ка на голове у  него
была такая, что налезла бы на голову двум капитанам вместе.

   - Батюшки! - сказал капитан и стал трясти руку старому Робинзону.
   - Евгений  Дмитриевич,  дорогой,  так  мы,  кажется,  вчера  виделись,  -
улыбаясь, сказал Робинзон. - Даже точно виделись.
   - Неужели? - удивился капитан. И  тут  состоялся  разговор,  от  которого
Солнышкин весь взмок, а чубчик у него застыл от волнения.
   - Евгений Дмитрич, вы помните топчан в каюте старого Робинзона?  -  начал
старый инспектор.
   - Конечно. Как же, как же! Разве можно забыть?  -  воскликнул  капитан  и
вскинул руки, сверкнув  золотыми  нашивками.  Мужественное  лицо  его  стало
добрым и внимательным. - Да, да! Я ещ„ провалился тогда. И  подзорную  трубу
помню. Я ведь в не„ увидел мачты своег о парохода! А помните, как я  затыкал
пальцем дырку от сучка в вашем потолке? Помните? - И он захохотал. - Я тогда
чуть не проткнул крышу!
   - Ах, Евгений Дмитрич, - сказал Робинзон, - конечно, помню. А сегодня  на
этом месте спал ещ„ один мореплаватель и смотрел в подзорную трубу на  мачты
вашего парохода...
   И он показал глазами в сторону Солнышкина.
   - Так где же он? - засуетился капитан и стал  оглядываться  вокруг  себя,
будто потерял иголку и никак не  мог  ее  найти.  -  А,  вот  он!  Да  какой
красавец,  прирожд„нный  моряк!  При-рож-д„н-ный!   Немедленно   выписывайте
направление на пароход.
   - Но он ещ„ молод, - сказал Робинзон.
   - Ничего, это я вс„ улажу. Жду, жду, - сказал громовым  голосом  моряк  и
побежал на совещание.
   Это был капитан парохода "Да„шь!" - Евгений Дмитриевич Моряков.
   - Ну вот, Солнышкин, вот и вс„, - сказал  маленький  Робинзон  и  грустно
подмигнул.
   Через полчаса он выписал ему направление на судно и, когда Солнышкин  уже
собрался бежать, остановил его. Он достал  из  кармана  маленький  бронзовый
компас и протянул Солнышкину.
   - Возьми, - сказал Робинзон. - Мне его  подарил  один  старый  моряк.  Он
говорил, что, если  у  человека  в  жизни  вс„  правильно,  стрелка  компаса
показывает точно на север - так  держать!  Если  же  нет,  то  она  начинает
выписывать кренделя. Может быть, это сказка. У меня он всегда  показывал  на
север, а жил-то я, наверное, не очень правильно. Но вс„-таки возьми...
   Потом он вытащил из кармана пятирубл„вую бумажку, дал Солнышкину и весело
сказал:
   - Когда-нибудь рассчитаемся!
   А  ещ„  через  минуту  он  с  самым  серь„зным  выражением  лица  выдавал
направление Ваське-бичу к самому доброму боцману.

   А ФУРАЖКУ НУЖНО СНИМАТЬ!
   Солнышкин летел навстречу морю и кораблям.
   Он бежал так, что лужи, как птицы, разлетались из-под его ног.
   На щеках у него будто выросло по красному яблоку.
   До слуха Солнышкина вдруг долетело чиканье ножниц, стрекот машинки, и  он
вспомнил, что не мешало  бы  зайти  в  парикмахерскую.  Он  остановился  под
вывеской, дождался звонка, подош„л к креслу  и  стал  рассматривать  себя  в
зеркале. Уж теперь-то он пошл„т бабушке фотокарточку!
   Но тут в зеркале появилась вытянутая физиономия в капитанской фуражке.
   - Пересадите его, - сказала физиономия и  растянулась,  как  тесто.  -  Я
бреюсь только у этого мастера.
   Солнышкин повернул голову и хотел возмутиться. Он тоже хотел  стричься  у
хорошего мастера. Но тут появился другой парикмахер и,  как  артист,  пропел
Солнышкину:
   - А я вам не нравлюсь? Прошу, очень прошу!
