б этих трех сообщениях  и
тем  не  менее  пошла  на  то,  чтобы   продавать   монтейн   беременным
американским женщинам?
   Селия мешкала с ответом.
   - Мы ждем, миссис Джордан.
   - Да, сенатор, но...
   - Положительного  ответа  будет  вполне  достаточно.  Кивнув  Урбаху,
Донэхью добавил:
   - Продолжайте.
   - Скажите, не было бы лучше и  благоразумнее,  -  обратился  к  Селии
адвокат   комиссии,   -   если   бы   компания   "Фелдинг-Рот"   провела
дополнительные  расследования  данных  сообщений  и   задержала   запуск
монтейна?
   "Именно этот довод приводила в свое время и я", - подумала с  горечью
Селия. Именно из-за этого она  и  приняла  решение  подать  в  отставку.
Вспомнив о своей нынешней роли, она ответила:
   -  В  ретроспективе  -  да.  Безусловно.  Но  в  то  время   компания
действовала в соответствии с рекомендациями ученых.
   - Кого конкретно?
   Прежде  чем  ответить,  она  задумалась.   Конечно,   так   советовал
действовать Лорд, но она хотела быть справедливой.
   - Директора нашего научно-исследовательского отдела доктора Лорда, но
в своих рекомендациях он основывался на данных  компании  "Жиронд-Шими",
которые в то время казались безупречными.
   - Об этом мы зададим позднее вопрос доктору Лорду. А  пока  что...  -
Урбах заглянул в свои бумаги. - Скажите, решение  приступать  к  запуску
монтейна, и притом без всяких задержек, невзирая на негативные..,  прошу
прощения, критические  сообщения,  не  было  ли  обусловлено  ожидаемыми
прибылями?
   - Ну, знаете, фактор прибыли всегда...
   - Миссис Джордан! Отвечайте: да или нет?  Вздохнув,  Селия  подумала:
"Как ни крутись, все равно  бесполезно!  В  каждом  вопросе  -  ловушка,
извилистыми путями все идет к заранее предопределенным выводам".
   - Да, - пришлось ответить Селии.
   - Прибыли от монтейна имели в  высшей  степени  важное  значение  для
вашей компании?
   - Да, в то время мы так думали.
   - В каких размерах расценивалась ожидаемая прибыль от монтейна?
   Безжалостные, въедливые вопросы продолжались. Она успела подумать:  а
разве они столь уж предвзятые, если касаются истинной сути случившегося?
Разве еще совсем недавно она сама не задавала бы  такие  же  вопросы?  И
разве не в том и заключается ирония судьбы, что она сидит  здесь  вместо
Сэма Хауторна, которому должны были быть адресованы эти вопросы? Впервые
после  возвращения  с  Гавайев  она  вспомнила  слова  Эндрю:  "Если  ты
вернешься в  компанию..,  вся  грязь  и  ответственность  за  историю  с
монтейном обрушится на тебя". Эндрю оказался прав и на этот раз.
   Был объявлен перерыв на ленч. Обратившись к  Селии,  сенатор  Донэхью
сказал:
   - Миссис Джордан, вы свободны. Но  прошу  вас  после  перерыва  снова
явиться в зал для ответов на дополнительные  вопросы.  -  Затем  Донэхью
объявил:
   - Свидетелем после перерыва вызывается доктор Лорд.

***

   Куэнтин и Селия перекусили бутербродами и кофе  из  термоса,  сидя  в
машине, которая ждала их у здания старого сената.
   - Так будет быстрее, и мы сможем поговорить без свидетелей, -  сказал
Куэнтин, предлагая ей такой вариант ленча.
   Винсент Лорд отказался составить им компанию, сославшись на дела.
   - Вас хотят замарать, вас лично, - сказал Куэнтин. - Что вы  об  этом
думаете?
   - А что бы об этом  думал  любой  на  моем  месте?  -  скривив  лицо,
ответила вопросом на вопрос Селия. - Мне это неприятно.
   - В этом заключается их тактика, - заметил адвокат, отпивая обжигающе
горячий кофе. - В любом расследовании подобного рода, а  по  сути  дела,
это чистое политическое трюкачество, нужен козел отпущения, на  которого
можно свалить всю вину. Вот вы им и  подвернулись  под  руку,  поскольку
представляете компанию.  Но  я  могу  кое-что  сделать,  чтобы  изменить
подобное положение.
   - Что именно?
