но  отличалась  от  той
перепуганной насмерть девушки,  которую  бросили  в  тюрьму  месяц  назад.
Что-то изменило ее, и Эрнестине очень хотелось знать, что же именно.


     На восьмой день работы Трейси в прачечной к ней  во  второй  половине
дня подошел охранник.
     - Тебя переводят в другое место. Ты назначаешься на кухню.
     Наиболее желанное место работы в тюрьме.
     В  исправительной  колонии  еда  была  двух  типов:  заключенные  ели
рубленное мясо, сосиски, бобы или несъедобную рыбу, в то время как еду для
охраны и официальных лиц  готовили  профессиональные  повара.  В  их  меню
входили антрекоты, свежая рыба, цыплята, отбивные котлеты, свежие овощи  и
фрукты  и  соблазнительные  десерты.  Осужденные,  работавшие  на   кухне,
получали доступ к этим блюдам и вовсю пользовались этим.
     Когда Трейси явилась на работу  на  кухню,  она  даже  не  удивилась,
увидав там Эрнестину Литтл.
     Трейси приблизилась к ней.
     - Спасибо, - с большим трудом она заставила себя произнести это слово
как можно дружелюбнее.
     Эрнестина молча кивнула.
     - Как ты смогла меня вытащить, минуя Железные Трусы?
     - Ее больше нет с нами.
     - Что с ней стряслось?
     - У нас своя система. Если охранник - жестокий  мерзавец  и  начинает
доставать нас придирками и цеплянием, мы избавляемся от него.
     - Значит, начальник прислушивается к...
     - Какой начальник?
     - Как же вы можете?..
     - Просто если хочешь, чтобы  охранника  сняли,  начинают  происходить
всякие беспорядки. Направляется жалоба от заключенной о том, что  Железные
Трусы хватает ее за гриву. На другой день следующая  заключенная  обвиняет
ее в зверствах. Потом кто-нибудь говорит, что она украла что-то из камеры,
например радиоприемник, - и будь уверена, его находят в комнате охранницы.
Все.  Железные  Трусы  убирают.  Охранники  не  управляют  этой   тюрьмой,
управляем мы.
     - За что ты здесь? - спросила Трейси. Она не особенно  интересовалась
ответом, самым важным было установить дружеские отношения с этой женщиной.
     - Не по вине Эрнестины Литтл, ты мне поверь. На меня  работала  целая
группа девушек.
     Трейси взглянула на нее.
     - Ты имеешь в виду... - она застеснялась.
     - Зазывал? - засмеялась Эрнестина. - Не-а. Они работали горничными  в
больших домах. Я открыла агентство по найму прислуги. У меня было не менее
20 девушек. Богачи чертовски обожают заводить дома прислугу. У  меня  была
прекрасная реклама в лучших газетах, и, когда мне  звонили,  я  отправляла
девушек  по  адресу.  Девушки  оценивали  обстановку  домов,  и  когда  их
наниматели отправлялись на работу, выносили из  квартир  серебро,  золото,
меха и какие-либо другие ценные вещи.
     Эрнестина закончила:
     - Если бы я сказала тебе, сколько зеленых, не обложенных налогами, мы
собрали, ты бы мне никогда не поверила.
     - Как же тебя поймали?
     - Это был мерзкий перст судьбы, киска. Одна из моих девушек накрывала
стол к обеду в большом доме, а там была гостья, старая леди, у которой эта
горничная работала и обчистила квартиру. Большой шум  был.  Когда  полиция
поднасела на девицу, та пропела на все голоса целую оперу, и вот -  бедная
Эрнестина здесь.
     Они вдвоем стояли у плиты.
     - Я не могу здесь оставаться, - прошептала Трейси, - мне надо  кое  о
ком позаботиться там, на воле. Ты поможешь мне сбежать. Я...
     - Начинай чистить лук. У нас сегодня на ужин мясо по-ирландски.
     И она ушла.


     По тюрьме распространялись самые невероятные слухи. Заключенные знали
все,  что  когда-либо  случалось,  даже  задолго  до  их  попадания  сюда.
Осужденные, известные как мусорные крысы,  рылись  в  отбросах  в  поисках
кусков бумаг с информацией, подслушивали телефонные звонки,  читали  почту
начальника, и вся эта информация тщательно  и  скрупулезно  усваивалась  и
пересылалась  особо  важным  осужденным.  Во  главе  этого  списка  стояла
Эрнестина Литтл. Трейси сознавала, что охрана и  заключенные  относятся  к
Эрнестине с почтением. С  тех  пор,  как  другие  осужденные  решили,  что
Эрнестина стала покровительницей Трейси, ее совершенно оставили  в  покое.
Трейси с ужасом ждала, что Эрнестина сделает  новую  попытку  подъехать  к
ней, но большая черная женщина держала ее на расстоянии от  себя.  Почему?
Трейси удивлялась.


