Он  опять
схватил телефонную трубку, но аппарат был уже испорчен. В это время во дворе
обкома, где-то около гаража, разорвался еще один  снаряд.  Швырнув  на  стол
бесполезную уже трубку, Тупицын быстро достал из  сейфа  круглую  печать  и,
сунув ее в карман, побежал вниз по лестнице.
 В первом этаже его встретили два других секретаря обкома -  Новикова  и
Красовский. С  ними  было  еще  несколько  коммунистов  и  два  милиционера,
дежурившие у входа в здание. Тупицын тут же послал одного из  коммунистов  в
штаб дивизии - узнать  обстановку,  а  пока  что  велел  всем  спуститься  в
полуподвал дома.
 Из гаража прибежал шофер и доложил, что туда  попал  снаряд  и  взрывом
помяло машину Тупицына. Грузовики, по его словам,  были  вполне  исправны  и
заправлены бензином. Вслед за ним появился посланный к  военным  и  сообщил,
что в штабе никого нет, - все офицеры уехали в город на командный пункт.
 К  этому  времени  в  полуподвальном  помещении  собралось  уже  больше
семидесяти коммунистов. Здесь были почти все члены бюро обкома и горкома,  и
Тупицын решил провести короткое заседание бюро с партийным активом.
 Обстановка  была  неясной.  Обстрел  города  заметно  усилился.  Кто-то
сказал, что уже слышал пулеметную  стрельбу  на  южной  окраине  города,  за
Мухавцом. Все понимали, что дорога каждая минута и нельзя терять время. Бюро
заседало  едва  ли  четверть  часа  и  приняло  короткие  деловые   решения.
Красовскому с группой людей поручили принять меры  для  эвакуации  городских
учреждений и населения, другому  члену  бюро  -  подготовить  к  уничтожению
секретные документы, третьему - обеспечить  вооружение  коммунистов.  Решено
было, что все участники заседания немедленно разойдутся по городу  разведать
обстановку и через час бюро соберется снова. Здание обкома быстро опустело.
 Город был окутан дымом и на улицах часто гремели  взрывы.  Многие  дома
уже были разрушены, жарко горел винный завод, расстилая над  городом  черное
облако. В воздухе не  стихал  рокот  моторов  -  германские  бомбардировщики
кружили над Брестом.
 228
 По улицам в разных направлениях бежали  люди,  то  полуодетые,  как  их
застала война, то снарядившиеся совсем по-дорожному - с узлами и  чемоданами
в руках.  Одни  только  искали  спасения  от  обстрела  и  бомбежки  другие
торопились уйти на восток до того, как на  улицах  появятся  немцы  третьи,
охваченные  паникой  и  страхом,  кидались,  сами  не  зная  куда  и  зачем.
Большинство бежало к южной окраине города, стараясь выбраться на  Московскую
улицу, где начиналось шоссе, ведущее на восток, на Кобрин. В ту же  сторону,
отчаянно, надрывно сигналя, проносились редкие грузовики, в кузовах  которых
сгрудились бледные, испуганно оглядывающиеся женщины и дети.
 Порой над головами  бегущих  слышался  короткий  низкий  вой  падающего
снаряда, черное облако мгновенно вырастало  посреди  улицы,  и  оглушительно
резкий удар взрыва сливался со звоном стекол,  выбитых  из  соседних  домов.
Толпа с воплями  бросалась  врассыпную,  а  на  мостовой  оставались  лежать
неподвижные тела, корчились и кричали изувеченные люди, которых некому  было
подбирать...
 Около девяти часов коммунисты снова собрались в обкоме.  Красовскому  и
его группе удалось сделать немногое - в городе, внезапно застигнутом войной,
царили хаос и паника, и организованная эвакуация под огнем  врага  была  уже
невозможной. Лишь в некоторых городских учреждениях успели сжечь документы и
отправить машинами на восток женщин и детей. Не приходилось и думать о  том,
чтобы вывезти имущество каких-либо предприятий.
 Вернувшиеся из города один за другим докладывали, что видели и  узнали.
По всем признакам положение было угрожающим, и немецкие автоматчики могли  в
ближайшее время появиться на  центральных  улицах  Бреста.  Коротко  обсудив
обстановку, бюро приняло предложение Тупицына  покинуть  город  и  двигаться
через восточные окраины в район Жабинки, где установить связь с военными.
 Тут же сожгли документы  обкома,  коммунистам  раздали  оружие,  и  вся
группа во главе с Тупицыным тронулась в путь по улицам, ведущим на восток, в
сторону станции Брест-5.
