рался уходить. Но вдруг Солнышкин задумался.  Ему
кивнула  листьями  пальма,  показалось  лицо  Морякова.  "А,  гуд  монинг",-
вспомнил он и крикнул вслед штурману:
   - Гуд монинг!
   Пионерчиков с любопытством повернул голову.
   - С чего же мы начн„м наш урок?  -  обратился  к  нему  Солнышкин  и  сам
удивился своему красноречию.- Пожалуй, мы поговорим с вами, как джентльмен с
джентльменом. Не так ли? Начн„м с  правил  морской  вежливости.  Послушайте,
Пионерчиков, когда вы прекратите это мальчишество? То вы прыгаете  за  борт,
то лаете.- Солнышкин в испуге попробовал остановиться, но  слова  продолжали
вылетать сами: - Что с вами? Как же вы станете капитаном?
   Солнышкин прихлопнул  ладонью  рот.  Он  выставил  впер„д  руку  и  хотел
объяснить, что это не он, это какое-то недоразумение!  Но  победитель  акулы
тоже почему-то зажал рот, нагнулся, как  будто  хотел  боднуть  обидчика,  и
побежал по коридору.
   Солнышкин сел на кровать. Он схватил подушку. И тут из-под  не„  выглянул
маленький магнитофончик.
   - Вот чьи это штучки! -  подскочил  Солнышкин.  Он  натянул  тельняшку  и
бросился искать Перчикова.

   МЕЛКОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ И КРУПНАЯ ПОТАСОВКА
   Возмущ„нный Солнышкин босиком летел вверх по трапам.
   Волны вспыхивали, словно  на  них  устроили  праздничный  танец  миллионы
солнечных мотыльков. Но Солнышкин этого не замечал.
   - Мало ему шуток! Теперь потешается над друзьями!
   Чертыхаясь, он несколько раз стукнулся пальцами о ступеньки так,  что  по
ногам брызнуло электричество, и выбежал к радиорубке. Но  Перчикова  там  не
было.
   То и дело подпрыгивая, Солнышкин помчался на  корму.  Несмотря  на  утро,
палуба так накалилась, что пятки дымились.
   Он обежал всю палубу  и  наконец  остановился  и  притих.  Возле  камбуза
слышались вес„лые голоса.
   - Вот это блины! -  хвастался  Борщик.-  Встанет  команда,  проглотит  их
вместе с коком!
   - А вот сейчас,- послышался голос Перчикова,- сейчас Солнышкин  просн„тся
англичанином.
   Было слышно, как радист жевал блин.
   - Как это? - спросил Бурун.
   - Как?..- Перчиков не договорил.

   Из-за угла вылетел Солнышкин:
   - Подстроил и ещ„ хвастаешься?
   - Ваша светлость, а почему не по-английски? - усмехнулся Перчиков.
   - Это не по-товарищески! - крикнул Солнышкин, подпрыгивая то на одной, то
на другой ноге.- Знаешь, что за такие вещи делают?
   Бурун  и  Борщик  удивл„нно  переглянулись.  Перчиков  едва  не   выронил
надкушенный блин.
   - Слушай, Солнышкин, иди выспись!
   - И пойду! - Солнышкин повернулся, но вдогон получил такую затрещину, что
завертелся волчком.- Так ты ещ„ драться?! - В  глазах  Солнышкина  вспыхнуло
короткое замыкание.
   - Да ты что, спятил? - откликнулся Перчиков.  Но  и  ему  достался  такой
шлепок, что загудели и небо, и земля, и палуба.
   Он схватил Солнышкина за руку. Но теперь на них обоих  сыпались  удар  за
ударом.  Рядом,  прикрыв  лицо  фартуком,  вертелся  Борщик,  а   Бурун   на
четвереньках влетел на камбуз, и оттуда торчали только его ноги. Кажется, на
палубе начиналась такая потасовка, какой боцман ещ„ не видел.
   - Да хватит вам, хватит! - кричал он. А Солнышкин, уже забыв обо  вс„м  и
не обращая внимания на удары,  размахивал  тельняшкой  и  хлопал  ресницами.