     Правило  N  7  официальной  десятистраничной  брошюры,   адресованной
новоприбывшим, гласило:
     "Любая форма сексуальных отношений строго воспрещается. В  камере  не
может быть больше четырех осужденных. Не более одного  заключенного  может
находиться на койке одновременно."
     Реальность же  так  сильно  отличалась  от  того,  что  рекомендовали
заключенным, что брошюра воспринималась как шутка.  Каждую  неделю  Трейси
наблюдала новую заключенную-рыбку, прибывшую в тюрьму, и  все  повторялось
снова. Во первых, заключенные, которые были раньше  сексуально  нормальны,
не имели шанса остаться нормальными. Они приходили  робкие  и  забитые,  а
кобел уже была тут как тут, поджидала. Драма проходила запланированно,  по
стадиям. В ужасном и враждебном окружении  кобел  казалась  дружелюбной  и
симпатичной. Она приглашала свою жертву в комнату отдыха, где они смотрели
бы вдвоем телевизор, и, когда кобел гладила руку, новенькая позволяла, так
как боялась обидеть новоприобретенную подругу. Новенькая быстро  замечала,
что другие заключенные оставляли ее в покое, а так как зависимость  ее  от
кобла росла, интимную близость представить было невозможно, потому что она
делала все, чтобы на ней лежала только ее подруга и больше никто. Те,  кто
отказывался от  сожительства  добровольно,  были  изнасилованы.  Девяносто
процентов поступающих в тюрьму женщин силой обращены  в  гомосексуализм  -
добровольно  или  неохотно  -  в  течение  первых  тридцати  дней.  Трейси
приходила в ужас.
     - Почему начальство позволяет всему этому происходить? - спросила она
Эрнестину.
     - Это система, - объяснила та, - и так в каждой тюрьме, малышка.  Нет
такого способа, чтобы изолировать от мужчин 120 женщин и не  позволить  им
хоть как-то трахаться. Мы даже насилуем не из-за секса.  Мы  насилуем  для
власти, чтобы показать, кто здесь хозяин. Новая рыбка, приплывающая  сюда,
это  мишень  для  каждой,  которая  хочет  ее  изнасиловать.  Одна  защита
существует для рыбки  -  это  стать  женой  кобла.  Этого  еще  никому  не
удавалось избежать.
     Да, это Трейси проверила на собственном опыте.
     - Это только то, что касается осужденных, - продолжала  Эрнестина,  -
охрана еще хуже. Приходит свежее мясо, а она - как на иголках. Ее  ломает,
ей  надо  порцию,  ей  плохо,  она  готова  на  все.  И   тут   появляется
надзирательница, которая может дать героин рыбке, но взамен хочет немножко
любви и  ласки,  понятно?  Так  что  рыбка  добровольно  укладывается  под
надзирательницу. Мужская охрана еще хуже. У них ключи от всех  камер.  Они
могут прийти ночью и трахнуть свободную  киску.  Они  могут  сделать  тебе
ребенка,  но  окажут  благосклонность.  Ты  хочешь  плитку  шоколада   или
увидеться  с  приятелем  -  пожалуйста,  только  подставь  охраннику  свою
задницу. Это называется бартер, и так происходит во всех тюрьмах страны.
     - Это ужасно!
     - Это выживание.
     Свет освещал выбритую голову Эрнестины.
     - Ты знаешь,  почему  они  не  разрешают  здесь  держать  жевательную
резинку?
     - Нет.
     - Потому что девочки используют ее в качестве  заклейки  отверстия  в
двери камеры, закрывая обзор охране. Ночью они выскальзывают и ходят  друг
к другу. Мы следуем правилам, которым мы хотим следовать. Девушки, которые
понимают это, могут быть глупыми, но они глупы по-умному.
     Любовные отношения внутри колонии процветали, а правила этикета между
любовниками  соблюдались  даже  более  строго,  чем  на   воле.   В   этом
искусственном мирке роли  жеребцов  и  жен  создавались  и  разыгрывались.
Жеребцами называли женщин изображавших недостающих мужчин. Они даже меняли
свои имена. Эрнестина звалась Эрни, Тесси -  Тэкс,  Барбара  стала  Бобом,
Кэтрин - Келли. Жеребцы стригли коротко волосы или даже выбривали наголо -
и никаких хлопот. Жена, женщина, должна была стирать, гладить, штопать для
своего  жеребца.  Лола  и  Паулита  прямо-таки  состязались  за   внимание
Эрнестины, каждая пытаясь превзойти другую.
     Ревность здесь была просто лютой и часто вела к насилию, и если  жена
бросала взгляд на другого жеребца или разговаривала с  кем-то  в  тюремном
дворе, то страсти  разгорались.  Любовные  послания  постоянно  летали  по
тюрьме, передаваемые мусорными крысами. Письма завертывались  в  маленькие
треугольники,  известные  как  змейки,  так  что  их   легко   прятали   в
бюстгальтере или туфлях. Трейси видела, как женщины передавали друг  другу
змейки во время обеда или по дороге домой.
     Время от времени она  замечала  осужденных,  любовно  заигрывающих  с
охранниками.  Это  была  любовь,  рожденная   отчаянием,   безысходностью,
покорностью. Заключенные зависели  от  охраны  во  всех  отношениях:  еды,
нормального  житья,  а  иногда  и  жизни.  Трейси  запретила  себе  как-то
реагировать на эти события.
     Сексом занимались днем и ночью. Это происходило в  ванных,  туалетах,
камерах, а ночью практиковали оральный секс через  перегородку.  Охранники
выводили своих любовниц из камер и вели на ночь на квартиры.
     После того, как гасли огни в  камере,  Трейси  ложилась  на  койку  и
затыкала уши ладонями, пытаясь скрыться от всех звуков.
     Однажды ночью Эрнестина вытащила коробку рисовых хлопьев из под койки
и начала рассыпать их по коридору за стенами камеры. Трейси  слышала,  что
обитательницы других камер проделывают то же самое.
     - Что происходит? - спросила Трейси.
     Эрнестина повернулась к ней и сказала резко:
     - Не твоего ума дело. Лежишь и лежи на своей вонючей койке.
     Несколькими  минутами  позже  из  соседней  камеры,  где  только  что
поселилась новенькая, раздался душераздирающий крик:
     - О, Господи, нет. Не надо. Пожалуйста, оставьте меня.
     Трейси знала, что последует потом, у нее вдруг все  заболело  внутри.
Крики продолжались и продолжались пока, наконец, не перешли в  безнадежное
измученное рыдание. Трейси заткнула уши, ее переполняла жгучая ярость. Как
могли эти женщины творить такое друг с другом? Она  подумала,  что  тюрьма
сделала из нее черствую женщину, но, когда она поднялась  утром,  лицо  ее
было мокро от слез. Она решила не показывать свои чувства Эрнестине.
     - Для чего нужны рисовые хлопья?
     - Для предупреждения опасности. Если охрана решит подкрасться к  нам,
мы услышим шаги.


