бен путь,
начатый  Всеславом.  Слышно  -  минчане сами  проклинают князя-отступника.
Замахнись,  пресветлый,  да  не  ударь.  Не  все ж  хлыстом,  ведь можно и
свистом.
     Те слова   -  бальзам  на  сердце  Ярославича.  Его  лицо  уже  стало
расплываться в доброжелательной улыбке,  но  вдруг  дернулось  и  застыло.
Изяслав  вспомнил  слова  бесшабашного  воина:  "Слабосильный  и худоумный
киевский князь..."
     В этот миг, как молодой ястреб, выскочил княжич Мстислав:
     - Князь уже  изъявил волю.  Мужи города должны быть перебиты,  жены и
чада отданы воинам. Так будет! Кто злым попускает, сам зло творит!
     Князь Изяслав не  мог ни  на  что решиться.  В  пылу гнева изъявил он
волю,  на  которую  ссылается Мстислав.  Тяжко  виновата Всеславова челядь
перед киевским князем, но все же кара слишком велика... А если помиловать,
молодцы Мстиславовы скажут: князь у нас слишком мягок. Ему в лицо плюют, а
он лишь утирается.  "Княжья власть держится на страхе подданных,  - думает
Изяслав. - А где нет страха - нет и власти. Что же делать?"
     Мстислав помнил слова минчанина крепче,  чем  отец.  Они  оскорбили и
его.  Если отец не может отомстить за себя,  отомстит сын.  Он уверен, что
прощать нельзя.  Сегодня так говорят об отце -  завтра так скажут обо всех
Ярославичах.  Мстислав встретился взглядом с глазами отца. Ему показалось,
он  видит в  них  поощрение.  Не  ожидая подтверждения своему домыслу,  он
вскочил в седло.
     Изяслав Ярославич все еще раздумывал...


                                    5

     Из-за домов появляются двое:  Верникрай и  Гром.  Они спешат к  кучке
воинов, жгущих чей-то дом. Отрок Изяслав машет им рукой, зовет, торопит. В
его  зеленых глазах -  искры  гнева  и  мести.  Он  мстит за  своего друга
Турволода.  За  доброго и  бесстрашного -  другого такого  не  будет.  Кто
посмеет обвинить его в неправоте?
     Но Верникрай хватает отрока за плечи,  крепко встряхивает и  в  самое
ухо своему хозяину кричит:
     - Что делаешь?!
     Он  снова  и  снова  встряхивает отрока.  Голова Изяслава мотается из
стороны в  сторону,  в глазах гаснут огоньки безумия.  Он трезвеет.  Отрок
закрывает голову руками и  бросается прочь,  подальше от этого места,  где
только что  собирался совершить еще одно злодейство.  Ох,  хоть бы  забыть
все, что было в этом городе! Он ведь не хотел ни убивать, ни жечь. Как это
все случилось? Если бы только они не убили Турволода...
     А  Верникрай и  Гром уже врезались в толпу.  Они расшвыривают воинов.
Гром молча молотит длинными руками направо и налево. Верникрай кричит:
     - Скоты! То ж братья ваши! Над своими надругаетесь! Ироды! Тати!
     И  люди:  одни -  от  слов,  другие -  от  ударов,  приходят в  себя.
Понимают,  что натворили. Ужасаются самих себя, останавливают других своих
товарищей, что в разных концах города творят то же самое.


     Лишь к ночи стих в городе крик.  Усталые от бесчинств,  воины заснули
где попало.  Многие не проснулись, замерзли. Снег валил всю ночь и заносил
раненых, умирающих и замерзших.
     Утро наступило морозное, ясное. Блестел под солнцем снег, синел вдали
лес. Город был молчалив и суров.
     Воины не глядели в глаза друг другу. Бывалые дружинники, поседевшие в
битвах и  зачерствевшие сердцами,  и  те бродили с опущенными головами.  И
князь,  проезжая по  улицам  Минска,  не  слышал приветственных возгласов.
Воины провожали его угрюмыми,  полными укоризны взглядами:  он толкнул нас
на лиходейство. А кто чужих не помиловал, не помилует и своих.
     И  ученик Славяты Гром сказал Верникраю так  зычно,  чтобы все вокруг
слышали:
     - Не ищи врага в бору -  ищи в своем дому. Земля нынче принимает муку
не от чужинца, а от своего князя!


