ехнулся Перчиков. - Интересно, почему они  не
притащили с собой взвод гвардейских мином„тов?
   - Или танковую дивизию, - дополнил Солнышкин.
   Румяный укротитель свысока посмотрел на них и хотел  что-то  сказать,  но
Перчиков подтолкнул Солнышкина в бок:
   - А ну-ка, покажи им настоящую цирковую работу!
   Солнышкин, раздвигая цирковых служителей, направился к корме.
   Но ещ„ из-за угла он увидел странную группу:  старый  Бурун  стоял  около
медведей и из обеих рук подкармливал их сахаром.
   - Медведики мои, славные, хорошие! - приговаривал он и грустно улыбался.
   Мишки хрустели сахаром и т„рлись мордами о его рукава.

   Солнышкин окликнул их. Медведи повернулись.  А  Бурун  испуганно  вскинул
голову.
   - Что, уже в цирк? - спросил он.
   - Угу, - кивнул Солнышкин.
   - А может, спрячем их, Солнышкин? - сказал  боцман.  -  Ведь  как  палубу
драят, ни один матрос так не сработает. Спрячем, а?
   - Нельзя, внизу жд„т машина, - разв„л руками Солнышкин.
   Боцман взглянул на причал и вдруг подскочил с криком, преграждая дорогу:
   - Не дам, не позволю в клетку! Что они - звери какие-нибудь? - И  на  все
увещевания Солнышкина он продолжал кричать: - Не дам, не пущу!
   - Боцман, медведи-то цирковые, - сказал Солнышкин. - Мы их и так провед„м
через весь город. - И в обнимку со своими мохнатыми друзьями он прош„л  мимо
изумл„нного дрессировщика. Потом взял под руку Перчикова, и они двинулись по
улице к зданию цирка с поло тняным куполом.
   Сзади громыхал грузовик с клеткой, внутри которой сидели служители цирка.
Укротитель стоял на подножке и каждую  минуту  с  бесстрашным  видом  щ„лкал
бичом. Изо всех дворов выскакивали мальчишки и кричали:
   - Цирк на улице!.. Медведи! Выходили и взрослые. Говорили:
   - Это в нашем цирке придумали к празднику, хорошо!
   Над улицей хлопали разноцветные флаги расцвечивания  -  голубые,  ж„лтые,
красные. Солнышкин чувствовал себя счастливым.
   А сзади толпы по улице, забыв все судовые дела, ш„л старый  боцман.  И  с
завистью смотрел на Солнышкина. С боцманом происходили удивительные вещи.

   ПОДАРОК БАБУШКЕ
   Оставив медведей в цирке, Солнышкин и Перчиков выбрались на улицу.
   Трепетали листья акации, от цветочных запахов щекотало  в  носу,  носился
белый тополиный пух...
   - Ах, вс„ как дома у бабушки, - сказал Солнышкин и вдруг  спохватился:  -
Перчиков, ид„м на почту! Я должен дать бабушке телеграмму.
   - Телеграмму! - сказал Перчиков. - Наш„л чем удивить!
   - А что? - спросил Солнышкин.
   - Пошли ей денег, пусть купит себе подарок.
   - Денег... - вздохнул Солнышкин. Он бы послал, но он ведь  ещ„  не  успел
получить ни одной копейки, и, кроме пят„рки, подаренной старым Робинзоном, у
него ничего не было. Но Перчиков сказал:
   - Пошл„м денег!
   Он сунул руку в карман, вытащил три красные хрустящие бумажки и приказал:
   - Заполняй бланк!
   Солнышкин вывел на бланке адрес и с  обратной  стороны  крупными  буквами
стал писать:
   "Дорогая бабушка Анна Николаевна, шл„м Вам привет и  эти  деньги.  Купите
себе новый платок и..."
   - При„мник "Рекорд", - подсказал Перчиков.
   "...при„мник "Рекорд", - написал Солнышкин.
   - И слушайте передачи с Тихого океана, - сказал Перчиков, -  по  которому
плавает ваш внук.
   "Желаем счастья и здоровья. Матрос парохода "Да„шь!" Алексей Солнышкин".