   -  Позвольте  для  начала  объяснить  вам   предысторию   того,   что
происходит. Донэхью и его люди знают о  том,  что  вы  выступали  против
монтейна, и о том, что именно этим было вызвано ваше отсутствие. На этот
счет сомнений быть не может - это люди  дотошные.  Им,  вероятно,  также
известно, на каких условиях вы согласились вернуться в компанию,  и  они
наверняка знают о декларации "Фелдинг-Рот" и о том, что вы являетесь  ее
автором.
   - Тогда почему же...
   - Выслушайте меня до конца. И  еще:  постарайтесь  взглянуть  на  все
происходящее с их точки зрения. Вы спрашиваете: зачем людям Донэхью надо
пытаться опорочить ваше общественное лицо? Но если они  не  будут  этого
делать, на ком же еще им остается сосредоточить  свои  нападки?  Конечно
же, не на покойнике; до него добраться они не могут.
   - Кажется, я вас  понимаю  и  разделяю  ваше  мнение  о  политическом
трюкачестве, - согласилась Селия. - Но тем не менее разве  истина  вовсе
уж не играет никакой роли?
   - Если бы я как адвокат представлял противоположную сторону, - сказал
Куэнтин, - то ответил бы на ваш вопрос  следующее:  "Да,  истина  всегда
важна". Но в случае с монтейном истина заключается в следующем: компания
"Фелдинг-Рот" выбросила этот препарат на рынок и  несет  всю  вытекающую
отсюда ответственность. Что  касается  вас  лично  -  да,  вы  подали  в
отставку. Но ведь вы также и вернулись  в  компанию  и,  таким  образом,
приняли на себя долю ответственности за монтейн, пускай  задним  числом.
Конечно же, - тут Куэнтин  мрачно  ухмыльнулся,  -  я  мог  бы  все  это
оспорить,  изложив  с   противоположных   позиций,   причем   не   менее
убедительно.
   - Ох уж эти адвокаты! - рассмеялась Селия, но смех ее был  натянутым.
- Вы вообще хоть во что-нибудь верите?
   - Кое-кто пытается. Но вечная необходимость приспосабливаться  делает
нашу профессию вредной.
   - Вы говорили, что в состоянии что-то сделать. Что именно?
   -  В  подкомитете,  -  заметил  Куэнтин,  -  существует  меньшинство.
Несколько членов из этой группы дружественно относятся к вашей  отрасли.
Там также существует  совет  меньшинства.  Никто  из  них  пока  что  не
выступил и, вероятно, не выступит, поскольку это может быть  истолковано
как выражение поддержки монтейна. Но кое-что один из них может  сделать,
если я обращусь с просьбой о такой услуге: вам зададут вопросы,  которые
помогут раскрыть ваше истинное лицо, и тем самым вы сможете предстать  в
выигрышном свете.
   - Если такое и случится, поможет ли это компании?
   - Нет. Вероятно, даже наоборот.
   - В таком случае давайте об этом забудем, - ответила Селия.
   - Ну, если вы настаиваете, - с грустью заметил Куэнтин. - Ваша голова
на плахе - вам и кровь проливать.
   Винсент Лорд занял место перед микрофоном для свидетелей, как  только
дневное заседание было объявлено открытым.
   Как и утром, вопросы задавал Урбах.  Для  начала  он  попросил  Лорда
рассказать свою научную биографию. Затем адвокат комиссии остановился на
ранней стадии разработок, связанных с монтейном.  Лорд  отвечал  на  все
вопросы уверенно. Чувствовалось, что он полностью владеет собой.
   Примерно через пятнадцать минут Урбах спросил Лорда:
   - Накануне поступления монтейна в продажу, когда в вашей компании уже
знали о сообщениях из Австралии,  Франции  и  Испании,  вы  выступали  с
предложениями об отсрочке?
   - Нет, не выступал.
   - Почему? Объясните.
   - Решение об отсрочке в тот период могло принять  только  руководство
компании.  Моя  роль  как  директора  научно-исследовательского   отдела
ограничивалась чисто научными рекомендациями.
   - Пожалуйста, уточните.
   - Охотно. Моя задача заключалась в научной оценке информации, которой
мы тогда располагали и  которая  поступала  из  компании  "Жиронд-Шими".
Основываясь на ней, я не видел причин рекомендовать отсрочку монтейна.
   - Вы употребляете термин "научная  оценка",  -  продолжал  настаивать
Урбах. - Но если отойти в сторону от  науки,  было  ли  у  вас  какое-то
предчувствие,  может  быть,  инстинктивное,  связанное   с   упомянутыми
сообщениями из трех стран?
   Впервые, прежде чем ответить, Лорд замешкался.
