пусть  думают  что  хотят,  решила
Трейси. Наконец, она остановилась на простой серой шерстяной юбке и  белой
шелковой блузке, на шею надела тонкую золотую цепочку, подаренную  матерью
на Рождество.


     Дверь в особняке открыл дворецкий в ливрее.
     - Добрый вечер, мисс Уитни.
     Дворецкий знает мое имя. Это хороший признак? Плохой?
     - Могу я взять ваше пальто?
     Она ступила на их роскошный персидский ковер.
     Он провел ее через мраморный холл, который, как  ей  показалось,  был
вдвое больше банковского. Трейси в панике думала: О, Господи. Я так  плохо
одета! Надо было все-таки надеть костюм от Ива Сен-Лорана. Как только  она
вошла в библиотеку, сразу почувствовала, как на  колготках  около  лодыжки
распускается петля, и тут же -  лицом  к  лицу  столкнулась  с  родителями
Чарльза.
     Чарльз  Стенхоуп-старший  был  сурового   вида   мужчиной   лет   так
шестидесяти пяти. Он выглядел вполне преуспевающим, таким, каким  его  сын
станет через тридцать лет. В эти, как  у  Чарльза,  карие  глаза,  твердый
подбородок,  венчик  белых  волос  Трейси  мгновенно  влюбилась.  Он   был
идеальным дедушкой для ребенка.
     Мать Чарльза выглядела  впечатляюще.  Она  была  значительно  ниже  и
толще, но, несмотря на  это,  она  имела  поистине  королевский  вид.  Она
выглядит  так  солидно  и  надежно,  подумала  Трейси.   Из   нее   выйдет
замечательная бабушка.
     Миссис Стенхоуп протянула руку.
     - Дорогая, так хорошо, что Вы  присоединились  к  нам.  Мы  попросили
Чарльза позволить побыть несколько минут с Вами наедине. Вы не возражаете?
     - Конечно, она не возражает, - провозгласил отец Чарльза. - Садитесь,
пожалуйста... Трейси, так ведь?
     - Да, сэр.
     Вдвоем они сидели на кушетке перед ней.
     Господи,  почему  я  чувствую  себя  будто  нахожусь  на  допросе   у
инквизиции? Трейси как будто услышала голос матери: "Детка, Бог никогда не
подкинет тебе что-либо, с чем ты не смогла бы  справиться.  Просто  сделай
хотя бы один шаг."
     Первым шагом Трейси была слабая улыбка, которая все испортила, потому
что в этот момент она почувствовала, что петля на  чулке  доползла  аж  до
колена. Она попыталась прикрыть ее руками.
     - Итак! - голос мистера Стенхоупа стал сердечнее.  -  Вы  с  Чарльзом
хотите пожениться.
     Это слово хотите обеспокоило Трейси. Наверняка Чарльз говорил им, что
они собираются пожениться.
     - Да, - ответила Трейси.
     - Вы познакомились с Чарльзом совсем недавно, не так ли?  -  спросила
миссис Стенхоуп.
     Трейси опять почувствовала,  как  всколыхнулась  обида.  Да,  я  была
права, это действительно похоже на инквизицию.
     - Достаточно долго, чтобы понять, что мы  любим  друг  друга,  миссис
Стенхоуп.
     - Любите, - пробормотал мистер Стенхоуп.
     Миссис Стенхоуп сказала:
     - Прямо говоря, миссис  Уитни,  новость  Чарльза  была  чем-то  вроде
встряски для меня и его отца.
     Она улыбнулась.
     - Конечно же, Чарльз рассказал Вам о Шарлотте? - Глядя  на  выражение
лица Трейси, она добавила:
     - Понятно. Ну, так они с Чарльзом выросли  вместе.  Они  всегда  были
близки.
     - Откровенно говоря, все ждали, что они объявят о  своей  помолвке  в
этом году.
