Копытом землю бьет и тяжко дышит
                   И, презирая отдых и покой,
                   Тревожно ржет и снова рвется в бой,
                   Так, вашим крикам радостным внимая,
                   Не верю я, что сцену покидаю
                   И что рукоплескания сейчас
                   Я слышу, может быть, в последний раз.
                   Но почему? Ужель иссякла сила,
                   Которая так долго вам служила?
                   Ведь юность можно рвеньем заменить,
                   Усталость - чувством долга победить.
                   А стариковские недомоганья -
                   Лечить бальзамом вашего признанья.
                   О нет! Свеча, что догорит вот-вот,
                   Порой последней вспышкою сверкнет,
                   Но все ж, хоть этот свет бывает ярок,
                   Он быстро гаснет. Дотлевай, огарок!
                   Долг, рвение, признание людей
                   Не переспорят старости моей.
                   Нет, нет! Могу ли я, вкусивший славы,
                   Знать, что теперь лишь терпите меня вы,
                   И, вспоминая, как я здесь блистал,
                   Бесславно жить на пенсии похвал?
                   Нет! Мне ль терпеть, чтобы юнцы смеялись:
                   "Ужель им наши деды восхищались?",
                   А доброхот, усмешку затая,
                   Мне намекал, что, мол, зажился я?
                   Тому не быть! Мой долг велит мне, чтобы
                   И я прошел свой путь от сцены к гробу
                   И, словно Цезарь, в свой последний миг
                   Оправил тогу. Я уже старикГ
                   Всю роль исполнил я при полном зале,
                   Но для себя хочу сыграть в финале.

                   Итак, прощайте! Если, может быть,
                   Меня вам доведется не забыть,
                   Хотя, конечно, мне на смену скоро
                   Придут другие, лучшие актеры,
                   И если вы передо мной в долгу,
                   То неужели я забыть могу -
                   Забыть часы тревог, надежд, волнений,
                   Забыть, как славу я стяжал на сцене,
                   Как создавал я здесь волшебный мир,
                   В котором жил неистовый Шекспир,
                   Как был нередко шквал рукоплесканий
                   Венцом моих трудов и упований...
                   Мгновенья эти память сохранит -
                   А вся их радость вам принадлежит.
                   О край талантов и прекрасных женщин!
                   И музами и Марсом ты увенчан.
                   Смогу ли в сердце я слова найти.
                   Чтоб пламенно тебя превознести?
                   Но кончился мой монолог прощальный,
                   Свой колокол я слышу погребальный,
                   И я одно скажу вам, господа:
                   "Друзья мои! Прощайте навсегда!"

1817


ПОХОРОННАЯ ПЕСНЬ МАК-КРИММОНА

                  На борт стяг волшебный Мак-Лауда взяли.
                  Гребцы на местах, корабли на отчале.
                  Палаш и секира сверкают на воле,
                  И песню Мак-Криммон завел о недоле:
                  "Прощайте, утесы в бурунах и пене!
                  Прощайте, лощины, где бродят олени!
                  Прощайте же, озеро, речка и поле!
                  Мак-Криммон сюда не воротится боле.

                  Прощайте вы, сонные Квиллена тучи
                  И ясные очи, чьи слезы так жгучи!
                  Прощайте, о вымыслы бардов! В недоле
                  Мак-Криммону с вами не свидеться боле.
                  Мне бэнши стенанием смерть предрекает.
                  Мой плащ, словно саван, меня облекает.
                  Но сердце не дрогнет от скорби и боли,
                  Хоть мне не вернуться на родину боле.

                  И будут Мак-Криммона слышать стенанья
                  Все гэлы-изгнанники в миг расставанья.
                  Отчизна! Прощаюсь с тобой поневоле,
                  Возврата ж... возврата не будет мне боле.
                  Не будет во веки веков мне возврата!
                  Не будет во веки веков мне возврата!
                  Не будет во веки веков мне возврата!
                  Мак-Лауд вернется, Мак-Криммон умрет!"

