказывай!
     -  Нам  уже  приходилось  жить  на  улице.  -  Сердце  Софии   тяжело
колотилось, но слова, вскипая, переливались через  край.  -  Можно  и  еще
пожить.
     - Ага, готов поспорить, что люди из соцобеспечения будут в восторге!
     - Утрясется, - сказала София, и сердце у  нее  в  груди  подпрыгнуло;
впервые за очень долгое время она действительно  поверила  в  это.  -  Вот
увидишь. Все утрясется.
     - Угу. Покажи мне еще одно чудо, и я сделаю тебя святой. -  Он  гулко
захохотал, но смех звучал принужденно. София  не  пятилась  от  него.  Она
стояла, вскинув подбородок  и  распрямив  спину.  Иногда  она  становилась
такой, но ненадолго. По полу, чуть ли не под ногой  у  Саломона,  пробежал
еще один таракан.  Саломон  притопнул,  но  проворства  таракану  было  не
занимать.
     - Я не шучу, - сказала София. - Мой сын - человек. Я хочу,  чтобы  ты
начал обращаться с ним по-человечески.
     - Да-да-да. - Саломон отмахнулся. Он  не  любил  говорить  с  Софией,
когда в ее голосе чувствовалась  сила;  он  тогда  невольно  казался  себе
слабым. И вообще, для скандала было слишком жарко. - Мне  надо  собираться
на работу, - сказал он и, начиная стаскивать волглую футболку, двинулся  в
коридор. Мысленно он уже переключился на бесконечные ряды ящиков, сходящих
с ленты конвейера, и на грохочущие грузовики, подъезжающие,  чтобы  увезти
их. Саломон знал, что будет заниматься  этим  до  конца  своих  дней.  Все
дерьмо, сказал он себе. Даже сама жизнь.
     София стояла в комнате,  Чико  скорчился  в  своем  углу.  Ее  сердце
по-прежнему сильно билось. Она ожидала удара и приготовилась принять  его.
Возможно, это еще  впереди...  или  нет?  Она  посмотрела  на  Чико;  лицо
мальчика дышало покоем, голову он  склонил  набок,  точно  слышал  музыку,
которую Софии никогда не услышать. Она  поглядела  в  окно,  на  тучи  над
рекой. Немного же в небе синевы. Но, может быть, завтра... Саломон  уходил
на работу. Ему понадобится обед. София вышла  в  кухню  соорудить  ему  из
лежащих в холодильнике остатков сэндвич.
     Чико еще немного посидел в углу. Потом уставился на что-то на полу  и
пополз туда. Голова все время норовила клюнуть носом пол, и  Чико  пережил
трудный момент, когда ее тяжесть грозила опрокинуть его.
     - Горчицу класть? - крикнула София.
     Чико подобрал дохлого таракана, которого недавно раздавил Саломон. Он
подержал его на ладони, внимательно рассматривая  здоровым  глазом.  Потом
сжал пальцы и ухмыльнулся.
     - Что? - переспросил Саломон.
     Рука Чико подрагивала - совсем чуть-чуть.
     Он раскрыл ладонь, и таракан, быстро перебирая лапками,  пробежал  по
его пальцам, упал на пол и метнулся в щель под плинтусом.
     - Горчицу! - повторила София. - На сэндвич!
     Чико подполз к следующему дохлому таракану. Взял его, зажал в ладони.
Ухмыльнулся, блестя глазами. Таракан протиснулся  у  него  между  пальцев,
стрелой метнулся прочь. Исчез в стене.
     - Да, - решил Саломон. Он подавленно вздохнул. - Все равно.
     Сквозь выходящее на пожарную лестницу окошко с Ист-Ривер-драйв  несся
неумолчный шум уличного движения. Во всю  мочь  орал  стереомагнитофон.  В
трубах хлюпало и стонало, стрекотали бесполезные в такую жару вентиляторы,
и тараканы возвращались в свои щели.





