е того, чтобы Цезарь вошел в
историю  как  чудовищный  диктатор,  враг  народа.  Когда  три   дня  спустя
состоялись его  похороны, собравшиеся на форуме  толпы  потрясенно выслушали
траурную речь  Антония  и завещание Цезаря: крупные суммы он оставил Бруту и
другим своим убийцам, а  также  щедро одарил римский  люд, завещав  ему свой
чудесный  парк на правом  берегу Тибра  и приказав каждому мужчине выплатить
300 сестерциев. Дипломат Цезарь ожил и после смерти.
     Его имя живо в истории и сегодня -- или, во всяком случае, было живо до
недавних  пор: в названии верховного правителя "цезарь", "царь", "кайзер"...
Но хотя "цезарей", "царей" и "кайзеров" было в истории более чем достаточно,
Цезарь был только один...
     К ВОПРОСУ  О БОЛЕЗНИ. С упоминаниями о  здоровье Цезаря  мы встречаемся
как  у  Светония, так и  у Плутарха. Первое, как  мы уже говорили, связано с
бегством Цезаря от  Суллы: по  Светонию, "Цезаря мучил  озноб"; по Плутарху,
"однажды  ночью будучи  больным,  он перебирался  из одного дома в другой  и
попал в руки воинов Суллы". В то время Цезарь, впрочем, был очень молод, ему
было восемнадцать -- девятнадцать лет, и  речь могла идти о каком то обычном
заболевании, например, малярии -- в окрестностях  Рима,  где  он в то  время
прятался, было много болот.
     Более  интересно  другое  замечание  Плутарха,  относящееся  к  периоду
гражданской  войны (в то  время Цезарю  было далеко за пятьдесят), точнее, к
битве  у  Тапса.  Плутарх вначале  перечисляет  здесь  все  военные  успехи,
достигнутые Цезарем, то есть что было разбито три лагеря и уничтожено 50 000
врагов при собственных потерях 50 солдат, а потом говорит:
     "Такое   сообщение   дают  некоторые  писатели  о  той   битве.  Другие
рассказывают, что сам Цезарь не принимал участие в битве, потому что на него
напала обычная  болезнь, когда он строил войско. Как  только он почувствовал
приближение  приступа, он велел  отвести себя в  ближайшую башню, прежде чем
его уже смятенное сознание совсем помутилось от этой  напасти, и  там в тиши
переждал битву".
     Дальнейшее  упоминание  --  также  у  Плутарха --  касается  последнего
периода жизни Цезаря. При вручении каких-то высоких наград (их было столько,
что в  них  не могли  разобраться  даже биографы  Цезаря),  он принял  свиту
консулов, преторов  и  сенаторов сидя, что было истолковано как невыносимое,
богопротивное высокомерие и принесло  Цезарю антипатии тех, кто  еще недавно
был  на  его  стороне.  Цезарь мгновенно  осознал  опасность  своего грубого
недипломатического проступка.  "Позднее он ссылался  на свою  болезнь: люди,
которые страдают ею, не сохраняют  сознание и  покой; их охватывает  дрожь и
резкое буйство, пока не наступает наконец беспамятство...".
     Это замечание  Плутарха интересно  тем, что, по его утверждению, Цезарь
не таил своей болезни.
     По Светонию,  Цезарь "не чувствовал себя здоровым" и в роковой  день 15
марта 44 года,  а потому колебался, идти ли ему  в сенат.  Светоний вообще в
этом отношении представляется самым информированным источником. В частности,
он описывает вид Цезаря и его самочувствие, даже вынося "диагноз" его мнимой
болезни:
     "По описаниям, он  был высокого сложения, как  будто выточенных членов,
его   кожа   отличалась   белизной,   а   лицо  было   несколько  полноватым
(сохранившиеся скульптурные  портреты свидетельствуют скорее об обратном. --
Авт.), глаза черные и живые. Он отличался прекрасным  здоровьем, разве что в
последнее время часто стал падать  в обморок, а во сне страдал  от кошмаров.
Также дважды на публичных собраниях на него нападал припадок падучей".