                                    6

     Сразу же после взятия Минска дружина черниговского князя и  несколько
сот киевлян под водительством Святослава отправились отвоевывать Новгород.
Остановились в  одном перестреле от  города,  в  лесу.  Черниговский князь
созвал малую думу. Он сказал:
     - В  Новгороде много  полоцких  воинов.  Они  заставят и  новгородцев
биться с нами. Как войдем во град?
     Первым откликнулся княжич Мстислав:
     - Они нас не ожидают.  Дай две сотни конных, я выберу миг, проскочу с
ними в ворота. А там и вы все нагрянете.
     - Река  крови  прольется напрасно,  -  возразил  ему  старый  воевода
Гарлов.  -  Надо по-иному деять. Подадим новгородцам знак, что мы подошли,
пусть сами на полочан поднимутся, освободят из поруба посадников и ближних
его. А мы поможем.
     - Разумно!  -  похвалил его  Святослав.  -  Зверя бьют  -  поры ждут.
Вначале надобно из  поруба посадника выпустить.  А  там уж  он  со  своими
боярами люд  поднимет,  ворота нам откроет.  Лазутчиков пошлем во  град...
Допроси бояр и  гридней,  воеводо,  кто из них был в Новгороде,  кто знает
град. Умелый лазутчик - успеху попутчик.
     И  вот  уже  Изяслав-отрок  с  двумя десятками дружинников собрался в
опасный путь.  Переодетые в  купцов,  они должны были проникнуть в  город,
перебить стражу у  поруба и  выпустить оттуда Остромира,  Вышату,  боярина
Чудина и других знатных мужей, а затем под их началом поднимать люд.
     Стража  у  ворот  ничего  подозрительного не  заметила,  не  услышала
бряцания кольчуг и мечей под плащами новоявленных купцов, пристроившихся к
немецкому  обозу.  Дождавшись темноты,  Изяслав  повел  воинов  к  порубу,
находившемуся  у  посадничьего  дворца.   Они  неслышно  убрали  сторожей,
выпустили  из   поруба  пленников.   Остромир  узнал  отрока.   Даже   он,
рассудительный, хладнокровный, слегка расчувствовался:
     - Яко сын мне будешь, заместо брата Вышате.
     И русоволосый Вышата обнял отрока:
     - Здрав будь, брате!
     Вновь  уголек  давней,  покрывшейся пеплом надежды вспыхнул в  сердце
отрока.  Он  вспомнил  печальные  глаза  и  покорное  нежное  тело  Селии.
Теперь-то Вышата не откажет ему,  отдаст рабыню. Хорошо тому добро делать,
кто помнит...
     Той  же  ночью  Святославовы посланцы  постучали  в  дома,  указанные
Остромиром.   А  на  рассвете,   как  только  войско  черниговского  князя
показалось у  городских стен,  несколько сот новгородцев изрубили полоцких
дозорцев и  открыли ворота.  Конники Мстислава беспрепятственно проскакали
ко дворцу, пленили нового посадника и его ближних.
     Князь   Святослав  торжественно  въехал  в   город  под   восторженно
приветственные крики новгородцев,  вышедших его встречать. Умельцы звонари
показывали свое умение:  громом бухали и гудели била,  рассыпали малиновый
звон колокола.
     Радость вызванивала в сердце Изяслава-отрока. Он узнал, что Селия при
новом посаднике была плясуньей и по сей день живет во дворце.  Отрок вошел
в покои терема, разыскал Вышату. Тот обрадовался, увидев его:
     - Сегодня у нас пир, брате. Красное место - для князя и для тебя.
     - У меня есть просьба к тебе, брате, - поклонившись, молвил отрок.
     - Говори.  Все сделаю,  -  ответил Вышата.  - Кто мне резан, тому я -
гривну.
     - Отдай мне рабыню твою, Селию...
     Отрок увидел,  как вспыхнуло,  налилось румянцем лицо боярина. Вышата
быстро наклонил голову, его голос дрогнул:
     - Проси  все,  что  хочешь,  но  иное.  Селию сейчас отдать не  могу.
Измаялся я без нее,  истосковался...  Оторвать ее от себя -  все одно, что
свою десницу отрезать или око выколоть. Не могу...
     Изяслав резко повернулся,  не слушая дальнейших слов Вышаты,  побежал
из  светлицы.   Значит,   вот  чего  стоят  уверения  в   братской  любви,
благодарность за  спасение из  поруба!  Ну,  ладно...  Просьбами ничего не
добьешься, надо действовать иначе. Все равно Селия будет с ним!
     Гнев  и  отчаяние совсем  опьянили отрока.  Слишком велика была  его.
надежда,  слишком горьким явилось разочарование. Неудачи следовали одна за
другой, сколько же можно? Не много ли для одного? Он слышал за спиной шаги
Вышаты, его голос, но не оборачивался.
     Внезапно Изяслав остановился, оперся о стену. Навстречу ему по узкому
коридору шла Селия.  Он  уже издали узнал ее.  Такая же,  как когда-то,  -
робкая и быстрая, словно вспугнутая птица.
     Отрок медлил недолго. Бросился к ней, схватил за руку:
     - Селия!
     Она не прильнула к нему, а наоборот - слегка отстранилась.
     - Это я, Изяслав! Не помнишь?
     Она  кивнула головой:  помню,  ее  взгляд на  миг коснулся его глаз и
вильнул в сторону,  туда,  откуда спешил к ним Вышата.  Отрок тоже услышал
его шаги.
     - Не бойся,  -  сказал он, и его рука легла на рукоять меча. - Пойдем
отсюда!
     Наконец он услышал ее голос - милый голос, который так часто звучал в
его памяти,  не давая уснуть.  А когда отрок засыпал,  голос звучал опять,
произносил самые заветные слова, которые говорят любимым.
     - Нет,  - сказала Селия. - Не пойду с тобой. Вот идет мой господин. С
ним останусь.
     Она указала на Вышату.
     Отрок оцепенел.  Смотрел то на нее, то на боярина. Он не понимал, что
случилось.  Неужели она так боится Вышаты?  Или полюбила боярина?  А  его,
Изяслава,  разлюбила?  Значит,  он  напрасно  так  стремился  к  ней,  так
тосковал. Все напрасно...
     И никто,  даже Селия,  не мог бы ему рассказать, что с ней случилось.
Ибо  и  она  сама не  понимала,  почему предпочитает боярина Вышату отроку
Изяславу.  Нет,  она  не  любила боярина.  Просто он  стал ее  господином.
Сильным господином.  А  она,  дочь Хорезм-шаха,  успела за это время стать
настоящей рабыней,  и  в  ее  душе  покорность и  преклонение заняли место
любви.  Она преклонялась перед тем,  кто богаче и  сильнее,  -  это и была
любовь рабыни...
     Отрок  отпустил ее  руку,  отстранил Селию  и  пошел  к  выходу.  Ему
казалось, что потолок дворца навис совсем низко, и он нагнул голову, чтобы
не ушибиться.


