тчики,  сбросили  вер„вку  и,
выдернув из прим„рзших унтов ухватившегося за не„ акт„ра, опустили на палубу
"Да„шь!".
   Унты уплывали к острову  Камбала,  и  Плавали-Знаем  босиком  бросился  в
рубку, но, увидев Морякова, закричал:
   - Стойте! Я попал не туда! А Моряков коротко сказал:
   - Туда! Именно туда! Прошу ко мне в каюту.
   Плавали-Знаем прош„л к нему, высоко взд„рнув голову, в  одних  носках,  и
громко захлопнул за собой  дверь.  Потом  наступила  тишина,  среди  которой
слышались слова: "Стыдно, стыдно! А ведь могли бы учиться, могли бы!" И даже
прозвучало: "Бывалый моряк..."
   Через какое-то  время  дверь  очень  тихо  отворилась,  и  с  потупленной
головой, в моряковских шл„панцах Плавали-Знаем вышел в коридор и  направился
на камбуз.
   А на доске объявлений появился  полученный  недавно  приказ,  кончавшийся
словами:  "Бывшего  капитана   "Светлячка"   от   командования   отстранить.
Исполняющим обязанности назначить штурмана Барьерчика. Начальник пароходства
Юркин".

   ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ
   Солнышкин стоял  на  корме  с  кинокамерой,  снимая  грандиозную  картину
крушения льдов. От заката вс„ вспыхивало, становилось жарким, алым - и льды,
и чайки, и нерпы, весь океан.
   Солнышкин стал наводить видоискатель  на  "Светлячок",  как  вдруг  перед
объективом на палубе заплясала какая-то вес„лая фигура,  за  ней  вторая,  и
обе, размахивая руками, стали кричать:
   - Ура! Ид„м, ид„м!
   Это  выбрались  из  кубрика  закончивший  песню   начальник   училища   и
Репортажик. Казалось, начальник дирижировал всем  вокруг  -  и  льдинами,  и
нерпами, и кораблями. Но,  посмотрев  на  Солнышкина,  он  протянул  руки  и
закричал:
   - Вот с кем мы спо„м! - Он узнал  того  самого  юнгу,  которого  когда-то
просил подрасти.
   Теперь и Солнышкину стало понятно, чьи это были  руки  и  чьи  это  песни
распевали даже нерпы.
   - Спо„м! Обязательно спо„м, Солнышкин! - кричал начальник. - В училище!
   Солнышкин разв„л руками. Подхватить хорошую песню он был готов и  сейчас,
а в училище ещ„ надо поступить, надо готовиться, и он вздохнул:
   - Из-за ерунды потеряно столько времени! Целые сутки!
   - Ну не из-за такой уж ерунды, и не так уж  много,  -  сказал  за  спиной
Перчиков.
   - Вс„, больше не возьмусь за такое пустое дело.
   - За какое?
   - Спасать дураков! - сказал Солнышкин.
   - Ха! - сказал  Перчиков.  -  Во-первых,  не  все  дураки,  а  во-вторых,
возьм„шься! Сердце не выдержит!
   - Выдержит! - сказал Солнышкин. И тут он увидел встающую на дыбы  льдину,
по которой среди шахматных фигур метался на четвереньках  какой-то  малый  в
курсантской одежде. Фигуры раскачивались и стукали его  по  спине.  Это  был
Уточка.
   - Человек за бортом! - крикнул Солнышкин.
   Бросив в низ висевший рядом спасательный круг и оттолкнув  Перчикова,  он
перемахнул через борт сам и, прыгая с льдины на льдину, побежал к  терявшему
последние силы скульптору.
   - Давай руку! - крикнул Солнышкин. - Прыгай ко мне!
   Но Уточка только мигал, боясь оторвать руки от качающейся льдины.
   - Брось! - крикнул Солнышкин.
   Уточка вцепился в льдину ещ„ сильней.  Ближняя  фигура  покачнулась  и  с
размаху двинула своего создателя по самой макушке, зацепив краем Солнышкина.
Изо рта Уточки только вылетело "пых", и он упал. А Солнышкин сказал "ох", но
удержался, взвалил на себя курсанта и, перебираясь по  льдам,  пон„с  его  к
пароходу.