     Обратите  внимание:  в  то  время  как  Светоний  говорит  о "последнем
времени", Плутарх  пишет  о  недугах  Цезаря еще  в период  его пребывания в
Испании:
     "Он  был  слабого  телосложения, кожа его  была белая и нежная, мучился
головными болями,  был подвержен  эпилептическим  припадкам --  впервые  эта
болезнь постигла его в Кордубе. Однако он не превратил свою  болезненность в
предлог праздной лени, а в бою  искал  лекарство от своей слабости, укрепляя
себя  непрерывными походами, простым  питанием,  постоянным  пребыванием под
открытым небом... чтобы не сделаться добычей своей болезни".
     В то время как Плутарх -- во всяком случае, так представляется сегодня,
по прошествии  времени  --  стремится к  деловому  и  по-своему объективному
описанию  жизни Цезаря, Светоний, вероятно, слишком поддался своему  подходу
"по рассказам". Он очень подробно живописует гомосексуальный эпизод с  царем
Никомедом  в  Вифинии  (у Плутарха  нет  и  упоминания об  этом),  тщательно
описывает   сексуальную   несдержанность   Цезаря,   приводя    в   качестве
доказательства   насмешливые  выкрики  его   легионеров  во  время  триумфа:
"Запирайте  женщин, едет  лысый  развратник!",  а  также  намеки на  его  --
впрочем,  в то время довольно обычную  -- бисексуальность.  Трудно поверить,
чтобы солдаты, по  свидетельствам всех современников, боготворившие  Цезаря,
публично насмехались над своим кумиром. А если  что-то такое и было сказано,
то,  скорее  всего, в  духе грубой  мужской  шутки, с  соответствующей долей
преувеличения. Подобные "подробности" Светония  отдают  сплетнями.  Впрочем,
чем более высокое положение  занимает обычно  человек, тем в большей степени
он   становится   объектом   слухов,  часто   не  имеющих  ничего  общего  с
действительностью.
     Вероятно,  именно из Светония исходил  и писатель Лудвик Соучек в своей
книге "Вопросы над могилами", делая  в статье "И  ты,  Брут?" фантастическое
заключение, что пятидесяти  шестилетний Цезарь (столько ему  было во времени
убийства) страдал комплексом "закрытых дверей" или "Фауновским комплексом" и
шел  на смерть добровольно, зная о ней заранее! Этот несколько  своеобразный
вывод писатель основывает на следующий информации Светония:
     "На некоторых  своих знакомых Цезарь  производил впечатление  человека,
которому  не  хочется  больше  жить, он  не  стремился  лечить  свое  слабое
здоровье, а потому не обращал внимания и на религиозные  предзнаменования, а
также  на предостережения друзей. Многие считают, что он уповал на известное
решение сената (Прим.: даровать  ему  титул  царя  за пределами  Рима)  и на
присягу, а потому отказался от испанской стражи, которая прежде сопровождала
его  с  мечами  наголо.  Другие  предполагают,  что  он предпочел  встретить
опасность, со  всех  сторон его подстерегающую, лицом к лицу, а не прятаться
от нее  в  страхе.  Согласно третьим, он говорил якобы, что сохранность  его
жизни скорее в интересах государства, чем в его собственных интересах, и что
он уже давно достиг вершины и власти,  и славы, зато, если с ним  что-нибудь
случится, в государстве воцарится  не  покой, а гражданские  войны и  худшие
времена".
     Итак, надежда  на единственный  источник  может легко  сбить  с пути  и
известного диагноста.
     БЫЛ ЛИ  ЦЕЗАРЬ ЭПИЛЕПТИКОМ?  Но давайте  всерьез:  страдал ли Цезарь на
самом  деле нервным  заболеванием?  И была  ли это падучая,  эпилепсия? Даже
солидный  Плутарх  утверждает,  что  Цезарь  "был  подвержен  эпилептическим
припадкам". Что же это означает?
     Эпилептический   припадок   --   это   болезненный   разряд   в  мозгу,
распространяющийся из очага, который находится либо в коре мозга, либо в его
подкорковых  структурах. В зависимости от  этого  различаются эпилептические
проявления. Наиболее известное, однако не единственное из них, это обширный,
сопровождающийся судорогами  припадок, с полным  беспамятством. Только такой
приступ,  который   определяется  медиками  как  генерализованный  припадок,
считался в период, о котором мы говорим, "падучей".