1818


ДОНАЛД КЭРД ВЕРНУЛСЯ К НАМ

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Мчитесь, вести, по горам:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

                   Он и пляшет и поет,
                   Он и лудит и кует,
                   Пьет с соседом - тот пьянеет,
                   Льнет к соседке - та добреет;
                   Ну, а если зол бывает,
                   Вмиг любого с ног сбивает.
                   Мчитесь, вести, по горам:
                   Доналд Кэрд вернулся к нам,

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Мчитесь, вести, по горам:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

                   Ставит он капкан в лесу
                   На куницу и лису,
                   Он острогой бьет лосося,
                   Он стрелою валит лося,
                   Он знаток повадок птичьих,
                   Не боится он лесничих,
                   Гнев судьи ему смешон.
                   Наконец-то дома он!

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Знайте все и здесь и там:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

                   Он умеет славно пить,
                   Он умеет крепко бить;
                   По трактирам знает всякий:
                   Доналд Кэрд опасен в драке;
                   Даже пьяный - вот поди ты! -
                   Он в седле сидит как влитый.
                   Прочь с дороги, вождь и лэрд,
                   Если скачет Доналд Кэрд!

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Расскажите всем друзьям:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

                   Эй, хозяин, запирай
                   Понадежнее сарай,
                   И коровник, и овчарню,
                   И конюшню, и свинарню;
                   Да не доверяй запорам,
                   А дозором под забором
                   Сам ходи ночной порой:
                   Доналд Кэрд пришел домой!

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Будет худо богачам:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

                   Удальцу не повезло:
                   Он попался, как назло.
                   Но не струсил парень ловкий,
                   Увернулся от веревки.
                   И теперь он снова дома.
                   Стерегите, скопидомы,
                   Скот и птицу по ночам:
                   Доналд Кэрд вернулся к нам!

                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!
                        Не болтайте приставам:
                        Доналд Кэрд вернулся к нам!

1818


ПРОЩАНИЕ С МУЗОЙ

                    Прощай, королева! Не ты ль вечерами
                    В седые дубравы манила меня,
                    Где в полном безмолвье я слушал часами,
                    Как шепчутся кроны, листвою звеня?
                    Прощай! Унеси эти скорбные звуки,
                    Лиши меня арфы своей золотой!
                    Любовник, изведавший горечь разлуки,
                    Поймет эту боль расставанья с тобой.

                    В часы, когда горе мне сердце сжимало
                    И бременем тяжким ложилось на грудь,
                    Слабеющий дух ты одна врачевала,
                    Сулила мне торный и радостный путь.
                    А ныне стремнина годов чередою
                    Уносит друзей в непроглядную ночь,
                    И стынет душа, словно птица зимою,
                    И ты ей, о муза, бессильна помочь.

                    Твоим наставленьям прилежно внимая,
                    О рыцаре мертвом я песни слагал.
                    Как тщетно невеста его молодая
                    К холодным губам подносила фиал!
                    Не так ли ты тщетно даришь вдохновенье
                    Беззвучным устам, на которых - печать?
                    Певец твой устал от мирского волненья.
                    Прощай! Он свиданья не станет искать.

1822


ОСТРОВИТЯНКА

                       Островитянка! Со скалы
                       Ты видишь в бурных водах челн?
                       Зачем, взлетая на валы,
                       Он борется с напором волн?
                       То клонится от ветра он,
                       То исчезает за волной,
                       То парус в пену погружен...
                       Здесь, дева, ищет он покой!

                       Островитянка! В бурной мгле
                       Над морем чайка чуть видна.
                       Сквозь тучи грозные к скале
                       Летит бестрепетно она.
                       Но что ее туда влечет,
                       Где вал безумствует морской,
                       Где вспененный прибой ревет?..
                       О дева, в нем - ее покой!
                       Я, бесприютный, словно челн,
                       Стремлюсь к тебе в ненастной
                                                  мгле,
                       Стремлюсь к тебе сквозь пену
                                                 волн,
                       Как чайка к ледяной скале.
                       Ты скал суровых холодней,
                       Бездушней глубины морской...
                       В любви иль гибели своей,
                       О дева, я найду покой!

1822


x x x

                              Идем мы с войны,
                              Из дальней страны,
                         Былые рабы барабана;
                              Прощайте навек,
                              Поход и набег,
                         Победы, сраженья и раны.

                              Кто болен, кто хром...
                              Но в руки возьмем
                         Работу забытую, братцы.
                              Тот был дураком,
                              Кто бросил свой дом,
                         Чтоб с доном Испанцем подраться.