                            Роберт МАК-КАММОН

                        ОН ПОСТУЧИТСЯ В ВАШУ ДВЕРЬ




                                    1

     В самом сердце Юга в канун Дня Всех Святых, Хэллоуин,  обычно  бывает
тепло, можно ходить без пиджака. Но  когда  солнце  начинает  садиться,  в
воздухе  возникает  некое  предвестие   зимы.   Лужицы   тени   сгущаются,
вытягиваются, а  холмы  Алабамы  превращаются  в  мрачные  черно-оранжевые
гобелены.
     Добравшись  домой  с  цементного  завода  в  Барримор-Кроссинг,   Дэн
Берджесс обнаружил, что Карен с Джейми трудятся над подносом  с  домашними
конфетами в форме крохотных тыквочек. Любопытной, как белочка,  трехлетней
Джейми не терпелось попробовать леденцы. "Это для  ряженых,  киска",  -  в
третий или четвертый раз терпеливо объясняла ей Карен. И мать, и дочь были
светловолосы; впрочем, Джейми унаследовала от Дэна карие  глаза.  У  Карен
глаза были голубыми, точно алабамское озеро погожим днем.
     Подкравшись сзади, Дэн обнял  жену  и,  заглядывая  ей  через  плечо,
посмотрел на конфеты. Его  охватило  то  чувство  удовлетворения,  которое
заставляет жизнь казаться восхитительно полной. Дэн был высоким, с  худым,
обветренным от постоянной  работы  под  открытым  небом  лицом,  кудрявыми
темно-каштановыми волосами и нуждающейся в стрижке бородой.
     - Ну, девчата, тут у вас здорово хэллоуинисто! - протянул он и, когда
Джейми потянулась к нему, подхватил ее на руки.
     - Тыкочки! - ликующе сообщила Джейми.
     - Надеюсь, вечером к нам заглянут какие-нибудь ряженые, - сказал Дэн.
- Точно-то не сказать, больно  уж  мы  далеко  от  города.  -  Снятый  ими
сельский домик на две спальни, отделенный от главного  шоссе  парой  акров
холмистой, поросшей лесом земли,  входил  в  ту  часть  Барримор-Кроссинг,
которая называлась Эссекс. Деловой район Барримор-Кроссинг лежал  четырьмя
милями  восточнее,  а  обитатели  Эссекса,  община,  насчитывавшая   около
тридцати пяти человек, жили в  таких  же  домах,  как  у  Дэна  -  уютных,
удобных, со всех сторон окруженных лесом, в котором  запросто  можно  было
встретить оленя, перепелку, опоссума или лису. Сидя по вечерам на парадном
крылечке, Дэн видел на холмах  далекие  огоньки  -  лампочки  над  дверями
других эссекских домов. Здесь все дышало миром и покоем. Тихое местечко. И
еще (Дэн твердо это знал) счастливое. Они переехали сюда из  Бирмингема  в
феврале, когда закрылся сталепрокатный завод, и с тех  самых  пор  им  все
время везло.
     - Может, кто и забредет, - Карен принялась делать тыквочкам глаза  из
крупинок серебристого сахара. - Миссис  Кросли  сказала,  что  всякий  раз
является компания ребятишек из города. Если нам  нечем  будет  откупиться,
очень может быть, что они закидают наш дом яйцами!
     - Халя-ин! - Джейми возбужденно тыкала пальчиком в конфеты,  отчаянно
извиваясь, чтобы ее спустили с рук.
     - Ох, чуть не забыла! - Карен слизнула с пальца серебристую крупинку,
прошла через кухню  к  висевшей  у  телефона  пробковой  доске,  куда  они
прикалывали записки, и  сняла  оттуда  одну  из  бумажек,  державшуюся  на
воткнутой в пробку кнопке с синей пластиковой шляпкой.  -  В  четыре  часа
звонил мистер Хатэвэй. - Она подала Дэну записку, и Дэн поставил Джейми на
пол. - Он хочет, чтобы ты приехал к нему домой на какое-то собрание.