     Не было необходимости описывать Шарлотту.  Трейси  и  сама  могла  ее
представить. Живет рядом. Богата, из  того  же  общества,  что  и  Чарльз.
Лучшие учебные заведения. Любит лошадей и выигрывать призы.
     - Расскажите, пожалуйста, о своей семье, - предложил мистер Стенхоуп.
     Господи, Боже мой, да это же сцена из последнего фильма,  который  мы
смотрели. Я как героиня Риты Хэйворт, в первый раз встречаюсь с родителями
Кэри  Гранта.  Мне  просто  необходимо  выпить.  Во  всех  старых  фильмах
дворецкий всегда  приходит  на  помощь  в  затруднительных  положениях  со
спасительным подносом.
     - Где Вы родились, дорогая? - спросила миссис Стенхоуп.
     - В Луизиане. Мой папа был механиком.
     Не было никакой необходимости добавлять это, но Трейси уже  не  могла
сопротивляться. Черт с ними. Она всегда гордилась отцом.
     - Что за фирма, в которой он  работал,  -  какая-нибудь  промышленная
компания?
     - Выхлопные трубы и другие детали.
     Мистер  и  миссис  Стенхоупы  переглянулись  и  в   унисон   сказали:
"Понятно".
     Трейси вся напряглась. Интересно, сколько же времени потребуется мне,
чтобы полюбить их? Она взглянула на два малосимпатичных лица против нее  и
к своему ужасу начала щебетать:
     - Вы так похожи на мою  маму.  Она  и  красива,  и  интеллигентна,  и
очаровательна. Она с юга. Она очень маленькая, как и Вы, миссис  Стенхоуп,
- слова Трейси словно повисали и проваливались в этой гнетущей тишине.
     Она сделала попытку  засмеяться,  но  ее  улыбка  тотчас  умерла  под
изумленным взглядом миссис Стенхоуп.
     Безо всякого выражения мистер Стенхоуп произнес:
     - Чарльз информировал нас, что Вы беременны.
     О, как Трейси надеялась, что он не  скажет!  Их  позиция  была  видна
невооруженным взглядом. Все было так, будто их  сын  ничего  не  собирался
предпринимать в этой ситуации. Они  быстро  сориентировались  и  поставили
нужные акценты. Теперь-то я знаю, что должна носить, подумала Трейси. Алое
клеймо...
     - Не понимаю, как в этот день... - начала миссис Стенхоуп, но  ей  не
суждено было закончить фразу, потому что в этот  момент  в  комнату  вошел
Чарльз. Трейси еще никогда в жизни так никому не радовалась.
     - Ну, - спросил Чарльз, - как вы тут все без меня?
     Трейси поднялась и бросилась к нему в объятия.
     - Чудесно, милый.
     Она стала рядышком с ним, мысленно благодаря: Господи,  спасибо,  что
Чарльз не такой, как его родители. Он никогда не сможет  быть  таким,  как
они. Они ограниченные холодные снобы.
     На почтительном расстоянии от них стоял дворецкий и держал  поднос  с
выпивкой.
     Все будет отлично, сказала  себе  Трейси.  В  этом  фильме  ожидается
счастливый конец.


     Обед  был  роскошный,  но  Трейси  слишком   нервничала,   чтобы   по
достоинству оценить его. Они  говорили  о  банковских  делах,  политике  и
мировых проблемах. Все было совершенно безлично и вежливо. Вслух никто  не
сказал: "Вы поймали нашего сына в ловушку, женили на себе".
     Справедливости ради следует отметить, думала Трейси,  что  они  имели
все права беспокоиться о том, на какой женщине  женится  их  сын.  Однажды
Чарльз возглавит фирму, и важно, чтобы он имел достойную жену.
     И Трейси пообещала себе быть всегда на высоте.
     Чарльз нежно держал ее за руку, дрожавшую  на  салфетке  под  столом,
улыбаясь и весело подмигивая. Сердечко Трейси от счастья пело.