   И Солнышкин согласился. Не  потому,  что  парикмахер  ему  понравился,  а
просто Солнышкин не любил обижать людей.
   Капитан даже не поблагодарил его и плюхнулся в кресло прямо в фуражке.  К
нему тотчас подлетел мастер в белом халате. Он был такой чистенький, что  на
щеках у него отражались бухта, пароходы со спасательными кругами и  мелькали
быстрые чайки.
   - У вас чудесный загар! -  с  подч„ркнутым  восхищением  затеял  разговор
мастер. - Вы, наверное, только что из Индии?
   - В Африке тоже жарко, - уклончиво ответил капитан.
   - А-а-а, - с любопытством протянул парикмахера - так вы  из  Африки?  Ну,
как там в джунглях?
   Капитан почему-то промолчал,  а  мастер  замурлыкал  и  стал  взбивать  в
чашечке пушистую мыльную пену.
   - Что вам, молодой человек? - пропел, как артист, второй мастер.
   - Под бокс, - сказал Солнышкин и посмотрел на себя в зеркало.
   Теперь сзади него стояла маникюрша  и  жевала  булку,  а  сбоку  отдыхала
детский мастер. Она только что стригла очень упрямого  мальчишку  и  поэтому
вс„ ещ„ хваталась за сердце.
   - А в джунглях свирепствуют львы, - вдруг сказал капитан. - Нет антилоп -
хватают слона и глотают с бивнями!
   Второй мастер так удивился,  что  открыл  рот  и  машинкой  начал  стричь
Солнышкину нос. Солнышкин д„рнулся, и мастер стал извиняться.
   - Нет слона - хватают автомобиль! "Глупые шутки", - подумал Солнышкин, но
промолчал.
   - Потрясающе! - сказал  первый  мастер.  Капитан  снова  замолчал.  Тогда
мастер стал намыливать капитану подбородок. Махал кисточкой он так, чтобы не
испачкать капитанскую фуражку. Поэтому мыльные хлопья  отлетали  в  сторону.
Ляп! - и кусок пены залепил Солнышк ину глаз.
   Солнышкин сердито ут„рся. Ляп! - и пена повисла у него на носу.
   - Ну, знаете... - не вытерпел Солнышкин. - Фуражку надо снимать!
   - Что? - спросил капитан.
   Все мастера испуганно примолкли.
   - Фуражку в помещении надо снимать, - сказал Солнышкин. - Это знают  даже
первоклассники!

   Все застыли в ожидании. Что же  произойд„т?  Маникюрша  от  растерянности
вместо булки затолкнула в рот резиновую грушу от пульверизатора,  а  детский
мастер по привычке, как реб„нку, протянула капитану для успокоения бутылочку
из-под одеколона.
   - Что?! - заорал капитан. - Ну, знаете ли... Извините! Плавали - знаем! -
выкрикнул он, натянул фуражку ещ„ глубже и с намыленными щеками выскочил  на
улицу.

   ДОБРЫЙ БОЦМАН ШАХРАЙ
   Солнышкин быстро забыл о  происшествии  в  парикмахерской  и  подходил  к
пароходу. Уже издалека он увидел нечто необыкновенное: вся  палуба  "Да„шь!"
была облеплена моряками.  На  причале  тоже  стояла  толпа,  а  на  каком-то
сторожевике матросы забрались даже на мачт ы. Все смотрели на трап  парохода
"Свежая камбала", по которому гордо поднимался Васька-бич.
   - Васька, неужто на работу? - кричали отовсюду.
   - Разумеется, - отвечал он и размахивал направлением, которое выписал ему
старый Робинзон.
   Все смотрели на Ваську. Поэтому никто на пароходе не заметил  Солнышкина.
Один только матрос Петькин оставался  равнодушным,  но  он  удил  камбалу  и
ничего не видел вокруг.
   Солнышкин взбежал по трапу и  взобрался  на  гору  пустых  ящиков  из-под
макарон.
