-  как
кость в горле, они не переносят его самоуверенность и жестокость, а особенно
его беспощадность при вымогании  контрибуций  и при добывании  провианта для
огромной армии,  расположенной на их  территориях,  опустошающей их закрома,
грабящей их подданных, насилующей их женщин и девушек.
     Всеобщий  отпор   герцогу,   поддерживаемый  придворными   интригами  и
настроениями  в  Чехии, особенно  со  стороны  Зденека Попела  из  Лобковиц,
Вильгельма Славаты и других католических дворян достиг своего  апогея в 1630
году на  имперском  сейме  в  Регенсбурге.  Здесь  император  потребовал  от
имперских курфюрстов избрать его сына Фердинанда (Третьего) королем римским.
(Право   наследования  в  землях  Короны  чешской  и  в  Венгрии   было  уже
подстраховано Обновленным земским уставом от 1627 года, ограничивающим права
сословий  в выборах  государя.)  Курфюрсты согласны, но в унисон предъявляют
собственное требование --  смещение Валленштейна. Фердинанд  принимает  его,
поскольку как для  монарха, так и для подданного  пословица о том, что "своя
рубашка ближе к телу" звучит одинаково.
     Последние  годы (1630--1634),  бесспорно, относятся к самым странным  и
самым противоречивым в жизни Альбрехта из Валленштейна.  Именно  они  больше
всего привлекают внимание его биографов и толкователей.  По мнению всех, это
годы  предательства, упадка и  растления  личности герцога.  В  начале этого
периода Мемминген, в конце -- Хеб. А между ними -- пропасть...
     В Меммингене, где генералиссимус  императорской армии  ждет Результатов
конвента, так как курфюрсты, опасаясь,  как бы он  не повлиял на императора,
добились   запрещения  его  участия  в  сейме,  романист,  рассказывающий  о
пребывании Валленштейна в  этом швабском  городе, видит  опального  вельможу
сидящим  в  карете  запряженной  шестеркой  белых  испанских  жеребцов  и  в
сопровождении  шестисот  человек  личной охраны,  видит его  как  одного  из
могущественнейших  людей Европы, как победителя Мансфельда и  Кристиана,  --
человека, хотя и  с подорванным здоровьем, но  гордого и  уверенного в себе,
властителя  над  войной  и  миром,  возбуждающего  безграничное  уважение  и
преклонение. Наоборот, в Хебе, собственно, еще раньше -- во время пребывания
герцога в городе Пльзень  -- историк говорит о нем, как об убогой развалине,
"безвольном  человеке,  обессиленном  телесными  недугами  сбитом   с  толку
суевериями, преследуемом  титаническими планами мести и  манией  величия,  о
трусливом  предателе  и сумасбродном  интригане",  который удирает  в Хеб на
носилках в сопровождении нескольких сотен удрученных поражением солдат.
     И еще в  одном аспекте  интересно  сопоставление Мемминген  --  Хеб.  В
первом случае впереди величественной  свиты  герцога  едет полковник Оттавио
Пикколомини,  как  один из самых верных сторонников Валленштейна. Во  втором
этот честолюбивый  итальянец -- генерал кавалерии Валленштейна --  выступает
автором обширного  доноса  на своего командира,  где обвиняет его в измене и
заговоре против императора, за  что получает высочайшую милость  и поручение
тайно  подготовить  (вместе с  Галласом  и  Альдригеном  --  тоже  генералом
Валленштейна)   пленение  или  убийство  герцога.  Предпочтение  он   отдает
последнему.
     После  своего  смещения  с  высокого  воинского  поста  Валленштейн  на
некоторое  время  сходит  со  сцены,  занимается хозяйством  (он должен  был
отказаться  от  своих   мекленбургских  владений,  но   остальное  имущество
император ему оставил), развивает земледелие и мануфактурное дело, завершает
перестройку  Йичина  и,   наконец,  находит  время   для  укрепления  своего
подорванного здоровья.  Уже  осенью 1630 года он едет в Карловы Вары,  чтобы
здесь горячими ваннами и, главное, целебными водами выгнать из тела все боли
и недуги. Его обслуживают три лекаря, а прислуге  и цирюльникам несть числа.
