я же и ненавидел его за то, что он стал другом Микио Оками.
     - Да, но ведь и ты взял меня в подруги, а я тоже из мира якудзы...
     Слушая девушку, Николас вдруг вспомнил слова Сейко: "Ненавижу тебя за твою прямоту, за твое неумение различить массу оттенков серого между черным и белым!" Сейко знала его лучше, чем он сам. Почему так случилось, изумился он, что неразгаданнее всего для него оказалась его собственная душа?
     Он стоял рядом с любимой и чувствовал, как рушится время, а годы улетают прочь, словно опавшие осенью листья.
     - Я объясню тебе, что нас с тобой сблизило: мы были так похожи. Но мы постоянно ранили друг друга. - Она подняла голову и уставилась на него огромными глазами. - Потому что я не хотела лгать тебе. Но как я могла высказать то, в чем не могла признаться и себе самой?
     - Это была карма, - прошептал он, - и мы оба страдали, каждый по-своему.
     Она положила руки на его плечи.
     - Я так долго ждала этого мгновения. Кажется, всю жизнь.
     Их губы сблизились. Боковым зрением Николас увидел, как змеи, извиваясь, раскручивались и скручивались в кольца. Бедра девушки раздвинули его бедра, она провела розовым кончиком языка по его губам.
     Змеи чувствовали их страсть. Очнувшись от спячки и приподняв плоские головки, крайты, в такт дрожи Коуи, бились блестящими телами о бамбуковые прутья клеток, а их ядовитые зубы, обычно прижатые к небу, высунулись наружу.
     Он расстегнул легкую блузку и положил руку на ее грудь. Когда его пальцы коснулись сосков, она наклонила голову и, прерывисто дыша, укусила его в шею. Их кровь кипела, а сердца бились в унисон.
     Проворные пальцы женщины расстегнули его пояс, и брюки соскользнули вниз. Николас поднял юбку Коуи, собрав ее вокруг бедер, и прижал девушку к стене. Коуи направила его в себя, и в это же мгновение его губы скользнули по ее губам. Их рты сомкнулись, и она раскрыла себя целиком.
     Ее стоны и всхлипывания рвались из ее рта прямо в его рот. Откинувшись назад, она прильнула к нему как можно плотнее, приспосабливаясь к движениям его плоти и стараясь проникнуть в него столь же глубоко, как и он проник в нее.
     Ее грудь вздымалась, как кузнечные мехи, в душе не было ни тоски, ни боли. Ни одна мысль больше не мучила ее, существовало только чувство, которое сжигало ее лоно, груди и чрево. И она вдруг с изумлением поняла, что ее сущностью стал освобожденный дух, на котором прошлое не оставило шрамов. "Я существую, - изумленно подумала Коуи, - о Боже, я живу!"
     Она не была новичком в любви, но сейчас все происходило совсем по-иному. Чувство к Николасу словно распахнуло темницу одиночества и смирения, в которой она пребывала долгое время. Ей казалось, что она очнулась от долгого сна и ныне, слившись с любимым, раскрылась навстречу всему сущему.
     Шатаясь как пьяная, Коуи совершала яростные толчки, стремясь прижаться к Николасу так же крепко, как и он прижимался к ней; пот ручьями стекал по ее лицу и грудям. И когда наступила разрядка, она почувствовала, как нечто выпорхнуло в раскрывшееся пространство, нечто таинственное, особенное, принадлежащее только ей, и это ощущение не покидало ее, когда она прижималась к нему, вторя его последним содроганиям и захлебываясь созданной им аурой, которая нахлынула на нее, как волна на берег океана.
     - Я не должна была, - прошептала она в духоте змеиного сарая, - делать некоторые вещи... которые я делала.
     Николас, еще не опомнившийся от того, что только что произошло, продолжал прижимать ее к себе. Она дышала по-прежнему часто, и он слышал гулкие удары ее сердца, будто бы в ней открылся новый источник энергии.
     Вокруг них буйствовали змеи, обезумевшие от запаха любви. Внутренность сарая содрогалась от их ударов, когда они изливали свой яд на прутья клеток.
     - Что ты здесь делала? - спросил наконец он.
     - Ты знаешь. Ждала тебя.
     - Что случилось после того, как я... как мы расстались?
     Она показалась ему неповторимо прекрасной; должно быть, такими же глазами смотрел Минамото Есицуне на Сидзуки в Ёсино тринадцатого столетия.
