е сейчас оказался в этой комнате, рядом с младшим братом, а не на другом конце телефонного кабеля, Мик с удовольствием свернул бы ему шею или по крайней мере попытался бы это сделать за такие слова о дедушке. Однако мальчику ничего не оставалось, как только грязно выругаться.
     - Не очень-то распускай свой поганый язык, братец, - ухмыльнулся Чезаре. - А теперь слушай меня внимательно. Ты должен вытащить из машины груз наркотиков так, чтобы полицейские этого не заметили.
     - Да ты что...
     - Ты сделаешь это, поганец! - рявкнул Чезаре. - Или, клянусь, я сам до тебя доберусь и покажу тебе ночь в алмазах!
     Мик бросил трубку телефона и постоял какое-то время неподвижно, сжимая кулаки. Потом снова осторожно выглянул в окно. Черт бы побрал этих полицейских собак! Они просидят в своей машине всю ночь, ожидая появления хозяина "форда". Что же делать?
     Смеркалось. Когда стрелки часов приблизились к шести, Мик все еще не знал, как поступить. И тут он увидел, что полицейская машина уезжает. Через пару минут ее место заняла другая. Ну конечно! И как это раньше не пришло ему в голову? Они дежурят посменно! Когда будет следующая смена? Пожалуй, в четыре утра, если он правильно все рассчитал. Мик отошел от окна, приготовил себе незатейливый ужин из тех скудных продуктов, что нашел в холодильнике, и улегся спать. Он проснулся в час ночи, потом в три часа и начал наблюдать за полицейскими. Ближе к четырем утра машина тронулась с места и медленно уехала по пустынной улице. Как только она свернула за угол, Мик рванулся к "форду" с ключом наготове. Моментально открыв багажник, он схватил груз, захлопнул крышку багажника и со всех ног рванулся прочь.
     По идее, он должен был с облегчением отдать наркотики разъяренному до предела Чезаре, однако на деле все оказалось совсем наоборот. Войдя в дом, Мик почувствовал, как внутри у него все кипело от возмущения. Беглым взглядом окинув пакетики с наркотиками и убедившись в их целости и сохранности, Чезаре отодвинул их в сторону, обнял брата за плечи и притянул его голову к себе, чтобы поцеловать в макушку.
     - Ну, малыш, - сказал он, - должен признаться, ты отлично поработал! Вот не ожидал от тебя такой прыти!
     - Отвяжись ты! - Мик со злостью замахал руками, посмотрел, нет ли рядом матери и Джеки, и, с трудом сдерживая гнев, заорал на брата: - Сукин ты сын, если еще раз попробуешь втянуть меня в свои грязные делишки с наркотиками, я тебе яйца оторву!
     От неожиданности Чезаре вместо того, чтобы рассердиться, громко рассмеялся. Чудеса! Ему грозит недоносок, который вместо того, чтобы драться на улице, вечно сидит у престарелого деда. Все его угрозы просто на смех курам.
     - Попридержи язык! Чего ты орешь? Хочешь, чтобы женщины нас услышали? - примирительно сказал Чезаре, все еще улыбаясь.
     Мик отлично знал своего брата. Старший ни в грош не ставил ни мать, ни сестру. Когда речь шла о деле, ему было наплевать, что эти бабы о нем подумают. Однако он боялся, как бы о наркотиках не пронюхал дед. Вот кто не пощадил бы его за это!
     - Где деньги? - резко спросил Мик.
     - Ах, да, конечно, я обещал тебе еще двадцать долларов.
     Чезаре вынул из кармана пачку банкнот и протянул брату бумажку: - Вот твоя двадцатка.
     Но Майк отрицательно помотал головой:
     - Я заработал больше!
     - Интересно, каким это образом?
     - Дельце оказалось слишком опасным. Мне пришлось спасать твое дерьмо от полицейских, так что гони еще деньжат.
     Чезаре с нескрываемым изумлением посмотрел на мальчика и увидел, что тот не шутит. В душе он понимал, что Мик прав, однако, засмеявшись, сказал:
     - Это твои трудности. Сколько я тебе обещал, столько и дал!
     Мик нахмурился:
     - Интересно, что скажет дедушка, если узнает о твоих делишках с наркотой.
     - А то ты не знаешь, что он скажет, поганец ты этакий? - Глаза Чезаре полыхнули недобрым огнем. - Ах ты, маленький вымогатель!
