ственника, безбожным  еретиком и не имеет  ни малейшего
права на папский престол.
     Бонифацию VIII удалось подавить оппозицию кардиналов. Этот успех, как и
прилив паломников в Рим  по случаю юбилейного 1300  года, еще больше укрепил
его  непоколебимую  самоуверенность.  Он   предстал  перед  десятками  тысяч
собравшихся во всеоружии  всех своих  регалий, и  герольд (церемониймейстер)
прокричал возвеличивающее: Ecсе duo gladii! Вот два меча!
     Бонифаций  вмешивается  в   споры  между  патрицианскими  фракциями  во
Флоренции и через  своего  легата прилагает  усилия  к  изгнанию крупнейшего
итальянского поэта Данте  Алигьери.  Это изгнание длилось двадцать  лет,  до
самой смерти поэта, и именно в нем он создал свою бессмертную  "Божественную
комедию". Сам Бонифаций изображен в ней злодеем с болезненной жаждой власти.
Эта  жажда  с  годами  все  росла  (некритическое   славолюбие,   переоценка
собственного  значения  и  мания  величия, впрочем,  довольно  часто  бывают
сопровождающими  явлениями  старости),  пока  совершенно не  затуманила  его
мысль. К концу жизни Бонифаций чувствовал себя чуть ли не всемогущим.
     МЕЧ ИЛИ КРЕСТ? Между тем спор Бонифация с Филиппом Красивым перешел все
границы. Французский король  (или  легисты  от  его имени?) решил, что он не
позволит вмешиваться папе даже в церковные дела своей страны. На юге Франции
королевский двор решительно выступил против  епископов, отказавшихся платить
дань с церковного имущества. Поэтому в 1301 году папа издает сразу несколько
булл, в которых он резко  осуждает поведение французского королевского двора
и заявляет  о созыве в Риме  общего  церковного  собора,  где  он  вместе  с
французскими  прелатами  и  епископами намерен  осудить и  наказать  Филиппа
Красивого и обеспечить Франции лучшее правительство.
     Но  здесь,  как  говорится, нашла  коса  на камень. Королевские легисты
быстро  и  импровизированно  организовали  практически   первый  французский
сословный парламент,  который  не только отверг папские буллы,  но и обвинил
Бонифация  VIII (по  примеру  римской  оппозиции кардиналов)  в сомнительной
легитимности и в подозрении в ереси.
     В то же  время, однако, произошло событие,  сыгравшее, как казалось, на
руку римской курии. Во Фландрии, которой Филиппу  Красивому удалось овладеть
с  помощью  местной  патрицианской  олигархии,  вспыхнуло восстание. Широкое
народное антифранцузское движение было  вызвано тяжелым бременем налогов, то
и дело собиравшихся на военные расходы. Деньги  играли при  Филиппе Красивом
чрезмерно большую роль: растущие дани, налоги  и десятины  обеспечили королю
нелестное  прозвище "король-фальшивомонетчик"  (при  чеканке  монет он  стал
снижать содержание в них металла).
     В 1301  году ремесленники  из  Брюгге взялись за оружие, чтобы оградить
себя  от  непосильных  налогов.  И   хотя  французскому  войску  и  местному
патрициату  удалось  на этот  раз  подавить восстание, на  следующий год оно
вспыхнуло  на  том  же месте  с еще большей силой.  Во  время так называемой
"брюггской утренней  молитвы"  -- ночного побоища французского  гарнизона  и
местного патрициата  --  лишились жизней  тысячи  французов.  Это  послужило
сигналом  к  восстанию  всей Фландрии,  которое положило конец  французскому
господству.
     Филипп  Красивый  немедленно организовал и послал  во  Фландрию сильное
войско. Но. как обычно,  военная фортуна  была  не  на  его  стороне. Хорошо
вооруженное рыцарское войско встретилось с пешими фландрскими ремесленниками
и крестьянами в битве у Кортрейка и... потерпело сокрушительное поражение...
(Эта  славная битва предвосхитила  гуситскую боевую тактику, которая  спустя
столетие удивила мир...).
     В битве погибло много рыцарей -- в плен их не  брали.  И хотя последнее
слово еще не было  сказано -- Филиппу Красивому удалось позднее удержать  за
собой территории вокруг Лилля, Дуэ,  Бетюна, -- Бонифаций VIII ликовал после
битвы у Кортрейка.