     - Мы с Трейси хотели бы небольшую  свадьбу,  -  сказал  Чарльз,  -  а
потом...
     - Вздор, - оборвала его миссис Стенхоуп. - В нашей семье  никогда  не
было маленьких свадеб, Чарльз. У нас  достаточно  друзей,  которые  должны
увидеть Вашу свадьбу. - Она взглянула на Трейси,  оценивая  ее  фигуру.  -
Может быть, приглашения необходимо  разослать  немедленно.  -  И,  как  бы
размышляя: - Если это приемлемо для вас.
     - Да! Да, конечно.
     Здесь готовится свадьба. Напрасно я сомневалась.
     - Некоторые гости  должны  приехать  из-за  границы.  Мне  необходимо
устроить их на время свадьбы здесь, в доме, - сказала миссис Стенхоуп.
     - Вы решили, где проведете медовый месяц? - спросил мистер Стенхоуп.
     Чарльз улыбнулся.
     - Это тайна, папа.
     Он крепко сжал руку Трейси.
     - Как долго будет продолжаться ваш медовый месяц? -  поинтересовалась
миссис Стенхоуп.
     - Лет этак пятьдесят, - ответил Чарльз.
     Трейси с обожанием взглянула на него.
     После обеда они перешли в библиотеку выпить бренди, и Трейси  бросила
взгляд на чудесную,  отделанную  старыми  дубовыми  панелями  комнату,  на
полки, заставленные томами в кожаных  переплетах,  на  две  картины  Коро,
маленького Копли и Рейнольдса. Для нее не имело большого значения, если бы
у Чарльза вообще не было денег, но она призналась самой  себе,  что  такой
образ жизни очень приятен.
     Была почти полночь, когда  Чарльз  проводил  ее  домой,  в  маленькую
квартирку, из Феатоин Парка.
     - Надеюсь, что этот вечер не был слишком  труден  для  тебя,  Трейси.
Мама и отец могли бы быть немножко помягче.
     - О, нет, они просто чудо, - солгала Трейси.
     Она была измучена напряжением прошедшего вечера, но когда они подошли
к дверям ее квартиры, она спросила:
     - Ты зайдешь, Чарльз?
     Ей так хотелось, чтобы  он  сжал  ее  в  объятиях,  ей  так  хотелось
сказать:
     Я люблю тебя, милый. Никто во всем мире не сможет разлучить нас.
     Он ответил:
     - Боюсь, что не сегодня вечером. Завтра у меня тяжелый день.
     Трейси скрыла разочарование.
     - Конечно, милый, я понимаю.
     - Я позвоню тебе утром.
     Он быстро поцеловал ее, и она смотрела, как он исчезал в коридоре.


     Тишину квартиры  разорвал  телефонный  звонок.  Трейси  подскочила  в
постели, еще не  очнувшаяся  ото  сна,  и  уставилась  в  темноту.  Звонок
продолжался и, наконец, она поняла, что это вызывает телефон.  Часы  около
кровати показывали 2.30. Первая мелькнувшая  мысль  была  о  Чарльзе.  Она
сняла трубку.
     - Алло?
     Тихий далекий мужской голос спросил:
     - Трейси Уитни?
     Она колебалась. А если это непристойный телефонный звонок?
     - А кто спрашивает?
     - Лейтенант Миллер из полиции Нового Орлеана. Это Трейси Уитни?
     - Да.
     Сердце ее забилось.
     - Простите, но у меня для Вас плохие новости.
     Рука Трейси вцепилась в телефонную трубку.
     - Это касается Вашей матери.
     - С мамой что-то случилось?
     - Она умерла, мисс Уитни.
     - Нет!
     Крик. Это был непристойный звонок. Какой-то подонок пытается испугать
ее. С мамой ничего не случилось. Мама жива. "Я так люблю тебя, Трейси".
     - Сожалею, что мне пришлось сообщить вам это, - сказал голос.