     - Мне все стало противно. После того как ты оставил меня, я не могла выносить мужского прикосновения. От одной мысли о сексе я застывала как камень. Я разучилась смеяться и, честно говоря, хотела умереть. Мне некого было винить, кроме себя самой. Я ведь знала, как важна для тебя честь, и мне следовало понять, какому риску я подвергаюсь, обманывая тебя.
     Коуи внимательно посмотрела на Николаса, слушавшего ее в глубоком молчании, и продолжала:
     - Одно время я думала, что пойду в монастырь. Жизнь монахинь казалась мне размеренной и безопасной. Как же я была глупа! - она усмехнулась. - Я не могла стать монахиней, для этого мне не хватало веры, а ведь это самое главное. В конце концов, я уехала в Ёсино и стала брать уроки, чтобы стать Мико, танцовщицей в священном храме Сюгендо.
     Не могу сказать, чтобы эта жизнь мне не нравилась. Религия Тиньто увлекла меня своей естественностью и простотой. Я не обрела счастья, но, по крайней мере, там мне не приходилось бороться с воспоминаниями.
     Вскоре приехал Томоо Кодзо. Он сказал, что по воле моего отца явился сватать меня за одного человека. Брак, в который я должна вступить, имеет большое значение для будущего. Это мой долг по отношению к моему отцу, клану Ямаути и к нему самому. Сначала я подумала: "Ну что ж, по существу, я не живу на свете, а только существую. Мне все равно, что со мной будет. Но шесть месяцев спустя я поняла, что ошиблась. Оказалось, что я еще жива и мне отнюдь не безразлична моя судьба. Что мне оставалось делать? Я не могла выйти замуж за этого человека, не могла вернуться к родным или в Ёсино, где меня нашел Кодзо. Поэтому я сделала единственное, что могло прийти мне в голову.
     Я убежала к кайсё. - Коуи взглянула на Николаса. - Меня послал сюда Микио Оками.
     - Разве он знал о наших отношениях?
     - О да! Мне было страшно тяжело и надо было с кем-нибудь поделиться, вот я ему все и рассказала. Но Микио и без этого знал почти все.
     - Откуда?
     - Я думала, ты знаешь - удивилась Коуи. - Все, что связано с тобой, его очень интересует. Именно поэтому он решил взять меня под свое покровительство.
     Где-то далеко, у горизонта, загрохотал гром, воздух внезапно наполнился прохладой. Солнце зашло за тучу, но влюбленные даже не заметили перемены в погоде.
     - Я должна еще кое-что тебе рассказать, - продолжала девушка. - Тот человек, за которого меня сватал Кодзо... с которым я была шесть месяцев... это был Майкл Леонфорте.
     Николас почувствовал себя так, будто его со всей силы ударили в солнечное сплетение.
     - Тот самый Леонфорте, партнер Рока в Плавучем городе?
     - Да. Он и Рок повстречались в Лаосе. Майкл был тогда как одинокий волк. Его завербовала группа американских шпионов, работавших внутри Пентагона. Он должен был обеспечивать безопасность провоза наркотиков из штата Шань в Бирманских нагорьях. Но они ошиблись в Майкле, потому что, вместо того чтобы выполнять задание, Леонфорте стал работать на себя. В 1971 году эти люди послали несколько человек, в том числе Рока, чтобы захватить Майкла живым или мертвым. Но вместо того чтобы убить Майкла, Рок и еще один человек - вьетнамец по имени До Дук - дезертировали и присоединились к нему.
     Итак, До Дук, Рок и Майкл Леонфорте были партнерами. Великий Боже, - подумал Николас, - не удивительно, что Рок жаждет моей смерти, я ведь убил До Дука!" Ван Кьет полагал, что Рок преследует его, потому что охотится за микросхемой компьютера второго поколения, которой, как думали, владел Николас. Теперь же ему представилась схема гораздо более обширного заговора, гораздо более кошмарного, чем он мог вообразить. Один Леонфорте работал во Вьетнаме с наркотиками и оружием, добытыми незаконным путем от правительства Соединенных Штатов. В то же время другой Леонфорте был главой "Зеркала", самой законспирированной организации во всей истории Америки. Правда ли, что эта организация стояла за переправкой наркотиков во время вьетнамской войны? Если да, значит, рука американского правительства замешана в сделках с наркотиками.