   Потом он подумал и дописал:
   "И его друг радист Перчиков".
   Оба они подписались, отправили деньги и вышли на улицу.
   Земля перед ними покачивалась, дома покачивались, а  ноги  медленно  вели
вверх на сопку, где стоял островерхий домик старого Робинзона.
   Солнышкин  уже  представлял  себе,  как  они  встретятся,  как,  сидя  на
медвежьей шкуре, будут пить кофе и вспоминать разные приключения...
   Но, подойдя к дому, Солнышкин увидел: окна были заколочены,  а  на  двери
висел большой ржавый замок.
   - Куда делся Робинзон? - волновался Солнышкин. - Что с ним случилось?
   - Чудак! - успокоил его Перчиков. - Просто он, наверное, переехал в новый
дом. Выбрал себе что-нибудь поуютней этой развалины.
   И хотя Солнышкину этот дом очень нравился,  он,  в  общем,  согласился  с
Перчиковым. И они направились в порт.
   А по другой стороне улицы шагал счастливый Бурун.  Он  ш„л  готовиться  к
своему последнему рейсу, потому что после него  уходил  на  пенсию  -  и  на
работу в цирк. Правда, не укротителем и не дрессировщиком, но он  был  готов
даже расстилать ков„р, на котором буду т выступать его любимые медведики!

   НЕУЖЕЛИ ВС‚ КОНЧИЛОСЬ?
   Вечером, когда усталый от ходьбы  Солнышкин  прил„г  отдохнуть  на  сво„м
втором этаже, в каюту ворвался Перчиков.
   - Дрыхнешь и ничего не знаешь?
   - А что? - вскочил Солнышкин.
   - Как "что"? Ид„м в Антарктиду! Солнышкин  так  подскочил,  что  врезался
головой в потолок, но даже не обратил на это внимания.
   - Не может быть!
   - Может! - крикнул Перчиков.  -  Вс„  может  быть,  Солнышкин.  Мы  вез„м
продукты полярникам!
   И друзья бросились обнимать друг друга:
   - Да здравствует Антарктида! - крикнул Перчиков.
   - Да здравствуют айсберги!
   - Да здравствуют пингвины! - ещ„ громче заорал Солнышкин и с маху  сделал
стойку на руках.
   С этого  часа  дни  помчались  наперегонки,  как  дельфины.  Все  бегали,
суетились,  к  пароходу  подлетали  грузовики.  В  трюмы  вносили  ящики   с
консервами и компотом, мешки с сахаром и мукой, сгущ„нное молоко и  шоколад,
сухари и галеты.
   Солнышкин торопился со всеми, сам себе командовал и сам вс„ исполнял.  Он
купил карту, чтобы отмечать маршрут судна, смастерил клетку, в которой решил
привезти на Большую землю настоящего  королевского  пингвина.  По  ночам  он
часто вскакивал с постели и, выг лянув в иллюминатор, вздыхал:  ему  снились
айсберги! И он совсем не замечал, как к нему исподтишка подкрадывалась беда.
   Наступил день отплытия. Пароход "Да„шь!"  торжественно  вывели  на  рейд.
Солнышкин стоял на  вахте  у  трапа  и  всматривался  в  берег.  Там  махали
платочками женщины, инспекторы носились с бумагами,  а  Моряков  получал  на
берегу последние документы и особо важные р аспоряжения.
   Он должен был подойти к судну на катере, и Солнышкин привязывал  к  борту
красивый капитанский штормтрап. Он завязал его уже на один узел,  как  вдруг
за спиной раздался знакомый возглас:
   - О, привет Солнышкину!
   Солнышкин оставил трап и оглянулся. С другой стороны,  прямо  через  борт
перебрасывая длинные ноги, с маленького буксирного катера  кто-то  перелезал
на "Да„шь!". Нос человека медленно вращался, принюхиваясь к запахам, а глаза
уже нашаривали дверь камбуза. И хотя лицо и руки человека были чернее  сажи,
Солнышкин сразу узнал Ваську-бича. Он вспомнил первую  встречу,  путешествие
по городу и с улыбкой спросил:
   - Ну, как компот?
