чато было хорошее слово, хорошее дело и прервано "в самом начале",
- писал С. М. Соловьев.
     Павел не забыл любимого учителя. Александр Куракин, единственный друг
с  детских дет,  сообщал ему 16  января 1791 года о  приобретении им  "сию
минуту"  рукописи Порошина.  "Дневники состоят из  трех  больших томов,  -
писал он,  -  я  едва мог их еще только мельком перелистать и с величайшей
поспешностью велел трем писцам снять с них копии".
     Через  несколько дней,  читая "Записки" незабвенного учителя,  друзья
делились дорогими воспоминаниями детства.
     Об  отношении Павла  Петровича к  любимому воспитателю говорит и  тот
факт,  что  в  библиотеке  Павловского дворца  сохранились два  экземпляра
"Записок" Порошина в роскошных переплетах.
     Они   были  изданы  его  внучатым  племянником  профессором  Виктором
Степановичем Порошиным  в  1844  году  с  подлинной рукописи  "по  особому
разрешению императора Николая I".  Вторым изданием "Записки" вышли в  1881
году,  когда были  сняты цензурные запреты,  и  с  приближением печального
юбилея  резко  повысился  общественный  интерес  к  жизни  и  деятельности
"романтического императора".
     Историк Н.  К. Шильдер справедливо заметил, "что завещало нам честное
перо Порошина, вполне достаточно, чтобы сказать: перед нашим взором в лице
десяти-одиннадцатилетнего мальчика  является  законченный  образ  будущего
императора с  его привлекательными и  дурными особенностями характера...".
Но  почему-то  многие  исследователи делают  из  этого  правильного мнения
неправильный вывод,  что Павел Петрович уже в  те годы обнаруживал чуть ли
не   признаки  душевной  болезни.   Извлекая  из  записок  только  примеры
упрямства, вспыльчивости и впечатлительности, они забывают, что все дети в
той  или  иной  степени подвержены этим  чувствам.  Для  этого  достаточно
вспомнить  следующее утверждение замечательного врача-психолога Лабрюйера:
"Все дети высокомерны,  заносчивы,  раздражительны, завистливы, любопытны,
корыстны,  ленивы,  непостоянны, застенчивы, лживы, скрытны". На этом фоне
Павел выглядит идеальным ребенком!


                             Глава четвертая

                                 ПЕТР III

                                           Царь - всего-навсего человек. И
                                      если  он  плох от рождения,  то даже
                                      власть над всем миром не сделает его
                                      лучше.

                                                                М. Монтень

     Наступил 1759  год,  славный год побед русского оружия над Пруссией в
Семилетней войне.  12 июля генерал-аншеф П.  С. Салтыков одерживает победу
над   генералом   Веделем   под   Пальцигом.  1  августа  в  ожесточенном,
кровопролитном сражении при Кунерсдорфе был  наголову  разбит  непобедимый
Фридрих II.  28 сентября следующего года русские войска вошли в Берлин,  а
16  декабря  П.  А.  Румянцев  штурмом  взял  сильную  крепость  Кольберг.
Казалось,  что  только  чудо  может спасти Пруссию,  и это чудо произошло.
Непримиримый противник прусского  короля  императрица  Елизавета  Петровна
тяжело  заболела:  ее  мучили  сильные головные боли,  рвота и кашель.  23
декабря она исповедалась и приобщилась,  на другой  день  -  соборовалась.
Болезнь усилилась, и вечером ей стало совсем плохо.
     Декабрь  выдался на  редкость холодным,  по  безмолвному,  притихшему
городу поползли слухи один нелепее другого. Со страхом ждали перемен.
     В   последние  годы  характер  императрицы  переменился:   она  стала
раздражительной и капризной. Бесконечные обиды сменялись страхом и тоской,
мучили болезни.  Она  часами сидела одна  в  огромном кабинете,  никого не
принимая,  спасаясь сном.  При дворе заговорили о шестилетнем наследнике и
его матери в  качестве регентши;  говорили и о высылке обоих родителей.  С
тревогой ожидали неминуемого конца  благополучного царствования,  "не  чая
ничего другого,  кроме бедствий". Эта тревога "доходила в Елизавете иногда
до  ужаса,  но,  отвыкнув думать о  чем-либо серьезно,  она колебалась,  а
фавориты не внушали ей решительности".
     Правда,  И.  И.  Шувалов за  несколько недель до  кончины императрицы
обратился-таки к Н.  И.  Панину с предложением "переменить наследство". Но
осторожный Панин ответил,  что  "сии  проекты суть способы к  междуусобной
погибели; переменить то, что двадцать лет всеми клятвами утверждалось, без
мятежа и  бедственных последствий переменить не  можно...".  Но  на всякий
случай Никита Иванович намекнул Екатерине,  что  "если больной императрице
предложить,  чтобы сына с  матерью оставить,  а Петра выслать,  может быть
большая вероятность этого".  "...Но к  сему,  благодаря Богу,  -  читаем в
записках Екатерины, - фавориты не приступили, но, оборотя все мысли свои к
собственной безопасности, стали дворцовыми домыслами и происками стараться
входить в милость Петра III, в коем отчасти и преуспели".
     Павел не  стал  императором,  но  известные всем  намерения Елизаветы
Петровны создали  над  головой  ребенка какой-то  призрак короны,  который
впоследствии оказался для  него источником бесконечных страданий,  "Павел,
еще  не  умея  того  понимать,   в  глазах  многих  людей  был  уже  почти
императором,   и   имя  его  в  любую  минуту  могло  стать  лозунгом  для
недовольных".
     Ему предстояло разделить неизбежно трагическую судьбу всех малолетних
претендентов на  престол.  Спасти его  могла только воля  матери,  которой
представился случай пожертвовать своей властью ради благополучия сына.  Но
она не сделала этого даже тогда, когда он достиг совершеннолетия.