     - Какую роль сыграл Кодзо в связи клана Ямаути с Миком Леонфорте?
     - Это были не Ямаути и даже, по сути дела, не якудза. Это были Годайсю. Тогда я этого не знала, и никто не знал, кроме двух-трех человек, но уже тогда вынашивались планы, чтобы убрать Оками с поста кайсё. Сначала заговорщики - Тёса, Акинага и дайдзин Наохиро Усиба - хотели всего лишь отстранить его. Кодзо, действуя по приказу Акинаги, поручил До Дуку убить Оками и еще двух человек, которые тайно присоединились к нему: Доминика Гольдони и Чы Дика. Из-за того, что ты устранил До Дука, им удалось убить только Гольдони. Теперь ты понимаешь, что Плавучий город оказался чрезвычайно важен для Годайсю - для новых боссов Годайсю, работающих независимо от Оками. На этом деле с Роком и Майклом произошел раскол во внутреннем совете. Акинага и все остальные его члены хотели наладить постоянное сотрудничество с Плавучим городом, а Оками выступал решительно против. Он знал Рока и Майкла и не желал иметь с ними дела. Они были мятежниками даже в преступном мире. Они хотели по-настоящему царствовать. Они управляли Плавучим городом, как боги, сосредоточив в своих руках и бизнес, и правосудие.
     Дождь застучал по рифленой жестяной крыше навеса, отчего змеи снова принялись извиваться и шипеть. Крупные капли покатились вниз по водостокам, их впитывала в себя затвердевшая земля. Потом небо почернело, и начался настоящий потоп.
     - Зная репутацию этих людей, Акинага и Кодзо сочли необходимым укрепить связь с ними. Они полагали, что, если я выйду замуж за Майкла Леонфорте, он никогда не посмеет предать их.
     - И они решили принести тебя в жертву.
     - Ты же знаешь, что они никогда не смотрят на вещи с такой точки зрения.
     - А Леонфорте? Откуда они могли знать, что он хоть как-то заинтересован в этом браке?
     - Всех их интересовала только сделка, всех. Любовь, или хотя бы секс, никто не принимал во внимание. Это было чисто деловое соглашение.
     Как ни ужасно это звучало, но Николас знал, что подобного рода браки-сделки веками заключались в Азии. Все же он спросил:
     - Одного не могу понять, как на это согласился Мик?
     - Многие этого не понимали, - мягко ответила Коуи. - Это говорит лишь о том, что будь ты как угодно умен, а чужую душу никогда до конца не узнаешь. Как это ни странно, Майкл влюбился в меня.

***

     Когда Танака Джин появился у дверей дома Акиры Тёсы, за ним последовали три телохранителя Тёсы, прилипшие к нему как крабы к кораллу.
     - Прокурор, - обратился Тёса к Джину, открывая дверь своей квартиры, - это частный визит? Для работы время, пожалуй, неподходящее?
     Танака Джин показал Тёсе свой значок.
     - Я здесь по долгу службы, - сказал он.
     - Уже почти полночь, - пробурчал Тёса, Он был одет в домашнее шелковое кимоно и уже готовился ко сну.
     - Но вас недавно видели в "Чернильной парочке". Я не хотел мешать вашим развлечениям.
     Тёса пожал плечами и посторонился.
     - В спальне меня ждут две дамы, они будут весьма разочарованы, если вы останетесь здесь надолго.
     - Я не останусь, - отрезал Танака, проходя мимо оябуна. - Но и вы не останетесь.
     - Да неужели?
     Танака Джин вручил Тёса ордер, потом какое-то время созерцал восковую статую Мэрилин Монро, Затем повернулся к Тёса, ибо не мог отказать себе в удовольствии увидеть лицо якудзы, когда тот прочтет выдвинутые против него обвинения. Прокурор старался не думать о женщинах, по всей вероятности обнаженных, которые ждали возвращения оябуна. Сам он избрал для себя безбрачие, но не по природной склонности, просто заставил себя это сделать, ибо излишества юных лет преподали ему отрезвляющий урок. Он понял, что слишком легко может стать сибаритом, а такой образ жизни при его ответственной должности мог погубить его карьеру.
     К чести Тёсы, его лицо оставалось неподвижным, как маска, пока Танака Джин монотонно зачитывал список обвинений. Но когда прокурор вручил ему очередной документ для прочтения, краска сошла с его лица.