   - Ах, Солнышкин! - торжественно сказал Васька. - Я ведь работаю. Работаю,
Солнышкин. В жизни, кажется, есть кое-что поважнее компота...
   В это время с катера закричали:
   - Васька! Васька!
   Он кивнул чумазой головой и заторопился:
   - Видишь, без Васьки никуда! Лошадиных сил у  мотора  не  хватает.  -  Он
перекинул ногу через борт и улыбнулся: - Будь здоров,  Солнышкин!  Нас  ждут
великие дела!
   Солнышкин протянул ему свою руку, и вдруг  Васька  оцепенел:  на  руке  у
Солнышкина сверкнул удивительный старинный компас.
   - Вот это штучка! - сказала Васька. - Продай!
   - Не могу, - ответил Солнышкин.
   - Меняю на тельнягу и ботинки.
   - Не могу, - сказал Солнышкин.  -  Не  нужны  мне  тельняшки  и  ботинки.
Компас-то особенный...
   - А что? - спросил Васька.
   - Да так... Говорят, если правильно жив„шь, на север показывает, плохо  -
вертится из стороны в сторону.
   Солнышкин разговорился, а именно в  этот  момент  Моряков  возвращался  с
берега на судно. Он был человек верного слова и держал в руке десять  порций
сливочного мороженого, которыми обещал премировать Солнышкина.
   - Отличный, настоящий матрос! - повторял он.
   И как только катер подвалил к борту "Да„шь!", Моряков  прыжком  повис  на
штормтрапе и стал подниматься вверх.
   Фьюить! - свистнуло вверху.
   Фьюить! - свистнуло второй раз.
   - Стойте! - крикнул Солнышкин, но трап уже д„рнулся, узел  развязался,  и
Моряков вместе с десятью порциями мороженого бултыхнулся вниз.
   Он тут же  вынырнул,  но  короткая  балясина  -  деревянная  ступенька  -
стукнула его по лбу. Он вынырнул второй  раз,  но  вторая  ступенька  больно
шл„пнула его снова. Солнышкин с ужасом смотрел,  как  десять  раз  выныривал
Моряков и Десять раз ступеньки шл„пали его
   по одному и тому же месту. Наконец трап свалился совсем, и на поверхности
рядом с ним закачалась капитанская фуражка.
   - Спасайте! - завопил Солнышкин.
   - Человек за бортом! - закричали на катере и бросились на помощь.
   Моряков, вынырнув, приоткрыл один глаз, высунул  из  воды  крепкую  руку,
ухватился за конец каната и в минуту оказался  на  палубе.  С  него  ручьями
стекала вода, на лбу вырастала громадная шишка. Потирая лоб, он  бросился  в
каюту.
   "Вс„! - подумал Солнышкин. Он побледнел, и его рыжий чубчик стал бледным,
как л„д в Антарктиде. Он закрыл рукой лицо. - Вот  тебе  и  Антарктида!  Вот
тебе и пингвины! Неужели вс„ кончилось?"

   ВПЕРЕДИ ПАРУСА!
   Вокруг Солнышкина собралась вся команда.
   - Бедный Солнышкин! - ехидно ухмыльнулся артельщик,  которого  не  успели
выгнать из-за срочности рейса.
   - Разиня! - сердито процедил сквозь зубы Федькин  и  отпустил  Солнышкину
щелчок.
   - Ах,  Солнышкин,  мы  все  тебя  любим,  -  сказала  Марина,  будто  уже
прощалась.
   - Ну и ну, отмочил! - вздохнул Перчиков. А  Солнышкин  стоял  ни  жив  ни
м„ртв и думал:
   "До свиданья, Антарктида, до свиданья, океан!"
   - А вс„ из-за Васьки и ещ„ из-за этой вот штуки! - с  горечью  проговорил
он и щ„лкнул пальцем по крышке маленького бронзового компаса.
   - Не мели ерунду, - возразил Перчиков, который никогда не  интересовался,
что это за компас у Солнышкина на руке. - При ч„м тут эта коробка?