     Елизавета Петровна скончалась 25  декабря 1761 года в  четвертом часу
после полудня. Двадцать лет "не без славы, даже не без пользы" правила она
Россией.   "Елизавета  подняла  славное  знамя  отца  своего  и  успокоила
оскорбленное народное чувство  -  не  ослабляя связей  с  Западом,  давать
первостепенное  значение  русским  людям  и  в  их  руках  держать  судьбу
государства,  - писал С. М. Соловьев. Восстановление учреждений Петра, как
он  оставил,  стремление  дать  силу  его  указам  внушали  уверенность  и
спокойствие.  Правительство отличалось миролюбием,  а войны,  им ведшиеся,
ознаменовались  блестящими  успехами.  Народ  отвык  от  ужасного  зрелища
смертной  казни.  Хотя  смертная казнь  не  была  запрещена (из-за  боязни
увеличить число преступлений) и  хотя  суды  приговаривали к  смерти,  эти
приговоры не приводились в исполнение.
     Постоянное стремление дать  силу  указам Петра Великого,  поступать в
его  духе сообщали известную твердость,  правильность и  спокойствие,  тем
более что это следовало духу Петра и не было мертвым рабским подражанием".
     Избавившись от бироновщины,  Россия пришла в  себя.  На высших местах
управления встали  русские  люди,  и  если  даже  на  второстепенное место
назначали иностранца,  то императрица спрашивала:  "Разве нет русского?" С
правления Софьи никогда на Руси не жилось так легко и спокойно:
     "Нравы  смягчаются,   к   человеку  начинают  относиться  с   большим
уважением, умственные интересы начинают находить более доступа в обществе,
появляются начатки отечественной литературы...
     Умная и добрая,  но беспорядочная и своенравная,  которую по русскому
обычаю многие бранили при жизни и, тоже по русскому обычаю, все оплакивали
по смерти".
     Лишенный  материнской ласки  и  тепла,  Павел  был  очень  привязан к
Елизавете.  Он часто вспоминал свою бабушку и с душевной болью рассказывал
о  ней  Порошину:  "Обуваючись,  изволил  мне  Его  Высочество  с  крайним
сожалением рассказывать о  кончине покойной Государыни Елизаветы Петровны.
В  каком он  тогда был унынии,  и  сколько от него опасность живота ея,  и
потом кончину не таили,  какое он однако ж имел болезненное предчувствие и
не  хотел  пристать ни  к  каким  забавам  и  увеселениям.  Потом  изволил
рассказать,  как при покойном Государе Петре Третьем ездил в  крепость,  в
Соборную церковь,  и  с  такою печалию видел гробницу,  заключающую в себе
тело Августейшей и им почти боготворимой Бабки своей".