     Через  три  дня  Святослав повел  свое  войско  к  берегам Немана  на
соединение  с   головными  силами.   На   правом   крыле   дружины  скакал
Изяслав-отрок.  Он  ни  разу не оглянулся на Новгород,  думал свою горькую
думу.  Вот и  еще один человек ушел вслед за Турволодом из его жизни.  Ему
казалось, что Селия умерла, исчезла навсегда, и, конечно, он не мог знать,
что им еще суждено встретиться.


                                    7

     На берегах Немана зажглись костры, заржали кони, забряцало оружие. На
холмах раскинулись шатры.  На  одном берегу -  три  шатра Ярославичей,  на
противоположном -  один,  Всеславов.  Еще  совсем недавно все четыре шатра
стояли рядом в битвах,  и торки, только услышав о приближении соединенного
русского воинства,  бежали.  А  нынче  степнякам нечего  бояться -  русичи
заняты распрей, сражаются между собой.
     Невеселые мысли иссушают Всеслава.  Битва будет тяжкой.  У  него  сил
вдвое меньше,  чем у Ярославичей.  И отступить нельзя -  некуда.  Расплата
ожидает полоцкого князя. Думая о ней, он вбирает голову в плечи.
     Если бы  победил он,  Всеслав,  тогда вся вина за  распрю пала бы  на
голову Ярославича.  Люд бы  вспомнил,  как князь Изяслав тайно благословил
сыновца на взятие Тмутаракани, как обещал присоединить к Полоцку Псков, да
обманул князя Всеслава,  как жег Минск.  А  если победят Ярославичи,  люди
вспомнят, как он, Всеслав, грабил караваны, как взял на щит Новгород.
     И  ведь так удачно полоцкий князь начал поход.  Оповестил о коварстве
Изяслава  Ярославича всех,  кого  только  мог.  Через  своих  лазутчиков и
приспешников распустил слух,  что хочет править вместе с боярами,  что как
только сядет  на  киевский престол,  каждый боярин получит такие права,  о
которых и  не  мечтал при  Ярославиче.  Тайно откликнулись на  этот призыв
многие киевские бояре, затаили в душе измену.
     Все  так  удачно складывалось.  Казалось,  уже близок великокняжеский
стол,  незаконно  отнятый  у  его  деда,  старшего  сына  Владимира Красно
Солнышко.  Сядет Всеслав в киевском теремном дворце, начнет править, и все
убедятся,  что он -  мудрый правитель, и забудут о злодеяниях. Быть может,
забудут и  о  страшней язве на его челе,  и  о  легенде,  связанной с этим
уродством.  Может быть,  сияние власти прикроет язву лучше и надежнее, чем
неснимаемая повязка?
     Всеславу казалось, что характеры людей во многом зависят от состояния
их тела,  от их здоровья и  недугов.  И  сами люди не властны ни над своей
злобностью,  ни над своей добротой. Может быть, он, Всеслав, был бы добрей
и доверчивей, если бы не эта язва.
     Он изучил труды греческих и  арабских историков и мудрецов.  Он знает
шесть  языков.  Он  мудро  управлял Полоцком,  сумеет так  же  управлять и
Киевом.  Но  для этого нужно в  первую очередь победить Ярославичей.  Да и
слишком далеко зашел полоцкий князь, чтобы теперь остановиться.
     Исполненный мрачной и отчаянной решимости, Всеслав зовет воеводу:
     - Зачинай рать!
     ...А лучше бы не начинать Брячиславичу битвы.  Легли полочане на лед,
в снег, окрашивая белое алым. По их телам проскакали кони Ярославичей.
     Только  чудом  удалось  спастись самому  Всеславу.  Уже  окружили его
киевские дружинники,  уже  воевода Коснячко указал на  него пальцем верным
воинам своим,  как примчался с десятком всадников боярин Стефан на вороном
коне, разомкнул мечом смертельное кольцо и увел Всеслава.
     Новгородец Верникрай,  преградивший дорогу всаднику,  упал на  снег с
разрубленным шеломом.