   - Возможно, оно у меня и было.
   - Возможно или наверняка?
   - Ну, в общем, я испытывал беспокойство. Но опять-таки для  этого  не
было никаких научных оснований.
   Селия, она позволила себе немного расслабиться, при этих словах вновь
собралась.
   Тем временем Урбах продолжал:
   - Доктор Лорд, если я  правильно  вас  понял,  перед  вами  возникала
своего рода дилемма?
   - Ну, в общем, да.
   - Дилемма между позицией ученого, с одной стороны, и  "беспокойством"
- я пользуюсь вашим выражением - с другой,  чисто  человеческой?  Я  вас
правильно понял?
   - Полагаю, подобная оценка допустима.
   - Сейчас речь идет не о том, что вы предполагаете, равно как и  не  о
моих оценках. Суть вопроса в том, что говорите вы.
   - Ну что ж.., хорошо, я бы именно так и выразился.
   - Благодарю вас.
   Взглянув в свои записи, адвокат комиссии сказал:
   - И последнее: скажите, доктор, после  того  как  вы  ознакомились  с
сообщениями, о которых мы  говорили,  вы  продолжали  поддерживать  идею
запуска монтейна в производство и продажу?
   - Нет, я ее не поддерживал.
   Селию словно током ударило. Лорд лгал. Ведь он не только  выступал  в
поддержку  монтейна,  он  проголосовал  за  это  на  совещании  у  Сэма,
презрительно отбросив в  сторону  сомнения  Селии  и  проигнорировав  ее
страстные доводы повременить с запуском препарата.
   Сенатор Донэхью наклонился к микрофону:
   - Я бы хотел задать свидетелю следующий вопрос. Если  бы  вы,  доктор
Лорд, отвечали за разработку политики компании, а не только за науку, вы
бы выступили с рекомендацией об отсрочке?
   И вновь Лорд замешкался с ответом. Но, подумав, ответил твердо:
   - Да, сенатор. Именно так я бы и поступил.
   Подлец! Селия начала лихорадочно писать записку Куэнтину:
   "Это неправда..." Но, едва начав, остановилась. Какая теперь разница?
Предположим,  она  начнет  задавать  Лорду  вопросы,  добиваясь  истины,
разгорится спор, взаимные обвинения и отрицания - что  это  изменит?  На
ходе  слушаний  дела  это  ровным  счетом  никак  не  отразится.  Она  с
отвращением скомкала листок бумаги, на котором начала писать.
   Лорд ответил еще на несколько вопросов, после чего его  поблагодарили
и сказали, что он  свободен.  Он  тут  же  покинул  зал,  где  проходили
слушания, не сказав ни слова Селии и даже не взглянув в ее сторону.
   Затем  сенатор  Донэхью  объявил,  что  первым  свидетелем  для  дачи
показаний на завтрашнем утреннем заседании вызывается доктор Гидеон Мейс
из ФДА.
   В тот вечер в номере Селии  в  отеле  "Медисон"  раздался  телефонный
звонок. Звонила Джулиет Гудсмит. Она сказала, что находится в  вестибюле
гостиницы. Селия предложила ей подняться и, когда Джулиет вошла в номер,
тепло ее обняла.
   Дочь Сэма и Лилиан выглядела старше своих двадцати трех лет. Впрочем,
подумала Селия, это и неудивительно.  Она  казалась  похудевшей,  причем
весьма заметно, что натолкнуло Селию на мысль  предложить  ей  поужинать
вместе. Но Джулиет отказалась.
   - Я пришла к вам только потому, - сказала Джулиет, - что оказалась  в
Вашингтоне, я здесь остановилась у друга и вот узнала из газет  об  этих
слушаниях. Они к вам несправедливы. Вы единственный человек в  компании,
кто проявил хоть какое-то человеческое достоинство  в  вопросе  об  этой
дряни,  монтейне.  Все  остальные  оказались  кучей   алчных,   насквозь
прогнивших скотов, а теперь именно вам приходится за все расплачиваться.
   Они сидели лицом друг к другу.
   - И раньше, и сейчас дело обстоит не совсем так, -  как  можно  мягче
сказала Селия.
   Она объяснила молодой женщине, что оказалась непосредственной мишенью
для сенатора  Донэхью  и  его  помощников,  поскольку  является  главным
представителем  компании;  кроме  того,  ведь  ее   личные   усилия   не
приостановили в свое время запуск монтейна.
   - Суть заключается в том,  -  сказала  Селия,  -  что  Донэхью  хочет
сделать из компании "Фелдинг-Рот" врага общества.