Но и здесь, и  в покоях пражского дворца он не может  избавиться от  чувства
унижения,  которое  он   претерпевает   от   неблагодарного   императора   и
ненавистного герцога баварского. Приступы боли чередуются со взрывами гнева,
его приводит в бешенство даже  незначительный шум; то  и  дело им овладевает
депрессия  (еще в Меммингене  он не переносил шума,  поэтому здесь запрещено
было  звонить в  колокола; раздражал его также лай собак и крик петухов), но
больше  всего Валленштейна гложет чувство  несправедливости и  оскорбленного
самолюбия.
     Ждать  долго не пришлось. Планам Валленштейна помогает развитие военной
ситуации.  В Померанию вторгается  шведский король Густав Адольф  с  сильным
войском, берет города один за другим и в 1631  году  в битве у Брейтенфельда
близ  Лейпцига разбивает  основные  силы имперской армии, которой командовал
бывший генерал Католической лиги Иоганн Церклас Тилли.  Кроме того, западную
Чехию и Прагу оккупирует саксонское войско во главе  с генералом Арнимом. Не
остаются в стороне ни Нидерланды, ни кардинал Ришелье, фактический правитель
католической   Франции,   который  продуманно   и   с   радостью   раздувает
антигабсбургскую кампанию.  В  Прагу  и Йичин прибывают  эмиссары  шведского
короля, чешские эмигранты Ярослав Сезима  Рашин из Райзенбурка и Ян  Варлейх
из Бубна и Литиц с предложением союзничества и, вероятно, чешской короны (на
такую возможность Рашин намекал уже раньше в  Опочно, где Валленштейн был на
крестинах  своей племянницы, дочери  графа Адама  Трчки  из  Липы, одного из
богатейших  чешских  дворян и мужа  Максимилианы из  Гарраха, младшей сестры
жены  герцога Изабеллы).  Тогда  Валленштейн  отклонил это  предложение.  Он
прекрасно понимал, что без армии он беспомощен.
     После Брейтенфельда и  других поражений  имперских и католических войск
Фердинанду не оставалось  ничего иного, как  явиться с повинной. Уже в конце
1631  года он  приглашает  Валленштейна  снова в  армию и  принимает все его
условия,  включая  требование  полномочий  заключать   перемирия  по  своему
усмотрению. Казалось бы, что жажда  мести утолена -- император  вынужден был
просить герцога спасти империю.
     Валленштейн принимает командование, солдаты охотно идут  к нему, вскоре
он уже  стоит  во главе  двадцатитысячной  армии, и  неприятель,  саксонцы и
шведы, отступает, лишь заслышав его имя Даже сам король -- победитель Густав
Адольф  -- теряет  уверенность.  Но происходит что-то странное.  Валленштейн
избегает крупных столкновений с неприятелем, более того -- посредством Бубны
и Йиндржиха Маттиаса из Турна (это  еще один чешский эмигрант, который  стал
шведским генералом)  устанавливает  с  ним все  более  тесные контакты. Граф
Вильгельм Кинский,  живущий  в эмиграции при дворе  саксонского курфюрста  в
Дрездене,  по  поручению   Валленштейна  зондирует  возможности  коалиции  с
Францией на тайных переговорах с французским  послом. Валленштейн не трогает
ни саксонскую армию,  ни саксонскую землю (в благодарность за то, что  Арним
не  разорил  его фридландское  владение  и дворец  в  Праге),  зато  от него
достается  баварскому  курфюрсту;  обеспокоенному же императору  Валленштейн
сообщает,   что  ведет  переговоры  о  перемирии.  И  вдруг  все  переговоры
прерываются, и  у саксонского  Лютцена  происходит кровавая битва (16 ноября
1632 г.), в которой шведский король погибает, но и Валленштейн несет большие
потери. Его  бешенство не знает границ, особенно жестоко  расправляется он с
шестнадцатью  своими офицерами,  которые  в битве  струсили  и обратились  в
бегство. В феврале 1633 года их казнят  на Староместской  площади. Совершает
казнь  тот  самый палач Ян Мыдларж, который здесь же срубил  головы двадцати
семи чешским дворянам в ноябре 1621 года.