                                    8

     Войско полоцкого князя было разбито.  Но  сам Всеслав Брячиславич еще
представлял угрозу  для  киевского князя.  Приходилось опасаться,  что  он
отсидится в  Полоцке,  соберет новые дружины и двинет их на Киев.  Изяслав
узнал также о шептании нескольких недовольных киевских бояр: князь Всеслав
обещал-де нам милости, когда овладеет столом.
     Важно было обезвредить Всеслава.
     Князь  Изяслав  собрал  боярскую  думу.  Мужи  думающие высказывались
по-разному.  Одни предлагали идти на Полоцк, другие - снарядить к Всеславу
послов,  теперь-то  он  согласится на  любые  условия,  не  надо  и  битвы
начинать.
     Брат  Святослав  советовал  киевскому  князю  пригласить отступника к
себе,  пожалеть,  отдать  обещанный Псков.  Тогда  Всеслав,  убедившись на
горьком  опыте  в  силе  Ярославичей,  смирится навсегда и  станет  верным
союзником киевского князя.  Не все ж таской, иной раз и лаской. А господин
гневу своему - господин всему.
     Изяслав уловил во взгляде брата насмешку,  а  в его словах заподозрил
тайный умысел.  Отчего это черниговский князь усердствует ради злодея, что
замышляет?  Изяслав обычно держался с братом смиренно,  а тут,  задетый за
живое,  вспылил. Отдать Псков? Усилить Всеслава и ослабить свое княжество?
Как бы не так! Да ведь Брячиславичу это и нужно. Он крикнул Святославу:
     - Отчего ты не отдашь ему кус своей земли?
     Черниговский князь обиделся,  пожал плечами, вышел из шатра. А за ним
- и Всеволод...
     Изяслав   Ярославич  остался   один.   Неужели  придется  вступить  в
переговоры с  Всеславом?  Изяслав догадывается,  чем это кончилось бы.  Те
бояре,  которые  предлагают  идти  на  Полоцк,  стали  бы  насмехаться над
киевским князем:  побоялся, дескать. Святослав был бы доволен: раз Всеслав
остался полоцким князем, Изяславу придется его опасаться, теснее дружить с
братьями и быть по отношению к ним более уступчивым.
     Но  пойти на  Полоцк -  значит затянуть междоусобицу надолго.  Полоцк
хорошо укреплен,  его в одночасье не возьмешь...  А степняки только и ждут
удобного времени...
     В  эти иссушающие ум  часы раздумий кто же придет на помощь киевскому
князю,  как не родной сын?  Святополк появился в шатре как обычно -  тихо,
кошачьей  походкой,  смиренно потупя  глаза.  Изяслав  обрадовался приходу
сына.  Ведь дело идет о  наследстве,  что достанется сыновьям после смерти
князя,  о киевском столе.  Большим будет наследство - большой будет и доля
каждого из сыновей. Тут задеты кровные интересы Святополка. Он должен дать
дельный совет.
     Княжич долго  не  отвечал на  слова  отца.  Потом придвинулся ближе и
произнес полушепотом:
     - Господь говорит:  "И  беру  его  к  себе,  и  оставлю ему  грехи  и
прегрешения".  Хорошо,  если бы Господь прибрал Всеслава.  А  лучше всего,
чтобы Брячиславич добровольно отдался в твои руки. Тогда надо его посадить
в поруб. "И лев станет котом, и враг твой станет забавой в доме твоем..."
     Князь  удивленно посмотрел на  сына.  Что  он  говорит?  Это  же  все
несбыточно!
     А Святополк, догадываясь о мыслях отца, продолжал:
     - Святослав и Всеволод говорят:  "Зови Всеслава". Ты и зови. Требуют:
"Клянись".  Ты  поклянись -  не  подниму руку  на  Брячиславича,  если сам
