а,  то  принужден  был
выслушать  от  адъютанта государя  приказ  немедленно оставить  столицу  и
отправиться в свои курляндские имения.  Пален повиновался,  не проронив ни
слова.  Издан был рескрипт об  увольнении со  службы генерала от кавалерии
Палена,  -  пишет Саблуков.  - В этой истории известную роль сыграл Панин,
который впоследствии писал: "Будучи министром при императоре Александре, я
принял сторону вдовствующей императрицы.  Когда граф Пален по поводу иконы
хотел очернить ее в глазах государя, я, и я один, устранил возникшие между
ними недоразумения".  Вскоре,  однако,  и  судьба Панина решилась в том же
роде,  как и судьба Палена,  -  замечает Саблуков. - ...Удивительна судьба
Панина,  образ мысли и  действия которого были  всего более безобидны;  он
подвергся более тяжелому преследованию,  чем кто-либо из других участников
происшествия".


     Уже  12  марта в  Петровско-Разумовское под  Москвой,  где  жил тогда
Панин,  отправляется  императорский  курьер.  Спустя  девять  дней  Никита
Петрович  с  необыкновенной  сердечностью  был  принят  государем.   Обняв
старинного друга  императорской фамилии,  Александр со  слезами на  глазах
произнес:  "Увы,  события повернулись не так,  как мы предполагали..." Они
горячо верят, что, будь Панин в столице, несчастья бы не случилось...
     Верят  в  это  и  другие  сторонники Панина.  Воронцов писал  ему  из
Лондона: "Для России несчастье, что вы были в отсутствии при вступлении на
престол  Александра.  Начало  этого  царствования носило  бы  совсем  иной
характер". И Панин ему отвечает: "Не знаю, было бы мое присутствие здесь в
момент   вступления  на   престол   императора  Александра  полезно  этому
прекрасному государю; но верно то, что я с опасностью для моей собственной
жизни  сопротивлялся бы  позорным делам,  совершенным погрязшим в  пороках
разбойничьей бандой".
     В этот же день Панин назначается министром иностранных дел.
     23  марта  1801  года  печальный траурный кортеж медленно сопровождал
забальзамированное изуродованное тело  задушенного  императора.  Процессия
направлялась в  Петропавловский собор,  но  для торжественности был сделан
восьмиверстовой круг  по  двум  невским мостам.  Во  главе  ее  с  короной
усопшего шел тридцатилетний Никита Петрович Панин,  единственный сын Петра
Панина  и  племянник незабвенного Никиты  Ивановича,  воспитателя великого
князя Павла Петровича.  День был  холодный.  Панин пожаловался в  письме к
жене  на  недостаточно  теплую  одежду  и  прибавил,   что  "день  не  был
утомительным...".


     Мария Федоровна, всегда с участием и доброжелательностью относившаяся
к  Панину и  его семье,  в  этот раз встретила его настороженно и  руки не
подала (он представлялся ей  по  случаю своего назначения).  На  ее прямой
вопрос,  был ли он причастен к случившемуся,  Панин ответил, что "в момент
кончины государя его не было в Петербурге".  Удовлетворенная этим ответом,
вдовствующая императрица заверила Никиту  Петровича в  своей  неизменной к
нему благосклонности,  и  их  дружеские отношения возобновились.  А  через
несколько дней Панин получил ее письмо:
     "Граф Никита Петрович!
     По содержанию оставшегося после Е.  И. В. любезнейшего супруга Моего,
в Бозе почившего Государя Императора Павла Петровича завещания, коего в 29
статье изображено:
     "В  род графов Паниных отдаю я  перо бриллиантовое с  бантом,  что на
Андреевской шляпе носил,  и портрет мой, который вручит жена моя на память
моей любви к покойному воспитателю моему, и еще возлагаю на моего старшего
сына и всех моих потомков наблюдение долга моей благодарности противу рода
означенного воспитателя моего  покойного графа Никиты Ивановича,  которого
краткость моего века не дозволили мне им доказать".
     Препровождаю при сем к Вам вышеозначенные вещи и портрет, остаюсь я в
полном удостоверении,  что  оные  тем  будут для  Вас  ценнее,  чем  живее
напоминают они Вам о той неограниченной признательности,  каковую покойный
Государь сохранил к  дяде Вашему,  графу Никите Ивановичу,  сопровождая ее
отменным ко  всему роду его благоволением.  Впрочем же пребываю всегда Вам
благосклонноюї Мїаїрїиїя".