   БУДЕМ УЧИТЬСЯ, СОЛНЫШКИН!
   Солнышкин не слышал, как его подобрала  шлюпка,  как  Перчиков  и  Борщик
втащили его и Уточку в каюту.
   Он сидел в углу, привалясь к переборке, и так громко дышал, что  Перчиков
бросился за доктором: не случилось ли чего-нибудь у друга с сердцем?
   Но примчавшийся Челкашкин приложил к груди  Солнышкина  ухо,  послушал  и
разв„л руками:
   - Отличное сердце! Послушайте - там шумит тайга и гудит океан. - И кивком
позвал радиста за собой: - Пойдемте, пусть отдыхает!
   А когда Солнышкин открыл глаза, перед ним дымилась поставленная  Борщиком
кружка компота, а рядом снова сидел Перчиков.
   В каюте было сумрачно. Наступил вечер, и в иллюминатор,  будто  спрашивая
"Как дела?", заглядывала звезда.
   - Ну, как дела? - спросил Перчиков.
   - Порядок! Пора за учебники. Экзамены на носу? - сказал Солнышкин.
   - Учиться, учиться! - послышался рядом начальственный басок.
   В коридоре толпилось полкоманды и сверкали вспышки.
   Репортажик готовил срочный репортаж о Солнышкине в газету.
   А из-за двери вдруг донеслось:
   - Будем  учиться.  -  И  мимо  со  стопкой  учебников  в  руках  протопал
Плавали-Знаем.
   - Но пока есть и другие дела! - сказал Перчиков и  показал  свежепахнущие
ролики недавно проявленной кинопл„нки.
   Солнышкин схватил их и стал рассматривать на свет.
   - Посмотрим? - спросил Перчиков.
   - Не посмотрим, а покажем! - сказал Солнышкин.
   - Кино? - спросил, заглянув, Плавали-Знаем.
   - Шуточки! - сказал Моряков. - Опять шуточки!
   - Так, масштабные шуточки! - крикнул Солнышкин, вскакивая. -  На  острове
люди ждали кино?
   - Ждали! - крикнул Плавали-Знаем. - Ждали!
   - Тогда надо показать!  -  согласился  Моряков.  И  друзья  бросились  на
палубу.

   ВС‚ ВПЕРЕДИ!
   При помощи телепатии или просто сердцем уловили Солнышкин и Перчиков, что
думали на острове Камбала, - неизвестно, но па берегу  ш„л  разговор,  очень
близкий к их мыслям.
   - Хоть бы несколько кадров увидеть! - говорили в толпе, смотревшей  вслед
уходящим пароходам. - А то помогали, помогали.
   - А увидим - шиш! - сказал  Соскин.  И  мохнатые  артисты,  которые  тоже
смотрели вдаль, поджав хвосты, обиженно заскулили.
   - Да, конечно, хотелось  бы  посмотреть,  -  сказал  лейтенант  Молодцов,
надеявшийся увидеть на экране своего Бобика.
   Но в небе горели только зв„зды. Топала Большая Медведица. А суда уходили.
   И  вдруг  на  глазах  у  всех  оба  парохода  резко  изменили   курс   и,
приблизившись к острову, остановились рядом  с  ним.  На  мачте  "Светлячка"
развернулся странный парус - это, по просьбе Солнышкина, Барьерчик и Упорный
натянули большую простыню,  а  с  кормы  "Да„шь!",  где  Перчиков  пристроил
аппаратуру, на не„ полетел длинный яркий луч.
   Сначала на экране появился заледенелый "Светлячок", потом на  собаках  по
льдине промчался Васька-мамонт, и  на  палубе  "Да„шь!"  раздался  радостный
ш„пот.
   - "Зимовка"! Первая серия! - Это почти  кричал  Плавали-Знаем.  Он  сидел
среди зрителей в шл„панцах  на  стопке  книг,  по  корешкам  которых  ползли
названия: "Родная речь", "Арифметика", "Навигация".