     Наряду   с   ним   существуют   и   так  называемые   малые   припадки,
сопровождающиеся  краткой потерей  сознания  с  проблесками.  Такими  бывают
приступы,  исходящие  из  подкорковых  областей, в  то  время как  различные
бессознательные  движения  бывают, как  правило, проявлением  эпилептических
приступов, возникающих  в  коре  головного  мозга. К  более  широкому  кругу
эпилепсии относятся также и  различные детские состояния: кошмары, лунатизм,
приступы при высоких температурах и т. д.
     Только  часто  повторяющийся  приступ  без  внешней  причины   является
эпилептической   болезнью.   Некоторые   эпилептические   припадки  являются
врожденными и даже унаследованными -- в частности, малые.
     Зато приступы действий  в  беспамятстве и обширные судорожные  припадки
бывают  часто результатом повреждения  мозга  -- например, при травме головы
или воспалении мозга, а у детей иногда и вследствие  родовой  травмы. Однако
эпилептический    приступ    иногда   имитируют   и   различные    нарушения
кровообращения,  так называемые "синкопы",  нарушения  при недостатке сахара
или кальция в крови.
     В чем же состояла болезнь Цезаря?
     Сегодня есть много лекарств против эпилепсии, поэтому эпилепсия лечится
с успехом.  Однако  такое положение создалось относительно недавно.  До 1869
года не существовало  практически ни одного  антиэпилептика.  Только с  этой
даты начинает  использоваться бром, который хотя и облегчал приступы, однако
отуплял пациента в целом. Настоящего лекарства  пришлось ждать до 1912 года,
когда  начал использоваться  люминал (фенобарбитал,  а в 1937  году и другие
эффективные лекарства). С люминалом связаны первые случаи успешного лечения,
и  этот антиэпилептик  используется  до сих  пор, хотя наряду с ним  сегодня
применяются  и  другие  средства.  Таким образом,  эпилепсия стала с успехом
лечимым хроническим заболеванием.
     Однако  до  того,  как был обнаружен  надежный способ лечения,  болезнь
протекала тяжело, со временем  усугубляясь,  приступы становились все чаще и
продолжительнее.   К  этому  добавлялись   психические  изменения:  "вязкое"
мышление,  грубое поведение,  излишне выспренная речь. Постепенно снижался и
интеллект. Это называлось "эпилептической деменцией", то есть слабоумием.
     Так протекала болезнь во времена Цезаря.
     В этом случае встает вопрос:  могло ли быть у него нечто подобное? Вряд
ли. Вряд ли Цезарь страдал эпилепсией. Человек, проявивший столько военного,
политического и дипломатического таланта, административных и организационных
способностей,   энергии,  решительности,  человек   дела,  не  мог  страдать
эпилептической  болезнью.  Достаточно вспомнить его  переход  через Рубикон,
победы на поле брани против  превосходящих сил противника, реформу календаря
и  напряженную  организационную и  законодательную деятельность в  последний
период его жизни. А ведь именно  в этот  период,  столь  активный,  согласно
Плутарху,  когда  Цезарь "соревновался  сам с  собой  как с третьим лицом  и
боролся за  будущие подвиги с прошлыми  подвигами", он, по  Светонию, "часто
падал в обморок и страдал во сне кошмарами".
     "Кошмары"? Они, как правило, бывают при эпилепсии у детей.
     Что же на самом деле было у Цезаря?
     Речь могла идти о спорадической эпилепсии с редкими приступами, которая
встречается  очень нечасто.  Это  не  совсем  исключено, тем более  что  нам
известны неблагоприятные обстоятельства его рождения -- он появился на  свет
кесаревым сечением.
     Однако  гораздо   более  правдоподобно,  что  дело  было  в  нарушениях
кровообращения,  похожих   на  эпилептические   припадки.   Так   называемые
"обмороки", о которых говорят как Светоний, так и Плутарх, свидетельствуют в
пользу  "синкоп",   краткосрочных   потерь  сознания   при   недостаточности
кровообращения, напоминающих "падучую".
     Более чем удивительно, что Цезарь сумел за относительно короткое время,
которое было ему отмерено, совершить столько добра и зла,  борясь при этом с
недостаточностью кровообращения.
     В своей жизни он не  раз говорил, что лучше всего быстрая и неожиданная
смерть.
     Такая смерть его наконец настигла.


        "КАЛИГУЛА"
     "Случилось  так,  что  Калигула  стоял  около  высокой статуи Юпитера и
спросил актера  Апеллеса:  "Кто  из нас  больше? Я  или  этот бог?". Апеллес
задумался -- и этого было достаточно.