   - Поразительно, честное слово, поразительно! - удивлялся капитан Моряков.
   - Курица медведя снес„т, - сказал Петькин. Между  тем  Васька,  помахивая
рукой, поднимался по трапу, и нос его улавливал сладкий  запах  компота.  Он
уже видел вкусные блины, мягкую постель, т„плый уголок в подшкиперской,  где
можно будет отоспаться во время р аботы, и  думать  не  думал,  какую  шутку
сыграл с ним старый Робинзон.
   Васька ш„л с направлением к доброму боцману Шахраю. Но ведь на флоте было
два Шахрая! Младший был добряк и филон и  не  прочь  дать  храпака.  Зато  у
старшего при виде лодыря и бездельника кулаки увеличивались по крайней  мере
в пять раз.
   - Где боцман? - спросил Васька у вахтенного.
   - А вон, - кивнул вахтенный.
   Васька двинулся  вдоль  стенки,  и  тут  его  длинный  нос  столкнулся  с
крючковатым носом Шахрая-старшего.
   - Ко мне? - спросил Шахрай.
   - Не... не... - заикаясь, затряс головой Васька и стал пятиться.
   - Стой! - крикнул Шахрай и бросился  вдогонку.  Ему  позарез  нужны  были
матросы. Но Васька уже бежал по палубе к борту. А на пароходе  "Да„шь!"  вс„
увеличивалась толпа,  и  судно  медленно  покачивалось.  Там  уже  надеялись
увидеть Ваську в робе, но вдруг раздался пронзительный крик, и  растр„панный
Васька-бич выскочил на  нос  "Камбалы".  За  ним  грохотал  сапогами  старый
Шахрай.
   - Не уйд„шь! - пропыхтел боцман и схватил Ваську за обезьяний галстук.
   - Уйду! - отчаянно крикнул Васька и, выдернув голову из галстука, прыгнул
за борт. - Лучше гибель, чем Шахрай!
   Боцман схватил его за туфлю, но Васька заорал и сиганул вниз, в  мазутную
воду, на которой качались отражения облаков.

   - Утонул! Убился! - заволновались кругом. - Васька убился!
   - Не, не утоп! - с досадой  сказал  Шахрай  и  запустил  Ваське  вдогонку
туфлю, которая осталась у него в руках.
   Все перегнулись через борт и смотрели  в  глубину.  Скоро  там  появилось
белое пятно, и через минуту вынырнул Васька. На голове у  него,  как  берет,
лежала медуза, а изо рта торчал пучок морской травы.
   - Пф, пыф, - плевался Васька, - пф, помогите! Ст„па, друг, помоги!
   - А ты вот так, вот так, -  показывал  рыжий  Степан  своему  товарищу  и
размахивал в воздухе руками.
   Но это Ваське не помогло. Он не умел плавать.
   И вдруг над толпой что-то со свистом пронеслось.  Это  Солнышкин  схватил
ящик и швырнул вниз. Васька ухватился за него. И тут рыжий артельщик заорал:
   - Оставь! Оставь, говорю! Ящик два с полтиной стоит!
   - Не бойся, уплачу, - с достоинством сказал Солнышкин.
   И все  повернулись  к  нему,  а  Васька  добрался  на  ящике  до  берега,
вскарабкался на причал и скрылся в дырке забора.

   НЕОЖИДАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
   - Солнышкин! Явился? Великолепно! - сказал капитан Моряков и похлопал его
по плечу. - Герой, настоящий матрос!
   Все заговорили:
   - Молодец!
   Тут капитан сердито нахмурил брови и повернулся к артельщику, у  которого
кривые ноги сразу сделались колесом.
   - А ваше поведение, ваше поведение мы ещ„ разбер„м. Не помочь утопающему,
позор! - И хотя сам он презирал Ваську, но выполнение морских законов считал
святым долгом.
   - Явился, - злобно прошипел Ст„пка Солнышкину и стал расталкивать толпу.
   - Ну что ж, Солнышкин, сейчас мы тебя к кому-нибудь определим,  -  сказал
Моряков.
   - Ко мне! - звонко предложил маленький, с острым носиком радист Перчиков.