     - Все это ложь! Кто мог ее состряпать?
     - У нас есть серьезные улики, говорящие о ваших связях с Ёсинори-сан. Есть и свидетели, есть прямые и косвенные улики. - Танака Джин улыбнулся с довольным видом. - С вашей помощью, Тёса-сан, мы доберемся до высших эшелонов якудзы. Мы намерены покончить со всякой коррупцией, как со сгнившим зубом.
     - Если вы боретесь с коррупцией, прокурор, то поищите ее сначала в своем собственном ведомстве, - зло ответил Тёса. - Я мог бы назвать имена, назвать преступления, от которых у вас волосы станут дыбом.
     - Вы намерены стать свидетелем, дать показания против ваших друзей? - с интересом спросил Танака Джин.
     - Я не так глуп. Знаю, откуда идут эти обвинения. - Тёса аккуратно сложил ордер. - Уверяю вас, отныне у меня нет друзей.
     - Тогда возможность работы со мной не должна быть вам неприятна, - улыбнулся Танака Джин, показывая, что беседа закончена. Прошу вас следовать за мной.
     Тёса бросил взгляд на входную дверь.
     - Неужели с этим столь важным делом вы явились ко мне один? Ведь если обвинения, предъявленные мне, подтвердятся, ваша карьера, прокурор, будет обеспечена.
     - Я пришел один, - сухо ответил Танака. - Выполнить мой долг - это одно дело. Но зачем подвергать вас аресту при многочисленных свидетелях и без нужды заставлять вас терять свое лицо?
     Тёса коротко поклонился и сказал:
     - В этот час в храме Тиньто на другой стороне нашей улицы звонит колокол. Я был бы признателен вам, прокурор, если бы вы позволили мне послушать его в последний раз.
     - Не возражаю.
     - В таком случае я оденусь, - кивнул Тёса и исчез в спальне, оставив Танаку Джина созерцать восковую фигуру Мэрилин Монро. Прокурор наклонился и заглянул актрисе под юбку, которая трепетала в направленном на нее потоке воздуха.
     Зазвонил колокол Тиньто. Одно из окон комнаты было приоткрыто; Танака Джин подошел к нему и посмотрел на улицу с высоты двадцатого этажа. Потом взглянул на часы и направился к закрытым дверям спальни. Он уже собирался постучать, когда услышал выстрел. Ударом ноги распахнул дверь. Две женщины, обнаженные до пояса, съежились от страха на постели, Там же лежало неподвижное тело Акиры Тёсы в темном костюме, рубашке и пестром галстуке. Тёса убил себя выстрелом в рот. Ему разнесло голову. На стенах, на кровати и белье - всюду разбрызгана кровь и мозговое вещество. Танака Джин склонился над покойным и услышал топот бегущих ног. Через секунду в спальню ворвались телохранители хозяина дома. Увидев покончившего с собой оябуна, они остановились как вкопанные.
     Танака Джин, стараясь ни к чему не прикасаться, помог рыдающим женщинам выбраться из постели и выйти из комнаты. Он велел им умыться, одеться и ждать, пока он не возьмет у них показания. Потом вернулся в спальню и уставился на Тёсу, неестественно вытянувшегося поперек постели. Что-то было зажато в его левой руке. Танака присел на корточки, авторучкой развел сжатые пальцы и увидел фотографию на глянцевой бумаге. Это был рекламный кадр из американского фильма "Неприкаянные". На фотографии были изображены Кларк Гейбл и Мэрилин Монро. Актер был в голубых джинсах, ковбойской шляпе, с усмешкой на лице. Должно быть, он только что отпустил какую-то шутку, потому что Монро, лучезарная, как всегда, смеялась, прикрывая лицо рукой.
     Звон колокола Тиньто по-прежнему проникал в комнату, и от этого в спальне было особенно тягостно. Притворив за собой дверь, Танака Джин подумал о том, как глупо было надеяться, что такой человек, как Тёса, станет раскрывать тайны преступного мира кому бы то ни было, не говоря уже о прокуроре Токио. Сделать это ему бы не позволила гордость.
     Прокурор вернулся домой только в три часа ночи: пришлось заняться бумажной работой. Ее всегда было много, когда происходило убийство или самоубийство, даже если не требовалось серьезного расследования.