     Sicut garcionem  --  Я накажу его как  мальчишку,  --  похвалялся перед
коллегией кардиналов  папа  римский.  На  торжественном  синоде (на который,
впрочем,  прибыло  немного французских епископов  и опатов, так  как  Филипп
Красивый запретил участие в нем французскому  клиру) Бонифаций  VIII объявил
высокопарную  буллу Unam  Sanctam, в которой  он  обосновывает право  церкви
властвовать "обоими мечами" и приказывает своему легату во Франции  наложить
проклятие на Филиппа Красивого. А всем французам  адресует упрек: "Вы никого
не любите -- поэтому и вас никто не любит!" Король в ответ бросает легата  в
тюрьму, а буллу сжигает.
     С этого момента события принимают драматический оборот. Ловкие легисты,
пользуясь  ситуацией, на  новых "сословных собраниях" выступают против папы,
выдвигая  против   него  правдивые  и  вымышленные  обвинения,  содеянные  и
предполагаемые преступления против королевства. Эта агитация  склоняет на их
сторону университеты, монастыри и города: раздаются голоса, требующие созыва
церковного собора  и  смещения недостойного  папы. На  этот  раз сбор должен
происходить не в Риме, а во Франции.
     Один  из  видных  (и наиболее  хитроумных)  членов королевского совета,
легист  Гийом  Ногаре  даже направлен к  папе с вызовом на  церковный собор.
Бонифаций в то время, однако, пребывает  не в Риме, а в своем  родном городе
Ананьи  (куда, по некоторым источникам,  он  удалился, скрываясь от  римской
знати  во главе с  Колоннами), где готовится объявить новую буллу, выносящую
окончательное  проклятие  Филиппу  Красивому.  Между  тем Колонны  и  другие
влиятельные недруги  папы из Рима (подкупленные,  по некоторым утверждениям,
агентами  Филиппа)   посылают  в   Ананьи  вооруженных  послов  с  грамотой,
содержание которой в точности  сегодня неизвестно. В городе и папском дворце
вспыхивают  волнения,  а  потом и  столкновения  между  вооруженными отрядом
римлян и жителями города -- защитниками папы.
     И  посреди всей этой суматохи  (беспорядки продолжались  два дня) вдруг
появляется  Ногаре  с  вызовом.  Случайность?  Или  умысел?  Бонифаций  VIII
принимает  непрошеного  гостя  в  своей  спальне, до  которой уже докатились
дворцовые  схватки, возлежа  на ложе с  крестом  в руках.  Папа  римский был
болен: во всеобщем гаме, по Фавье, кто-то угостил его оплеухой. Кто -- так и
не было установлено, хотя утверждают, что Ногаре.
     Бонифаций VIII ненадолго пережил  это унижение -- не исключено, что его
скорая смерть стала результатом психического потрясения от такого нападения.
     Многие французские историки  старались  избавить Ногаре  от  нелестного
подозрения  и  свести  вину   за  инцидент  в  папской  спальне  на  римских
прислужников. Однако, несмотря на их  старания, за Ногаре так и  сохранилась
репутация человека, "давшего пощечину папе", оставшаяся за ним на всю жизнь.
     Весть  об  этом  инциденте  была  встречена  в  мире холодно,  что тоже
свидетельствовало  о революционных  переменах в  общественном  мышлении  той
эпохи.
     Подводя  итог  сказанному,  можно  констатировать,  что  в  многолетнем
соперничестве  с   римскими   императорами  папская  курия  наконец   всегда
праздновала  триумф.  Зато она потерпела полное поражение  в столкновении  с
национальными силами капетовской Франции.
     ВАВИЛОНСКИМ,  ИЛИ  АВИНЬОНСКИМ  ПЛЕНЕНИЕМ   ПАП   называет  большинство
историков последовавший период.  После понтификата Бенедикта  XI, длившегося
всего  несколько  месяцев,  кардиналы  снова почти  целый  год  ссорились  в
Перудже,  никак не  приходя  к  согласию  в  выборе кандидатуры  на  папский
престол.  Только  в июне 1305 года наконец был избран (причем  не  из  числа
кардиналов) архиепископ из Бордо Бертран де  Го, вошедший в историю как папа
римский Климент V.