- Конечно, ко мне!
   Он вообще отличался гостеприимством, а новый матрос сразу же приш„лся ему
по душе.
   Солнышкин пош„л за Перчиковым в каюту.
   Каюта была  чудесная:  слева  стояла  двухэтажная  койка,  перед  столом,
вделанный в палубу, вращался великолепный стул, а за иллюминатором  слышался
плеск волн. Солнышкин был готов обнять Перчикова, но тот стеснялся  подобных
вещей. Он заторопился:
   - Ну, теперь за работу! Грузить продукты.
   И они вышли из каюты. Навстречу  им  уже  мчались  Петькин  и  Федькин  с
ящиками на плечах. А с  палубы  доносились  крики  артельщика.  Он  бегал  и
суетился.
   Вечером пароход должен был отправиться на Камчатку, а сделать достаточные
запасы артельщик вовремя не успел.
   Подъ„мный кран опустил на  палубу  груду  ящиков.  Солнышкин  бросился  к
одному из них, но Степан широко расставил ноги:
   - Этот не трожь.
   Солнышкин бросился к другому. Но артельный только ухмыльнулся:
   - Ишь, сарделек захотел? Половину слопаешь!
   Солнышкин поставил ящик  и  собирался  сказать,  что,  во-первых,  лопают
свиньи, а во-вторых, он не такой  обжора,  как  Степан.  Но  за  его  спиной
раздался громовой вскрик:
   - Ба-тюш-ки! Опять сардельки! Да куда вы их? Лопнете -  прид„тся  хирурга
вызывать! - И мимо, качая головой, прош„л капитан Моряков.
   Следом за ним шли три штурмана. Моряков торопился в  пароходство,  больше
он ничего не сказал, но артельщик сразу прикусил язык.
   Солнышкин взмок. Вместе со всеми он носил ящики и муку, и теперь  из  его
рубахи можно было печь пирог: мука на спине  превратилась  в  тесто.  Но  он
этого не замечал. Он бегал по трапам,  таскал  с  Перчиковым  в  холодильник
бараньи туши, пока на палубе вдруг сно ва не зашумела толпа.
   Солнышкин от„р лицо, просунул голову в толпу. Сзади, положив ему руки  на
плечи, стоял Перчиков, и они услышали  потрясающую  новость:  полчаса  назад
"скорая помощь" увезла из пароходства капитана Морякова. Произош„л редчайший
в  медицине  случай:  у  сорокалетн  его  капитана  неожиданно  обнаружилась
младенческая болезнь - корь!
   Перчиков хотел от удивления всплеснуть руками, но они  прилипли  к  спине
Солнышкина.
   Команда заволновалась. Солнце уже стояло в зените, до  вечера  оставалось
немного времени. Как быть без капитана?
   Вдруг все повернулись  к  трапу.  У  Перчикова  покраснел  нос,  а  рыжий
артельщик захихикал и пот„р руки.
   - Хе-хе! - сказал артельщик, и его толстые ноги стали выбивать  твист.  -
Хе-хе, вот это капитан! Вот с ним мы зажив„м! И  сарделечки  он  уплетает  -
будь здоров.
   По трапу с чемоданчиком в одной и с  клеткой  в  другой  руке  поднимался
новый капитан. В клетке вертелся бесхвостый белый попугай, который показался
Солнышкину очень знакомым. Что касается капитана, то  тут  не  было  никаких
сомнений:  сегодня  утром  Солнышкин  т  ак   мило   беседовал   с   ним   в
парикмахерской.
   -  Вот  это  повезло!  -  Артельщик  бросился  к  капитану:  -  Счастливы
приветствовать! Но капитан прош„л мимо.
   - Плавали - знаем! - сказал он. Потом он  выпучил  глаза  на  Солнышкина,
пот„р небритую щ„ку и стал подниматься к себе в каюту.

   ПЕРВАЯ КОМАНДА ПЛАВАЛИ-ЗНАЕМ
   Боцман парохода "Да„шь!",  седой,  крепкий  Бурун,  последним  подош„л  к
трапу. Уже за несколько шагов он стал присматриваться к следам,  оставленным
капитанскими сапогами. Он плавал со всеми капитанами и точно знал,  кто  как
ставит ногу. Сейчас он увидел криво й и неровный след.
