ины, кроме ее мужа Клавдия.
Когда оргии Мессалины перешли все  границы,  угрожая  авторитету императора,
возникла необходимость  открыть ему глаза  на жену.  Это  и  сделал,  застав
императора в  Остии, его верный вольноотпущенник Нарцисс. Клавдий немедленно
вернулся домой.  В Риме он  остановился  в преторианских казармах, куда были
доставлены все установленные любовники его жены и тут же казнены.
     Сама Мессалина, может быть, и  могла  бы еще спастись; кажется, Клавдий
собирался еще раз расследовать все дело. Все же  Мессалина  была матерью его
двоих детей, и он горячо любил ее. Однако Нарцисс помешал этому. Он послал к
Мессалине  солдат  и  одного  из  своих  вольноотпущенных.  Жена  императора
попыталась кончить  жизнь  самоубийством,  тщетно  стараясь ослабевшей рукой
вонзить в себя кинжал. Офицер преторианцев помог ей...
     АГРИППИНА. "Из огня да в полымя", -- так можно было  бы характеризовать
следующий   и   последний  брак  Клавдия.  На  этот   раз   он  женился   на
тридцатидвухлетней  Агриппине, которая была  сестрой  Калигулы, то есть  его
родной  племянницей.  Это была исключительно честолюбивая, на все  способная
женщина.  Она  задумала  заменить  на  римском  троне  законного  наследника
Британика  собственным  сыном  от  первого брака, и  это удалось ей. Клавдий
усыновил  ее сына,  женил  его  на  своей дочери Октавии  и  назначил  своим
преемником вместо собственного сына Британика. Этот сын Агриппины и приемный
сын  Клавдия действительно  стал  наконец преемником императора  и  вошел  в
историю под бесславным именем Нерон.
     Между тем  Агриппина укрепляла  свои  позиции.  Что,  если  бы  Клавдий
раздумал насчет преемника? И вот в должности командира преторианской гвардии
человек Агриппины Афраний Бурр  сменяет  Кассия Хэрея (убийцу  Калигулы).  А
потом  в 54  г. н. э. (по стечению обстоятельств, как раз в то время,  когда
вернейшего  императорского вольноотпущенника Нарциса не было в Риме) Клавдий
внезапно скончался  в  возрасте  63 лет. Его  смерть приписывали  отравлению
грибами. Однако точно ничего установить не удалось...
     О БОЛЕЗНИ КЛАВДИЯ. В том, что Клавдий страдал некоторыми дефектами, нет
никаких сомнений.  Вне  сомнений  и то, что  он  не  был  ни  слабоумный, ни
помешанный.
     Попробуем суммировать все, что мы знаем в этом отношении о нем:
     Был болен с рождения.
     Его  внешность была  настолько  ненормальной, что окружение  Клавдия, а
вслед за  ним  и весь  Рим считали  этого талантливого историка, а позднее и
государственного деятеля дебильным существом.
     Клавдий плохо ходил -- речь шла о нарушениях двигательного аппарата.
     У   него   подергивались   мускулы  лица   (непроизвольные   движения),
подергивания могли быть и в конечностях (могли нарушать ходьбу).
     Клавдий  плохо говорил, хотя,  вероятно, не был заикой,  так как вполне
связано выступал в сенате.
     По некоторым источникам, роды матери Клавдия были трудными.
     Из всего сказанного можно сделать почти однозначный  вывод (во внимание
следует  принять  и тот факт, что Клавдий  дожил до пожилого возраста),  что
речь шла  о детском параличе  мозга в его  -- скорее всего -- так называемой
дискинетической форме.
     При детском  параличе мозга происходит  врожденное  или приобретенное в
раннем  возрасте нарушение двигательного  аппарата и  его  развития,  причем
положение  не  ухудшается, хотя  необязательно  бывает неизменным.  Причиной
этого  заболевания могут  быть болезни  матери в беременности, трудные  роды
(длительные, с  использованием  клещей,  или при перевернутом выходе плода),
недоношенность  или  перекошенность.  Иногда  детский  паралич  мозга  может
явиться  следствием воспаления легких или катаров  желудка  у ребенка  сразу
после рождения. Иногда эти причины бывают комбинированными.