                                  * * *

                                        Большинство встретили мрачно новое
                                   царствование:  знали  характер   нового
                                   государя и не ждали ничего хорошего.

                                                               С. Соловьев

     Петр Федорович, по совету новгородского митрополита Дмитрия Сеченова,
"все время находился у  постели умирающей императрицы и  был  внимателен к
ней.  Он плакал у  ее изголовья и  не отходил от нее ни на шаг до самой ее
смерти.  Передавая ему  царство,  она  просила его  только  позаботиться о
маленьком сыне его,  Павле,  но это напоминание не было вызвано намеренной
невнимательностью Петра Федоровича к  сыну".  И  если не  как внимательный
отец,  то как добрый человек он был к нему расположен.  Присутствуя на его
экзаменах  и  прослушав  его  ответы,  Петр  Федорович  обратился к  своим
немецким родственникам со словами:  "Господа,  говоря между нами, я думаю,
этот плутишка знает эти предметы лучше нас!"  И  хотя он редко видел сына,
считал его "добрым малым".
     Сразу  же  после  присяги  государь  в   окружении  толпы  голштинцев
удаляется  к  себе.   Не  пытаясь  скрыть  охватившую  его  радость,  Петр
приглашает всех к столу.  Русских немного: Воронцовы, Трубецкие, Шуваловы,
Мельгунов и  вездесущий Волков.  Зато  немцы густо облепили огромный стол.
Они гоготали над солдатскими шутками, довольно хлопали друг друга по плечу
и с удовольствием пили за здоровье "дорогого Питера".  Рядом с императором
сидела улыбающаяся Елизавета Воронцова с  раскрасневшимся,  тронутым оспой
миловидным лицом.  Многие ожидали,  что  после воцарения Петр III  заточит
жену в монастырь и женится на Воронцовой.  "Положение ее весьма опасно", -
писали о Екатерине иностранные послы в своих донесениях.
     Петр  встал,   шум  утих,  и  страстный  поклонник  прусского  короля
предложил тост за Фридриха II. Немцы зашумели, дружно захлопали и заорали:
"Виват!"  Русские смущенно переглянулись -  Россия находилась в  состоянии
войны с Пруссией.
     В  эту  же  ночь  тайно  выехал в  Ригу  любимец императора полковник
Гудович.  Он  вез личное послание Петра к  его кумиру.  Сообщая о  кончине
"дорогой тети  Эльзы",  Петр  писал:  "Не  хотели мы  промедлить настоящим
письмом,  Ваше Величество о том уведомить, в совершенной надежде пребывая,
что Вы по имевшейся вашей с нашим престолом дружбе, при новом положении ее
возобновите.  Вы изволите быть одних намерений и  мыслей с нами,  а мы все
старания к  этому  приложим,  так  как  мы  очень высокого мнения о  Вашем
Величестве".
     Радость Фридриха II была безмерной.
     - Благодарю Бога, Пруссия спасена! - воскликнул он, прочитав письмо.
     Полковник Гудович  был  обласкан и  награжден высшим  орденом Черного
Орла.  А  в  середине февраля в  Петербург прибыл личный посланник короля,
двадцатишестилетний полковник  барон  фон  Гольц.  Инструктируя его  перед
отъездом, Фридрих II возбужденно ходил по кабинету и говорил:
     - Помни, Вильгельм, главное - немедленное прекращение войны. Сегодня,
когда русские стоят в  Померании и в Пруссии,  мир надо заключать на любых
условиях.  Может быть,  потом мы уговорим их убраться,  а сейчас нам нужен
мир любой ценой!
     В  конце марта для  мирных переговоров прибыл граф Шверин,  а  уже 24
апреля был  подписан мирный договор.  Пруссии возвращались все  ее  земли,
занятые русскими войсками,  - победители добровольно уступали поверженному
врагу  плоды  своих  побед!  Фридрих  II  был  поражен!  Необдуманный  шаг
императора  вызвал  возмущение  во   всех   слоях   общества,   даже   его
немногочисленные сторонники были  убеждены,  что  Восточная Пруссия должна
отойти к России.
     На  первый взгляд кажется,  что это действительно так!  Но  эта война
велась в  интересах союзницы Австрии и  не отвечала национальным интересам
России.  Замирение с  Пруссией выбило  из  рук  Вены  карту,  которую  она
пыталась  разыграть:  заключив сепаратный мир  с  Фридрихом II,  поставить
Россию в положение международной изоляции.  Немногие знают тот факт, что в
подписанных с  Пруссией 24 апреля и 8 июня трактатах содержалась оговорка,
что  в  случае осложнения международной обстановки вывод  русских войск  с
территории  Пруссии  будет  приостановлен,  что  указом  от  14  мая  флот
приводился  в   боевую   готовность  для   прикрытия  транспортных  судов,
обеспечивающих снабжение армии по морю.
     Договором  с  Пруссией  предусматривалось содействие  Фридриха  II  в
возвращении  Шлезвига   из-под   датской   оккупации;   поддержка   Польши
дружественного России кандидата на королевский престол,  а также защита ее
православного населения.  Обвинив  мужа  в  заключении мира  с  Пруссией в
манифесте  от  28  июня  и  аннулировав договор,  Екатерина II  продолжала
соблюдать все  его  условия до  1764 года,  когда с  Пруссией был заключен
союзный договор.