     Вскоре Трейси узнала, что означает выражение "идти в колледж". Тюрьма
являлась местом обучения, но то,  чему  учились  здесь  заключенные,  было
весьма необычным.
     В тюрьме имелись крупные специалисты в  области  криминалистики.  Они
обменивались методами  мошенничества,  краж  в  магазинах,  как  обчистить
пьяного. Они напоминали друг  другу  даты  мучительных  игр,  обменивались
информацией о методах воровства и надувательства полицейских.
     Во время  прогулки  во  дворе  Трейси  однажды  слышала,  как  старая
заключенная-карманница давала своим более молодым товаркам урок  по  своей
специальности:
     - Настоящие специалисты приходят из Колумбии. В  Боготе  есть  школа,
называемая "Школа десяти колокольчиков", где, заплатив 25 сотен баксов, вы
обучаетесь искусству карманника. На экзамене  там  подвешивают  к  потолку
манекен, одевают в платье с десятью  карманами,  наполненными  деньгами  и
драгоценностями.
     - А в чем трюк?
     - Трюк  в  том,  что  к  каждому  карману  привязан  колокольчик.  Вы
считаетесь окончившим обучение, если сумеете очистить все десять карманов,
не задев колокольчика.
     Лола заметила:
     - Я привыкла ходить с  парнем,  который,  прогуливаясь  сквозь  толпу
одетых в пальто, держа руки открытыми, умел очистить  карманы  каждого  до
последнего цента.
     - Как же он умудрялся?
     - Правая рука была искусственная. Он просовывал настоящую руку  через
дыру в пальто и шуровал втихую.
     В комнате отдыха обучение продолжалось.
     - Я расскажу, как обчистить камеру хранения, - говорила ветеранша.  -
Вы слоняетесь вокруг железнодорожной станции до тех пор, пока  не  увидите
какую-нибудь маленькую старую леди, пытающуюся поднять и засунуть  чемодан
или большой пакет в одну из ячеек камер хранения. Вы делаете это за нее  и
отдаете ключ. Только ключ-то этот от пустой ячейки. Когда она  уходит,  вы
опустошаете ее ячейку и смываетесь.
     Во дворе, на следующий день, две женщины, осужденные за проституцию и
хранение кокаина, говорили  новоприбывшей,  хорошенькой  молодой  девушке,
выглядевшей не старше семнадцати лет:
     - И не удивительно, что ты засыпалась, милочка, -  говорила  одна  из
старших женщин. - Прежде чем ты назовешь цену Джону, ты  должна  приобнять
его и похлопать по заднице, чтобы убедиться, что у него нет  пистолета.  И
никогда не говори ему, чем ты собираешься  заняться  с  ним.  Заставь  его
сказать, что он хочет получить. Если потом он окажется копом, это для него
ловушка, поняла?
     Другая добавила:
     - Ага. И всегда гляди на их  руки.  Если  обманщик  говорит,  что  он
рабочий, смотри на руки, они должны быть грубые и шершавые. Если так,  все
о'кей. Почти все переодетые ищейки представляются рабочими,  но  как  дело
доходит до их рук, они забывают, что ручки-то у них гладкие да мягкие.