     Однако ему пришлось полезть в карман и достать еще пару двадцатидолларовых бумажек.
     - На, салага, да не трать все сразу!
     - Так-так, восемьдесят долларов, - пробормотал дедушка Чезаре, разглядывая банкноты, выложенные Миком на стол в офисе, в котором сильно пахло формальдегидом, сигаретным дымом и потом.
     В течение последних трех часов мальчик внимательно наблюдал за тем, как его дед вел сложные переговоры со своими союзниками и врагами относительно передела зон влияния разных бандитских группировок. Ситуация осложнялась возросшим преследованием со стороны полиции города.
     После мучительно долгого обсуждения соглашение наконец было достигнуто, но оно все же устраивало не всех. Самыми ярыми противниками идеи создания так называемых "нейтральных" зон, не подчинявшихся ни одной семье, и служивших в качестве буферов, выступали смуглолицый Франк Видзини и толстяк Тони Пентаньели. Сдержанно-нейтральную позицию заняли Пол Варио, контролировавший аэропорт Кеннеди, и Черный Пол Маттачино, который, подобно дедушке Чезаре, занимался страховым бизнесом и пожарной охраной. К ним присоединился и венецианец, дон Энрико Гольдони, занимавшийся незаконным импортом-экспортом. Они считали, что этого сладкого пирога вполне хватит на всех даже в том случае, если будут созданы "нейтральные" зоны.
     Победило дедушкино мастерство ведения переговоров при солидной поддержке Джино Скальфы, главы одной из семей восточного Нью-Йорка. Именно к нему пошел в свое время дедушка Чезаре, когда только что перебрался с семьей из района "ямы" в Парк Озон.
     Чувствуя страшное напряжение, которым сопровождалось заседание, Мик прислуживал собравшимся за столом, подавал кофе, сигареты, выпивку и с изумлением наблюдал тонкую игру деда на слабостях каждого из главарей группировок. Наконец дело было сделано, и все ушли.
     - Открой-ка окно, - сказал старик, - здесь душно!
     Мик послушно распахнул створки, и дедушка с наслаждением втянул в себя струю свежего воздуха.
     - Что-то не очень все это весело, - пробормотал он себе под нос.
     - О чем ты, дедушка? - спросил мальчик, наливая немного анисовой водки в хрустальную рюмку.
     Чезаре медленным движением взял в руки рюмку, разглядывая игру света на ее гранях, и с наслаждением потянул носом.
     - Вот запах, который вызывает во мне желание жить!
     Он осушил рюмку и снова вздохнул.
     - Запомни мои слова, Мики, есть запах, который будоражит сильнее всего на свете, сильнее даже, чем запах женщины, - я говорю о запахе страха! Это самый главный из всех запахов.
     Он взглянул на банкноты, лежавшие на столе:
     - Так что ты хочешь делать с этими деньгами?
     Мик был рад, что дед не спросил его, откуда он добыл восемьдесят долларов.
     - Я хочу вложить их в дело, - поспешно сказал он.
     - Разве у тебя нет счета в банке?
     - Пусть дураки кладут деньги в банк! - сказал Мик. - А я хочу вложить их в твое дело!
     Мик предложил деду еще немного анисовой, но тот отказался, встал, потянулся всем телом и надел шляпу.
     - Пойдем, я тебе кое-что покажу. Возьми свои деньги с собой.
     Старик любил водить машину. У него был изумрудно-зеленый "кадиллак" в очень неплохом состоянии, имелся, конечно, и шофер, но он все же предпочитал сам садиться за руль. Дед всегда говорил, что доступность автомобиля и отличные дороги - одни из самых привлекательных черт Америки. С возрастом ему все больше нравилось водить "кадиллак", и только Мик догадывался, что самостоятельное вождение автомобиля было очень важным для деда, потому что давало ощущение жизни.
     В тот вечер Чезаре повез внука к бухте Овечья Голова. Там было довольно пустынно - в двух загородных клубах-ресторанах и гостинице "Золотые ворота" находились только завсегдатаи-эмигранты из Италии. Вероятно, близость океана напоминала им родную страну.
     Дед припарковал машину вдалеке от основной дороги. Солнце собиралось садиться, в голубом небе пронзительно кричали чайки. Старик остановился у кромки воды, которая постепенно обретала цвет неба и сливалась с ним у горизонта.