        "Он погиб от истязаний и пыток."
     При этом Калигула осыпал его  похвалами:  "У тебя  чудный  голос,  даже
когда ты кричишь от боли".
        "А. КРАВЧУК. "НЕРОН""

     Тот мартовский день 37 года н. э., бесспорно,  надолго остался в памяти
современников. В ту  пору Рим  уже  давно был не скромным  городом  на  семи
холмах, как до  времен Цезаря, а мраморным центром гордой империи со свежими
следами строительства Августа  (Пантеон,  форум).  Величественные сооружения
говорили о мощи  и  величии римской империи. Красоту города и римской  весны
увеличивали в  тот  день  ликующие толпы,  тянувшиеся  к  сенату.  Повод для
всеобщей радости был, на первый взгляд, странным: смерть императора Тиберия,
императора-полководца,  пасынка Августа, который  в пятьдесят шесть лет стал
его преемником.  За двадцать три  года  своего правления  Тиберий  не только
утратил   всю  свою  популярность,  если  только  он  вообще  когда-либо  ею
пользовался,  но, наконец, навлек на себя всеобщую ненависть и  стал жертвой
заговора. Только начав поправляться после тяжелой болезни, он был задушен.
     Это и вызвало в Риме ту огромную радость и облегчение, о которой мы уже
сказали.  Толпы,  ворвавшиеся  в сенат,  даже требовали,  чтобы Тиберию было
отказано в погребении, а его тело было бы брошено в Тибр.
     И    наоборот,   прямо-таки   с   бурным   восторгом    приветствовался
предполагаемый преемник  Тиберия  -- в  то время  двадцатитрехлетний молодой
человек  Гай  Калигула,  сын  популярного полководца  Германика,  племянника
Тиберия, погибшего при загадочных обстоятельствах в Сирии. Калигула прибыл в
Рим  с берегов Неапольского залива, куда незадолго до  своей смерти удалился
Тиберий.  Подозрительный ко  всем и все  более  ожесточающийся император  по
непонятным причинам  проникся  симпатиями к своему  внучатому племяннику,  и
Калигула годами жил с ним на острове Капри.
     Толпы римского  народа,  ворвавшиеся  в  тот мартовский  день  в сенат,
настояли,  чтобы  Калигула  был   провозглашен  принцепсом  --   "первым  из
сенаторов" -- и преемником Тиберия.
     Не будем впадать  в иллюзию, что в то  время была столь  велика  власть
римского народа или что его  голос  был решающим. Калигула уже был до  этого
провозглашен  принцепсом преторианцами  -- императорской  стражей,  то  есть
военными. Именно  военные  распространили свои симпатии  и  любовь  к своему
полководцу Германику на его  сына  Калигулу. Военным он был обязан и именем,
под которым  вошел наконец в историю. Дело в том, что "Калигула" означает по
латыни "сапожок". Так стали называть будущего принцепса, когда он пятилетним
мальчиком  появился  рядом  с  отцом  на  триумфальной колеснице,  одетый  в
специально сшитую для него форму легионера и военные сапожки.
     СОЛНЫШКО,  --  так  называл  его  римский  народ,  возлагая  на  своего
принцепса большие надежды.
     О чем думал молодой Калигула, когда в сенате  его приветствовал римский
люд,  а  сенат  провозглашал  принцепсом?  Может быть, он вспоминал времена,
проведенные  с  его  чудаковатым дядей на  Капри?  Воспоминания были  не  из
лучших.  Тиберий уже  тогда  превратился  в  упрямого деспота, хотя в начале
принципата  вел  себя  относительно  миролюбиво  (вернул  сенату  его  былые
полномочия, отказался от почестей к нему  как  к  богу, не хотел,  чтобы ему
воздвигали статуи). На это у него были свои причины. Его стремление улучшить
отношения  с  сенатом  окончилось  неудачно,  ему пришлось подавлять  мятежи
германских  и  паннонских легий,  а позднее и восстания в  Нумидии, Фракии и
Галлии. Военные  расходы опустошили  государственную  казну,  и  Тиберий был
вынужден увеличить налоги и -- что больше всего  подорвало его  популярность
-- ограничить публичные зрелища. Возникали  антитибериевские заговоры, Тацит
утверждает,  что  многие   представители  нобилитета  (римской  знати)  даже
симпатизировали  самозванцу -- рабу Клементу, который выдавал себя за  внука
Августа.