     Правда.  Кошмар,  но  все  действительно  произошло.  Она  не   могла
говорить. Голова и  язык  онемели.  Откуда-то  издалека  раздавался  голос
лейтенанта.
     - Алло, алло? Мисс Уитни? Алло?..
     - Я буду с первым самолетом.


     Она сидела в крошечной кухне и думала о маме.  Невозможно,  что  мама
умерла. Она всегда была такой жизнерадостной, подвижной.  У  них  с  мамой
всегда были такие близкие и доверительные отношения. Будучи еще  маленькой
девочкой, Трейси всегда шла к матери со своими проблемами: обсудить школу,
приятелей, позднее  -  мужчин.  Когда  отец  Трейси  умер,  нашлось  много
желающих приобрести их дело. Дорис  Уитни  предлагали  достаточные  суммы,
чтобы они могли жить безбедно оставшуюся жизнь, но она наотрез  отказалась
продать предприятие. "Твой отец своими руками  создал  фирму.  Я  не  могу
бросить дело его жизни". И она сама взялась, да так, что дела процветали.
     "О, мамочка! Я так тебя люблю. Ты никогда не познакомишься с Чарльзом
и никогда не увидишь внуков", - подумала Трейси и зарыдала.  Она  заварила
кофе, и, пока сидела  в  темноте,  он  остыл.  В  отчаянии  Трейси  хотела
позвонить Чарльзу, рассказать, что случилось, ей так  хотелось,  чтобы  он
был рядом. Она взглянула на кухонные часы. Было 3.30 ночи. Ей не  хотелось
будить его, она позвонит ему из Нового Орлеана. Она подумала, разрушит  ли
это событие их свадебные планы, и  мгновенно  почувствовала  вину  за  эту
мысль. Как она только могла думать о себе в это  время?  Лейтенант  Миллер
сказал: "Как только будете здесь, берите такси и отправляйтесь  в  главное
управление полиции". Почему главное управление  полиции?  Почему?  Что  же
случилось?
     Стоя в крытом аэропорту Нового Орлеана  и  ожидая  багаж,  окруженная
толкающимися,  нетерпеливыми  пассажирами,   Трейси   почувствовала,   что
задыхается. Она попыталась пробраться ближе к месту получения  багажа,  но
никто ее не пропустил. Она занервничала, представив, с чем  должна  вскоре
столкнуться. Затем попыталась успокоить себя тем,  что,  возможно,  кто-то
ошибся, но те слова стучали у нее  в  голове:  "Я  боюсь,  у  меня  плохие
новости для Вас... Она умерла, мисс  Уитни...  Мисс...  Сожалею,  что  мне
пришлось сообщить Вам это..."
     Когда Трейси наконец получила свои чемоданы, она уселась  в  такси  и
повторила адрес, данный ей лейтенантом:
     - 715 Саус Брод-стрит, пожалуйста.
     Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида.
     - Фазвиль, да?
     Не беседовать. Не сейчас. Голова  Трейси  была  слишком  занята  этой
суматохой.
     Такси направилось к Лейк  Понкрайтрен  Кос  Вей.  Водитель  продолжал
щебетать:
     - Прибыли к нам, мисс, на большое шоу?
     Она даже не поняла, о чем он говорил, но подумала: "Нет.  Я  приехала
сюда за смертью". Она слышала голос водителя, но  не  понимала  слов.  Она
сидела неподвижно на своем месте,  безучастная  к  знакомым  местам,  мимо
которых проезжало такси. Только когда они достигли Французского  Квартала,
она, наконец, немного пришла в себя. В воздухе  висел  густой  шум  толпы,
бешено кричащей какие-то древние безумные заклинания.
     - Дальше я не могу, - сообщил таксист.