     - Как красиво здесь!
     Мик согласно кивнул головой.
     Дедушка повернулся к нему:
     - Знаешь, сколько людей, которых я когда-то знавал, лежит на дне этой бухты, привязанных к бетонным блокам? Двадцать. И все это сделал я.
     Он рассмеялся трескучим смехом:
     - Ты помнишь толстяка Джино Скальфу? Каждый вечер он приезжает сюда и подолгу смотрит в воду. Как ты думаешь, зачем он это делает? Он говорит, что это помогает ему быть всегда начеку, поскольку напоминает о том, что случается со слишком алчными, хитрыми и самолюбивыми парнями. И он прав! Таков наш мир.
     Вздохнув, он взял банкноты из рук Мика:
     - Ты хорошо понимаешь, о чем просишь меня?
     - Да, - ответил Мик.
     - Что же, ладно? - Старик медленно сложил банкноты и убрал их в свой карман. - Посеем твои денежки, как семена, пусть они дадут всходы и вырастут. - Он прикоснулся к своей шляпе. - Здесь, в этой бухте, лежат не только врага, но и друзья. Я даже немного скучаю по некоторым из них.
     Он повернулся к Мику и неожиданно сказал полушепотом по-итальянски:
     - Мики, я расскажу тебе, в чем секрет жизни - не моей, твоей. Займись своим образованием. Хорошее образование - вот ключ к пониманию себя и своего призвания. Без него ты останешься просто мелким хулиганом, известным только в своей округе. Образование - это знание истории, которая может научить нас всему, потому что люди уже совершили все самые серьезные ошибки, и теперь они лишь повторяют их, так и не научившись ничему у прошлого. Ты же не должен повторять чужие ошибки - именно в этом и заключается успех в жизни.
     Дедушка Чезаре развел свои огромные руки в стороны:
     - Это Америка, и было бы ошибкой с твоей стороны думать о ней, как о Сицилии. Это не Сицилия и даже не "яма", как бы нам того ни хотелось.
     Он повернул ладони рук вверх и снова перешел на английский:
     - Я хочу сказать, что мы пришли в эту страну не для того, чтобы продолжать заниматься тем же, чем занимались у себя дома, на родине; Мы пришли сюда в поисках новых возможностей, в поисках перемен!
     Он подмигнул внуку:
     - Немногие понимают это, и именно они кончают жизнь, подыхая как собаки, уткнувшись мордой в землю.
     Мик разглядывал далекие туманные звезды через линзы телескопа, и в ушах его стоял голос старика: "Займись своим образованием". Через окуляр были видны Большая Медведица и созвездие Ориона, более слабые звезды затмевались сиянием огней большого города. Мик сожалел, что его брат не слышал этих слов деда. "Мы пришли сюда в поисках новых возможностей, в поисках перемен". Может, тогда Чезаре понял бы, к чему надо стремиться. Впрочем, он мог бы и не понять. У него был свой собственный взгляд на мир, своя философия. И хотя Мик не разделял мировоззрение брата, он не мог не уважать его. Все же Чезаре был умнее и дальновиднее рядовых мошенников и бандитов, живших в округе, его ждало большое будущее, если только ему не придется, говоря словами деда, подохнуть как собака, уткнувшись мордой в землю.
     Однажды, почти месяц спустя с того вечера, когда дед отвез его к бухте Овечья Голова, Мик, как всегда по вечерам, сидел на крыше, глядя на звезды. Он так пристально всматривался в небесные светила сквозь городские огни, что у него заболели глаза.
     Внезапно мальчик услышал, как позади него тихо открылась дверь, отвел глаза от окуляра и с удивлением увидел на крыше хрупкую фигурку сестры.
     - Джеки?
     - Привет, Майкл, - сказала она.
     Было самое начало июня, но погода стояла жаркая. Ночь почти не принесла облегчения после дневного зноя. Мик уставился на сестру, одетую в белое ситцевое платье и сандалии. На ее плечах и ногах уже лежал легкий загар.
     - Как ты тут?
     - Отлично, - сказал он, пытаясь отогнать видение из своего сна. - Вот, смотрю на звезды. - Он показал рукой на небо.
     - Мне кажется, это просто здорово!
     - Да?
