"Из Брэнксома я!" - Делорен отвечает,
                     И сразу монах ему отворяет:
                     Ведь лорды Брэнксома в трудные дни
                     Прекрасный Мелроз спасали в битвах
                     И земли аббатству дарили они,
                     Чтоб души их поминали в молитвах.

3

                     Всего два слова гонец сказал,
                     И молча факел привратник взял,
                     И вот уже покорно вперед
                     Стопой неслышною он идет,
                     А шаг Делорена громко звенит
                     По гулким камням монастырских плит.
                     Вот рыцарь пернатый шлем наклонил
                     В тихую келью смиренно вступил,
                     Где мирно дни доживает святые
                     Монах, служитель девы Марии.

4

                     "Велела леди Брэнксом сказать -
                     Он молвил, подняв забрало, -
                     Что из могилы сокровище взять
                     Сегодня пора настала..."
                     С убогого ложа поднялся монах,
                     Согбенную спину расправил,
                     В густой бороде его и кудрях
                     Снег проседи возраст оставил.

5

                     Глаза на рыцаря он обратил -
                     Как небо они голубое:
                     "Не трусом отец твой тебя взрастил,
                     Коль дерзнул ты на дело такое!
                     Уж семьдесят лет я прощенья прошу
                     За проступок, давно свершенный,
                     Власяницу ношу и вериги ношу,
                     По ночам отбиваю поклоны;
                     Но еще не искуплен великий грех
                     Познанья того, что скрыто от всех.
                     Настанет, настанет и твой черед
                     Терзаться тайной виною.
                     Страшись расплаты: она придет!
                     Ну что же, следуй за мною..."

6

                     "Проклятья, отец мой, я не боюсь.
                     Я ведь и богу-то редко молюсь -
                     Мессу выстаивать не люблю я
                     И призываю деву святую,
                     Лишь собираясь в битву лихую...
                     Скорей, монах, выполняй приказ.
                     Ты видишь - времени мало у нас".

7

                     На воина снова старик посмотрел,
                     Вздохнул в глубокой печали -
                     И он ведь когда-то был молод и смел,
                     Сражался в знойной Италии.
                     О днях минувших задумался он,
                     Когда был строен, красив и силен;
                     И тихой походкой, усталый и хилый,
                     Сошел он в сад монастырский унылый,
                     Где камни надгробий и вечный покой,
                     Где кости усопших лежат под землей.

8

                     Цветы и травы в такие часы
                     Сверкают в каплях ночной росы,
                     А на могилах блестят изваянья
                     Немой белизной при лунном сиянье.
                     В раздумье монах любовался луной,
                     Потом оглядел небосклон ночной,
                     Где в танце искристом
                     На севере мглистом
                     Играли сполохи над землей.
                     И вспомнил он, как в прекрасной Кастилии
                     Надменные юноши на конях
                     Богатством нарядов глаза слепили,
                     Гарцуя врагам на страх...
                     Он знал: если сполохи в небе играют -
                     Бесплотные духи над миром витают,

9

                     Открыли боковую дверь,
                     Вошли в алтарь... Как мрачен он!
                     Высокий свод как ночь гнетет,
                     Стройны, величавы ряды колонн.
                     На каменных сводах изваяны были
                     Кресты трилистников, чаши лилий,
                     Зловеще навис тяжелый карниз,
                     Из тьмы выступал причудливый фриз,
                     И чаща колонн во мраке белела,
                     Как в тесном колчане упругие стрелы.

10

                     Ветра ночного прикосновенье
                     Складки знамен привело в движенье.
                     Сомкнувшись, их шелковый строй
                     Мерцал гербами у ограды,
                     Где тускло светятся лампады,
                     Где с Дугласом отважным рядом
                     Спит Лиддсдейл - сумрачный герой.
                     Так блекнут мертвых имена
                     И гордость в прах превращена.