   - Что? - испуганно спросил Бурун. - Плавали-Знаем?
   - Да! - ответил Перчиков.
   - Ну, вс„! Начинается веселое плавание!
   Имени нового капитана никто  не  знал.  Весь  флот  звал  его  по  кличке
Плавали-Знаем. Кто бы ни обращался к нему с советом, что бы ему ни говорили,
все слышали от него один небрежный ответ: "Плавали - знаем". Знаний  у  него
было с гулькин нос, но важности хват ило бы на сто  капитанов.  И,  говорят,
капитаном он стал только  из-за  своей  важности.  Когда  на  экзаменах  ему
задавали какой-нибудь вопрос, он так важно отвечал: "Плавали -  знаем",  что
старым профессорам становилось неловко спрашивать его и  они  в  смущении  с
тавили ему пят„рки.
   Но боцман Бурун знал его лучше всех преподавателей, поэтому он и  почесал
себе затылок. Солнышкин тоже сощурил глаз. Такая перемена обещала  ему  мало
хорошего, но он не привык унывать. Тем более что он был на палубе настоящего
корабля и корабль уже готовил ся к отплытию.
   И едва он об этом подумал, в рубке появился  Плавали-Знаем  и  крикнул  в
микрофон:
   - Машинисты, заводи примус! Палуба, по местам!
   Боцман бросился на бак. Солнышкин за ним, сзади побежали Петькин, Федькин
и Ст„пка-артельщик с куском сардельки  во  рту.  Через  несколько  минут  на
палубе вс„ было как в бою: поползли цепи, загрохотали якоря. Бурун шумел  на
артельщика:
   - Брось сардельку, держи трос!
   Солнышкин изо всех сил тянул мокрый и толстый канат; от леб„док ш„л пар и
дым, как от подбитых танков, и  пароход  потихоньку  отваливал  от  причала.
Оставалось убрать последний трос, когда на причале раздался спокойный голос:

   - Стойте! Стойте!
   Из-за пакгауза вышел доктор Челкашкин с чемоданчиком в руке.
   - В ч„м дело? -  спросил  строго  Челкашкин,  так  что  все  притихли,  и
посмотрел на часы. - До отхода ещ„ ровно две минуты.
   Плавали-Знаем молчал.
   - Я спрашиваю: почему убрали трап?! - сказал Челкашкин.
   - Явились  после  меня  и  хотят,  чтобы  я  ждал  медицину!  -  закричал
Плавали-Знаем.
   -  Во-первых,  явился  я  вовремя!  Во-вторых,  я  спасал  человека,   и,
в-третьих, я не собираюсь бегать впереди вас стриженым бобиком!
   - Что?! - спросил капитан, и щетина у  него  на  подбородке  стала  вдвое
длиннее.
   - Трап, -  показал  Челкашкин  пальцем.  Боцман  побежал  на  помощь,  но
Плавали-Знаем крикнул:
   - На место! Не сметь!
   - Ах, даже так! - возмутился доктор. - Ну ладно!
   И вдруг он  разбежался,  вскочил  на  трос  и  быстро  побежал  по  нему,
помахивая чемоданчиком. На палубе не успели даже  мигнуть,  как  он  перелез
через борт.
   - Вот так, - сказал Челкашкин и улыбнулся.  -  А  с  ним,  -  он  показал
наверх, - мы ещ„ поговорим. - И тут же отправился к себе в лазарет.
   В это время  из-за  угла,  запыхавшись,  выбежали  три  молодых  красивых
штурмана. Они отвезли Морякова в  больницу  и  теперь  отчаянно  размахивали
руками. Но пароход уже уходил из бухты.

   РУКУ НА ДРУЖБУ, СОЛНЫШКИН!
   Наступила ночь. На небе высыпали тысячи зв„зд, и все отразились  в  воде.
Пароходик бежал по ним, как петух по зерну.