     - Конечно. Ты смотришь на звезды, а это гораздо лучше, чем шляться по улицам с этими бандитами и всякой прочей шпаной.
     - Шпана меня никогда не интересовала, - храбро ответил Мик.
     - Тем лучше для тебя.
     Свое отнюдь не типичное для итальянки имя Джеки получила от матери, которая вычитала его в журнале "Лайф". Девочка совсем не походила на своих сверстниц в округе. Она была трудолюбива, любознательна и добросовестна и, кажется, гордилась этим. Некоторые члены семьи хотя никогда и не говорили об этом в открытую, но намекали, что она, возможно, станет монашкой, уйдет в монастырь. Действительно, Джеки не пропускала ни одной церковной службы и часто пропадала по нескольку дней в женском монастыре Святого Сердца Девы Марии в Астории.
     Джеки была действительно очень красива: широко расставленные зеленые глаза и алые пухлые губы, - но больше всего Мику нравилось в ней то, что, живя в полукриминальной среде, она не замечала ее. Казалось, что у девушки выработался иммунитет к ежедневным актам насилия, кровавым разборкам между бандитскими группировками, огнестрельному оружию и табачному дыму в доме и даже закрытым дверям, за которыми собирались главари банд, чтобы обсудить свои страшные дела.
     Джеки было уже девятнадцать, но она чудесным образом сохранила душевную чистоту и благородство, и совсем не была похожа на свою мать, которая за долгие годы жизни рядом с преступным миром сама восприняла от него немало черт и свойств. Джеки подобно одинокой сияющей звезде, оставалась единственным неиспорченным существом во всем Парке Озон. В определенном смысле она жила как бы на другом материке, неизвестном и очень далеком, там, где хотелось бы жить и Мику.
     Откуда-то доносилась приятная мелодия популярной песни "Полюби меня или уходи навсегда". Мальчик тут же вспомнил продолжение этой песни: "...но никогда не обманывай меня". Вряд ли подобные чувства были известны обитателям этого района.
     У сестры была слегка танцующая походка, и Мику это страшно нравилось. Он сразу вспоминал танцевальную площадку из своего сна, оркестрантов во фраках, гроздья китайских фонариков...
     - Можно и мне посмотреть? - спросила девушка.
     - Конечно, смотри.
     Мик отошел от телескопа, и она приблизила свое лицо к окуляру.
     - Это созвездие Ориона, да? - Джеки посмотрела на Мика своими холодными зелеными глазами и тихо рассмеялась. - А сколько звезд в этом созвездии?
     - Семь, - ответил он. - Две по плечам, три у пояса и еще две у колен.
     - Что-то я не вижу, где пояс Ориона.
     Он склонился над ней и почувствовал свежий цитрусовый запах ее волос - коленки у него тут же ослабели и подогнулись. И тут же его щеки вспыхнули от стыда. Как он только мог так подумать о своей сестре?! Но он знал, что это было не простое физическое влечение, это было нечто гораздо большее. Она была его частью, его половиной, которую он так долго и безуспешно искал.
     Положив руки на плечи девушки, он мягко развернул ее в нужном ракурсе.
     - Вот же он, смотри.
     - Ой, да, теперь вижу. Майкл, как здорово!
     Конечно, звезды не могли не быть прекрасными, особенно по сравнению с Озон-парком. О, как ему хотелось оказаться сейчас вместе с Джеки на той танцевальной площадке из его сна. Неосознанным движением мальчик провел рукой по нежной коже плеча девушки и почувствовал, как по ней пробежала дрожь.
     - Джеки...
     Она оторвалась от телескопа:
     - Что, Майкл?
     - Нет, ничего.
     Мальчик отвернулся и с трудом проглотил комок в горле. Что он мог ей сказать? Какая глупость могла сорваться с его губ? Он поднес ко лбу руку и ощутил на нем горячую влагу.
     Девушка завела руки за спину и улыбнулась.
     - Ты знаешь, что мне еще в тебе нравится?
     - Что?
     - Ты хорошо учишься в школе. - Она сжала губки и покачала головой. - А вот наш братец, похоже, хочет бросить всякую учебу. Его больше интересует, как стрелять из пистолета, чем то, как можно использовать свои собственные мозги.
     - Какие там мозги? - Чезаре не было рядом, так что Мик мог безбоязненно отпускать на его счет шутки.