     Трейси взглянула и увидела это. Это было невероятное  зрелище,  сотни
тысяч орущих  людей,  одетых  в  маскарадные  костюмы:  драгуны,  огромные
крокодилы и  языческие  божества,  заполнившие  улицы  и  мостовые  далеко
впереди, и все это сопровождалось  какофонией  звуков.  Сумасшедший  взрыв
музыки и тел, плывущих и танцующих.
     - Лучше убраться, пока они не перевернули машину, - сказал  водитель.
- Проклятая Масленица.
     - Конечно.
     Это был февраль, время, когда  весь  город  отмечал  начало  Великого
Поста.
     Трейси вылезла из такси и стояла на обочине тротуара  с  чемоданом  в
руке, и в следующий момент ее подхватила визжащая,  танцующая  толпа.  Как
это было непристойно, черный шарабан ведьм, миллион фурий отмечали  смерть
ее мамы. Не успела она и глазом моргнуть, как из  рук  исчез  чемодан.  Ее
схватил какой-то мужчина в маске дьявола и поцеловал. Олень сжал ее грудь,
а огромная панда приподняла над толпой.  Она  попыталась  высвободиться  и
убежать, но это было невозможно. Ее  окружила  толпа,  поймала  в  ловушку
поющим, танцующим праздником. Она двигалась с дикой  толпой,  слезы  рекой
лились по ее лицу. Выхода не было. Когда она окончательно потеряла надежду
вырваться и убежать на тихую улицу, Трейси почти  впала  в  истерику.  Она
уцепилась за фонарный столб и долго стояла так, глубоко дыша.  Прошло  еще
какое-то время, прежде чем Трейси подошла к полицейскому участку.


     Лейтенант  Миллер  был  среднего  возраста,  беспокойный  мужчина   с
загорелым лицом, которое выражало явное неудобство от предстоящей беседы.
     - Извините, что не смог  встретить  Вас  в  аэропорте,  -  сказал  он
Трейси. - Мы просмотрели вещи вашей мамы,  и  Вы  оказались  единственной,
кому мы смогли позвонить.
     - Пожалуйста, лейтенант, скажите, что случилось с мамой?
     - Она покончила жизнь самоубийством.
     Противный холод разлился по всему телу Трейси.
     - Но это невозможно! Почему она убила себя? Она была довольна жизнью.
     В тишине ее голос дрожал.
     - Она оставила Вам записку.


     Морг был холодный, безразличный и ужасный. Трейси по длинному  белому
коридору вошла в огромную, стерильную,  пустую  комнату  и  вдруг  ощутила
ужасный запах смерти. Ее смерти.
     Одетый в белое служитель прошел вдоль стены,  дотронулся  до  руки  и
открыл ящик.
     - Взгляните.
     Нет! Не хочу видеть  пустое,  безжизненное  тело  в  этом  ящике.  Ей
захотелось уйти, вернуться в то  прекрасное  время,  когда  не  было  того
страшного звонка. Хорошо бы это была просто пожарная  тревога,  и  нет  ни
телефонного звонка, ни маминой смерти. Трейси медленно  двинулась  вперед,
каждый шаг  больно  отдавался  во  всем  теле.  Потом  она  уставилась  на
безжизненное тело, которое  когда-то  родило  ее,  нянчилось,  смеялось  и
любило. Она нагнулась и поцеловала  мать  в  щеку.  Щека  была  гладкой  и
холодной.
     - О, мама, - всхлипнула Трейси. - Почему? Почему ты сделала это?
     - Мы делаем вскрытие, - сказал помощник. - Таков закон при совершении
самоубийства.
     Записку Дорис Уитни отдали без всяких вопросов.
     "Моя дорогая Трейси.
     Пожалуйста, прости меня. Я  обанкротилась  и  не  могу  стать  тяжким
бременем для тебя. Это лучший выход. Я так люблю тебя.
     Мама."
     Записка была так же безжизненна и бессмысленна, как и тело,  лежавшее
в ящике.