   Солнышкин стоял на самом носу парохода.
   Сзади пароход догоняла луна, и Солнышкину казалось, что сам он  -  тугой,
наполненный парус. Мешало только тесто, которое начало подсыхать на спине, и
поэтому пришлось спуститься в душ.
   Там уже приплясывали Петькин, Федькин, плюхался толстый Степан. Солнышкин
еле пробился к душу, и тугие горячие струйки забарабанили по спине. Но через
минуту ему стало совсем тесно. Он повернулся боком и увидел,  что  артельщик
вроде бы увеличился в объ„ме . Он хотел  повернуться  поудобнее,  но  деться
было некуда. От горячей воды артельщик разбухал, как сарделька.
   - Ого! - сказал Солнышкин.
   - Что? А ну-ка, вали отсюда! - прикрикнул артельщик, шл„пая себя ладонями
по мокрому брюху.
   Солнышкин поглядел на артельного исподлобья.
   - Не слышал? - зашипел артельщик. - Да я тебя...
   Но не успел договорить - в душевую вош„л боцман Бурун с бер„зовым веником
под мышкой.
   - А-а, опять тут артельщик разоряется! - сказал он. -  А  ну-ка,  хватит!
Дай людям после работы помыться.
   Артельщик попл„лся к двери. Солнышкин снова забрался под  душ,  и  старый
Бурун принялся хлестать его веником. Это было особенно приятно после длинной
дороги и всех событий, которые свалились на голову Солнышкина.
   Наконец вс„ утихло. Побл„скивая  вымытым  лбом,  Солнышкин  направился  в
каюту. На пороге его встретил Перчиков и протянул новенькую тельняшку:
   - Держи!
   Глаза у Солнышкина загорелись.
   - Ух ты, вот это да!
   - Бери, надевай, - сказал Перчиков и сам засиял от удовольствия.
   Когда Солнышкин просунул голову в тельняшку и рассмотрел себя в  зеркале,
Перчиков вдруг озабоченно спросил:
   - Слушай, Солнышкин, а почему Плавали-Знаем так сердито на тебя  смотрел?
И что у тебя случилось с артельщиком?
   Солнышкин забрался на верхнюю койку, которую, понятно,  Перчиков  уступил
ему, и рассказал вс„ по порядку. В каюте стоял приятный полумрак, за  бортом
бежали волны; Перчиков ремонтировал какой-то  радиопри„мничек,  и  от  света
ламп носик его тоже светился,  как  радиолампочка.  С  каких-то  неизвестных
берегов в каюту доносились попискивания азбуки Морзе,  долетала  тропическая
музыка, и Перчиков посмеивался над приключениями Солнышкина.  Но  когда  тот
рассказал о случае с милицией, о встрече в парикмахерской  и  о  посл  едней
стычке в душевой, Перчиков задумчиво сказал:
   - Да, тебя могут ждать  неприятности.  Но  ничего,  мы  тебя  в  беде  не
оставим. - И протянул вверх руку: - Руку на дружбу, Солнышкин!
   И хотя Солнышкин сам не собирался давать себя  в  обиду,  он  с  радостью
пожал мужественную руку Перчикова.

   ПЕРВЫЙ ПРИКАЗ БРАВОГО КАПИТАНА
   Ночь прошла спокойно. И Солнышкин начал утро в самом  боевом  настроении.
Под плеск волн он сделал на палубе зарядку, под крики чаек встретил  солнце.
Оно  выкатилось  из-за  моря  и  полетело  ему  навстречу.  Потом  Солнышкин
позавтракал куском хлеба с маслом, нас  тоящим  флотским  чаем  и  теперь  в
раздевалке ждал команды боцмана.
   - Федькин! Петькин!  -  крикнул  Бурун,  влезая  в  сапоги.  -  За  мной!
Солнышкин, за мной!
   Но тут  в  коридоре  раздались  тяж„лые  угрюмые  шаги,  и  у  раздевалки
остановился  Плавали-Знаем.  Правая  рука  его  была  в  кармане,  а   левая
поглаживала густую щетину и ощупывала подбо