     Детский  паралич мозга имеет несколько форм, отличающихся друг от друга
по  степени  поражения двигательного  аппарата. Часто  при  них  наблюдаются
нарушения  речи.  Характер  нарушения,  которым страдал, очевидно,  Клавдий,
напоминает   скорее    дискинетическую   форму,   при   которой   появляются
непроизвольные  движения,  нарушающие свободные движения:  например, на лице
появляются маски смеха, потрясения или гнева вне зависимости от испытываемых
эмоций.  Речь  также  бывает поражена недостаточной  регуляцией дыхания, что
отдаленно напоминает  заикание. Однако на протяжении жизни в легких  случаях
(а именно к таким следует отнести  Клавдия) может происходить восстановление
речи,  подавление  непроизвольных  движений.  В то  же время  походка бывает
заметно нарушена, как и двигательная способность верхних конечностей.
     Двадцать  веков спустя, разумеется, невозможно  установить этот диагноз
со всей определенностью,  однако то, что мы  знаем  о Клавдии  из  доступных
источников, делает его  более чем правдоподобным.  Особенно если принять  во
внимание  факт,  что пациенты,  страдающие дискинетической  формой  детского
церебрального  паралича,  часто  отличаются  нормальным   или  даже  высоким
интеллектом,  хотя вид такого человека с дергающимися  конечностями  и лицом
оказывает на  окружающих  не лучшее  впечатление. Поэтому так легко делаются
неверные заключения  о душевном  уровне человека, перенесшего паралич мозга,
который  в  действительности  может  превосходить  в  этом   отношении  свое
окружение.  Это,  очевидно,  произошло  и  с императором  Клавдием,  болезнь
которого,  кажется, является в истории  первым  известным  случаем  детского
церебрального паралича.


        "ДОМИЦИАН"
     "В тот  день, когда Домициан впервые выступил перед сенатом, он коротко
и сдержанно сказал об отсутствии отца и брата и о своей молодости; поведение
его было достойно. А поскольку  тогда еще не был известен  его  нрав, частая
краска на его лице принималась за скромность".
        "Тацит."
     "Его смерть наполнила сенат такой радостью, что сенаторы,  обгоняя друг
друга, спустились в курию  и не  удержались  от  того, чтобы  не  проклинать
мертвеца самыми оскорбительными  и самыми горькими словами,  чтобы не отдать
приказ принести лестницы и сорвать на своих глазах его портреты и бюсты, тут
же разбив их оземь".
        "Светоний."

     Прошло столетие со времени смерти  Цезаря, и с  исторической сцены ушла
--  без  скорби  и сожаления над  ней --  первая  императорская династия  --
Юлиев-Клавдиев, которая  вела свое  происхождение от  Цезаря.  Ее  последний
представитель, печально прославленный  Нерон, покончил жизнь самоубийством в
68 году н. э.
     Блаженная мечта о республике -- мечта, во  имя которой был убит Цезарь,
-- безвозвратно  и навсегда канула в прошлое.  Сенат еще существовал, однако
степень  его вмешательства в дела растущей империи  определяли принцепсы, их
фавориты и их ставленники.
     Особое место занимала армия -- щит и  меч  державного  Рима,  легии. Их
слово,  особенно в смутные  времена, становилось  законом.  И уже  не только
избалованные  преторианцы или легии  Италии,  но и  провинциальные  армии --
недавние "варвары"  --  провозглашали часто  новых императоров, невзирая  на
существование   старых.  Вдруг  оказалось,  что  стать   императором   может
практически  кто угодно, если  за  ним  стоит  военная сила.  Короче говоря,
ничего нового под солнцем.
     Еще  при Нероне  начинаются беспокойства  в  провинциях.  Их  население
протестует  против  жестокой власти  представителей  метрополии,  свою  роль
играет   религиозный  вопрос  (что  касается  евреев   и  христиан),   а  до
определенной степени (скорее подсознательно) и вопрос  национальный. К числу
особенно беспокойных провинций относятся Британия, Галлия и, главное, Иудея,
где уже несколько лет ведется так называемая Иудейская война.