Вокруг с шелестом вспыхивали алые, фиолетовые, зеленоватые крылья. В воздухе
переливалась  радуга:  это,  горя  чешу„й,  над  палубой  пролетали  десятки
настоящих летучих рыб. Они взмывали  из  океана  и,  перелетев  через  борт,
долго-долго парили над синевой.
   - Дождь, рыбный дождь! - сказал Солнышкин.
   Перчиков пот„р ухо, Бурун открыл  глаза,  а  Борщик,  растопырив  пальцы,
бросился впер„д:
   "Лови! Держи!" - от него улетал великолепный завтрак для всей команды.
   Рыбы за бортом продолжали летать, сверкать, трепыхаться. И только  иногда
на поверхности океана показывалась громадная серая  туша.  Там,  гоняясь  за
косяком,  веселился  Землячок,  который   устроил   для   друзей   маленькое
тропическое представление.
   Да, этого момента Солнышкин ждал с самого рождения! Он  мечтал  об  этом,
когда над Сибирью трещал мороз, а в маленькой  печурке  его  бабушки  пылали
жаркие сосновые поленья.
   Он листал страницу за страницей, а бабушка вязала и не видела, как  в  их
комнатке возникают океан, акулы, настоящая палуба и вокруг  порхают  летучие
рыбы!
   Перчиков положил Солнышкину руку над плечо.
   - А я думал, это ты  меня  съездил,-  смущ„нно  почесав  затылок,  сказал
Солнышкин.
   - За что? - спросил Перчиков.
   - Не знаю,- опять рассердился Солнышкин,- но  зато  по  твоей  милости  я
наговорил только что Пионерчикову немало гадостей.
   - Каких ещ„ гадостей? - удивился Перчиков.
   - Тех самых, которые вдолбил мне в голову твой магнитофон!
   - Ну, это ты поосторожней! - сказал Перчиков. Обижать такой замечательный
аппарат он  не  мог  позволить  даже  Солнышкину.-  Я  могу  при  свидетелях
доказать, что это клевета.
   - Пожалуйста,- сказал Солнышкин.
   - Пожалуйста! - крикнул Перчиков. И  вся  компания  отправилась  к  месту
происшествия.
   Едва с магнитофонной ленты прозвучало "гуд монинг", Перчиков  победоносно
взглянул на друзей. Но когда магнитофон повторил вчерашний разговор капитана
со штурманом, Перчиков виновато оглянулся, сдвинул на лоб беретик и притих.
   - А что,- спросил Борщик,- Пионерчиков и правду лаял?
   - Это его дело,- ответил Перчиков.- А вот то, что  мои  затеи  дважды  за
один вечер погорели, как у Борщика макароны, это точно.
   Борщик за„рзал на месте, но промолчал. А радист выложил друзьям историю с
сигналами внеземной цивилизации.
   - Да, с магнитофоном, конечно, вышел цирковой номер! - заметил Бурун. Ему
приятно было  вспомнить  о  цирке.-  А  насч„т  цивилизации  ещ„  ничего  не
известно. Сегодня слушали радио? Летающие тарелки объявились.
   - Где? - спросил  Перчиков.  Самолюбие  радиста  было  задето.  Он  снова
пропустил важное сообщение!
   - А в Америке,- сказал боцман.- И в океане.
   - Ерунда! - сказал Борщик.- Ерунда! Рыбы летают- это ещ„ можно понять.- И
он пот„р синяк под глазом.- А тарелки? Ерунда! Не видел!
   Однако весь этот разговор был утром. А вечером произошла история, которая
заставила кока Борщика в корне изменить свою точку зрения.

   ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ КОКА БОРЩИКА
   Конечно, все помнят, как разжалованный артельщик, на удивление команде  и
самому  себе,  объявил  голодовку.  Он  и  представить  не  мог,   к   каким
последствиям приведет это необдуманное решение.