     Трудно сказать,  знал ли  молодой Калигула причины  перемены Тиберия  и
задумывался  ли  вообще над  ними.  Однако  при  его  интеллекте, который он
неоднократно   продемонстрировал  позднее  как   в   положительном,  так   и
отрицательном смысле, можно предположить,  что это не могло не занимать его.
Обстановка  на  Капри все время была  напряженной. Падали все  новые и новые
головы. Любимец Тиберия, командир преторианской  гвардии Сеян, укрепляя свою
личную власть, посылает под предлогом "оскорбления Его величества" в тюрьмы,
на пытки и  смерть сотни  людей.  Он  убеждает императора  (каковым  на деле
являлся принцепс), что в Риме против него строят неустанные козни, тем самым
удерживая Тиберия на  Капри, --  в действительности же избавляется от людей,
представляющих  опасность  для  него  самого, Сеяна.  Жертвой его  бесчинств
становится наконец и  собственный сын Тиберия  Друз Кастор. В конце концов и
Сеяна  ждет  та  же участь:  он  теряет  свою  с  таким  трудом и коварством
завоеванную позицию, впадает в немилость и кончает казнью.
     В  такой среде Калигула не мог  чувствовать себя  хорошо, напротив, ему
все чаще приходилось задавать себе вопрос: не придет ли в голову императору,
этому подозрительному  сумасброду,  что  следовало бы  ликвидировать и  его,
Калигулу?  Он  прекрасно знал, что Тиберий  не  любил  его  отца, Германика,
воинской славе  которого и популярности среди солдат он завидовал. Калигуле,
несомненно,  было  известно и то, о  чем говорилось среди людей в  связи  со
смертью его отца: что в ней мог быть замешан Тиберий.
     Трудно сказать, какие  мысли  мелькали в голове "Сапожка" в ту  минуту,
когда    его    провозгласили   принцепсом-императором,   вложив    в   руки
двадцатитрехлетнего юнца  почти  абсолютную власть. Впрочем,  слово  "почти"
можно свободно опустить.
     КОНЕЦ  РЕСПУБЛИКИ.  Итак, в  37 году н. э. некогда городская республика
подошла к этому рубежу.
     После смерти Цезаря был установлен второй триумвират, в который входили
Марк Антоний,  Гай  Юлий Цезарь Октавиан и Эмилий Лепид. Наконец победителем
вышел  Октавиан, приемный  сын Цезаря.  Первым выпал  из игры Лепид. История
борьбы  Октавиана  с Антонием  достаточно  известна  --  во  всяком  случае,
литераторы,  драматурги  и  кинематографисты не раз обращались  к теме любви
Антония к последней египетской королеве, прекрасной Клеопатре и их конечному
самоубийству.
     После  Цезаря  Октавиан  стал вторым монархом.  Однако по сравнению  со
своим предшественником, он вел себя более дипломатично, во всяком случае, по
отношению к сенату. После своей победы над Антонием  Октавиан вернул ему все
полномочия, полученные им как триумвиром. Польщенный  сенат отреагировал  на
это тем, что снова вручил ему все полномочия, к тому же расширив их. Антонию
была  доверена должность главнокомандующего  войсками,  поручено  управление
несколькими провинциями,  кроме того,  он получил пост великого понтифика, а
также  самую  важную  должность  --  должность  народного  трибуна,  которая
гарантировала ему  неприкосновенность и право  накладывать  вето  на решения
сената.  Наконец,  он был  удостоен  титула  Август,  то  есть  Благородный,
Знатный.
     Для республики это означало конец,  хотя Август, как называл себя с тех
пор Октавиан, сохранил деятельность всех республиканских учреждений. Вскоре,
однако, они превратились в пустую формальность. Август, впрочем, извлек урок
из  судьбы  Цезаря  и  не  назвал  себя   ни  императором,   ни  правителем,
остановившись на скромном звании принцепс, то есть первый  (среди  граждан),
образовав,   таким  образом,   принципат.  В   будущем,   однако,  синонимом
универсального правителя стало слово "цезарь", как титуловали Августа другие
(в то время Рим господствова