   Около него, потирая лоб, стоял Уточка, рядом весело  хохотал  Васька.  Но
скоро Плавали-Знаем притих и спрятал подбородок в  телогрейку  -  на  экране
возникла льдина, сидя на которой Плавали-Знаем прогонял Солнышкина: "Вон!"
   Вслед за этим по полотну поползли белые шахматные  истуканы.  Они  плыли,
как остатки какой-то неизвестной цивилизации, сталкивались, бились лбами, и,
прыгая по льдинам, на них лаяли собаки. У одного на макушке  качался  ч„рный
кот и быстро сигналил ехидным глазом: "Конец первой серии".
   Но вот собаки на экране бросились к детям, и Молодцов с берега закричал:
   - Смотрите, мой Бобик!
   Потом лейтенант сам пош„л по экрану впереди детей, рядом с ним  заковылял
пингвин,  появился  вес„лый  Морячок,  навстречу  друг   другу,   размахивая
повар„шками, бросились Борщик и Супчик.

   И тогда с берега - с настоящего берега -  дон„сся  крик  Соскина:  "Звук!
Звук!" и все зрители на берегу тоже подхватили: "Звук!"
   - Спо„м!  -  предложил  начальник  училища:  ему  представилась  отличная
возможность озвучить этот сеанс своей новой песней.
   А Солнышкин удивился: какой ещ„ звук? Какие ещ„ нужны звуки? Рядом шумели
волны, неторопливо приговаривала машина, и уже так близко была родная земля,
что, казалось, за ветром  слышался  шум  сосен,  всплески  та„жной  речки  и
грустное "ку-ку" дал„кой-дал„кой кукушки.
   А навстречу катил океан с гулким хлопаньем парусов, с гудками  пароходов,
с вес„лой перекличкой спутников. Весь мир от палубы до  морозных  зв„зд  был
полон голосов.  Они  переполняли  пространство,  и  от  их  говора  хотелось
работать, спешить на помощь людям, как  Моряков  и  Перчиков,  дружить,  как
обнявшиеся на экране Супчик и Борщик. Звуков было так много,  что  казалось,
говорила каждая снежинка и звала  куда-то  самая  крохотная  звезда.  Голоса
звали, будили, торопили,  и,  волнуясь  вместе  с  ними,  сердце  Солнышкина
выталкивало сильные, ритмичные звуки,  будто  говорило:  "Впе-р„д!  Впе-р„д!
Впе-р„д!" Впер„д к родной земле, впер„д в плавание, всегда и везде впер„д!
   Неужели никто этого не слышит? Он оглянулся.
   И в этой гулкой тишине что-то вдруг плюхнуло,  потом  от  берега  дон„сся
крик:
   - Подождите! Подождите!
   И, бросившись к борту, команда увидела, как, сидя  на  льдине  и  работая
в„слами-руками, к "Да„шь!" греб„т невысокий человечек в  нарисованной  яркой
тельняшке. Морячок догонял свою палубу.
   Кино кончилось, а лучи вс„ летели. Размахивал  руками  и  что-то  пытался
петь начальник. Но его никто не слышал, так как вся команда под крики "ура!"
поднимала на борт верного члена экипажа.
   А через несколько  минут  оба  парохода,  набирая  скорость,  быстро  шли
навстречу вольному океану.
   За штурвалом "Да„шь!" что-то напевал ставший на прощальную вахту Бурун.
   На штурвале "Светлячка" крепко держал руки Барьерчик.
   Выбросив с  палубы  шпаргалки,  Упорный  закрашивал  в  кубрике  холодный
Уточкин кост„р - последний след небывалой зимовки.
   За бортом, сталкиваясь друг с другом, качались обломки льдин.
   А на носу "Да„шь!" стояли в обнимку Солнышкин, Перчиков  и  Морячок.  Над
ними, сообщая что-то таинственное и дал„кое, молодо  сигналили  зв„зды,  вс„
сильней и сильней - совсем как молодой капитан  -  кричал  о  ч„м-то  родной
морозный  ветер,  и,  словно  расшифровывая  их  голоса,  Морячок   радостно
повторял:
   - Вс„ впереди! Вс„ впереди! Вс„ впереди!
   1981