   Пока же Ст„пка старательно голодал. Ни утром, ни вечером он не  появлялся
в столовой. И никто не слышал, как весело похрустывали сухарики  и  сахар  в
его каюте и  то  и  дело  раздавалось  лопотание:  "Тысяча  рубинов,  тысяча
топазов, тысяча алмазов! Всех в рикши! Всех в бобики!"
   Но на второй вечер, запустив руку под матрац, артельщик замер. Там лежала
только жалкая, замусоленная горбушка.
   Запасы иссякли, а впереди было еще несколько дней пути.
   И вдруг Ст„пка хихикнул и сам себе подмигнул: "Плавали - знаем!"
   Артельщик  решил  предпринять  небольшую,  но  рискованную  вылазку.   Он
приоткрыл дверь, выглянул в  притихший  коридор,  и  озираясь,  заковылял  к
камбузу...
   Перемыв посуду и осмотрев свои владения, не притаилась ли  где  случайная
муха, кок Борщик улегся на корме рядом  с  Перчиковым  и  Солнышкиным.  Хотя
стало свежо, он по камбузной привычке обмахнулся полотенцем. Все вокруг были
сыты, и заботливого кока беспокоил только Перчиков, который целый день не ел
от огорчения. Было слышно, как у него попискивает в желудке.
   - Может, принести котлету? -  изредка  спрашивал  Борщик,  поглядывая  на
радиста.
   Но Перчиков движением указательного пальца отклонял все заботы кока.
   За бортом весело бежали волны, и в лад  им  торопились  мысли  Перчикова.
Вокруг вспыхивали тысячи светлячков, и в голове  Перчикова,  как  светлячки,
загорались новые удивительные идеи.
   Солнышкин не чувствовал ни рук, ни ног. Целый день он  красил  с  Буруном
борт, и в его глазах плясали тысячи  красок:  зел„ное  море,  голубое  небо,
желтые борта, и над всем этим парящие летучие рыбы. Рыбы и сейчас летели  из
темноты на свет, и, между прочим, у Солнышкина тоже начинала созревать  одна
небезынтересная мысль. Он собрался уже высказать е„ вслух, но  Борщик  снова
заглянул в глаза Перчикову:
   - А может, компоту с сухариками?
   - Ну ладно, с сухариками давай,- согласился Перчиков, и Борщик побежал на
камбуз.
   Он открыл дверь и остановился:  среди  ночной  тишины  коку  послышалось,
будто в углу раздался странный шорох. Борщик вздрогнул. За всю жизнь у  него
на камбузе не было не то что крыс, но и самого захудалого мышонка!
   Но шорох повторился. И именно там, где у Борщика стоял  мешок  прекрасных
тонких булочных сухарей. Кок гневно скомкал фартук и с размаху запустил им в
угол. Шл„п! И фартук врезался в глаз артельщику, сунувшего руку  в  мешок  с
сухарями.
   Артельщик схватил со стола что-то подвернувшееся  под  руку  и  метнул  в
дверь.
   В ту же секунду мимо Борщика с резким свистом пролетел таинственный белый
предмет.

   К зв„здам, едва не задев кока по носу, удалялась тарелка!
   Кок снова заглянул на камбуз,  и  тогда  навстречу  ему  одна  за  другой
вылетела целая дюжина тарелок. "Одна, вторая, третья..." - считал Борщик.
   Перепуганный насмерть артельщик бомбил своего преследователя.
   - Тарелки! Тарелки! - закричал Борщик, хватаясь  за  голову.  Он  уже  не
слышал ни шороха, ни кряхтенья артельщика, который с полной пазухой  сухарей
выкарабкался в боковую дверь и на четвереньках полз по трапу.
   На палубе поднялся настоящий переполох. Все  смотрели  на  горизонт.  Там
выкатывалось яркое созвездие Южного Креста, и к нему, посвистывая, уносились
маленькие белые точки.
   Перчиков бросился наверх, в штурманскую. Схватив бинокль, он направил его
в сторону экватора. Сомнений  не  оставалось:  три  хорошо  видимые  тарелки
парили над океаном, уходя в сторону Южной Америки.