11

                     В окно восточное луна
                     Светила холодно-бледна.
                     Белели, как стволы, колонны,
                     И мнилось, некий чародей
                     Сплел капители из ветвей
                     И сделал каменными кроны
                     Густых тополей и печальных ив,
                     В недвижный фриз листву превратив.
                     Витраж причудливо-цветной
                     Был мягко освещен луной.
                     Там со щитом, закован в латы,
                     Среди пророков и святых
                     Стоял с мечом архистратиг,
                     Поправ гордыню супостата,
                     И на каменный пол от цветного окна
                     Кровавые пятна бросала луна,

12

                     Вот сели они на одну из плит,
                     Под которой владыка Шотландии спит,
                     И спокойно монах Делорену сказал:
                     "Не всегда был я тем, чем я нынче стал.
                     Под Белым Крестом сражался и я
                     В далекой знойной стране,
                     А ныне и шлем и кольчуга твоя
                     Лишь странными кажутся мне.

13

                     В тех дальних краях привело меня что-то
                     Под кровлю кудесника Майкла Скотта,
                     Известного всем мудрецам:
                     Когда в Саламанке, магистр чернокнижья,
                     Он жезл поднимал - дрожали в Париже
                     Все колокола Нотр-Дам.
                     Его заклинаний великая сила
                     Холм Элдонский натрое раскроила
                     И Твида теченье остановила.
                     Меня заклинаньям он научил.
                     Но я опасаюсь кары господней
                     За то, что о них еще и сегодня
                     Я, грешник седой, не забыл.

14

                     Но старый кудесник на смертном ложе
                     О боге и совести вспомнил все же,
                     Греховных своих ужаснулся дел
                     И видеть немедля меня захотел.
                     В Испании утром об этом узнал я,
                     А вечером у изголовья стоял я.
                     И страшный старик мне слова прохрипел,
                     Которых бы я повторить не посмел:
                     Священные стены их страшная сила
                     Могла бы обрушить на эти могилы!

15

                     Поклялся я страшную книгу зарыть,
                     Чтоб смертный ее не посмел открыть,
                     Лишь Брэнксома грозному господину
                     Дано разрешенье в злую годину
                     Книгу из вечного мрака достать
                     И вечному мраку вернуть опять.
                     В Михайлову ночь я ее схоронил.
                     Светила луна, и колокол бил.
                     На каменный пол сквозь стекла цветные
                     Ложились, казалось, следы кровяные,
                     И видели только ночь и луна,
                     Как я предавал земле колдуна.
                     Но знал я - сияющий крест Михаила
                     Отгонит бесов от страшной могилы.

16

                     Да, ночь была черна и страшна,
                     Когда я земле предавал колдуна.
                     Тревожные звуки во тьме возникали,
                     Знамена качались и поникали..."
                     Но тут внезапно монах замолчал.
                     Тяжелый удар в ночи прозвучал -
                     Час полночи... Дрогнули темные стены,
                     И дрогнуло сердце у Делорена.

17

                     "Ты видишь: крест пылает огнем
                     На страшном камне его гробовом,
                     И свет этот дивный имеет силу
                     Всех духов тьмы отгонять от могилы.
                     Никто не властен его погасить:
                     До судного дня он будет светить".
                     Монах над широкой плитой наклонился,
                     Кровавый крест на камне светился,
                     И воину схимник иссохшей рукой
                     Дал знак, приблизясь к могиле той,
                     Железным ломом, собрав все силы,
                     Открыть тяжелую дверь могилы.

18

                     И воин могучий легко и умело,
                     С бьющимся сердцем взялся за дело.
                     Работал он долго и тяжко дышал,
                     И пот, как роса, на лбу выступал.
                     Но вот, напрягая последние силы,
                     Он сдвинул огромную дверь могилы.
                     О, если бы кто-нибудь видеть мог,
                     Как вырвался яркого света поток
                     Под самые своды часовни вдруг
                     И все озарил - вдали и вокруг!
                     Но нет, не земное то было пламя,
                     Сияло оно и за облаками,
                     И рядом, во мраке ночном,
                     Монаха лик освещало смиренный,
                     Играя на панцире Делорена
                     И шлем целуя на нем.