     - На собрание? - Дэн  посмотрел  на  записку.  Там  говорилось:  "Рой
Хатэвэй. У него дома, в 6:30". Хатэвэй был тем самым агентом  по  торговле
недвижимостью, который сдал им этот дом. Он жил по другую  сторону  шоссе,
там, где долина, изогнувшись, уходила в холмы. - В Хэллоуин? Он не сказал,
зачем?
     - Не-а. Правда, сказал, что это важно. Он сказал, что тебя ждут и что
это не телефонный разговор.
     Дэн негромко хмыкнул. Ему нравился Рой Хатэвэй, который буквально  на
ушах стоял, чтобы найти им этот дом. Дэн взглянул на свои новые часы -  их
он  получил  бесплатно,   оказавшись   тысячным   покупателем   пикапа   в
бирмингемском автомагазине. Почти половина шестого. Он успеет принять  душ
и съесть сэндвич с ветчиной, а  потом  поедет  посмотрит,  что  же  такого
важного хотел ему сказать Рой.
     - Ладно, - сказал он. - Я выясню, чего он хочет.
     - Когда вернешься, кто-то тут будет клоуном, - сказала Карен,  лукаво
поглядывая на Джейми.
     - Я! Я буду кловуном, папа!
     Дэн  усмехнулся,  глядя  на  дочурку,  и,  переполняемый   чувствами,
отправился в душ.



                                    2

     Быстро  темнело.  Дэн  ехал  на  своем  белом  пикапе  по  петляющему
проселку, который вел к дому Хатэвэя. Фары  выхватили  из  темноты  оленя,
стрелой метнувшегося через дорогу перед грузовиком. На западе,  за  кряжем
холмов, закатное солнце выкрасило небо в ярко-апельсиновый цвет.
     Собрание, с тревогой думал  Дэн.  В  чем  дело,  почему  нельзя  было
подождать? Он гадал,  не  имеет  ли  это  отношения  к  последнему  взносу
арендной платы. Нет-нет; времена чеков, которые  не  могли  быть  оплачены
банком, и пылающих гневом домохозяев прошли. Денег на счету  лежало  более
чем достаточно. В августе Дэн получил письмо, в  котором  говорилось,  что
они выиграли пять тысяч долларов на конкурсе, который провел  барриморский
магазин "Пищевой Гигант". Карен даже  не  помнила,  заполняла  ли  входной
квиток. Дэн смог полностью расплатиться за новый грузовик-пикап  и  купить
Карен предмет ее вожделений, цветной телевизор. С тех пор, как в апреле он
получил  повышение  на  цементном  заводе  и  из  загрузчика  гравия  стал
бригадиром,  он  зарабатывал  больше,  чем  когда-либо.  Поэтому  проблема
заключалась не в деньгах. Тогда в чем же?
     Он любил Эссекс. Свежий  воздух,  пение  птиц,  стелющийся  по  земле
утренний туман,  который  подобно  кружеву  льнет  к  деревьям  в  осеннем
уборе... После  бирмингемского  смога  и  жесткого  ритма  жизни  большого
города, после травмы, связанной  с  потерей  работы  и  существованием  на
пособие, тихий Эссекс был истинным благословением; он врачевал душу.
     Дэн верил в удачу. Оглядываясь на прошлое, можно было  сказать,  что,
когда он потерял работу на заводе, ему повезло, ведь иначе он  никогда  не
обрел бы Эссекс. Как-то майским  днем,  заглянув  в  барриморский  магазин
скобяных изделий, где торговали и охотничьим снаряжением,  Дэн  восхитился
выставленной в  витрине  двустволкой  -  дробовиком  "Ремингтон".  Подошел
управляющий; они битый час проговорили о ружьях и  охоте.  Когда  Дэн  уже
уходил, управляющий отпер витрину и сказал: "Дэн, я хочу, чтоб ты  испытал
эту малышку. Ну же, бери! Модель новая, и людям  из  "Ремингтона"  хочется
знать, как она придется нашему брату, понравится или нет. Возьми-ка  ее  с
собой.  Отдашь  парой  диких  индюшек,  да  еще,  коли  ружье  понравится,
расскажешь остальным, где купить такое же, слышишь?"