     Русская армия  переодевается в  кургузые прусские сюртуки.  Во  главе
гвардии становится принц Георг,  дядя императора.  Из  ссылки возвращаются
немцы:  Бирон, Миних, Лилиенфельд, Лесток. Начинается подготовка к войне с
Данией  из-за  крохотного Шлезвига,  когда-то  отнятого  ею  у  Голштинии.
Главнокомандующий зарубежной армией П.  А. Румянцев получает приказ занять
Мекленбург,   что  означает  начало  войны.  Император  во  главе  гвардии
собирается выступить в поход за интересы своей Голштинии.
     Люди,   близкие  к  Петру  III,   "ищут  способы"  для  поднятия  его
пошатнувшегося авторитета -  издаются указы о снижении стоимости соли,  об
учреждении  банка,  о  ликвидации "Тайной  розыскных  дел  канцелярии".  В
манифесте по этому поводу, в частности, говорилось: "...всем известно, что
к учреждению тайных розыскных канцелярий,  сколько разных имен им ни было,
побудили вселюбезнейшего нашего деда,  государя императора Петра Великого,
монарха великодушного и человеколюбивого,  тогдашних времен обстоятельства
и  не  исправленные еще  в  народе нравы.  С  того времени от  часу меньше
становилось надобности в  помянутых канцеляриях;  но как тайная канцелярия
всегда  оставалась в  своей  силе,  то  злым,  подлым  и  бездельным людям
подавался способ  или  ложными  затеями протягивать вдаль  заслуженные ими
казни  и   наказания,   или  же   злостнейшими  клеветами  обносить  своих
начальников  или   неприятелей.   Вышеупомянутая  тайная   розыскных   дел
канцелярия уничтожается отныне навсегда,  а  дела  оной имеют быть взяты в
Сенат,  но за печатью к вечному забвению в архив положатся...  Ненавистное
выражение,  а именно "слово и дело" не долженствует отныне значить ничего,
и  мы  запрещаем:  не  употреблять оного никому;  о  сем,  кто отныне оное
употребит в пьянстве или в драке или избегая побоев или наказания, таковых
тотчас наказывать так, как от полиции наказываются озорники и бесчинщики".
     18  февраля 1762  года  обнародуется указ  "О  вольности дворянской".
Отныне "дворянам службу продолжать по своей воле,  сколько и где пожелает,
и  когда  военное  время  будет,  то  оные  все  явиться должны  на  таком
основании,  как и в Лифляндии с дворянами поступается...".  Раньше дворяне
обязаны  были  служить государю "пожизненной службой двором  и  поместьем"
(землей и людьми), теперь же "в России появилось сословие, имеющее права и
не  имеющее  обязанностей,   -   замечает  Ключевский,   -  по  требованию
исторической логики на другой день после издания этого манифеста следовало
отменить и крепостное право, дав вольность и крестьянам".
     Историк князь М.  М.  Щербатов в  своем труде "О повреждении нравов в
России" со слов статс-секретаря Дмитрия Волкова так рассказывал о рождении
этого указа: "Будто бы Петр III увлекся некоей К. К. и, дабы скрыть это от
Елизаветы Воронцовой, сказал при ней Волкову, что "он имеет с ним сию ночь
проводить  в   исполнении  известного  им   важного  дела  в   рассуждении
благоустройства государства".  Ночь пришла, государь пошел веселиться с К.
К.,  Волков был заперт в  пустую комнату с собакой для написания "знатного
узаконения".  Гадал,  гадал секретарь,  что же написать,  и вспомнил,  что
Роман Воронцов,  сенатор и  отец фаворитки,  не  раз "вытверживал" Петру о
вольности дворянства:  "седши,  написал манифест о  том".  Поутру  его  из