***

     Наохиро Усиба еще не спал, он сидел на старом набивном стуле и читал при свете лампы. Танака Джин прошел в кухню, налил в стакан порцию чистого виски высотой в три пальца, выпил залпом и налил новую порцию.
     Услышав, что прокурор вернулся, Усиба отложил книгу и тоже прошел на кухню.
     - Что случилось? - спросил он.
     - Тёса мертв, - бесстрастно ответил Танака. - Не захотел, чтобы его допрашивали, предпочел засунуть в рот пистолет и нажать на спуск.
     - Не могу сказать, что я порицаю его. - вздохнул Усиба. - Такой конец надо было предвидеть, а я этого не сделал. Тогда Кен показался Наохиро очень умным, ведь это он предложил использовать Танаку Джина, чтобы покарать Тёсу. Кто знал, что тот покончит с собой?! Получилось, что он, Усиба, приговорил к смерти человека, который прежде был его другом!
     Нет, он должен, должен был все предвидеть, ибо слишком хорошо знал Тёсу. Тот был гордым и ранимым человеком и не мог допустить, чтобы его имя трепали в прессе. Не хотел, чтобы его унижали в суде и бросили в тюрьму. Усиба знал, что, окажись он сам на месте Тёсы, он совершил бы сеппуку - ритуальное самоубийство. Умереть по собственному выбору, в назначенный самим собою час - это было бы проявлением достоинства, невозможного в иных обстоятельствах.
     Отдаться на милость врагам, позволить ограничить жизненное пространство стенами зарешеченной камеры - это казалось Наохиро немыслимым.
     "Я убил его! Я убил его!" - повторял Усиба, расхаживая по комнате. Эта мысль была подобна лезвию ножа, вонзившегося в его сердце. Да, Тёса предал их дружбу; он предал внутренний совет и подверг опасности Годайсю из желания отомстить Николасу Линнеру. Но достаточно ли это для того, чтобы вынести смертный приговор человеку?
     - Усиба-сан, - обратился к дайдзину прокурор, - надо спать, я устал после долгого дня.
     Наохиро понял, что Танака сказал это ради него. Он никогда не унизил бы его, спросив напрямую: "Вы, наверное, плохо себя чувствуете?"
     - Я тоже устал. Но в последнее время мне не спится. Замучила бессонница.
     Танака Джин налил себе еще виски.
     - Да, я вас понимаю. Сам разучился отдыхать, измотан до предела. Мечтаю вырваться в отпуск, но пока эта мечта для меня несбыточна. - Он покачал головой и вздохнул. - Наверное, я плохой хозяин. Совсем не уделяю вам внимания. Хотите что-нибудь выпить?
     - Спасибо, не хочется.
     Оба уселись в глубокие европейские кресла. Прокурор выглядел изможденным и бледным. Усиба взглянул ему в лицо и сказал:
     - Вам кажется, что вы потерпели неудачу. Не казните себя, всего не предугадаешь.
     - Да, разумеется. - Танака Джин пригубил виски и вздрогнул. - Когда видишь смерть другого человека, думаешь о том, что тебя ждет такой же конец. Небытие, забвение...
     Слушая Джина, Усиба вдруг понял, почему тот стал прокурором: он боялся умереть! И, каждый день сталкиваясь с гибелью людей, старался приглушить свой навязчивый страх перед смертью.
     - Да, все это печально, - проговорил Усиба после короткой паузы.
     - Смерть отвратительна! Независимо от того, кто умер и при каких обстоятельствах.
     Любопытно, подумал Наохиро, что такое говорит прокурор Токио, Танака Джин, который отправил на смерть немало опасных преступников.
     - Но, возможно, смерть Тёсы - исключение из правил.
     Танака взглянул вверх, оторвавшись от своего бокала.
     - Почему?
     - Я всегда думал, что этот человек уже давно развращен чужеземной моралью, американскими ценностями. Вы наверняка видели в его квартире статую Мэрилин Монро. Платье на ней настоящее, оно было сшито для актрисы и стоило Тёсе больше, чем ваше годовое жалованье. Боюсь, он относился к современной Японии с презрением. Страна пустых символов - вот как он ее называл. Полагаю, он потерял в нее веру и решил умереть, как воин нынешних дней. Смерть прежде бесчестия.
     - И это делает его смерть какой? Легче переносимой или более понятной?
     - Ни то, ни другое. Просто этот его поступок не был пустым сим