   Нужно сказать, что в тот же  вечер  тарелки  были  замечены  иностранными
самол„тами. Одна из  них  даже  приземлилась  на  участке  всеми  уважаемого
фермера, слегка задела его, и он  видел,  как  из  не„  вышли  два  странных
существа. Правда, чего не увидишь  после  того,  как  тебя  треснет  по  лбу
тарелкой! Но факт этот излагался в разных научных статьях. А точнее всего он
записан в бухгалтерии океанского пароходства, где так и сказано: "За пропажу
дюжины столовых тарелок высчитать из  зарплаты  кока  Борщика  8  рублей  70
копеек".
   Это, конечно, мало кого интересовало, но именно с тех пор Борщик  поверил
в существование летающих тарелок.

   ВСЕГО ОДИН ПОВОРОТ КОЛЕСА
   Если бы кое-кто  из  моряков  Тихого  океана  заглянул  в  рулевую  рубку
парохода "Да„шь!", он бы, конечно, обрадовался и удивился: у штурвала  стоял
старый инспектор океанского пароходства Мирон Иваныч, по прозвищу  Робинзон.
Но теперь в руках у него был  настоящий  штурвал.  В  открытые  иллюминаторы
врывался настоящий океанский ветер, и  под  сияющими  тропическими  зв„здами
настоящие волны поднимали и опускали судно.
   - Вы слышали об этой истории? - влетел в рубку Моряков.
   - О какой?
   - С тарелками.
   - Любопытно,- ответил Робинзон.
   - И что интересно,- заходил по  палубе  Моряков,-  с  камбуза  пропало  с
полпуда сухарей. Рассказать кому-нибудь - не поверят. Ведь не  прилетали  же
эти самые тарелочники к Борщику за сухарями? И почему вдруг  пропали  десять
тарелок?
   -  Хм-хм,-  почесал  лысинку  Робинзон.-  С  сухарями,  конечно,  немного
странно. И вс„-таки это приятно.
   - Что? - Моряков был пораж„н.- Что про"-пали сухари? Что улетели тарелки?
   - Приятно,- пожал плечами Мирон Иваныч,- что есть ещ„ на земле чудеса!
   Старик не мог жить без чудес. На каждом шагу ему хотелось бы видеть чудо.
И он размечтался, как, бывало, в сво„м домике на сопке,  когда  он  думал  о
дальних плаваниях. Лево руля, право руля! Он так крутанул штурвал, что судно
со свистом описало дугу вокруг своего собственного носа. Моряков  отлетел  в
сторону. Робинзон удержался, но отчаянно смутился.
   Он даже не представлял, что без этого поворота колеса на палубе  "Да„шь!"
не случилось бы нескольких занимательных историй.
   Дело в том, что в это самое время толстый артельщик улеп„тывал по трапу к
себе в каюту. Сухари покалывали бока. Он уже миновал т„мный  коридор,  когда
неожиданный толчок швырнул его обратно, прямо под ноги  доктору  Челкашкину,
который вышел из лазарета.
   - Что с вами? - наклонился к нему доктор.
   - Хе-хе... Немножко закружилась голова... Видимо, от  голода,-  промямлил
артельщик и схватился за живот: как бы не вывалились сухари.
   Челкашкин посмотрел на него и пожал плечами:
   -  Послушайте,  милый,  да  вы  опухли!  Ч„рт  бы  побрал  вашу  дурацкую
голодовку!
   - Опух, опух,- сказал  артельщик,  поддерживая  руками  майку,  чтобы  не
похудеть у доктора на глазах.
   -  И  признаки  слабоумия,-  заметил  доктор,  заглянув  ему  в   глаза.-
Немедленно в лазарет! Рыбку надо есть, рыбку. Побольше фосфора для мозга.  А
сейчас - ждать меня.