     После битвы  у  Лютцена  имперская армия  надолго  прекращает действия,
перемещается  в  Силезию, что освобождает руки Бернарду Веймарскому,  новому
командующему шведских  и немецких протестантских войск, и позволяет ему  без
усилий  занять  большую  часть  Германии.  Безрезультатно  просит  помощи  у
Валленштейна баварский курфюрст Максимилиан,  напрасно уговаривает  его  сам
император. Генералиссимус оставляет их  на произвол  судьбы.  Снова начинает
переговоры со шведами,  с  канцлером Оксеншерной,  который летом  1633  года
посредством Бубны снова  предлагает герцогу  чешскую корону, если он открыто
выступит против Габсбургов. На сей раз  Валленштейн соглашается,  хотя всего
лишь в туманных намеках. Он заключает с  неприятелем перемирие, а императора
заверяет в своей преданности, сообщая, что ведет переговоры о мире в Европе.
Однако   в  Вене  возникает  недоверие  и   подозрения.  Огромный  авторитет
Валленштейна начинает идти на убыль. Поэтому Валленштейн в октябре 1633 года
с  большой помпой  атакует около  силезской  Стинавы  несколько  шведских  и
чешских эмигрантских полков под командованием  генерала  Турна. Месяц спустя
он  докладывает  императору,  что идет  освобождать  Регенсбург и  вытеснять
шведов из империи. Но  дальше обещаний дело не идет:  Валленштейн остается с
войском  у города Пльзень и  начинает  вести переговоры  в духе  задуманного
плана  --  свержение с  престола Габсбургов, изгнание иезуитов из  страны  и
уничтожение Максимилиана Баварского,  А доверчивых  чешских  изгнанников  он
заверяет, что потом охотно примет святовацлавскую корону. Им остается только
верить;  для  них это последняя надежда,  как  получить  обратно  потерянное
имущество и власть...
     Но  время уже  упущено. С декабря  1633 года инициатива  оказывается  в
руках  императора  и  его  тайного  военного  совета.  Им  помогают генералы
Валленштейна,  иезуиты, баварский курфюрст, чешские вельможи Йиндржих  Шлик,
Лобковиц и Славата и десятки других  соперников Валленштейна. Все они жаждут
стереть  Валленштейна с лица земли. Но над ним должен свершиться суд  или же
произойти  убийство, прежде  чем  его  вгонит  в  гроб  болезнь  --  ведь  у
нормальных  смертных  имущество не  конфискуется. А герцогство Фридландское,
огромные имения рода Трчка и графов Кинских, все это колоссальное богатство,
которое император, несомненно, разделит между своими верными  слугами, стоит
определенных усилий, чтобы раскинуть сети  лжи, неправедных обвинений и полу
правд,  в которых наконец  запутается  и  такая  большая  золотая  рыба, как
Валленштейн. А вместе с ним и его богатые приверженцы. Именно поэтому должна
была наступить кровавая хебская суббота.
     Последний диагноз. Ни один из хебских  экзекуторов и их покровителей не
мог сравняться с герцогом  Фридландским  ни земным имуществом (в  том  числе
даже император, которому  Валленштейн  якобы  даровал 600 тысяч  талеров  на
торжественный   приезд  в   Регенсбург),   ни   умом,   ни   хитростью,   ни
организационным талантом, но несмотря на все это,  они торжествовали победу.
В отличие  от него, им не надо  было бояться  за свои имения -- его убийство
открывало путь к конфискации фридландских владений -- а самое главное, у них
было крепкое здоровье.
     А именно последнего то у Валленштейна не было. "Почти четыре недели, --
пишет  Радован  Шимачек  в  своем  романе, верховный  командующий имперскими
войсками  был   прикован  к  постели   тяжким  приступом   подагры,  которая
парализовала его и затрудняла выполнение плана. Однако князь фридландский не
мог  отказаться  от своих  обязанностей, так  как  его повсюду  подстерегали
завистники, готовые  лишить  его  расположения  императора  и  всех  постов,
которых он достиг, принося огромные  жертвы. А этого допустить  было нельзя.
Как только избавиться от этой проклятой хвори..."
     Это описание дает картину  состояния здоровья Альбрехта из Валленштейна
в период до Регенсбургского сейма. Позже здоровье его все ухудшается; острые
боли, особенно  в конечностях, осложняют движения. Во время битвы  у Лютцена
он  еще  сидит верхом на  коне; но  потом не может даже ходить, его носят на
носилках. И  в начале января 1634  года, за  неполных два месяца  до смерти,
Валленштейн признается  испанскому иезуиту Кирохе, что, если бы он не боялся
ада  и дьявола,  то принял бы самый страшный  яд, чтобы  избавиться от  этой
ужасной  болезни! И  без хебс-кого убийства  ему оставалось  всего несколько
недель жизни.