19

                     Лежал перед ними колдун седой
                     С кудрявой белою бородой.
                     Любой, несомненно, сказать бы мог,
                     Что только вчера он в могилу лег.
                     Лежал он, широким плащом укрытый,
                     С испанской перевязью расшитой,
                     Как некий святой пилигрим.
                     Чудесная книга в его деснице,
                     А в шуйце крест Христов серебрится,
                     Светильник был рядом с ним.
                     На желтом челе, когда-то надменном,
                     Внушавшем ужас врагам дерзновенным,
                     Морщины разгладились - мнилось, он
                     Познал благодать и душой смирен.

20

                     Скача на коне по кровавым телам,
                     Был смел Делорен, привыкший к боям.
                     Ни страха, ни жалости в битве к врагам
                     Делорену знать не случалось.
                     Но ныне познал он и страх и смятенье,
                     Холодный пот, головокруженье,
                     И сердце его сжималось.
                     В недвижном ужасе он стоял.
                     Монах же молился и громко вздыхал,
                     Но взор отводил он от страшной могилы -
                     Казалось, взглянуть не имел он силы
                     В безжизненный лик, ему некогда милый.

21

                     Когда молитву монах прочитал,
                     С тревогой он Делорену сказал:
                     "Спеши и делай, что ведено нам,
                     Не то погибнем - я слышу сам:
                     Незримые силы упрямо
                     Слетаются к пасти отверстой ямы".
                     И воин мертвые пальцы разжал
                     И дивную книгу в ужасе взял.
                     Застежки железные тяжкой книги
                     Звенели, как кованые вериги,
                     И воину мнилось, что в страшный миг
                     Нахмурил брови мертвый старик.

22

                     Когда спустилась плита над могилой,
                     Нависла ночь. В темноте унылой
                     Померкли звезды, исчезла луна,
                     И еле дорога была видна.
                     Монах и воин шли осторожно,
                     Бессильно дрожа, спотыкаясь тревожно,
                     И в шорохе ветра под мраком густым
                     Ужасные звуки мерещились им.
                     Под темными сводами древнего зданья
                     Им слышались хохот, визг и стенанья,
                     И был зловещ и странно дик
                     Нечеловеческий этот крик.
                     Казалось, духи тьмы веселятся,
                     Видя, как смертные их страшатся.
                     А впрочем, не видел я этого сам -
                     Рассказы других я поведал вам.

23

                    Теперь иди, - старик сказал. -
                    Грехом я душу запятнал,
                    Который, быть может, лишь в смертный
                                                        час
                    Мария пречистая снимет с нас!"
                    И в темную келью старик удалился,
                    Всю ночь там каялся и молился.
                    Когда же к обедне сошлись монахи,
                    Они увидали в тревоге и страхе:
                    Лежал пред распятьем, как будто приник
                    С мольбою к кресту, бездыханный старик.

24

                    Всей грудью Делорен вздохнул,
                    Навстречу ветру плащом взмахнул,
                    Когда аббатства серые стены
                    Остались вдали за спиной Делорена.
                    Но страшную книгу к груди он прижал
                    И весь как осиновый лист дрожал.
                    Ужасная тяжесть его томила,
                    Суставы и мышцы ему сводила.
                    Но вспыхнуло утро над свежестью нив,
                    Холмы Чевиотские осветив,
                    И воин очнулся, как после битвы,
                    Шепча неумело святые молитвы.

25

                    Лучи осветили и склоны холмов,
                    Лучи осветили и горы, и долы,
                    И башни замка, и травы лугов.
                    И мир проснулся, зеленый, веселый,
                    И птицы запели свой гимн живой,
                    И краше алой розы влюбленной
                    Раскрылся фиалки глазок голубой.
                    Но, бледная после ночи бессонной,
                    Красавица Маргарет встала с зарей,
                    Нежней и прекрасней фиалки лесной,

26

                    Зачем же так рано она поднялась,
                    Оделась так осторожно?
                    Корсажа шнурки завязать торопясь.
                    Дрожат ее пальцы тревожно.
                    Зачем, озираясь, она бежит
                    По лестнице темноватой
                    И грозного пса потрепать спешит
                    По шее его косматой?
                    Зачем часовой у ворот не трубит?