   Как только доктор вбежал по трапу, артельщик со всех ног бросился в каюту
и, отшвырнув матрац,  вывалил  свои  хрустящие  трофеи.  Едва  он  успел  их
прикрыть, к нему вошли Челкашкин, Петькин и Федькин и, подхватив  под  руки,
повели в лазарет.
   "Ведите, ведите,- усмехнулся артельщик,- до Жюлькипура полежу без работы,
пожую котлетки и пончики, попью компот. А там  посмотрим,  кто  останется  в
дураках".

   КРЫЛЬЯ ПАРОХОДА "ДА‚ШЬ!"
   За каких-нибудь полчаса "Даешь!"  вонзился  в  густую  тропическую  ночь.
Стало так темно, что люди налетали на мачту или друг на  друга.  Поэтому  на
палубе то и дело возникали короткие яркие вспышки и раздавалось:
   - А-а! Ч„рт возьми! Извините!
   - Простите, пожалуйста!
   И слышался шелест от потирания ушибленных мест.
   Но белый колпак  Борщика  хорошо  виднелся  у  камбуза,  и  на  его  свет
пробирался Челкашкин с очень важным делом. Кок  вс„  смотрел  на  небо,  где
высоко среди зв„зд мерцали прозрачные летучие облака...
   - Не видно? - спрашивал Солнышкин, который сидел рядом.
   "Нет",- хотел сказать Борщик, но  его  остановил  голос  вынырнувшего  из
темноты Челкашкина.
   - Борщик, вы знаете, что человеку нужен фосфор?
   - Зачем? - спросил кок, обмахиваясь полотенцем.
   Несмотря на темноту, жара была африканская.
   - Чтобы лучше работал мозг,- вмешался Солнышкин.
   - А я на свой не в обиде,- обиженно сказал Борщик, поправив колпак.
   - Но кое-кому, к сожалению, фосфора не хватает,- побарабанил  пальцем  по
голове Челкашкин,- и было бы вообще неплохо, если бы по утрам мы ели  свежую
рыбку! Постараетесь?
   В другой раз кок просто бы швырнул полотенце о палубу,  однако  Челкашкин
просил очень вежливо.
   Но где взять ночью рыбу, не знал даже бывалый Борщик.
   Солнышкин только и ждал этого момента.  С  самого  вечера  из-за  шума  с
летающими тарелками он не мог высказать сверлившую его мысль. Над  пароходом
проносились целые косяки рыб. Нужно только задержать их на палубе!
   - Но как? - спросил удивл„нный кок.
   - Плавали - знаем! - сказал  Солнышкин.-  Только  бы  раздобыть  леску  и
крючки!
   И, переглянувшись, Борщик и Солнышкин отправились к Петькину.
   Через полчаса, после азартной торговли с  известным  рыболовом,  они  уже
снова были на корме и под храп команды ряд за рядом натягивали между  мачтой
и камбузом увешанную крючками леску.
   От  ветерка  леска  гудела,  как  струна,   и   словно   в   предчувствии
замечательного улова напевала рыбацкую песню.
   Проверив, крепко ли завязаны узелки, Солнышкин добрался до двери  камбуза
и ул„гся рядом с Борщиком. Он был доволен своей выдумкой и  уснул,  угадывая
уже запах свежей рыбы.
   Но того, что случится, Солнышкин, конечно, не мог предугадать.
   Часам к пяти утра Моряков поднялся в  рубку.  Солнце  уже  проснулось  и,
пригладив макушку, вежливо кивнуло знакомому пароходу.  Слегка  потянулся  и
вздохнул океан. Навстречу  солнцу  пролетело  стадо  дельфинов,  взметнулись
вверх летучие рыбки. И тут Моряков почувствовал, что "Да„шь!" тоже  рванулся
вверх. Капитану почудилось, что от  волны  до  волны  пароход  промчался  по
воздуху. Стоявший у штурвала Федькин поскользнулся и  парил  в  невесомости.
Штурман Пионерчиков, выглянувший в иллюминатор, чудом удержался.
   - А вам не кажется, что мы летим? - крикнул Моряков, хватаясь за воздух.