     После  обеда  Трейси  сделала   все   необходимые   распоряжения   по
организации похорон, затем на такси отправилась  к  себе  домой.  Даже  на
таком большом расстоянии она могла  слышать  оглушительные  раскаты  этого
пира во время чумы, подобного чужеземному, мрачному торжеству.
     Дом семьи Уитни, построенный в Викторианском стиле,  располагался  на
Гарден Дистрикт в фешенебельном районе, известном как Верхний Город. Как и
большая часть домов Нового Орлеана, он был  сделан  из  камня  и  не  имел
подвала, так как находился ниже уровня моря.
     Трейси выросла в этом доме, полном тепла и  уюта.  Она  не  приезжала
домой в прошлом году и, когда такси медленно  остановилось  перед  фасадом
здания, с ужасом увидела огромную вывеску на лужайке:

                                 ПРОДАЕТСЯ

     "Невозможно. Я никогда не продам этот  старый  дом",  часто  говорила
мать. Мы были так счастливы здесь.
     От этих воспоминаний ее бросило в жар. Трейси прошла мимо  гигантской
магнолии к входной двери. У нее всегда был собственный ключ от дома с  тех
пор, как ей исполнилось семь лет,  она  никогда  не  расставалась  с  ним,
считая его своим талисманом, напоминавшим, что ее всегда здесь ждут.
     Она  открыла  дверь,  вошла  внутрь   и   остановилась   на   пороге,
ошеломленная.  Все  чудесные  предметы  исчезли.  Дом  напоминал   старую,
брошенную людьми скорлупу. Трейси перебегала  из  комнаты  в  комнату,  ее
сомнения  росли.  Все  это  напоминало  результаты  какого-то   внезапного
погрома. Она взлетела  вверх  по  лестнице  и  остановилась  перед  дверью
комнаты, в  которой  провела  большую  часть  своей  жизни.  Господи,  что
случилось? Трейси услышала звук дверного звонка и как  во  сне  спустилась
вниз.
     На пороге  стоял  Отто  Шмидт.  Мастер  Компании  Уитни  был  пожилым
человеком с морщинистым лицом, худым, зато с большим  выдающимся  животом.
На голове вокруг лысины колыхался венчик жирных седых волос.
     - Трейси, - начал он с сильным немецким  акцентом.  -  Я  только  что
узнал. Я... я даже не могу сказать, как мне жаль.
     Трейси сжала его руки.
     - О, Отто, я так рада Вас видеть. Входите.
     Она провела его в пустую гостиную.
     - Простите, но здесь не на чем даже сидеть, - произнесла она. - Вы не
будете возражать, если мы посидим на полу?
     - Нет, что Вы.
     Они уселись друг против друга, в их глазах застыла печаль. Отто Шмидт
служил в фирме столько, сколько Трейси помнила себя.  Она  знала,  как  ее
отец зависел от Отто. Когда дела фирмы перешли в руки матери, Отто остался
вести дела.
     - Отто, я совершенно не понимаю, что же случилось.  Полиция  говорит,
что мама покончила жизнь самоубийством, но Вы же знаете,  у  нее  не  было
причин убивать себя. - Неожиданная мысль пришла ей в голову. - Может быть,
она была больна? Она не хотела терпеть...
     - Нет. Все было не так.
     Он  смотрел  в  сторону,  ему  было  неудобно,  что-то  невысказанное
проскользнуло в глазах.
     Трейси медленно проговорила.
     - Вы знаете, в чем дело?
     Он внимательно взглянул на нее голубыми глазами.
     - Ваша мама не хотела рассказывать Вам, что произошло. Она не  хотела
Вас беспокоить.
     Трейси нахмурилась.
     - Беспокоить меня из-за чего? Продолжайте, пожалуйста.
     Он мял натруженные руки.
     - Слышали Вы о мужчине по имени Джо Романо?
     - Джо Романо? Нет. Кто он?
     Отто Шмидт замо