     Панин пользуется особой благосклонностью императора и полон надежд на
скорые преобразования.  "Граф Панин ежедневно работает по  несколько часов
вместе с императором в его кабинете, вдовствующая императрица в восхищении
от графа", - записывает лейб-медик Роджерсон.
     "Управление и кредит в делах имеют - по иностранным Панин, человек от
природы с  дарованиями и с большим характером;  по внутренним Трощинский и
генерал-прокурор  Беклемишев",   -   сообщает  в   Лондон  Воронцову  граф
Завадовский.
     Панин  продолжает проводить свою  политику сближения с  Англией  -  в
начале июля с  ней заключается мирный договор.  Александр желает мира и  с
Францией, но Панин всячески препятствует этому. Он заменяет посла в Париже
и  весьма  холодно обходится с  генералом Дюроком,  личным  представителем
Бонапарта,   приехавшим  в  Петербург,   чтобы  поздравить  от  его  имени
Александра  I  со  вступлением  на  престол.   Разразился  дипломатический
скандал,  который удалось уладить,  но  Дюрок  вскоре  покинул Россию,  не
поехав на  коронацию в  Москву,  куда был приглашен Александром I.  Только
благодаря ему в октябре был подписан и франко-русский договор.
     Не изменил Панин себе и  в  вопросе о  введении конституции.  Вот что
писал  по  этому  поводу  Г.   Р.   Державин:   "...Трое  ходили  тогда  с
конституциями в  кармане -  речистый Державин,  князь Платон Зубов с своим
изобретением и граф Н. П. Панин с конституцией английскою, переделанною на
русские нравы и обычаи. Новосильцеву стоило тогда большого труда наблюдать
за  царем,  чтобы не  подписать которого-либо из  проектов;  который же из
проектов был глупее, трудно описать: все три были равно бестолковы".
     Панин в  письме от  16 июля жалуется Воронцову на интриги при дворе и
непостоянство Александра в выражениях,  которые не могли не повредить ему:
"Что  он  не  ожидает  от  молодого  императора ничего  хорошего,  что  он
легкомысленен,  любит  танцы  и  более  заботится о  том,  чтобы нравиться
женщинам, чем вникать в государственные дела..."
     Воронцов, обманув доверие друга, направляет копию этого письма своему
брату Александру Романовичу в  надежде,  что тот найдет способ довести его
до  сведения императора.  "Весьма вероятно,  -  пишет Брикнер,  -  что оно
дошло-таки до сведения Александра - накануне падения Панина".
     30  сентября 1801 года Панин подает прошение об  отставке и  получает
трехгодичный отпуск по болезни. В обществе строятся всевозможные догадки о
внезапном удалении этого  незаурядного человека,  так  близко  стоявшего к
трону.  Говорили о  расхождениях во внешней политике,  о  недовольстве его
самостоятельностью в делах, об интригах Воронцова и о многом другом.
     Сам  Панин  объясняет перемену отношения Александра приездом Лагарпа,
кознями недоброжелателей и  конечно же письмом к Воронцову,  которое стало
известно государю.  Он надеется,  что вскоре его вновь призовут на службу.
Никто не мог и подумать тогда,  что настоящая опала начнется в 1804 году и
продлится целых 33 года, до самой кончины Панина.
     О  настоящей причине опалы знали немногие.  В письме к Воронцову от 6
октября Кочубей приоткрывает завесу  этой  тайны:  "Государь,  насколько я
заметил,  имеет что-то против Панина из-за революции,  которая возвела его
на  престол.  Правда,  Панин,  как  вам известно,  первым говорил с  ним о
регентстве.  Но  теперь у  государя явные угрызения совести и  он  считает
преступлением то,  что он, государь, думал о регентстве. Между тем ни один
разумный человек не мог бы дать ему лучшего совета".