   Пионерчиков бросился на палубу. На его вахте с  судном  происходили  вещи
невероятные! Выбежав к шлюпкам, он собирался подать сигнал тревоги  и  вдруг
застыл на краю шлюппалубы.
   Под ним, от камбуза до мачты, на крючках махали  крыльями  сотни  летучих
рыб. При каждом взмахе этой упряжки судно приподнималось и, почти не касаясь
воды, проносилось над розовым туманом.
   - Не может быть,- сказал Пионерчиков. Но рыбы  так  ринулись  вверх,  что
пароход опять подпрыгнул, и юный штурман, потеряв равновесие, полетел вниз.
   В этот момент разбуженный толчком Борщик открыл глаза и, слегка заикаясь,
стал будить Солнышкина. Над кормой  парили  тысячи  рыб,  а  среди  них,  на
крючках, висел Пионерчиков. Штурман  размахивал  руками,  будто  дирижировал
этим летучим ансамблем.  У  камбуза  мгновенно  собралась  толпа.  Борщик  и
Солнышкин бросились на помощь. Но Пионерчиков остановил их л„гким  движением
руки.

   Конечно,  сначала  штурман  рассердился  и  был  бы  не  прочь   поскорее
освободиться от крючков. Но вокруг собралось  так  много  народа,  а  шелест
крыльев так напоминал аплодисменты, что Пионерчиков почувствовал, как к нему
приливает настоящее вдохновение. От  этого  пол„та  рождались  такие  слова,
которые хотелось сказать всем. Он торжественно прост„р над толпой  руки,  но
рыбы так рванулись впер„д и так ударили крыльями, что юный штурман, не успев
произнести ни звука, вылетел из своего френча прямо в объятия  к  Борщику  и
Солнышкину. Они опустили его на палубу и хотели расспросить, как он попал  в
такое положение, но Пионерчиков, забыв обо вс„м, помчался  к  себе  в  каюту
записывать речь. Прекрасные слова не должны пропасть, когда-нибудь  они  ещ„
пригодятся!

   УСТАЛЫЕ ПЕРЕЛ‚ТНЫЕ ПТИЦЫ
   Целый час Солнышкин испытывал угрызения совести из-за этого происшествия.
Но скоро аппетитное похрустывание (вся команда  жевала  румяную  поджаренную
рыбку) настроило его на жизнерадостный лад. Тем более что по судовому  радио
Перчиков от имени всего коллектива  объявил  своему  другу  и  коку  Борщику
благодарность. Челкашкин хотел выразить свою признательность отдельно.
   И только Пионерчиков категорически отказался от  прекрасного  блюда.  Его
порция немедленно была отправлена в лазарет - тому, кто особенно нуждался  в
фосфоре.
   Что же касается самого  изобретения,  то  Моряков  не  находил  слов  для
похвалы:
   - Послушайте, Солнышкин, ведь это же просто гениально!
   "Да„шь!" летел впер„д на сверкающих крыльях. Над ним мчались  облака.  Из
трубы струился дымок, и рыбы одновременно коптились, поворачиваясь то одним,
то другим боком. Но едва Борщик снимал их, как на крючках  повисали  десятки
новых и с новой силой  тянули  пароход  впер„д.  От  парохода  бежали  белые
чистенькие барашки, а навстречу ему уже неслись волнующие запахи тропических
земель. И если "Да„шь!" слегка покачивался, то  только  от  волнения.  Судно
приближалось к Жюлькипуру.
   Солнышкин натирал палубу так, что по ней разлетались  солнечные  зайчики.
Время от времени он доставал из кармана кусок сахара и подходил к борту. Там
среди волн фыркал Землячок, который прилежно делал стойку, ожидая  угощения.
Глядя на это, боцман, который поливал палубу из шланга, вздыхал:
   - Вот бы сейчас медведиков...
   Рядом с боцманом, закатав  рукава,  бодро  налегал  на  швабру  Робинзон.
Старик не любил сидеть без дела. А к морской работе он, как известно, привык
у себя д