     ПОСЛЕ  СМЕРТИ  НЕРОНА за  один  год  меняется  три  императора.  Первым
становится легат Испании Ближней Гальба. Ему в то время было 72 года, он был
известным  полководцем  и  принадлежал  к  сенаторской  аристократии.  Потом
преторианцы провозглашают  императором  луизитанского легата Оттона,  убивая
при этом Гальбу  с его советниками. Однако правление Оттона  было еще короче
-- всего три месяца. Рейнские легии, относившиеся к числу наиболее сильных и
опытных,  с  самого   начала  отказались  ему  повиноваться.  Они   объявили
императором легата Нижней Германии Вителлин, оставили  доверенную им границу
и направились к Риму. Недалеко от Кремоны произошла встреча рейнских легий с
легиями, верными Оттону, и  после кровавой битвы Оттон,  потерпев поражение,
пронзил себя мечом.
     Что касается Вителлия,  то, по многим  свидетельствам,  он был  фигурой
невыразительной  и  больше  всего  прославился  разве  что своим  неутолимым
аппетитом  к еде. Вителлий не был тираном, однако  его рейнские легии быстро
стали  грозой Рима и всей Италии. Они грабили и опустошали страну, как будто
это была захваченная ими вражеская  территория, и вели разгульную  жизнь.  В
результате их дисциплина стала резко падать.
     Но  и  Вителлий  недолго был у  власти.  Восточные легии тоже не желали
отставать -- сирийские и египетские легионеры провозгласили императором Тита
Флавия  Веспасиана,  командира  армии,  сражавшейся  в  Иудее. Их поддержали
дунайские легии.
     Осенью  69  года  н.  э. римские части из  Мезии, Паннонии  и  Далмации
отправились  в поход на Рим. В ночной битве --  опять-таки  у Кремоны -- они
одержали победу  над рейнскими легиями  Вителлия  и через два месяца,  после
кровавых  боев  у  Рима,  вступили в город.  Вителлиевцы  при этом  подожгли
знаменитый   храм  на   Капитолии,  где  хранился  древний   архив  римского
государства.
     Вителлия вытащили из каморки привратника во дворце и на месте убили.
     Все  эти быстрые перемены на императорском троне, разумеется, проходили
не так легко и просто, как описаны они  на  страницах истории,  и они стоили
жизни  далеко  не  одним только кандидатам на престол.  От них страдало  все
государство.  Армии, как  волны огромного  моря,  перекатывались с места  на
место,   и   их  жертвой   становился   каждый,  кто  не   был   сторонником
новоиспеченного фаворита на императорский престол. Тысячи легионеров пали  в
междоусобных  боях,  поселения пришли в упадок, а Кремона,  у которой  битвы
проходили дважды, была совершенно разрушена.
     ДВОЕ  ИЗ   РОДА  ФЛАВИЕВ.  С  Веспасианом  приходит   к  власти  вторая
императорская династия -- династия Флавиев.
     В   то  время  как   Юлии-Клавдии  могли  гордиться   аристократическим
происхождением, Флавии  представляли типично средний слой римского общества.
А после их упадка римской империей начнут править одни провинциалы...
     Веспасиан  был, бесспорно, интересной и  выразительной фигурой.  Он  не
только считался способным полководцем (хотя  восстание  иудеев  окончательно
подавил, закончив Иудейскую войну, только сын Веспасиана Тит), но и обладал,
как  мы  сказали   бы,  талантами  экономиста.  Его  десятилетнее  правление
отличалось бережливостью  и  экономностью.  Будучи  опытным  полководцем, он
быстро пресек армейскую вольницу и вывел все провинциальные легии  из Италии
обратно в провинции.  Потом были подавлены опасные сепаратистские движения в
провинциях,  и   прежде   всего  ликвидировано   иудейское  восстание.   Под
руководством  его  сына  Тита  местные легии  управились с ним  за  год. Тит
наказал евреев,  разрушив  иерусалимский храм.  В  Риме  состоялся  огромный
триумф. В  первых его  рядах шагал и древнееврейский историк Иосиф Флавий (с
нынешних  этических позиций,  ставший  коллаборантом римлян),  а  в качестве
военных трофеев  несли святые сосуды из разрушенного  храма. И  сегодня этот
триумф напоминают нам рельефы на арке Тита в Риме. Ни один правоверный еврей
до сих пор не пройдет под ней, так как  она олицетворяет собой самое большое
унижение еврейства.
     Веспасиан жестоко подавил и восстание в Галлии и  на Рейне, вспыхнувшее
здесь после того,  как рейнские  легии, провозгласив  императором  Вителлия,
оставили границу и пошли на Рим.