   -  Может  быть,  он  и  прав,  -  заметила  Джулиет,  -  и   компания
действительно является врагом общества.
   - Нет! С этим я согласиться не могу! - с жаром ответила Селия. - Наша
компания допустила страшную ошибку с монтейном, но сделала немало  добра
в прошлом и сделает еще в будущем.
   Даже сейчас она испытала прилив радостного оптимизма от одной мысли о
пептиде-7 и гексине.
   - И еще, - продолжала Селия, - какую бы ошибку ни совершил твой  отец
- а заплатить ему пришлось за нее дорогой  ценой,  -  его  никак  нельзя
причислять к тем, кого ты называешь  "алчными  и  прогнившими".  Он  был
достойным человеком и поступал так, как считал правильным.
   - И вы хотите, чтобы я  в  это  поверила?  -  с  горечью  воскликнула
Джулиет. - Ведь он давал мне эти таблетки, не предупредив, что лекарство
еще не прошло апробацию.
   - Ты должна постараться простить своего отца, - возразила Селия. - Он
умер, и если ты его не простишь, все равно ничего не изменится,  а  тебе
будет еще тяжелее.
   Джулиет лишь покачала головой, и Селия добавила:
   - Надеюсь, это пройдет со временем.
   Она не стала расспрашивать Джулиет о сыне. Селия знала, что  мальчик,
которому скоро должно было исполниться два года, находится в специальном
заведении для беспомощных и неизлечимых, где ему суждено  оставаться  до
конца своей жизни. Вместо этого она спросила:
   - Как поживает Дуайт?
   - Мы оформляем развод.
   - О Боже, только не это!  -  с  болью  воскликнула  Селия.  Она  была
искренне потрясена, Селия вспомнила, как на свадьбе Джулиет и  Дуайта  у
нее сложилось твердое убеждение, что их союз будет прочным  и  продлится
долгие годы.
   - Все было отлично, пока  нашему  ребенку  не  исполнилось  несколько
месяцев. - По голосу Джулиет чувствовалось, что она смирилась с бедой. -
Потом, когда мы узнали, что с ним  и  почему,  все  начало  рассыпаться.
Дуайт был озлоблен на моего отца даже больше, чем я. Он хотел  подать  в
суд на компанию и на папу  лично,  буквально  уничтожить  его  на  суде,
причем собирался вести дело сам. На это я никогда не могла согласиться.
   - Да, - сказала Селия, - это бы стало полным крахом для всех вас.
   - Потом какое-то время мы пытались наладить нашу  жизнь,  -  печально
продолжала Джулиет. - Но из этого ничего не получилось. Мы стали  совсем
другими людьми. И тогда мы решили разойтись.
   Казалось, говорить было больше не о чем, и Селия подумала: сколько же
горя и  трагедий  посеял  монтейн,  кроме  тех  очевидных  бед,  что  он
натворил!

***

   Из всех свидетелей, представших перед сенатским подкомитетом по этике
торговли, тяжелее всех пришлось доктору Гидеону Мейсу.
   В один из наиболее  драматических  моментов  во  время  перекрестного
допроса Мейса сенатор Донэхью воздел свой указующий  перст  и  прогремел
громоподобным голосом:
   -  Именно  вы  были  тем,  кто,  представляя   правительство   и   те
защитительные барьеры, которые оно установило, допустил, чтобы этот  бич
ударил по американским женщинам и беззащитным неродившимся младенцам.  И
не рассчитывайте, что вам удастся выйти отсюда целым  и  невредимым.  Мы
позаботимся, чтобы ваша совесть мучила вас до конца ваших дней.
   За несколько минут до этого Мейс совершил нечто такое, что повергло в
изумление  всех  присутствующих.  Он   признал,   что   до   того,   как
рекомендовать ФДА выдать разрешительное  удостоверение  на  монтейн,  он
прошел  через  серьезные  опасения  в  безвредности   этого   препарата.
Основывались они на самом первом сообщении из Австралии. И не развеялись
и позднее.
   Урбах, который вел перекрестный допрос, при этих словах  чуть  ли  не
закричал:
   - Тогда ПОЧЕМУ ЖЕ вы его выдали?
   На что Мейс, а он явно волновался, ответил, вернее, промямлил:
   - Я.., я и сам не знаю.