     Поразительно, думал Дэн. Они с Карен жили в  каком-то  фантастическом
сне. Повышение на заводе свалилось, как снег на голову. Отношение  к  Дэну
было уважительным. Карен с Джейми такими счастливыми и радостными  он  еще
никогда не видел.  Только  в  прошлом  месяце  женщина,  с  которой  Карен
познакомилась в баптистской церкви, отдала им  богатый  урожай  овощей  со
своего огорода - хватит до самой зимы. Единственное, что можно было  бы  с
большой натяжкой назвать неприятностью, припомнил  Дэн,  это  то,  как  он
выставил себя дураком в конторе у Роя  Хатэвэя.  Он  тогда  порезал  палец
острым кусочком пластмассы, отколовшимся от ручки, которой  он  подписывал
договор об аренде, и залил весь бланк кровью. Дэн понимал,  помнить  такое
глупо, однако инцидент засел в памяти, поскольку Дэн тогда понадеялся, что
это не дурное предзнаменование. Теперь-то он знал:  ничто  не  могло  быть
дальше от истины.
     Он свернул за угол и увидел впереди дом Роя. На крыльце  горел  свет,
почти все окна тоже светились. Подъездная дорога была забита автомобилями,
главным образом  знакомыми  ему  машинами  других  жителей  Эссекса.  "Что
происходит? - удивленно подумал Дэн. - Собрание общины? В Хэллоуин?"
     Он поставил свой грузовик рядом с новым  "Кадиллаком"  Тома  Полсена,
поднялся по ступеням парадного крыльца к двери  и  постучал.  Из  леса  за
домом Роя Хатэвэя донесся протяжный плачущий крик какого-то зверя.  "Рысь,
- подумал Дэн. - Их в лесу полно".
     Дверь открыла Лора Хатэвэй, приятная, симпатичная седая  женщина  лет
пятидесяти с хвостиком.
     - С Хэллоуином, Дэн! - весело сказала она.
     - Привет! С Хэллоуином. -  Он  переступил  порог  и  различил  аромат
душистого вишневого трубочного табака, любимого табака Роя.  На  стенах  у
Хатэвэев висело несколько  неплохих  картин  маслом,  а  мебель  выглядела
новехонькой. - Что происходит?
     - Мужчины внизу, в салоне, - объяснила Лора.  -  Небольшое  ежегодное
сборище. - Она повела Дэна  к  другой  двери,  через  которую  можно  было
попасть вниз. При ходьбе  Лора  чуточку  прихрамывала.  Как  понимал  Дэн,
несколько лет назад ей отхватило газонокосилкой часть  пальцев  на  правой
ноге.
     - На улице столько машин... похоже, здесь весь Эссекс.
     Она улыбнулась, доброе лицо прорезали морщинки.
     - Сейчас здесь действительно все. Ступайте вниз  и  чувствуйте  себя,
как дома.
     Дэн стал спускаться по лестнице. Внизу  слышался  сиплый  голос  Роя:
"...золотые сережки Дженни, те, что с  маленькими  жемчужинками.  Карл,  в
этом году ты отдаешь одного из новорожденных котят Тигрицы - того,  что  с
черными пятнами на лапках, - и топор, который ты купил на прошлой неделе в
скобяной лавке. Фил, ему нужен один из твоих поросят и  окра  в  маринаде,
которую Марси убрала в буфет..."
     Когда Дэн добрался до подножия лестницы, Рой умолк. Салон,  устланный
ярко-красным ковром  (Рой  болел  за  "Алый  прилив"),  заполняли  мужчины
эссекской общины. В центре на стуле  сидел  Рой,  дюжий  седой  мужчина  с
дружелюбными глубоко посаженными голубыми глазами. Он  зачитывал  какой-то
список. Остальные сидели вокруг и напряженно слушали. Рой вместе со  всеми
поднял глаза на Дэна и задумчиво пыхнул трубкой.