     Веспасиан  умел энергично пользоваться своей властью:  в частности,  он
заставил  сенат  принять  так  называемый  "закон  об  империи  Веспасиана".
признававший  его право  "делать все, что  он  сочтет необходимым  для блага
своего    государства".   Однако,    по    сравнению   с   многими    своими
предшественниками, новый  император  правил  мирно. при  нем  насколько  нам
известно, не происходило никаких лишних казней.
     Зато он был очень  корыстен:  повышал налоги,  продавал государственные
должности, и даже приговоренные по суду к наказанию могли откупиться при нем
за  деньги. Когда его упрекали в том, что он  ввел налог за загрязнение улиц
ослами,  Веспасиан,  приблизив  к носу  монету,  заявил:  "Не  пахнет".  Его
внешность, по сохранившимся скульптурным бюстам, напоминает  скорее толстого
мелкобуржуазного  лавочника,  чем  владыку  державного  Рима. (Когда  автору
довелось  рассматривать  в  Риме  его  бюст,  музейный  смотритель  надвинул
Веспасиану на уши фуражку и сказал: "Ну, чем не американский банкир?").
     Тем не менее именно этот император, жадно копивший деньги (а в империи,
разоренной гражданскими войнами и беспорядками, они были нужны как никогда),
украсил  Рим  одной  из  самых  его  удивительных достопримечательностей. Он
построил  новый   амфитеатр  (амфитеатр   Флавиев,  законченный   Титом)  --
сегодняшний Колизей, побывать в котором не преминет сегодня ни один турист.
     Утверждают, что ему было присуще чувство юмора.
     На смертном одре он якобы заявил:
     "Горе мне, я, кажется, становлюсь богом!".
     О его старшем  сыне и  преемнике Тите большинство историков  отзывается
столь похвально, что это выглядит даже подозрительно.
     Тит находился у власти всего два года (79--81). В  возрасте сорока двух
лет он скончался от лихорадки.
     Утверждают,  что  при  его  правлении  не  произошло  ни  одной  казни,
отношение  к  сенату   было  прекрасным,  не  велось   никаких  политических
процессов. При  этом нельзя сказать, чтобы не возникало заговоров против его
особы (к ним, как известно, римляне питали большую склонность), однако когда
такой  заговор  раскрывался,  Тит  якобы  ограничивался тем, что  приказывал
привести заговорщиков и  делал  им замечание.  Кроме того  -- что  уж совсем
похоже  на легенду -- Тит  спрашивал  о  причинах их  недовольства  и,  если
следовало  признание,  обещал  исправить  положение.  После  чего  приглашал
заговорщиков на ужин...
     По Светонию,  Тит является автором  крылатого  выражения -- "Я  потерял
день". Так он заявил  якобы однажды во время ужина,  обнаружив, что за  весь
день не сделал ни одного доброго дела.
     Правление Тита  постигла крупнейшая трагедия античного Рима: 24 августа
79  года  произошло  страшное   извержение  Везувия,  во  время  которого  в
раскаленной лаве, граде камней и серных тучах исчезли с лица земли  цветущие
города  Помпея, Геркуланум и Ста-бия почти со всем своим населением. Памятью
об  этой  трагедии  до  сих  пор является  своеобразный музей  этих  мертвых
городов, свидетельствующий о высокой культуре жизни Рима той поры.
     Но и это было еще не все:  вскоре Рим охватил огромный пожар, длившийся
трое суток, а потом разразилась эпидемия чумы.
     При всех  этих бедствиях  Тит, по свидетельствам современников, проявил
себя  блестяще.  Он  лично  руководил  помощью  пострадавшим,  а  когда  ему
показалось, что  помощи недостаточно, он добыл средства, продав произведения
искусства из своих увеселительных дворцов.
     Итак: хвала, хвала, хвала.
     Однако  как  соотносится  эта человечность Тита с теми ужасами, которые
развязали под его  руководством  римские войска  в  захваченном  Иерусалиме?
Госпожа  история  снова  дает  нам  урок,  что  гуманность  относительна.  В
провинциях, не поспевавших за метрополией, вся человечность шла стороной...
     Фактом  остается то, что в тени  излучающего сияние образа Тита в самых
черных красках предстает в истории его младший брат и преемник Домициан.