   Этот ответ  -  а  худшего  невозможно  было  представить  -  ошеломил
зрителей, присутствовавших на слушаниях.  Зал  замер  от  негодования  и
ужаса, затем Донэхью разразился своей тирадой. До этой минуты Мейс, хотя
и нервничал, казалось, был в состоянии держать себя  в  руках  и  связно
отвечать на  вопросы  о  своих  действиях  в  качестве  инспектора  ФДА,
проверявшего документацию по  монтейну.  Свое  выступление  он  начал  с
краткого заявления. Мейс рассказал о том, с каким  огромным  количеством
документации ему пришлось работать - 307 томов общим объемом в 125 тысяч
страниц. Затем он остановился на подробностях  различных  проверок  этих
данных,  что  привело  к  задержке  разрешительного   удостоверения   на
препарат. В конечном итоге, подчеркнул Мейс, все  эти  проверки  привели
его к положительному  заключению.  В  своем  заявлении  Мейс  умолчал  о
сообщении из Австралии. Этот факт всплыл на поверхность  позднее,  когда
ему пришлось отвечать на вопросы.
   Именно во время ответов на вопросы,  когда  речь  зашла  о  случае  в
Австралии, Мейс начал волноваться и в какой-то момент полностью  потерял
контроль над собой. Вот тут-то он и допустил страшное признание: "Я.., я
и сам не знаю".
   Несмотря на очевидную слабость позиции Мейса, Селия отнеслась к  нему
с некоторым сочувствием. Выдвинутые против него обвинения показались  ей
чрезмерными.
   Когда истязание Мейса наконец закончилось  и  был  объявлен  перерыв,
Селия испытала облегчение. Она поднялась со  своего  места  и,  движимая
чувством симпатии к этому человеку, подошла  к  Мейсу,  -  Доктор  Мейс,
разрешите представиться. Я - Селия Джордан из компании "Фелдинг-Рот".  Я
просто хочу сказать вам...
   То, что за этим  последовало,  заставило  ее  запнуться,  повергло  в
растерянность и смущение.  При  упоминании  имени  компании  лицо  Мейса
исказила гримаса дикой,  жгучей  ненависти.  Она  впервые  видела  нечто
подобное. Глаза Мейса пылали, сквозь стиснутые зубы он прошипел:
   - Не смейте ко мне подходить! Вы меня поняли? И никогда,  никогда  не
вздумайте приближаться ко мне!
   Прежде чем Селия успела собраться с мыслями и  что-то  ему  ответить,
Мейс повернулся к ней спиной и пошел прочь.
   - О чем это вы с ним? - поинтересовался Куэнтин, стоявший неподалеку.
   - Ничего не понимаю, - ответила потрясенная Селия. -  Все  случилось,
когда я упомянула название нашей компании. Он словно взбесился.
   - Ну и что? - пожал плечами адвокат. - Доктор Мейс не питает симпатии
к изготовителям монтейна. Его можно понять.
   - Нет. Я уверена, что за этим кроется нечто большее.
   - Я бы не советовал  особенно  волноваться  по  этому  поводу  Однако
гримаса  ненависти  на  лице  Мейса  стояла  перед  глазами  Селии   всю
оставшуюся часть дня. Она не могла избавиться от тревоги.
   Винсент Лорд  задержался  в  Вашингтоне  еще  на  день,  и  Селия  не
преминула высказать ему напрямик, что думает о  показаниях,  которые  он
дал накануне. Разговор происходил в ее гостиничном номере. Обвинив Лорда
во лжи, она спросила его, зачем ему это потребовалось.
   К ее удивлению, директор по науке не стал искать оправданий,  а  лишь
покаянно признался:
   - Да, вы правы. Я, конечно, виноват. Все нервы.
   - Не похоже, что вы нервничали.
   - Это не обязательно должно бросаться в глаза. От всех этих  вопросов
мне стало как-то не по себе, и мне  показалось,  что  этот  Урбах  знает
больше, чем следует.
   - Что вы имеете в виду?
   Лорд замешкался, подыскивая ответ.
   - Вероятно, не больше того, что нам всем известно. В общем, я  решил,
что подобным ответом можно  положить  конец  допросу  и  выйти  из  этой
заварухи.
   Селию объяснение не убедило.
   - Ведь вы в этом деле не один. Так почему же вы решили выйти из  игры
раньше остальных? То, что сейчас происходит, естественно, неприятно  для
всех, в том числе и для меня, и всем нам приходится держать ответ  перед
своей совестью. Но ведь во всей истории с монтейном не  было  совершенно
ничего противозаконного.
   И тут Селия замолчала. Ее вдруг  осенила  неожиданная  мысль,  и  она
спросила:
   - Или, может быть, было?
   -  Нет,  что  вы!  Конечно,