     Адам Чарторыйский,  поспешивший в  Россию,  так описывает свою первую
встречу с Александром:  "Он позвал меня в свой кабинет и сказал мне: "Если
бы вы были здесь, то всего этого не случилось бы; если бы я имел вас около
себя, то я не позволил бы увлечь себя таким образом". Затем он рассказал о
смерти  отца,  выразил  крайнюю  степень  огорчения  и  самые  невыразимые
угрызения совести...  Это согласие было вырвано у него с величайшим трудом
и  после  самых  торжественных обещаний,  что  императору Павлу  не  будет
причинено никакого зла...  Император Александр рассказал мне,  что первый,
говоривший с  ним  об  этом,  был  Панин и  что  Александр никогда не  мог
простить ему этого.  Панин не  отрицал этого,  но  доказывал,  что этим он
оказал услугу своему отечеству и имел право гордиться этим".
     Александр пытается убедить себя  и  близких,  что  главным виновником
катастрофы был Панин. Уже в конце мая по этому поводу между ними произошел
какой-то неприятный разговор.  Сохранилось письмо Панина к  императору,  в
котором он,  в частности,  писал:  "...То, что Ваше Величество сказали мне
вчера  вечером  относительно события,  которое  возвело  вас  на  престол,
повергло меня  в  величайшую скорбь.  Если  Ваше  Величество считает  меня
причиной акта,  который,  как вы  полагаете,  пятнает вашу славу,  то  мое
присутствие должно быть для вас невыносимо; я готов избавить вас от него и
покинуть  все  (кроме  жены  и  детей),   чтобы  в  добровольном  изгнании
оплакивать утрату доверия со стороны государя,  за которого я охотно отдал
бы  жизнь.  Одного  слова,  одного  движения  Вашего  Величества  было  бы
достаточно для этого,  но  я  взял бы с  собой в  могилу убеждение,  что я
послужил моему  отечеству,  решившись прежде всех  других развернуть перед
вами потрясающую картину опасностей, грозящих погубить нашу страну..."
     Поверив в  виновность Панина,  Александр тяготится его присутствием и
ставит  вопрос  о  его  отставке перед  негласным комитетом.  Чарторыйский
сообщает:
     "...Шла  речь  об  увольнении графа  Панина.  Государь  сильно  желал
избавиться от  него;  Панин  был  ему  в  тягость,  был  ему  ненавистен и
возбуждал его подозрения.  Государь не  знал хорошенько,  как удалить его.
Дело  рассматривалось  серьезно  и  обстоятельно.   Наконец,  было  решено
заменить Панина графом Кочубеем.  Все  согласились,  что  пока Панин может
оставаться в  Петербурге.  До последнего момента государь и  виду не подал
Панину и не мог поступить иначе, так желал избежать неприятных сцен. Панин
покорился  своей  судьбе  и  отступил.  Все  время,  пока  он  еще  был  в
Петербурге,  он был окружен шпионами,  которые непрестанно следили за ним.
Государь по несколько раз в день получал от тайной полиции сведения о том,
что Панин целый день делал,  где он был,  с кем говорил на улице,  сколько
часов провел в том или другом доме,  кто посещает его и,  если возможно, о
чем говорили с  ним.  Эти сообщения,  читавшиеся в  тайном комитете,  были
составлены тем  таинственным стилем,  который так  любит  тайная  полиция,
чтобы  придать важность себе  и  интерес к  совершенно ничтожным вещам.  В
сущности,  эти сообщения были совершенно бессодержательны; но государь был
в  сильном  беспокойстве,  его  мучило  присутствие Панина,  он  постоянно
предполагал, что Панин составляет изменнические планы, и не знал покоя, ни
душевного мира,  пока Панин не  уехал.  Так  как  граф видел,  что за  ним
постоянно наблюдают сыщики, и заметил, что вид его невыносим для государя,
то он решился покинуть Петербург".