     Климент V был  по происхождению  французом. Французом он оставался и на
своем посту,  хотя  сфера его деятельности в большей  степени приходилась на
английские владения. В  присутствии французского  королевского двора  он был
посвящен в сан в 1305 году  в Лионе, после чего, вызвав постепенно из Италии
папский двор, поселился в Авиньоне. Авиньон, будучи частью графства Прованс,
подчинялся тогда  неапольской династии  Анжу и был,  таким образом,  папским
ленным поместьем. В любом  случае, это было куда ближе  к Франции.  И  вот в
этом солнечном  и прекрасном  городе над Роной папский двор  пребывал  целых
семьдесят  лет -- с  1308  до  1378 года. И  хотя авиньонский папа (особенно
первый) находился в  сильной зависимости от  французской королевской короны,
термин  "авиньонское  пленение"   не   соответствует   истинному   положению
большинства   авиньонских    понтификов.   Авиньонские   папы   "...жили   в
южно-французской  среде,  которая для большинства из них была родным  домом,
отнюдь не испытывая чувство, что  это наносит какой-то вред папской власти и
достоинству пап,  тем более  что беспокойная атмосфера  Италии была  сама по
себе  достаточным оправданием  для  них.  Впрочем, глазу стороннего историка
авиньонский  период тоже  не представляется  неким  упадком",  -- утверждает
историк Йозеф Шуста.
     Не  совсем  справедлив и упрек,  что  папы были  "похищены"  из вечного
города  Рима -- своей  постоянной  резиденции.  Дело  в том, что  и  прежде,
практически на протяжении  всего тринадцатого  века,  папский двор постоянно
путешествовал  по  различным  городам Италии, потому что  Рим часто  был  не
только беспокойным,  но  и  опасным  местом. В Авиньоне папы и их двор нашли
относительный покой  и безопасность. Впрочем,  французское  влияние умножало
факт, что большинство кардиналов было французами.
     Климент V быстро превратился  в настоящего пленника французского двора.
Впрочем, ему приходилось бы нелегко и в  случае, если бы он не был французом
-- волей-неволей от стал наследником понтификата  Бонифация VIII, а это было
весьма неблагодарное наследие.
     Первый авиньонский папа не был к тому же ни борцом, ни героем. С самого
начала  его устрашили  угрозы Филиппа Красивого (или, скорее, его легистов),
что он устроит  процесс, который  посмертно обвинил бы его предшественника в
ереси.  Такое ни один папа,  разумеется, не мог допустить. Поэтому Климент V
отменил все  буллы Бонифация, направленные  против  Филиппа, и  окончательно
перевел свой двор в Авиньон.
     Что, однако, бросило самое большое  пятно  на  его понтификат, и прежде
всего на правление Филиппа Красивого -- был так называемый
     ПРОЦЕСС  ТАМПЛИЕРОВ.  Орден  тамплиеров  возник  в начале  XII  века  в
Иерусалиме, и его члены называли себя церковными рыцарями. Они  заботились о
храме  Гроба  божьего,  а  в  период  крестовых  походов  были  организованы
по-военному. Наряду с этим, тамплиеры стерегли казну -- как собственную, так
и  принадлежавшие  правителям  или  просто  частным  лицам.  С  отступлением
крестоносцев из Святой  земли и со  всего Переднего Востока,  центр  тяжести
деятельности  тамплиеров перемещался из  области военной  в  область --  как
сказали бы мы сегодня -- банковскую. Многие богатые люди доверяли тамплиерам
свои  сбережения,  поэтому  в   конце  тринадцатого  века  орден  располагал
значительным имуществом.  Сокровища  тамплиеров --  в самом  деле большие --
достигали невероятных размеров в ходивших о них легендах и слухах, становясь
предметом зависти  и ненависти со стороны главных конкурентов  тамплиеров --
итальянских банкиров. Во всех крупных городах были так называемые темплы, по
сути дела представлявшие собой некие банкирские дома.