 Справа и слева слышалась близкая трескотня  пулеметов  и  автоматов,  а
здесь, на улицах, по которым они  шли,  часто  рвались  снаряды.  Немцы  уже
заняли северную и южную окраины Бреста и теперь старались  огнем  закупорить
единственный оставшийся свободным выход из города  -  на  восток.  Время  от
времени кто-то стрелял из окон верхних этажей и  чердаков  -  пятая  колонна
врага действовала в Бресте. Появились первые раненые, приходилось все  время
перебегать с одной стороны улицы на другую, огневые налеты все  учащались  и
усиливались. Люди уже не шли, а бежали, торопясь выйти из зоны обстрела.
 По  пути  к  отряду  Тупицына  присоединялись  новые  группы  беженцев,
примыкали отдельные бойцы и командиры, отбившиеся от своих частей. Когда они
вышли за город и остановились в безопасности  на  опушке  небольшого  леска,
вокруг секретаря обкома собралось уже около двухсот человек.
 Над городом висела черная туча, сквозь которую здесь и там  пробивались
к небу яркие языки  пламени.  Взрывы  снарядов  гремели  реже,  перестрелка,
казалось,  затихла,  и  только  оттуда,  где  находился  вокзал,   доносился
торопливый и злобный перестук пулеметов.
 Тяжело и больно было видеть в дыму и  огне  этот  город,  за  два  года
ставший родным и близким. Тупицын представил себе немцев на улицах Бреста, и
глухая тоска сдавила сердце. Он поглядел на лица людей,  окружавших  его,  и
увидел ту же тоску и боль. И ему захотелось хоть чем-нибудь подбодрить своих
спутников.
 - Ничего, друзья! - твердо сказал он. - Им в Бресте не хозяйничать.  Мы
еще сюда вернемся. А пока что не будем терять времени.
 И они пошли дальше на восток, то и дело прощально оглядываясь назад, на
горящий, задымленный Брест. В тот же день обком возобновил свою  работу,  но
уже в восточных районах области.
 А в Бресте еще кое-где на улицах шли бои. Наших регулярных войск  здесь
не было, но противник в нескольких местах встретил сопротивление вооруженных
горожан. Дрались около тюрьмы  за  Мухавцом,  дрались  в  здании  областного
управления НКВД.
 Начались убийства, расстрелы, грабеж.  На  одной  из  центральных  улиц
немцы схватили не успевшего уйти из города председателя горисполкома Соловья
и тут же повесили его на дереве. Солдаты  врывались  в  квартиры  горожан  в
поисках золота и ценностей. На Советской улице выпущенные немцами из  тюрьмы
уголовники громили  витрины  магазинов,  мешками  тащили  продукты,  одежду,
обувь. Жители запирались в домах, прятались  в  подвалах,  и  только  вокруг
больницы все росла и прибывала толпа раненых.
 К полудню Брест оказался, по сути, полностью  во  власти  врага.  Но  и
после этого со  всех  четырех  сторон  слышалась  неумолкающая  стрельба.  С
востока, постепенно затихая, доносился гул фронта - там, отходя  к  Кобрину,
пытались сдержать наступающего противника наши части. На западе гремел бой в
Брестской крепости. На севере, совсем близко, слышалась трескотня  пулеметов
и винтовок в районе железнодорожной станции - немцам не удавалось  захватить
вокзал: там в окружении дралась какая-то группа советских бойцов.
 А в стороне южной окраины города, неподалеку от центра, не прекращалась
перестрелка, и время от времени грохотали разрывы гранат около  двухэтажного
здания областного и городского военкоматов.
 Об этой обороне военкомата, продолжавшейся почти весь день 22 июня, мне
пришлось слышать еще в свой первый приезд в город. Но подробностей ее  никто
не знал: люди, которые рассказывали о ней, наблюдали бой извне и  издали,  и
что происходило внутри здания и кто находился там,  оставалось  неизвестным.
Только в 1956 году, после радиопередачи  о  Брестской  крепости,  я  получил
письмо от бывшего брестского райвоенкома С. Л. Ушерова,  живущего  теперь  в
Киеве. Он оказался одним из  тех  немногих  защитников  военкомата,  которым
посчастливилось остаться  в  живых,  и  он  вкратце  сообщил  мне  некоторые
подробности этого боя.