   -  А  при  том,  -  сказал  Солнышкин   и   выложил   Перчикову   историю
робинзоновского подарка.
   - Забавно, - качнул головой Федькин, глядя на компас.
   - Вс„ показывал правильно! А тут, когда  я  болтал  с  Васькой,  в  самую
трудную минуту не мог шевельнуться! За штурвалом я  стоять  не  умею,  а  на
компасе - вс„ правильно. Узлы вязать не умею, а на компасе  -  правильно.  И
моряком я ещ„ не стал - вс„ равно  правил  ьно,  -  чуть  не  глотая  слезы,
говорил Солнышкин.
   - Знаешь,  -  задумчиво  перебил  его  Перчиков,  -  ты,  конечно,  прав,
настоящим матросом ты ещ„ не стал, но не  беда,  Солнышкин,  не  вс„  сразу!
Самое главное, чтобы работал как следует твой самый  над„жный  компас.  -  И
Перчиков положил ладонь Солнышкину на грудь, где тихо и грустно стучало  его
сердце. - А он работал неплохо. И  этот  бронзовый  старичок  вс„  показывал
верно.
   И тут все  увидели,  как  стрелка  маленького  бронзового  компаса,  едва
шевельнувшись, твердо указала на "норд".
   - Жаль только, что случилась вся эта ерунда, - сказал Перчиков и  подумал
вслух: - А что, если нам всем пойти к Морякову?
   Вдруг среди общего крика раздался голос боцмана:
   - Солнышкин, к капитану!
   Все замерли. Где-то далеко в городе звякнул трамвай, за  бортом  плеснула
волна, и с криком пролетела чайка.
   Солнышкин вздохнул, пригладил чуб, поднялся по трапу и  переступил  порог
капитанской каюты.
   Моряков ходил взад и впер„д, прикрывая подушкой посиневший лоб.
   - Та-ак, - мрачно сказал капитан и повернулся  к  Солнышкину:  -  Значит,
убить меня захотел?
   - Нет, что вы... - грустно ответил Солнышкин.
   - Значит, утопить меня захотел?
   - Не хотел... - ещ„ грустнее сказал Солнышкин.
   - Опозорить меня перед всем флотом захотел?
   - Нет-ет, - покачал Солнышкин головой.
   - Так не хотел? - спросил сердито Моряков.
   - Нет, - повторил Солнышкин и посмотрел на свои ботинки.
   - Ну что ж, раз не хотел - так и быть. Марш на вахту! А шишку я тебе  ещ„
посажу не такую! - погрозил Моряков кулаком и пот„р лоб.
   - Десять шишек! - раздалось за дверью, и в каюту влетел Перчиков.
   - Тысячу шишек! - крикнула Марина и чмокнула Солнышкина, как после долгой
разлуки.
   Вс„ это время они стояли за дверью. Солнышкин хлопал рыжими  ресницами  и
не верил своему счастью.
   - Марш на вахту! По местам! -  сердито  приказал  Моряков  и  выглянул  в
иллюминатор. И вдруг он  охнул  и  запричитал:  -  Батюшки,  батюшки!  Мирон
Иваныч! - Он прикрыл ладонью шишку и, повернувшись к Солнышкину, крикнул:  -
Трап! Немедленно парадный трап!
   Солнышкин выглянул в дверь и увидел, что к борту подходит катер, а с него
машет мичманкой старый добрый Робинзон.
   - Батюшки! Мирон Иваныч! Как же так?! Куда?
   - В отпуск. В Антарктиду, - сказал Мирон Иваныч и весело улыбнулся.
   Робинзон выбрался в плавание. За долгие годы он  наконец  взял  отпуск  и
решил провести его на пароходе своего прославленного воспитанника.
   - А как же дом, хижина, глобус? - крикнул Моряков.
   - Вс„ пошло в музей пионерам, - махнул рукой Робинзон. И подош„л к трапу,
который на редкость быстро наладили Солнышкин с Перчиковым.
   Моряков осмотрел узел, потрогал его рукой и крикнул вниз:
   - Поднимайтесь! Поднимайтесь!  -  И  скоро  принял  в  объятия  отважного
старика.