     - Здорово, Дэн. Бери кофе и сядь, посиди.
     - Я получил вашу записку. Что это за  собрание?  -  Дэн  поглядел  по
сторонам, увидел знакомые лица: Стив Мэллори, Фил Кэйн, Карл Лэнсинг, Энди
Маккатчен, и  еще,  еще.  На  столе  у  стены  стояли  кофейник,  чашки  и
деревянное блюдо с сэндвичами.
     - Погоди минутку, я сейчас, - сказал Рой.  Озадаченный  тем,  что  же
может быть так важно в Хэллоуин, Дэн наливал себе кофе, а сам тем временем
слушал, как Рой зачитывает  список:  -  Ладно,  на  ком  мы  остановились?
По-моему, на тебе, Фил. Следующий - Том. В этом  году  ты  отдаешь  модель
корабля, которую сам склеил, пару туфель Энн - серых, тех, что она  купила
в Бирмингеме, и куклу Тома-младшего, "солдата Джо". Энди, он хочет...
     "Э?" - подумал Дэн, отхлебывая горячий черный кофе. Он  посмотрел  на
Тома - казалось, тот очень долго просидел, затаив дыхание,  и  вот  теперь
наконец перевел дух.  Дэн  знал,  что  на  сборку  модели  "Железнобокого"
["Железнобокий" - прозвище Оливера Кромвеля] у Тома ушел  не  один  месяц.
Дэн оглядел присутствующих; кого бы ни зацепил  его  внимательный  взгляд,
все живо отводили глаза. Дэн заметил, что у Митча Брэнтли, которому совсем
недавно, в июле, жена родила первенца, совершенно больной вид; лицо  Митча
цветом напоминало отсыревший хлопок. В воздухе висела сизая  пелена  дыма,
поднимавшегося от трубки Роя и от сигарет нескольких  других  курильщиков.
Чашки позвякивали о блюдца. Дэн посмотрел на Аарона  Грини.  Тот  в  ответ
уставился на него странно тусклыми, безжизненными глазами. Дэн слышал, что
в прошлом году, примерно в это же время, у  Аарона  умерла  от  сердечного
приступа жена. Аарон показывал ему ее фотографии: крепкая, здоровая с виду
брюнетка лет сорока.
     - ...клюшку для  гольфа,  твои  серебряные  запонки  и  Щебетунью,  -
продолжал Рой.
     Энди Маккатчен нервно хохотнул. Глаза на  мертвенно-бледном  мясистом
лице были темными, тревожными.
     - Рой, моя девчурка обожает эту канарейку. Я хочу  сказать...  она  к
ней привязана не на шутку.
     Рой улыбнулся. Улыбка вышла натянутой, фальшивой. В ней  было  что-то
такое, от чего в  животе  у  Дэна  возник  и  стал  расти  твердый  узелок
напряжения.
     - Ты можешь купить ей другую, Энди, - сказал он. - Не так ли?
     - Само собой, но она души не чает в этой...
     - Все канарейки совершенно  одинаковы.  -  Рой  затянулся.  Когда  он
подносил руку  к  трубке,  в  свете  люстры  сверкнуло  кольцо  с  крупным
бриллиантом.
     - Прошу прощенья, джентльмены. - Дэн вышел вперед.  -  Мне  очень  бы
хотелось, чтоб  кто-нибудь  объяснил  мне,  что  происходит.  Мои  жена  с
дочуркой готовятся к Хэллоуину.
     - Вот и мы тоже, - ответил Рой и выпустил облачко дыма. - И мы  тоже.
- Он повел пальцем вниз по списку.  Дэн  увидел,  что  бумага  грязная,  в
пятнах, словно кто-то вытер ею изнутри помойное ведро. Почерк был корявый,
угловатый. - Дэн, - сказал Рой и постукал пальцем по листу. - В этом  году
он хочет получить от тебя две вещи. Первое - обрезки ногтей. Твоих ногтей.