     По приказу Филиппа Красивого в 1307 году все тамплиеры по всей  Франции
были в  один  день  арестованы, и против  них были выдвинуты  фантастические
обвинения: якобы  тайные  обряды  ордена  требовали от них попирания Христа,
плевания  на крест, магического союза с дьяволом и проч. До какой-то степени
эти обвинения исходили из суеверий того времени, однако в то же время на них
лежит ясная печать ни перед  чем  не  останавливающихся  интриг легистов. Их
наверняка привлекало богатство тамплиеров, и они набросились на  него как на
желанную добычу.
     При  этом  отнюдь не  исключено, что Филипп  Красивый верил  многому из
того,  что  говорилось  о  тамплиерах в  народе (их упрекали в  светскости и
гордыне, в  темных  обрядах  и  многом  другом). Однако главной причиной его
вмешательства наверняка было то, что, как и в спорах с Бонифацием, он считал
себя  самым  избранным защитником христианства,  самым христианским королем,
правом и обязанностью которого является прямое  вмешательство в дела церкви.
Сначала Филипп пытался натравить на тамплиеров папу Климента V, однако когда
тот не проявил желания действовать, взял судьбу ордена в свои руки.
     Представляется,  впрочем,  что самую  большую  роль  в  решении  короля
сыграли все-таки  деньги. По некоторым  данным,  Филипп Красивый  был должен
тамплиерам огромные суммы.
     "Суд", которому было подвергнуто несколько сотен тамплиеров, заключался
в пытках, лживых обещаниях  милости  и выуживания признаний во  всевозможных
преступлениях. Сам великий магистр ордена Жак Молэ  в ходе такого "судебного
процесса" признался в отрицании Христа и плевании  на крест. Когда Климент V
проявил   несмелое  желание  устроить   церковный   инквизиторский  процесс,
тамплиеры начали  массово отказываться от  своих признаний.  Слабый папа  не
сумел,  однако, защитить их достаточно энергично, и  по королевскому приказу
более  пятидесяти  членов  ордена  было  сожжено  на  костре  "за  отказ  от
признанных преступлений".
     После этого Климент V, снова собравшись с силами, созвал в октябре 1311
года  в  некогда  главном городе  аллоброгов  Вьенне общий  церковный собор,
который   должен  был  окончательно  разобраться  с  делом  тамплиеров.  Под
давлением французского двора было  принято наконец решение упразднить  орден
тамплиеров,  а  его имущество  конфисковать,  что и произошло в апреле  1312
года.  Первоначально  конфискованные  средства  предусматривалось  перевести
другому  ордену и употребить для организации новых крестовых походов, однако
большая  часть этого огромного имущества досталась  наконец самому Филиппу и
другим  монархам,  которые,  по совету  Филиппа,  тоже  запретили  на  своих
территориях орден тамплиеров и поживились на их богатстве.
     Был сожжен и великий магистр ордена Жак Молэ. Как передавалось потом из
уст в уста, на костре он призвал Климента V и Филиппа Красивого на божий суд
до  года и дня.  Папа действительно  скончался через  несколько недель после
этого.  А  спустя пару  месяцев  за  ним  последовал  47-летний  французский
король...  Варварство, с  которым велся процесс против тамплиеров, превышало
даже меру средневекового невежества, и  в этом контексте историческая фигура
Филиппа Красивого предстает перед  нами в зловещем свете. Тем более, что, по
свидетельству Йозефа  Шусты, этот король "умел  и в кругу собственной семьи,
по отношению к женам  своих  сыновей,  сделать  фальшивое обвинение  орудием
мрачной жестокости".
     Неудивительно,  впрочем,  что  многие  французские  историки  стараются
очистить  Филиппа  Красивого.  При  этом  утверждается, что  тамплиеры  были
наказаны   справедливо,  так  как  они   изменили   своим  военным   задачам
крестоносцев, заделавшись банкирами.  Однако  как увязать эту версию  с тем,
что ни одному из тамплиеров не было предъявлено на процессе обвинение  ни  в
чем подобном?
     ГДЕ  КОНЧАЕТСЯ ЗАГАДКА... Дать  объективную характеристику французскому
королю Филиппу IV Красивому  очень нелегко. Кажется, он ставит порой в тупик
и историков. Тот же Шуста, приведя мнение современников короля о том, что он
был  игрушкой в руках советников, добавляет: "Напротив, можно возразить, что
многолетняя цепь успехов Филиппова правления  вряд ли была  бы  возможна без
существенного  участия  самого   правителя,  в  котором  некоторые  историки
усматривают первое предвестие абсолютизма нового времени".