придет.  "Да не ослушаешься братьев своих". А Всеслава тихонько да ласково
посади в темный поруб. И пусть там сгинет!
     Ярославич  даже  приподнялся  в  кресле.  Сын  предлагает  преступить
клятву.  Это ужасно!  Он,  Изяслав,  всегда предпочитал благо, честность и
христианское прощение.  И  если  он  выступил,  чтобы покарать злодея,  то
заботится  не   только  о   себе,   но  обо  всем  люде,   которому  несет
благоденствие.  Изяславу  вспомнилась  его  молодость,  благородные мечты,
благие порывы.  Немало кровавого пота он утер за Русскую землю. И не он ли
дописал отцову "Правду" "Правдой Ярославичей"?  Он заботился о  народе,  о
том,  чтоб  не  отнимали  напрасно жизнь  у  боярина  и  челядина.  Чем-то
пьянящим,  как  аромат  весенних цветов,  пахнуло из  прошедшей юности  на
Ярославича,  что-то  светлое  встало  в  памяти,  но  его  заслонила  тень
полоцкого князя, грозящего отобрать власть.
     Слова  сына  вызвали  у  князя  возмущение.   Не  кроется  ли  в  них
предательство, на которое Святополк горазд?
     Княжич  глядел на  отца  широко раскрытыми ясными глазами и  мысленно
молился:  "Преступи клятву,  преступи клятву.  Тогда Всеслав,  враг твой и
мой,  сядет в  поруб.  А  вина за клятвопреступление падет только на тебя.
Бояре,  монахи,  да и весь люд ополчатся на князя.  И прогонят. А Всеслава
уже нет. И кто же взамен тебя в князи киевские? Я, грешный". А вслух:
     - Клятва глупому страшна, умному - смешна.
     Глядя в чистые глаза сына,  Изяслав смягчился. Что ни говори, а слова
его  разумные.  Ведь он  предлагает действовать на  пользу родимой земле -
одержать полную победу малой кровью.  Если сначала люди и осудят князя, то
затем все же  поймут,  что он прав,  вспомнят,  что Всеслав первый нарушил
свое  слово.  Только как  это  осуществить?  Где  взять  верных людей  для
выполнения такого поручения? Князь обратился к сыну:
     - Какие же воины полонят Всеслава после моей клятвы? Кто осмелится?
     Святополк приободрился. Ответил отцу уверенно:
     - Есть такие воины. Прикажешь - сделают. А и ты после не забудешь их.
     Ярославич понимал:  сын имеет в виду Жариславичей.  Но он не возразил
Святополку. Ибо кто возьмет на себя такое черное дело, как не Жариславичи?
Кто поддержит князя-клятвопреступника, как не они?
     Князь опять нахмурился и спросил:
     - Знаешь ли, как тяжко осудят меня люди?
     Святополк глянул на отца ясными глазами:
     - Мудрые говорят: "Победителя не судят!"


                                    9

     Изяслав-отрок  возвращался вместе с  дружиной из  полоцкой земли.  Он
ехал  рядом с  колымагой,  на  которой метался в  бреду раненый Верникрай.
Коснячко  хотел  оставить  новгородского древосечца умирать  на  поле,  но
Изяслав выпросил разрешение везти Верникрая в Киев.
     Как  не  помочь  в  беде,  которая и  тебя  может  ожидать за  первым
поворотом дороги?
     Отрок огляделся.  Леса на окоеме*...  Снега...  Воины с  обветренными
лицами. Верникрай мечется на колымаге.
     _______________
          * Оїкїоїеїм - горизонт.


                                    10

     Всеслав  Брячиславич с  небольшой дружиной переправлялся через  Днепр
вблизи Смоленска.  Он сидел на корме лодьи и  глядел затуманенными глазами
на во