     Что же это была за болезнь?
     Современные  источники  приводят диагноз -- подагра. Это повторяют  все
биографы. Немецкий историк Голо Манн приводит сведения о лекарствах, которые
принимал Валленштейн (опираясь на  материалы  из  архива Вайер). Преобладают
слабительные  и диуретики с  мочегонными  свойствами.  Но в семнадцатом веке
ими,  собственно,  лечили все  болезни.  Разумеется,  он  принимал и  другие
медикаменты, в также лечебные процедуры, о которых в архивах нет сведений --
Валленштейн мог себе позволить лечиться у лучших врачей своего времени.
     Свет на определение  окончательного диагноза  пролило антропологическое
исследование, проведенное доктором Эмануэлем  Влчеком в 1975 году. Отчет был
опубликован  годом  позже  в   "Журнале   чешских   врачей".   "Альбрехт  из
Валленштейна  всю жизнь,  -- поясняет Влчек,  --  точнее с 1604 года,  когда
заразился т. наз. венгерской болезнью, страдал не  долеченным сифилисом, что
в  последнее  десятилетие  его жизни  привело  к развитию  tabes dorsalis --
сухотке спинного мозга.
     Доказательством служит наличие моноостичного периостита сифилитического
происхождения с  типичным сильным  уплотнением обеих тибий  с признаком  так
наз.  саблевидного  искривления с  выразительным  сужением костного  канала.
Сжатое уплотнение на crista anterior обеих тибий несет продольную серо-синюю
полосу   шириной   до  6   мм,   отделяющую  первоначальное   уплотнение  от
приобретенного.
     Типичны   и  сплюснутые  поверхности  обоих   коленных  суставов,   Эти
деформации  скелета  подтверждают исторически  общеизвестные затруднения при
ходьбе   вплоть   до  неподвижности  в   последние  годы   жизни   Альбрехта
Валленштейна. Аналогично  можно  объяснить  и не раз  упоминаемое  нарушение
функций рук за год до смерти, когда  он  не мог  даже подписаться, тем более
вести  корреспонденцию. Отсюда и изменения  графологической  картины почерка
Валленштейна.
     Необычную продуктивность  и активность герцога в  первые годы третичной
стадии болезни можно  объяснить  воздействием  повышенной  раздражимости  --
симптомом,  типичным для этой фазы.  В свою очередь,  длительное воздействие
вредных   веществ  на   организм  привело  к  расстройству  сопротивляемости
организма,  которая   в  то  время  не   могла  стимулироваться   с  помощью
эффективного  лечения.  За  физическим  недугом  Альбрехта  из  Валленштейна
последовало вскоре  и  психическое  расстройство,  а  следовательно,  полное
разложение личности герцога.
     Обнаруженные  деформации на  поверхности  суставов  служат  объяснением
появления   трофических  язв  на  ногах  в  последний   год   жизни,  о  чем
свидетельствуют и историки.
     Многие  писали  и  о   подозрительной  бледности,  землистости  и  даже
потемнении кожи, что говорит о лечении ртутью, а следовательно, и вытекающей
из этого хронической анемии.
     Из дополнительных анализов  необходимо  упомянуть положение  суставов в
состоянии частичного вывиха.
     На  остатках  скелета и  особенно  на  сохранившихся  костях  стопы  не
наблюдается следов мелких отложений, типичных для подагры".
     Так звучит сообщение доктора Эмануэла Влчека.