Второе...
     - Погоди. - Дэн попытался улыбнуться, но не  сумел.  -  Я  что-то  не
пойму. Как насчет того, чтобы начать с начала?
     На одно долгое мгновение воцарилась тишина. Рой  в  упор  смотрел  на
Дэна. Дэн чувствовал на себе  пристальные,  настороженные  взгляды  других
глаз. На другом конце комнаты вдруг тихо заплакал Уолтер Фергюсон.
     - Ах, да, - сказал Рой. - Конечно. Это ведь твой  первый  Хэллоуин  в
Эссексе?
     - Верно. Ну, и?
     - Сядь-ка, Дэн. - Рой указал на  свободный  стул  рядом  с  собой.  -
Давай, садись, и я тебе все растолкую.
     Дэну не нравилась царившая в этой комнате атмосфера - слишком уж  она
была пропитана напряжением и страхом. Всхлипы Уолтера зазвучали громче.
     - Том,  -  сказал  Рой,  -  своди  Уолтера  подышать,  ладно?  -  Том
пробормотал что-то в знак согласия и помог плачущему мужчине подняться  со
стула. Когда они покинули салон, Рой чиркнул  спичкой,  заново  раскуривая
трубку, и невозмутимо взглянул на Дэна Берджесса.
     - Ну, выкладывайте, - поторопил его Дэн, опускаясь на  стул.  На  сей
раз ему удалось улыбнуться,  но  держаться  на  губах  улыбка  нипочем  не
желала.
     - Сегодня канун Дня Всех Святых, Хэллоуин, - пояснил Рой  так,  точно
разговаривал с умственно отсталым ребенком. -  Мы  смотрим  хэллоуиновский
список.
     Дэн невольно рассмеялся.
     - Братцы, это что, шутка? Какой-такой хэллоуиновский список?
     Собираясь с мыслями, Рой сдвинул густые седые брови. Дэн вдруг понял:
Рой в том  же  темно-красном  свитере,  что  и  в  тот  день,  когда  Дэн,
подписывая договор на аренду, порезал палец.
     - Назовем это... "перечнем отступного",  Дэн.  Понимаешь,  мы  все  -
такие же, как ты. Ты хороший  человек.  Лучшего  соседа  мы  в  Эссексе  и
представить себе  не  можем.  -  Кое-кто  закивал,  и  Рой  бегло  оглядел
собравшихся. - Эссекс - место особое, Дэн. Совсем особое. Да ты уж  и  сам
должен был понять.
     - Конечно. Тут просто классно. Нам с Карен страшно нравится.
     - Как и всем нам. Кое-кто из нас живет здесь давно. Мы  высоко  ценим
то, как хорошо нам тут живется. А эссекский Хэллоуин,  Дэн,  -  совершенно
особенная ночь в году.
     Дэн нахмурился.
     - Не понимаю.
     Рой вытащил золотые карманные часы, щелкнул крышкой, чтобы  взглянуть
на стрелки, и опять закрыл их. Когда он снова  поднял  взгляд,  его  глаза
показались Дэну темными, мрачными и властными, как  никогда.  У  него  все
поджилки затряслись.
     - Ты веришь в Дьявола? - спросил Рой.
     Дэн снова захохотал.
     - Мы чем тут занимаемся, страшные байки рассказываем, что  ли?  -  Он
оглядел комнату. Больше никто не смеялся.
     - В Эссекс ты приехал, - негромко сказал Рой, - лишившись  всего.  Ты
был на мели. Без работы. Деньги почти все вышли.  Твою  кредитоспособность
оценивали как нулевую. Вашу старую машину впору было отправлять на свалку.
А вот теперь я хочу, чтобы ты подумал  и  вспомнил  все  то  хорошее,  что
произошло с тобой с тех пор, как ты вошел в нашу общину, и что  ты,  может
статься, посчитал полосой везения. Ты получал все,  чего  бы  ни  пожелал,
правда? Денежки к тебе текут как никогда в  жизни.  Ты  купил  новехонький
гру