     Узнав о  перемене в отношении к Панину,  Мария Федоровна обрушивается
на сына.  "Она говорила Александру, что так нельзя царствовать, что нельзя
проявлять такого непостоянства,  что  таким образом ему не  удастся никого
привлечь к своей личности,  - пишет М. И. Муханов. - Она подчеркивала, что
Панин заслуживает больше доверия,  чем кто бы  то  ни было,  она говорит о
необыкновенных  способностях  Панина,   о   его  преданности  и   особенно
подчеркивала,  что ему нельзя сделать никакого упрека за то, как он держал
себя  в  деле  убийства Павла.  Это  последнее обстоятельство имело особое
значение  в   глазах  вдовствующей  императрицы,   и   она  несколько  раз
возвращалась к  нему.  Александр не  ответил ни  слова,  но  пошел в  свой
кабинет и  написал там записку,  в которой сообщил своей матери об участии
Панина в  заговоре.  Начиная с  этого  момента Панин бесповоротно погиб во
мнении вдовствующей императрицы;  она  обвинила его в  вероломстве и  лжи,
ненависть ее была тем сильнее, чем больше она обманулась в графе".
     О  своем участии в  плане регентства и  о  тайных свиданиях с Паниным
Александр, естественно, промолчал.


     Летом 1802 года Панин уезжает за границу. Более двух лет путешествует
он  по  Европе  и   незадолго  до  окончания  отпуска  просит  высочайшего
разрешения опоздать на несколько недель.  Но в ответ ему сообщили, что "он
может продолжать свой  отпуск сколько ему  угодно и  может жить,  где  ему
вздумается...  Государь оставляет за  собой право,  когда это потребуется,
воспользоваться его услугами".
     В конце декабря 1804 года Панин подает  просьбу  об  отставке,  и  19
января 1805 года выходит именной указ Правительствующему Сенату: "Снисходя
на прошение нашего Действительного Тайного Советника графа Никиты  Панина,
всемилостивейше  уволить  его  от всех дел.  Аїлїеїкїсїаїнїдїр".  Опальный
министр поселяется в своем смоленском имении Дугино.
     Над   Паниным   устанавливается  тайный   надзор   полиции.   Глубоко
оскорбленный случившимся, он несколько раз обращается к Александру и Марии
Федоровне,  "всякий раз  требуя расследования своей  роли  в  случившемся,
подчеркивая, что его взгляды и планы нашли сочувствие со стороны".
     Но  ни  его обращения,  ни заступничество друзей не находят отклика в
столице.  Шли  годы.  Свою  судьбу  Панин  связывает  теперь  с  переменой
царствования.  Но  и  после  кончины Александра I  в  его  жизни ничего не
меняется.  Когда  родственники Панина  Орловы  (он  был  женат  на  дочери
Владимира Григорьевича Орлова)  на  коленях  умоляли Николая I  прекратить
25-летнюю опалу,  он ответил,  что "обещал вдовствующей императрице, своей
матери, оставить в этом деле все по-старому". Мария Федоровна взяла с сына
единственную клятву - не возвращать Панина!


     В  начале 1826 года Панин писал в  дневнике:  "...Правда,  что в моих
руках находится автограф,  который самым явным образом показывает, что все
придуманное и предложенное мною за несколько месяцев до кончины императора
Павла, для блага государства, было санкционировано его сыном. Я никогда не
употреблю  этого   средства  для   оправдания  себя   перед   вдовствующей
императрицей,  так  как  этот  документ можно  истолковать неблагоприятным
образом для  императора Александра;  и  я  решился в  лице этого государя,
который не  понял меня,  почтить материнскую любовь и  за  гробом,  даже в
самых ее заблуждениях.  К  тому же вдовствующей императрице вовсе не нужно
читать этого  письма,  чтобы  убедиться,  что  мои  отношения к  покойному
императору Александру до  его вступления на  престол не могут без вопиющей
несправедливости служить поводом для того обращения, какому я подвергаюсь.
Мое  назначение министром  и  доверие,  какого  удостаивал меня  император
Александр,  в  достаточной мере доказывают,  что жестокость,  с которою он
обошелся со  мною  четырьмя годами позднее,  не  может  иметь  основания в
поступке, совершенном мною до его царствования..."
     Опала   этого  незаурядного  человека  и   государственного  деятеля,
которого  декабристы  называли  "духовным  отцом   своего  свободомыслия",
продолжалась 33 года и закончилась с его смертью.  Любопытно, что одним из
доводов Александра I  против введения конституции было:  "а  вдруг изберут
депутатом Панина?"
     Никита Петрович Панин скончался в  ночь на 1  марта 1837 года на 67-м
году жизни и был похоронен в своем смоленском имении Дугино.
     Александр I  не  мог  простить Панину  и  Палену -  двум  инициаторам
заговора,  - что они вовлекли его в поступок, который он считал несчастьем
всей  своей  жизни.  Но  он  не  считал себя  вправе карать второстепенных
участников заговора,  потому что они,  так же как и он,  имели в виду лишь
отречение Павла I.
     Что касается ближайших участников убийства, то оказывается, что имена
их  долгое время были  неизвестны императору -  он  узнал их  только через
несколько лет.  "Некоторые из них к этому времени уже умерли,  другие были
сосланы на Кавказ, где и погибли".
     Княгиня Д.  Х.  Ливен: "Все они умерли несчастными, начиная с Николая
Зубова,  который вскоре после вступления на  престол Александра умер вдали
от двора,  не смея появляться в столице,  терзаемый болезнью,  угрызениями
совести при неудовлетворенном честолюбии...  Князь Платон Зубов, сознавая,
насколько  его  присутствие  неприятно  императору  Александру,   поспешил
удалиться в  свои поместья.  Затем он  предпринял заграничное путешествие,
долго странствовал и умер, не возбудив ни в ком сожаления.
     Пален...  закончил существование в одиночестве и в полном забвении...
Он совершенно не выносил одиночества в  своих комнатах,  а  в годовщину 11
марта  регулярно  напивался к  10  часам  вечера  мертвецки пьяным,  чтобы
опамятоваться не  раньше следующего дня.  Умер  граф  Пален в  начале 1826
года, через несколько недель после кончины императора Александра".