                              За дело, жнецы,
                              И вы, кузнецы,
                         Работайте, сил не жалея.
                              Ткачи будут ткать,
                              И станут опять
                         Детишек учить грамотеи.

1830


x x x

                      Закат окрасил гладь озер
                         И горные хребты,
                      В лесу смолкает птичий хор -
                         Что ж, Ленард, медлишь ты?
                      Те, кто трудиться встал с зарей,
                         Домой приходят вновь:
                      Их всех вечернею порой
                         Ждут отдых и любовь.

                      На башне леди, глядя вдаль,
                         Возлюбленного ждет:
                      Когда ж его доспехов сталь
                         Среди кустов блеснет?
                      И поселянка у межи
                         Ждет друга своего,
                      Следя, когда мелькнет во ржи
                         Знакомый плед его.

                      Вот к уткам селезень плывет -
                         Он был один весь день;
                      Вот, встретив лань у тихих вод,
                         С ней в лес спешит олень.
                      Все те, кто днем разлучены,
                         С приходом темноты
                      Друг с другом встретиться должны.
                         Что ж, Ленард, медлишь ты?

1830


x x x

                    Мы с детства сроднились с тревожной
                                                      трубою,
                    Предвестницей игр и предвестницей боя.
                    Все вражьи угрозы достойны презренья,
                    Пока мы друзья на пиру и в сраженье.

                    Сосед и в работе и в битве поможет,
                    Сосед за тебя свою голову сложит,
                    И если зовут нас волынка и знамя,
                    Красотки соседки прощаются с нами.

                    Так выпьем за братство до самой могилы,
                    И пусть приумножит оно наши силы,
                    И дерзость британца достойна презренья,
                    Пока мы друзья на пиру и в сраженье.

1830


x x x

                         Тверда рука, и зорок глаз,
                         И приз за меткость - мой:
                         Ведь я недаром в этот час
                         Всем сердцем был с тобой.

                         Когда друзья мои в вине
                         Забот топили рой,
                         Я знал: ты помнишь обо мне,
                         Я сердцем был с тобой.

                         Сегодня приз завоевал
                         Я для тебя одной.
                         Прийти к тебе я опоздал,
                         Но сердцем был с тобой.

1830


x x x

                         Как бы ветры ни гудели,
                         Ввысь орел летит со скал.
                         Как бы волны ни ревели,
                         Чайка режет пенный вал.
                         Что нам бешенство воды,
                         Если мы душой тверды?

                         Пусть беда соединится
                         С нищетою и тоской -
                         Все отступит и склонится
                         Перед волею людской.
                         Нет ни страха, ни беды,
                         Если мы душой тверды.

                         Ты лиши меня отрады,
                         Отними сиянье дня,
                         Дай мне все мученья ада
                         И в темницу брось меня -
                         Но вольны мы и горды,
                         Если мы душой тверды.

1830


x x x

                       Когда друзья сойдутся в круг,
                       И заблестят глаза подруг,
                       И все заботы наши вдруг
                       Утонут в пенной чаше,
                       И пунш кипит, и сварен грог,
                       И настает для шуток срок, -
                       Тогда, играя, как поток,
                       Кипит веселье наше.
                                  Эй, пей!
                       Кипит веселье наше.

                       Когда охрип от песен хор,
                       А робость смело лезет в спор,
                       И старость не болтает вздор,
                       И красота сдается,
                       И к нам в окно стучит рассвет, -
                       Тогда пора бы взять свой плед,
                       Да распроститься силы нет,
                       Пока веселье льется.
                                  Эй, пей,
                       Пока веселье льется!