     Приводимые   в   нем   факты,   несколько   зашифрованные   медицинской
терминологией, однозначно  говорят о том, что ни о какой подагре, ни о каком
ревматизме не может  быть и  речи,  а все  дело  заключалось в не долеченной
венерической  болезни.  Люэс,  или  же  сифилис,  был  в  то  время   весьма
распространенной  болезнью,  особенно  среди солдат.  Непривычным было  лишь
название  "венгерская",  обычно  ее  называли  "французской".  Это  название
возникло  в конце  XV  века  (1498),  когда  при осаде Неаполя сошлись армии
испанская,  французская и  итальянская. Проститутки,  возвышенно  называемые
маркитантками,   тогдашнее   обязательное   сопровождение   всех   армейских
дислокаций,  переходили  из  одного лагеря в  другой  и переносили  люэс  от
испанцев (только что инфицированных сифилисом, привезенным из Америки людьми
Колумба)  на французов. А  отступающая армия французского короля  Карла VIII
распространяла его на всем своем пути от Неаполя до Франции. Отсюда название
"французская болезнь". В то  время это была новинка, но в семнадцатом веке о
ней  уже  знали  немало.  Вероятно,  Валленштейн  после  заражения, в первой
стадии, не лечился,  а когда началось лечение, время было уже упущено.  (Это
характерно не только для того времени, к сожалению, подобное можно наблюдать
и теперь.)
     Тем не менее необходимо дать пояснения к некоторым утверждениям доктора
Влчека.
     Быстрый  экономический и  военный взлет Альбрехта Валленштейна вряд  ли
стимулировался "ирритационной стадией"  какой бы то ни было болезни. Это был
результат  организационного  гения  Валленштейна,   комбинированного  с  его
агрессивностью,  результат   его  личных   качеств   и  бесспорно   высокого
интеллекта,  которого  их роду было не  занимать.  О лечении ртутью в списке
медикаментов  Валленштейна  не  находим  подтверждения, хотя  и  это  нельзя
полностью исключить. Зато  табес дорсалис (сухотка спинного мозга)  почти не
оставляет сомнений, а также язвы на ногах (употреблял успокоительные мази) и
трофические изменения костей (лечение  в Карловых  Варах). Описываемые боли,
несомненно, были  связаны с болезнью костей, иные имели гастритный характер,
что для людей с поражением  спинного  мозга люэсного  происхождения является
весьма типичным.
     Но даже  все это не может полностью объяснить психическое разложение на
втором этапе военной карьеры Валленштейна, проявляющееся в нерешительности и
слабоволии, -- свойствах, для него  ранее  нетипичных. Не  объясняет  это  и
странную неприязнь  к Фердинанду  Второму и Максимилиану Баварскому, которым
он не мог простить  "регенсбургский афронт", несмотря на то, что ему удалось
добиться полного реванша.
     И  то  и другое  можно,  однако, хорошо объяснить другим  заболеванием,
причем не спинного, а головного мозга -- прогрессирующим параличом. Для этой
-- в прошлом распространенной --  болезни характерны паранойя и мегаломания.
В  этом  смысле  Валленштейн мог  бы  послужить  учебным пособием.  Типичным
проявлением  паранойи  было  его  отношение  к  габсбургскому  императору  и
баварскому курфюрсту. (Наоборот,  противоположным полюсом является  слепое и
постоянное доверие  к генералу Арниму,  невзирая на то,  что этот  двуличный
командующий   саксонскими  войсками,  ловко  размешивающий  карты  имперской
политики,   не   раз  разбивал   планы  и   был   косвенной  причиной  краха
подготавливаемого  вступления  против монарха.) Абсолютно  некритичной  была
мегаломания  Валленштейна,  ведущая  к  патологической  самовлюбленности,  к
возвышению  самого себя  на  уровень  всемогущего титана,  некоего  "arbitra
mundi",  который   может,  когда  ему  заблагорассудится,  изменять  границы
государства,  завоевывать для  Габсбургов  Цареград, или  же выгонять их  из
Австрии  куда-нибудь  за   Пиренеи.   Нерешительность   и   слабоволие  были
результатом смены настроений, что не было редкостью для таких больных. О нем
известно, что после  диких,  бешеных приступов  злобы, когда  все окружающие
умирали  от  страха,  наступало  состояние  апатии и беспомощности. Типичным
признаком прогрессирующего  паралича  у Валленштейна  была  и  эмоциональная
бедность  по  отношению к  друзьям, семье, т. е.  к жене и  дочери (сын Карл
умер, не дожив до трех месяцев, скорее всего, от врожденного сифилиса или же
"белой пневмонии", был больным от самого рождения).
     До сих пор мы придерживались фактов, как  это отвечает характеру книги,
но в данном случае иногда очень хочется сказать "если бы", "ед