     Время текло не быстро и не медленно. Просто время.  Трейси  вспомнила
высказывание Святого Августина:
     Что есть время? Если никто не спрашивает меня о нем, я знаю. Но  если
мне надо это объяснить, я не знаю.
     Расписание в тюрьме никогда не менялось:

             4.40  Предупредительный звонок
             4.45  Подъем, одеться, умыться
             5.00  Завтрак
             5.30  Возвращение в камеру
             5.55  Предупредительный звонок
             6.00  Работа на указанном объекте
             10.00 Физические упражнения во дворе
             10.30 Обед
             11.00 Работа на указанном объекте
             15.30 Ужин
             16.00 Возвращение в камеру
             17.00 Комната отдыха
             18.00 Возвращение в камеру
             20.45 Предупредительный звонок
             21.00 Выключение общего света.

     Правила  непоколебимо  исполнялись.  Все   осужденные   должны   идти
обязательно есть, и в строю не разрешалось  разговаривать.  Не  более  чем
пять предметов косметики разрешалось держать в маленьких шкафчиках  камер.
Постели убирались к завтраку и должны были быть опрятными весь день.
     В  исправительной  колонии  весь   день   звучала   своя   музыка   -
пронизывающая трель звонка, шарканье ног по  цементу,  скрипение  железных
дверей, дневной шепот  и  ночные  крики...  Хриплые  крики  охраны,  стуки
подносов во время приема пищи. И всегда и  всюду  -  колючая  проволока  и
высокие стены, одиночество и изоляция, и все пропитано жгучей ненавистью.
     Трейси превратилась в идеальную заключенную.  Тело  ее  автоматически
откликалось на все позывные тюрьмы: решетки около ее камеры поднимались  с
наступлением дня  и  опускались  в  конце,  звонок  на  работу  и  сирена,
говорившая об окончании  работы.  Тело  Трейси  действительно  было  телом
идеальной заключенной в  тюрьме,  но  разум  был  совершенно  свободным  и
планировал побег.
     Заключенные не могли  звонить  за  пределы  колонии,  им  разрешалось
ответить на два пятиминутных телефонных звонка.
     Трейси позвонил Отто Шмидт.
     - Я подумал, ты хотела бы знать, - сказал он неловко, - с  похоронами
все нормально. Я оплатил все счета, Трейси.
     - Благодарю вас, Отто, большое спасибо.
     Больше им нечего было сказать друг другу.
     Больше ей никто не звонил.
     - Девочка, ты лучше забудь, что было  на  воле,  -  предупреждала  ее
Эрнестина. - Там тебя никто не ждет.
     Ты не права, сурово думала Трейси.