   - А где же Солнышкин, что с ним? - спросил Мирон Иваныч.
   - А вот он, вот он, - показал на него Моряков, прикрывая шишку на лбу.
   - И как он? - спросил старик.
   - Отлично, отлично! - потирая лоб,  сказал  капитан.  -  Будет  настоящим
моряком. - И он пов„л Робинзона в свою рубку.
   Через минуту оттуда раздался его громовой голос:
   - Все по местам!
   Бывалый капитан показывал своему воспитателю старую выучку.
   Но тут на катере за бортом раздался знакомый возглас:
   - Стойте! Стойте!
   Это, как всегда, в последнюю минуту с катера по трапу  поднимался  доктор
Челкашкин.
   Наконец все встали по местам. Загудела машина, загрохотали леб„дки.
   Боцман Бурун выбирал якорь и, поглядывая на берег, шептал:
   - До свидания, медведики! До скорого свидания, родные!
   Судно разворачивалось, вдали оставались сопки и становились  лилипутиками
белые домики Океанска; по бортам парохода пенилась зел„ная вода.
   Капитан Моряков отдавал команды. А на  самом  носу  парохода  "Да„шь!"  в
обнимку стояли Солнышкин и Перчиков. Над ними кричали чайки, мимо  пробегали
яхты и впереди покачивались белые паруса.
   Друзья всматривались в горизонт, и навстречу им  катились  волны  дал„ких
океанов.
   1965-1966г.




   Виталий Коржиков.
   Солнышкин плывет а Антарктиду.



   КАЮТА ДЛЯ РОБИНЗОНА
   Пароход "Да„шь!" торопился на юг, к жарким тропическим водам.  Перед  ним
вежливо  раскланивались  медузы,  и  молодые  акулки,  сворачивая  налево  и
направо, почтительно уступали ему дорогу.
   Над мачтами качалось солнце, ныряло  в  каюты,  и  настроение  у  матроса
Солнышкина было самое солнечное. Он усердно мылил  стены  каюты,  в  которой
совсем  недавно  обитал  драгоценный  попугай  бравого  капитана,  и  вокруг
разлетались радужные мыльные пузыри.
   Теперь попугай шатался со своим хозяином по Океанску, а Солнышкин  смывал
их следы и слушал доносившуюся с  палубы  песенку,  которую  сочинил  матрос
Федькин:
   Шутки и песенки - их багаж;
   Полночь, но не до сна им:
   Что это, братцы, за экипаж?
   Плавали, братцы, знаем!
   По Антарктиде грохочет л„д,
   Но и во льду - весна им!
   Что это, братцы, за пароход?
   Плавали, братцы, знаем!
   Солнышкин  окатывал  переборки  водой,  и  по  ним  золотистыми  медузами
расплывались солнечные пятна.  Он  представлял,  как  внес„т  в  каюту  Таин
чемодан и поставит на прежнее место, как  она  всплесн„т  руками,  а  Марина
скажет: "Молодец, Солнышкин!"
   Солнышкин засмеялся, и его руки забегали ещ„ быстрей.
   Наконец он вытер пол, отжал тряпку, выставил на палубу ведро и постучал к
Марине в каюту.
   - Да-да, входи, Солнышкин! - сказала Марина, и Солнышкин  улыбнулся:  она
узнала его стук!
   Он распахнул дверь.
   - Разрешите ваш чемоданчик! - попросил он, протягивая руки к Тае.
   - Зачем? - удивилась Тая.
   - Можете перебираться в свою каюту! Тая всплеснула руками, Марина  хотела
что-то сказать. Но Солнышкин уже подхватил чемодан и, высоко подняв  голову,
шагал к Таиной каюте.
   В коридоре торжественно посвистывал встречный ветерок.
   Через  несколько   шагов   Солнышкин   вскинул   голову   ещ„   выше:   с
противоположного  конца  коридора  к  нему  приближался  его  друг,   старый
инспектор Океанского пароходства Мирон Иваныч, по прозвищу Робинзон.
   - Здравствуйте, Солнышкин!