заключения выпустили и манифест был государем опробован и обнародован".
     Оба  манифеста  были  восторженно  встречены  дворянством:   сенаторы
предлагали отлить  золотую статую императора и  установить ее  в  Сенате в
память об этом выдающемся событии.
     - Сенат может дать золоту лучшее назначение,  -  возразил Петр, - а я
своим  царствованием надеюсь  воздвигнуть  более  долговечный  памятник  в
сердцах моих подданных.
     Несколько месяцев пребывания у  власти с  наибольшей полнотой выявили
противоречивость характера  Петра  III.  Почти  все  современники отмечали
такие черты характера императора,  как  жажда деятельности,  неутомимость,
доброта и  доверчивость.  И  еще  одна  существенная черта характера Петра
Федоровича -  он  "враг всякой представительности и  утонченности".  Он не
любил следовать правилам придворного этикета и нередко сознательно нарушал
и  открыто высмеивал их,  делая это не всегда к  месту.  И  излюбленные им
забавы,  часто озорные,  но,  в сущности,  невинные, шокировали многих при
дворе.   Особенно,   конечно,   людей,  с  предубеждением  относившихся  к
императору.
     В  первом своем манифесте Петр III  обещал "во  всем следовать стопам
премудрого государя,  деда нашего императора Петра Великого. Следуя этому,
он  сразу  же  принялся  за  укрепление  порядка  и  дисциплины  в  высших
присутственных  местах,  в  армии,  стремясь  разграничить  и  упорядочить
функции звеньев государственного аппарата. В мае под его председательством
учреждается Совет,  чтобы "полезные реформы наилучше и  скорее в  действие
произведены быть  могли".  За  его  короткое царствование было принято 192
законодательных акта! Начинаются реформы, направленные на провозглашение в
России  свободы  совести.   Подтверждается  решение,  принятое  Елизаветой
Петровной,  о созыве депутатов для составления и обсуждения проекта нового
уложения, которые начали съезжаться летом.
     Столь  быстрые  перемены  и   ожидаемый  поход  гвардии  за  интересы
Голштинии вызвали недовольство в обществе. Начинают распространяться слухи
о  том,  что духовенство обреют и оденут в немецкое платье,  что готовится
указ о призыве в армию детей священников и дьяконов,  чего на Руси никогда
не  было.  Но император,  уверенный в  естественности своих "прирожденных"
прав на российский престол,  не замечает,  или недооценивает взрывоопасных
настроений общества.  Он  все  больше отрывается от  "горстки интриганов и
кондотьеров",  которая в XVIII веке "заведовала государством". Недовольные
императором дворянские верхи делают ставку на его жену, а она - на них.
     По столице поползли слухи и  анекдоты -  верный признак существования
заговора.   Они  будоражили  общество,   создавая  тревожную,  беспокойную
обстановку,   и  имели  своей  целью  опорочить  императора,  а  жену  его
представить невинной жертвой.  Некоторые из них надолго пережили Петра III
и  утвердились в  сочинениях  историков,  что  не  делает  им  чести.  Так
случилось и с манифестом о "даровании вольности дворянству", который якобы
был сочинен Волковым по его собственному разумению в запертой комнате.  Но
стоит  только  взять  в  руки  камер-фурьерский журнал  -  и  эта  история
действительно превращается в анекдот. Из журнала следует, что 17 января "в
четверток,  поутру в  10-м часу император изволил высочайший иметь выход в
Правительствующий  Сенат.   Здес