                     Джо Романо
                     Перри Поуп
                     Судья Генри Лоуренс
                     Энтони Орсатти
                     Чарльз Стенхоуп III


     Как-то на площадке  во  время  зарядки  Трейси  вновь  встретилась  с
Большой   Бертой.   Спортивная   площадка   представляла   собой   большой
прямоугольник под открытым небом, ограниченный внешней  высокой  стеной  с
одной стороны и  внутренней  стеной  самой  тюрьмы  с  другой.  Осужденные
занимались на площадке по тридцать минут каждое  утро.  Здесь  допускались
разговоры между заключенными, и кучки  женщин  перед  обедом  обменивались
друг с другом новостями  и  сплетнями.  Когда  Трейси  впервые  пришла  на
площадку,  то  неожиданно  почувствовала  себя  свободной.  Это  произошло
потому, что площадка находилась на открытом воздухе. Она  увидела  солнце,
клубящиеся облака, и там далеко, в голубом небе, она услышала далекий  гул
самолета, летящего совершенно свободно.
     - Это ты?! Ну-ка, я погляжу на тебя, - раздался голос.
     Трейси оглянулась и увидела огромную шведку, напавшую на нее в первый
день в тюрьме.
     - Я слыхала, ты обзавелась чернокожим коблом?
     Трейси старалась вырваться из рук  этой  женщины.  Но  Большая  Берта
железной хваткой впилась в руку девушки.
     - Никто не уйдет от меня, -  выдохнула  великанша.  -  Будь  хорошей,
малышка. - Она прижала Трейси к стене своим огромным телом.
     - Уйди от меня прочь.
     - Что тебе нужно - так это хорошая трепка. Ты знаешь, чего я хочу?  Я
собираюсь поучить тебя. Ты будешь полностью моей, alskade.
     Знакомый голос позади Трейси проскрипел:
     - А ну, убери от нее свои вонючие руки, ты, задница.
     Эрнестина Литтл стояла тут же, огромные кулаки сжаты,  глаза  горели,
солнце отражалось от черного, гладко выбритого черепа.
     - Ты не тот мужик для нее, Эрни.
     - Но вполне подходящий для тебя, - ответила чернокожая.  -  Если  еще
тронешь ее, я съем твою задницу на завтрак. Зажарю.
     В воздухе чувствовалась гроза. Две огромные амазонки глазами пожирали
друг друга с огромной ненавистью.
     Господи, да они же готовы  убить  друг  друга  из-за  меня,  подумала
Трейси. Потом она поняла, это в малой  степени  касалось  именно  ее.  Она
помнила, как как-то Эрнестина сказала ей:
     - Здесь ты должна драться, кусаться, бить палкой. Ты должна  отшивать
любую мразь, не то погибнешь.
     Первой  повернула   Большая   Берта.   Она   бросила   на   Эрнестину
презрительный взгляд.
     - Я не спешу, - она косо посмотрела на Трейси. - Ты будешь здесь  еще
очень долго. Как и я, детка. Так что увидимся.
     Она развернулась и ушла.
     Эрнестина молча следила, как та уходит.
     - Это - плохая сиделка. Та самая сиделка, которая  в  Чикаго  убивала
своих пациентов. Вкалывала цианистый калий  и  следила  за  тем,  как  они
умирали. Да, ангел милосердия на твоей стороне, Уитни. Тебе надо  крепкого
охранника. Она собирается напасть на тебя.
     - Ты поможешь мне сбежать?
     Раздался сигнал.
     - Время покажет, - ответила Эрнестина.
     Ночью, лежа на койке, Трейси думала об Эрнестине.  Даже  несмотря  на
то, что Эрнестина больше не пыталась снова трогать Трейси, она все еще  ей
не доверяла. Она  никогда  не  сможет  забыть,  что  Эрнестина  и  те  две
сокамерницы сделали с ней. Но ей нужна была помощь чернокожей женщины.


     Каждый день после ужина заключенным разрешалось провести один  час  в
комнате  отдыха,  где  они  могли  посмотреть  телевизор  или   поболтать,
посмотреть последние газеты и журналы. Трейси просматривала кипу журналов,
когда ей на глаза попался снимок. Это была  свадебная  фотография  Чарльза
Стенхоупа III и его невесты, они, улыбаясь, выходили из  часовни,  рука  в
руке. Трейси словно ударили по лицу. Она сидела и смотрела на их смеющиеся
счастливые лица и чувствовала, как боль  пере