27

                    Красавица утром спешит убежать.
                    Чтоб шагов ее не услышала мать.
                    Угрюмого пса она приласкала,
                    Чтоб дворня лая его не слыхала.
                    Затем часовой у ворот не трубит,
                    Что предан он Маргарет и молчит.
                    А Маргарет, утра не видя сиянья,
                    К барону Генри спешит на свиданье,

28

                    И вот сидят они вдвоем
                    Под деревом на мху густом,
                    И я скажу вам от души,
                    Что оба очень хороши!
                    Он - стройный, смелый, молодой,
                    В боях прославленный герой;
                    Она еще любовь таит,
                    Еще алеет и молчит,
                    И легкий вздох еще чуть-чуть
                    Вздымает молодую грудь,
                    Но очи синие блестят
                    И тайну прятать не хотят.
                    Пускай обыщут целый свет -
                    Прекрасней Маргарет в мире нет!

29

                    Прекрасные леди, я вижу вниманье
                    И в ваших глазах и в вашем молчанье.
                    Алея румянцем, головки склоня,
                    Услышать мечтаете вы от меня
                    Рассказ и чувствительный и чудесный
                    О рыцаре смелом и деве прелестной:
                    О том, как прекрасный рыцарь вздыхал
                    В страданьях тоски сердечной,
                    У ног ее умереть обещал
                    И клялся в верности вечной;
                    О том, как она продолжала молчать,
                    Не смея заветное слово сказать,
                    В безбрачии жизнь провести обещала,
                    Кровавую распрю в слезах проклинала.
                    Ведь Генри Крэнстон - лишь он один
                    Маргарет рыцарь и господин!

30

                    Увы, надежды ваши тщетны:
                    Любовных песен дар заветный
                    Утрачен арфою моей.
                    Я сед, и сердце умирает.
                    Мне, старику, не подобает
                    Петь о любви весенних дней.

31

                    Под дубом паж барона странный -
                    Угрюмый карлик-обезьяна -
                    Держал поводья скакуна.
                    О нем недаром говорили,
                    Что близок он к нечистой силе
                    И сам похож на колдуна.
                    Однажды ехал на охоту
                    Барон по топкому болоту,
                    Вдруг слышит крик: "Пропал! Пропал!"
                    Барон поводья придержал.
                    И тут из темного затона
                    Как мячик вылетел прыжком
                    Уродец карлик, юркий гном,
                    И к стремени прильнул барона.
                    Лорд Генри Крэнстон был смущен,
                    И тотчас вскачь пустился он,
                    Но странный карлик, им спасенный,
                    Помчался вперед скакуна быстрей
                    И встретил барона у самых дверей.

32

                    Уродец гном у барона остался.
                    Особенно страшным уж он не казался.
                    Он мало ел, был странно тих
                    И сторонился слуг других.
                    Он только изредка вздыхал
                    И бормотал: "Пропал! Пропал!"
                    Был он хитер, ленив и зол,
                    Но верность в нем барон обрел
                    И втайне знал этой верности цену:
                    Не раз от смерти и страшного плена
                    Был этим слугою хозяин спасен.
                    В округе не зря толковали люди
                    О карлике Крэнстона как о чуде.

33

                    Однажды, всевышнего воле покорный,
                    В часовню девы Марии Озерной
                    Поехал барон молодой,
                    Лорд Крэнстон. Во исполненье обета
                    Он отбыл ночью в часовню эту
                    И карлика взял с собой.
                    А леди Брэнксом об этом узнала
                    И лучшим рыцарям приказала
                    Собраться у Ньюарк Ли.
                    По зову явился и Джон Тирлистен,
                    По зову явился и Делорен,
                    И воины с ними пришли.
                    Вдоль берега Йерроу их кони летели,
                    Их копья сверкали, их лица горели.
                    К часовне ночью они поспели -
                    Часовня пуста, в часовне темно,
                    Барон, помолившись, уехал давно.
                    Сожгли часовню они с досады,
                    Слугу-колдуна кляня без пощады.