     Джеки нахмурилась:
     - Он совсем не дурак, ты и сам это знаешь, во всяком случае, он умнее многих его приятелей. Если бы они обладали хотя бы половиной его ума, они стали бы чрезвычайно опасными бандитами.
     Удивляясь ее проницательности, Мик улыбнулся:
     - Да, ты отлично знаешь Чезаре.
     - Вне всяких сомнений. Он жесток и упрям как буйвол, но тем не менее обладает первоклассными мозгами. - Она вздохнула. - Если бы только он пошел по правильному пути...
     - Чезаре? Он никогда не станет учиться! - воскликнул Мик. - Ему слишком нравится шляться по улицам, хапая все подряд.
     Джеки стояла совсем рядом с ним. От нее пахло розами, и это напоминало ему сон, где тоже сильно пахло розами, а граница между мечтой и явью становилась все более размытой.
     - Майкл, мне страшно. Ты знаешь, я не могу, как наша мама, спокойно смотреть, когда вокруг меня свирепствуют жестокость и бессмысленная смерть. Я не могу даже представить, как я буду сидеть и терпеливо ждать, пока мой муж вернется с этой необъявленной войны. Страх пронизывает все мое существо. Он как болезнь, которая затаилась и ожидает своего часа.
     Она поежилась, и Мик не мог не обнять ее. Девушка склонила голову ему на плечо, и это ощущение было для него невыносимым.
     - Я не хочу так жить, Майкл, я хочу вырваться из этого порочного круга, - прошептала она ему на ухо.
     Внезапно Джеки подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
     - Это безумие - то, что я сейчас тебе наговорила.
     Внутренний голос Мика молил его: "Скажи ей все, идиот! Скажи же ей все, признайся!" Но вслух он произнес:
     - Вовсе нет, я понимаю тебя.
     - Понимаешь? Истинная правда?
     Это была одна из ее любимых фразочек: "истинная правда". Интересно, где она это подцепила?
     - Клянусь, истинная правда.
     Джеки лучезарно улыбнулась и прижалась к нему.
     - О Майкл, слава Богу, хоть с кем-то в семье я могу поговорить по душам!
     Теперь он знал, что толкнуло ее к нему. "Я не похожа на нашу маму", - сказала Джеки. Мужчины в семье не допускали ее в свое общество, а мать не разделяла взглядов дочери. Один Мик ее понимал, но девушка раньше даже не подозревала этого.
     - Ты всегда можешь поговорить со мной абсолютно обо всем, о чем тебе только захочется, - улыбнулся мальчик.
     - Ты совсем не такой, как все они, - Джеки села на ограждение крыши, провела рукой по волосам, и огни города отразились в ее прекрасных глазах.
     - Неудивительно, что каждый вечер ты приходишь сюда, на крышу. Здесь чувствуешь себя такой далекой от всего, что происходит там, внизу, от злобы и бессмысленного насилия.
     Она взглянула на него, и от этого взгляда невинных глаз у него пробежала дрожь где-то ниже живота.
     - Почему эти люди так агрессивны и злобны, Майкл? Я никак не могу найти ответа на этот вопрос.
     - Не знаю, - ответил он. - Может, это у них в генах - защищать свою семью и свою территорию, как это было в древности.
     - Хочешь сказать, что воинственность - неизбежное свойство любого мужчины.
     - Да, что-то в этом духе. И тут ничего не поделаешь.
     - Но ведь ты не такой!
     - Наверное, у меня что-то с генами не в порядке, - попытался пошутить мальчик.
     Шутка ему удалась, и они вместе громко засмеялись. Мик почувствовал, что с каждой минутой они становятся все ближе и понятнее друг другу, реальность переплеталась с мечтой, запах роз пьянил его все больше.
     - Жутковатые слова. Чем-то это похоже на философию Фридриха Ницше, слышал о нем?
     - Нет.
     - Был такой философ в Германии в девятнадцатом веке, чьи теории о природе человека были позаимствованы и частично искажены нацистами. Именно его философией они пытались оправдать свою идеологию этнической чистки. Ницше с восхищением описывал повадки первобытного человека, жившего в южных тропических лесах, и с жалостью, смешанной с презрением, говорил о тех, кто обитал в умеренных зонах, и потому был внутренне застенчив и робок. Так по крайней мере казалось Ницше.
     - Другими словами, он считал, чт