     НЕРОН  ПОБЛЕДНЕЛ БЫ  ОТ ЗАВИСТИ.  Если верить всему, что  говорилось  и
говорится  о  Домициане, то  пословица  о  троице тут  явно  не  выдерживает
критики.   Династия   Флавиев   бесславно   кончается   на   третьем   своем
представителе. Зато у руля правления он находится дольше  всех из троих -- с
81 до 96 года.
     Его  позиция была непростой: он  вступает на трон  после прославленного
отца  и любимого  римлянами брата.  Их  популярность  и  слава  наверняка не
оставляет  его  равнодушным.  Находившись  до  сих  пор  в  тени,  он  вдруг
неожиданно оказывается на полном виду.
     Надо сказать,  что Домициану  предшествовала не лучшая репутация. Когда
его  отец был провозглашен императором и все еще находился вместе с Титом  в
Иудее, Домициан  в Риме  уже начал  выступать  как  -- выражаясь современным
языком --  представитель "золотой молодежи" или, иначе говоря, императорский
сынок.  Из отдельных замечаний в "Истории" Тацита  мы узнаем,  что Домициану
"повезло" в том, что еще перед прибытием Веспасиана во главе с его легиями в
Рим  был  убит  дядя Домициана, брат Веспасиана  Сабин; что "после  убийства
Вителлия скорее  кончилась война, чем настал  мир",  а также  что  Домициан,
получив императорский титул и резиденцию, "еще не вник в заботы правителя, а
уже играл в императорского сына непринужденностью своих манер в отношениях с
девушками и замужними женщинами".
     Однако самая важная информация этого источника -- это приведенный в нем
факт, что до Веспасиана еще в Иудее дошли  слухи о поведении Домициана, "что
он перешагивает якобы границы своего возраста и того, что было позволено ему
как сыну".
     Итак, Веспасиан оставил  часть  войска  Титу,  чтобы  тот сам  закончил
Иудейскую  войну,  и  поспешил  в  Рим.  И   тут  мы  снова   встречаемся  с
доказательством добросердечия Тита.
     Согласно Тациту,  "Тит перед своим уходом в  долгой беседе просил отца,
чтобы тот не позволил клеветникам без повода вводить себя в  гнев, и чтобы к
сыну  показал  себя  непредвзятым и  примирительным.  Ни  легии, ни флот, --
сказал якобы Тит, -- не такие сильные защитники правителя, как хорошие дети.
Дружеские отношения в зависимости от времени и удачи, а часто и от просьб да
ошибок ослабевают, переносятся на других и обрываются;  зато своя  кровь для
каждого неразлучна, а особенно для  императоров, удачей которых пользуются и
чужие, зато их несчастья постигают только ближайших родственников. Если отец
не покажет хороший  пример,  и меж  братьями не  будет  ладу,  Веспасиан  не
столько смирился с Домицианом, сколько рад был братской любви Тита".
     Может Сыть, определенную роль  у Домициана сыграло и  некоторое чувство
неполноценности, хотя  он никогда  не признал бы этого. Скорее  наоборот: он
хотел не только сравняться с отцом и братом, но и превзойти их, что  еще раз
доканывает наше подозрение.  Кроме  того, его преследовала часто болезненная
жажда   власти.   С   самого   начала   он   стремится  осуществлять   режим
неограниченного  самодержавия,  не  обращая  внимания  даже   на  формальные
полномочия сената. Поэтому  он,  разумеется,  быстро вступает  в  конфликт с
сенаторской  аристократией, с которой его  отец и брат  поддерживали хорошие
отношения.
     И  тут  уместно  вспомнить  остроумный вздох  Веспасиана  перед смертью
("Горе мне,  я, кажется, становлюсь  богом!)", который означает, что римских
императоров  объявляли  богами только  после  их  смерти.  Обожествление  же
правящих  еще  монархов  было обычаем исключительно восточным,  ограниченным
крайними территориями римских  провинций. Домициан, однако,  требовал, чтобы
ему сразу присвоили титул Dominus et  Deus -- Господин и Бог. Участие сената
в делах он совершенно  отвергал, считая, что сумеет править  сам, без всяких
советов и вмешательств. Сколько  диктаторов и  самодержцев впадало