   - Здравствуйте, Мирон Иваныч! - радостно кивнул Солнышкин.  Но  вслед  за
этим на его лице появилось л„гкое недоумение и на  носу  проступили  крупные
веснушки.
   В руке у Робинзона тоже был  чемоданчик.  Под  мышкой  торчала  св„рнутая
медвежья шкура, из которой внимательно поглядывал глазок подзорной трубы.  И
остановился Робинзон у той же самой каюты.
   - Кажется, эта каюта свободна? - спросил Робинзон.
   Солнышкин мигнул, не зная, что сказать. Он готовил каюту для Таи.  Но  не
мог же он выпроводить и своего старого друга! Солнышкин покачал чемоданчиком
и смущ„нно оглянулся.
   Марина и Тая остановились.
   Робинзон тоже качнул чемоданчиком и усмехнулся:
   - Вот так дела! Кажется, я забр„л не на сво„ место!
   Солнышкин  готов  был  провалиться  сквозь  палубу.  Он  думал,  что   бы
предпринять. Но сзади раздался голос Марины:
   - Что вы, Мирон Иваныч! На сво„! Солнышкин исподлобья посмотрел на не„.
   - Но кажется, вы тоже направляетесь в  эту  каюту?  -  учтиво  поклонился
Робинзон, поглядывая на чемоданчик в руке Солнышкина.
   - Конечно! - сказала Марина.
   - Конечно! -  подтвердила  Тая.-  Мы  пришли  посмотреть,  как  Солнышкин
приготовил для вас каюту!
   - Неужели для меня? - лукаво спросил Робинзон.- Но  зачем  же  тогда  ваш
чемодан?
   - А увидите,- сказала Тая.
   - Ну что ж, тогда прошу,-  пригласил  Робинзон.-  Прошу!  -  И  распахнул
дверь.
   По переборкам струились солнечные блики. За иллюминатором  перекатывались
зел„ные волны, а с л„гким сквознячком в каюту влетал громкий крик чаек.
   - Спасибо, Солнышкин! - сказал Робинзон и приподнял фуражку.
   -  Молодец,  Солнышкин!  -  сказала  Марина.  А  Тая  вынула  из   своего
чемоданчика белую скат„рку.
   - Вот видите,- сказала она и одним взмахом накрыла ею стол.
   Солнышкину показалось, что вс„ вокруг наполнилось солнцем. Он  готов  был
мыть и драить все каюты, все корабли, все флотилии на земле.
   И сверху раздался крик боцмана:
   - Солнышкин, ко мне!

   ЦИРКОВЫЕ ШТУЧКИ БОЦМАНА БУРУНА
   "Да„шь!" был чист, сиял, как ложки перед обедом.  Но  боцману  Буруну  не
терпелось начать покраску. На кормовой стреле с кистью в руке  сидел  матрос
Петькин.  А  на  носовой  стреле  раскачивался  матрос  Федькин.  Оттуда   и
доносились его песенки.
   Сам Бурун на коленках ползал по коридору с лупой в руке и приглядывался к
палубе, высматривая царапины. У машинного отделения  он  чуть  не  прилип  к
палубе носом. Прямо перед ним краснело пятно с целый пятак, а рядом  ржавело
несколько закорючек вроде запятых. Красить, немедленно красить!
   Бурун крикнул!
   - Солнышкин! - и поднял вверх глаза. Солнышкин стоял перед ним.  Он  ждал
любого, самого отчаянного приказа. И Бурун приказал:
   - Спать!

   Этого Солнышкин не ожидал.
   - Ты что, боцман? - удивился Солнышкин. Раньше он не замечал  за  Буруном
любви к шуткам.
   - Спать! - сказал Бурун и вскинул брови.- Сейчас спать, а ночью  красить.
Чтоб не топтали. Раскатаем под зелень.- И боцман улыбнулся: - Как в цирке!
   Старый Бурун скучал по своим медведикам, которых оставил в Океанске.  Ему
всюду мерещился цирк, и, если бы мог, он превратил бы в цирковую арену  весь
пароход.
   Боцман приготовил ведро краски и пош„л в каюту, засыпая уже