     Кинаст  утверждает: "...при  всей  смелости  его планов,  кажется,  что
чрезвычайное усиление государственных средств власти как  будто помутило его
мысль  относительно  достижимого.  Его  правление,   при  всей  его  трезвой
жесткости,  окутано  в  то  же   время  химерической  дымкой.   Он  не  умел
сосредотачивать свои усилия на большой цели".
     В чем же  заключается  "загадка" Филиппа IV?  Были обусловлены странные
дела,  происходившие в период  его правления,  его собственной волей или они
творились  по  инициативе  его  советников?  Слабым  или сильным королем был
Филипп? Сам ли он решал дела или только слушался своих советников?
     Кажется,  и  на  этот  раз,  как  часто  бывает,  правда  лежит  где-то
посредине. В каждом из высказанных предположений есть доля правды.
     Из  многих  дошедших  до нас источников  и свидетельств  современников,
которые приводит в своей  обширной монографии о Филиппе Красивом французский
историк  Жан  Фавье,  следует,  что  королевские  настроения  менялись,  как
апрельская   погода.  Иногда  он  был  решительным  и  властным,  не  терпел
возражений, иногда (еще  чаще) был молчалив до апатии  и  целиком подчинялся
своим советникам. Или, точнее, придерживался их советов.
     Современник короля Бернар Сэссэ, в частности, пишет:
     "Наш  король  подобен филину  -- птице красивейшей, но  бесполезной. Не
знает ничего другого, как смотреть на людей пристально, ничего не говоря".
     В 1300  году  к  Филиппу  Красивому  привели  фландрского графа  Ги  де
Дампьера, который, по мнению французского королевского  двора, нарушил  свои
вассальные обязательства и вступил в конфликт с феодальным правом. Летописец
так рассказывает об этой аудиенции:
     "Когда  граф  и его  семейство  въехали  во  двор  и  спешились, герцог
Савойский подвел их к  королю. Король долго смотрел на них, но не сказал  ни
слова. Потом отпустил, приказав заточить графа в темницу в Компьени".
     Однако  Филипп не  всегда  был таким. Иногда он  даже  проявлял чувство
юмора на свой лад.
     Когда приор из Шезы Пьер де Паре направлялся с дипломатической  миссией
в  Рим, кто-то из  членов королевского  совета  предложил поручить ему убить
Бонифация VIII. На что Филипп Красивый заявил: "Упаси  бог! Ничего подобного
приор не сделает -- ведь  ему грозило бы, что  он сам станет тогда епископом
или  даже папой. Идите, приор, и  руководствуйтесь  инструкциями, которые вы
получили".
     Такие  --  скорее  анекдотические  --  случаи  не  только  дорисовывают
изменчивость    настроений    Филиппа    IV,    но   и   соответствуют   его
"демонстративно-величественным  манерам",  которые  отмечают  у  короля  его
современники.
     Эти  манеры, впрочем, могли  быть обусловлены и тем  фактом, что Филипп
получил титул  короля почти еще подростком, и неудивительно,  что он изрядно
вскружил ему голову.
     Нас,  впрочем, больше интересует изменчивость его настроений, о которой
говорит почти каждое свидетельство современников Филиппа.
     Эта изменчивость  вполне определенно свидетельствует  о том, что Филипп
Красивый был циклотимного склада и имел склонности к маниакальной депрессии.
Можно даже сказать, что  речь шла о легкой форме маниакально - депрессивного
психоза,  которая еще не  требует  специальной психотерапии. В  маниакальном
состоянии он был говорлив, обладал чувством юмора  и  решал  государственные
дела с  уверенностью истинного правителя.  Зато в состоянии депрессии (более
продолжительной,  чем  обычно) был  молчалив до апатии,  и  за  него  решали
другие. Эта смена королевских настроений наверняка не прошла незамеченной, и
ею умело пользовались его советники.
     Подобные случаи маниакально-депрессивных  психозов  достаточно часты, а
поскольку они, как  правило,  не  попадают в  поле  зрения психиатров  и  не
лечатся,  то доставляют  немало  проблем как самому  пациенту, так и, прежде
всего,  его  окружению.  И, разумеется, чем большей  властью  обладает