                                  * * *

                                         В сущности, я не был бы недоволен
                                    сбросить с себя это бремя короны.

                                                      Александр I, 1824 г.

     Гибель отца потрясла Александра и наложила печать на всю его жизнь. В
первые  дни  опасались за  его  рассудок.  "Целыми часами  оставался он  в
безмолвии и одиночестве, с блуждающим взором, устремленным в пространство,
в  таком состоянии находился в  течение многих дней,  не  допуская к  себе
почти  никого",  -  пишет  А.  Чарторыйский.  -  В  ответ на  его  призывы
"сохранить бодрость" и "о лежащих на нем обязанностях" Александр с горечью
сказал:  "Нет,  все,  о  чем вы говорите,  для меня невозможно,  я  должен
страдать, ибо ничто не в силах уврачевать мои душевные муки".
     Восторженный  и   впечатлительный,   доверчиво  смотревший  на  жизнь
Александр был  сломлен.  В  его  сознании постоянно присутствовала мысль о
вине за  гибель отца.  Это чувство делало его скрытным и  подозрительным и
выражалось в желании перемены мест и уединения.
     "Из   человека  жизнерадостного,   убежденного  в   своем   призвании
реформатора-демократа он превращается в разочарованного меланхолика и даже
в мизантропа, утратившего веру в человека..."
     Н.  Греч:  "Он мог снести все -  лишения,  оскорбления, страдания, но
мысль  о  том,  что  его  могут подозревать в  соучастии с  убийцами отца,
приводила  его  в  исступление.   И  даже  великий  Наполеон  пал  жертвой
оскорбления в нем этого чувства".
     В  марте 1804 года в  Германии по  его  приказу был  арестован герцог
Энгиенский,  потомок Бурбонов.  Он был привезен в  Париж и расстрелян.  По
этому  поводу  император  Александр I  выразил  протест,  особенно  против
нарушения нейтралитета Германии. В ответной ноте Наполеон допустил ужасную
ошибку, стоившую ему не только трона, но и самой жизни. Он писал: "На моем
месте русский император поступил бы  точно так,  если бы знал,  что убийцы
Павла  I  собирались для  исполнения своего замысла на  одном  переходе от
границ России,  не  поспешил ли бы он схватить их и  сохранить жизнь,  ему
драгоценную?"
     Эти слова стали причиной неизгладимой ненависти к Наполеону,  которая
руководила  всеми  делами  и  поступками Александра I.  Он  был  добр,  но
злопамятен,  не  казнил,  но преследовал,  со всеми знаками благоволения и
милости -  "о нем говорили,  что он употреблял кнут на вате". Скрытность и
притворство внушены ему были образом жизни и Екатериной II".


     Пронеслись  великие  события,   нап