1830


КОММЕНТАРИИ

ПОЭМЫ И СТИХОТВОРЕНИЯ

     Для большинства  советских  читателей  Вальтер  Скотт  -  прежде  всего
романист. Разве что "Разбойник" Э. Багрицкого -  блестящий  вольный  перевод
одной из песен из поэмы "Рокби" - да та же  песня  в  переводе  И.  Козлова,
звучащая в финале романа  "Что  делать?",  напомнят  нашему  современнику  о
Вальтере Скотте-поэте. Быть может, мелькнет где-то и воспоминание  о  "Замке
Смальгольм" Жуковского - переводе баллады Скотта  "Иванов  вечер".  Пожалуй,
это и все.
     Между тем великий романист  начал  свой  творческий  путь  как  поэт  и
оставался поэтом в течение всей своей многолетней деятельности. В  словесную
ткань прозы Скотта входят принадлежащие ему великолепные баллады, и песни, и
стихотворные эпиграфы. Многие из них,  обозначенные  как  цитаты  из  старых
поэтов, на самом деле сочинены Скоттом - отличным  стилизатором  и  знатоком
сокровищ английской и шотландской поэзии.  Первая  известность  Скотта  была
известность поэта. В течение долгих лет он был поэтом весьма популярным;  Н.
Гербель в своей небольшой заметке о поэзии Скотта в книге "Английские  поэты
в биографиях и образцах" (1875) счел нужным напомнить русскому читателю, что
поэма "Дева озера" выдержала в течение одного года шесть изданий и  вышла  в
количестве 20 тысяч экземпляров и что та же поэма в 1836 году вышла огромным
для того времени тиражом в 50 тысяч. Когда юный Байрон  устроил  иронический
смотр всей английской поэзии в своей сатире "Английские барды и  шотландские
обозреватели" (1809), он упомянул о Скотте сначала не без насмешки, а  затем
- с уважением, призывая его забыть  о  старине  и  кровавых  битвах  далеких
прошлых дней для  проблематики  более  острой  и  современной.  Скотта-поэта
переводили на другие  европейские  языки  задолго  до  того,  как  "Уэверли"
положил начало его всемирной славе романиста.
     Итак, поэзия Скотта - это  и  важный  начальный  период  его  развития,
охватывающий в целом около двадцати лет,  если  считать,  что  первые  опыты
Скотта были опубликованы в начале 1790-х годов, а  "Уэверли",  задуманный  в
1805 году, был закончен только в 1814  году;  это  и  важная  сторона  всего
творческого развития Скотта в целом. Эстетика романов Скотта тесно связана с
эстетикой  его  поэзии,  развивает  ее  и  вбирает  в  сложный  строй  своих
художественных средств. Вот почему в настоящем собрании сочинений Скотта его
поэзии уделено  такое  внимание.  Поэзия  Скотта  интересна  не  только  для
специалистов,  занимающихся  английской  литературой,  -   они   смогли   бы
познакомиться с нею и в подлиннике, - но и для широкого читателя.  Тот,  кто
любит Багрицкого,  Маршака,  Всеволода  Рождественского,  кто  ценит  старых
русских поэтов XIX века, с интересом прочтет переводы поэм и стихов  Скотта,
представленных в этом издании.
     Объем издания не позволил включить все поэмы  Скотта  (из  девяти  поэм
даны только три). Но все же читатель получает представление  о  масштабах  и
разнообразии поэтической  деятельности  Скотта.  Наряду  с  лучшими  поэмами
Скотта включены и некоторые его переводы из поэзии других стран Европы (бал-
лада "Битва при Земпахе"), его подражания шотландской балладе и образцы  его
оригинальной балладной поэзии, а также некоторые песни, написанные для того,
чтобы они прозвучали  внутри  большой  поэмы  или  в  тексте  драмы,  и  его
лирические стихотворения.
     Скотт-юноша прошел через кратковременное  увлечение  античной  поэзией.
Однако интерес  к  Вергилию  и  Горацию  вскоре  уступил  место  устойчивому
разностороннему  -  научному  и  поэтическому  -  увлечению  поэзией  родной
английской  и  шотландской  старины,   в   которой   Скотт   и   наслаждался
особенностями  художественного  восприятия  действительности  и   обогащался
народным суждением о событиях отечественной истории.
     Есть все основания предполагать, что интерес к национальной поэтической
старине у Скотта сложился и под воздействием  немецкой  поэзии  конца  XVIII
века, под влиянием идей Гердера. В его  книге  "Голоса  народов"  Скотт  мог
найти образцы английской и шотландской поэзии, уже занявшей свое место среди
этой сокровищницы песенных богатств народов мира, и - в не меньшей степени -
под влиянием деятельности поэтов "Бури и натиска", Бюргера, молодого Гете  и
других. Переводы