 Как только начались обстрел и  бомбежка  города,  к  зданию  военкомата
стали стекаться  люди.  Прибежали  военкоматские  служащие  -  и  военные  и
штатские, - пришли многие военнообязанные. Часть  из  них  привела  с  собой
семьи - жен и  детей,  и  просторный  ленинский  уголок  комиссариата  сразу
превратился в шумное общежитие.
 Старшим по званию и должности  среди  всех  собравшихся  был  брестский
областной  военный  комиссар  майор  Стафеев.  Старый   служака,   командир,
требовавший и от себя и от подчиненных  самого  неукоснительного  исполнения
долга,  он  заявил,  что  не  получал  никаких  приказов  об  эвакуации,  и,
следовательно,  все  должны  оставаться  в  здании  военкомата  в   ожидании
распоряжений. По его мнению, это была не война, а только крупная пограничная
провокация гитлеровцев. Он не сомневался, что провокаторы сразу же  встретят
отпор и порядок в городе быстро восстановится. Майор резко пресек возражения
других командиров, приказал двоим из них сходить в штабы стрелкового корпуса
и соседней дивизии, чтобы выяснить обстановку, послал людей в обком  партии,
а сам со своими служащими начал готовиться  к  проведению  мобилизации.  Его
уверенность и спокойствие невольно передались другим, и люди занялись своими
делами, несмотря на взрывы, все чаще грохотавшие на ближних улицах.
 Но посланные не застали уже никого ни в штабах, ни в  обкоме  партии  и
принесли неутешительные  вести:  было  ясно,  что  разыгрываются  нешуточные
события и что вряд ли все это может быть лишь пограничным инцидентом.
 Все же Стафеев отказывался  свернуть  работу  военкомата  до  получения
приказа. Он лишь поручил нескольким командирам организовать отправку  в  тыл
женщин и детей. Однако достать в городе машины было необычайно трудно. После
долгих  поисков  удалось  пригнать  только  один  грузовик,  куда   посадили
небольшую часть женщин  и  детей,  заполнивших  уже  весь  ленинский  уголок
военкомата.
 Машина едва успела  выскочить  из  города  -  на  Московской  улице  ее
обстреляли немецкие автоматчики, и  двое  детей  оказались  убитыми.  Первые
отряды фашистов уже проникли в город, и очереди  автоматов  раздавались  все
ближе к военкомату.
 Становилось ясно, что выбраться из города, особенно вместе  с  семьями,
не удастся.  Пришло  время  подумать  об  обороне,  а  оружия  у  защитников
военкомата почти не было, если не считать пистолетов  у  майора  Стафеева  и
трех-четырех других командиров. К счастью, по улице в  это  время  проезжали
грузовики какой-то воинской части, отступавшей из города. Они были нагружены
боеприпасами и оружием - вывозили один из складов. Командир,  сопровождавший
колонну, охотно согласился поделиться своими запасами, и солдаты сгрузили  у
военкомата несколько ящиков с патронами и гранатами.
 Люди вооружились вовремя. Меньше  чем  через  час  во  дворе  раздались
первые очереди - фашистские автоматчики подошли  сюда.  Вскоре  здание  было
окружено, и началась осада.
 Стафеев  расставил  людей  у  окон,   организовав   круговую   оборону.
Гитлеровцы попытались подойти к зданию, но,  потеряв  десяток  солдат,  были
отбиты. Тогда,  прячась  за  забором  и  в  соседних  домах,  они  принялись
обстреливать военкомат. Время от времени они подползали ближе и  из  кустов,
росших неподалеку от дома, бросали в окна гранаты.  У  осажденных  появились
убитые и раненые. Ленинский уголок теперь превратился  в  санитарную  часть,
где военкоматский врач с помощью женщин делал перевязки.
 Положение осложнялось с каждым часом. Огонь врага  усиливался,  гранаты
все чаще влетали в окна. Один за другим люди выходили из строя, в  ленинском
уголке громко стонали раненые, плакали голодные, испуганные дети.  Все  чаще
над кварталом, где находился военкомат, летали немецкие самолеты, и,  стоило
им сбросить на дом бомбу, люди были бы погребены под развалинами. К счастью,
пока что поблизости не упало ни  одной  бомбы  -  противник  бомбил  главным
образом крепость и какие-то другие объекты в окрестностях города.
 Вдобавок вскоре был тяжело ранен майор Стафеев. Его перевязали, и  лежа
он продолжал руководить обороной. По его приказу служащие военкомата  начали
уничтожать документы.
 День уже клонился к вечеру. Посоветовавшись с майором, командиры решили
отправить в плен женщин с детьми - держать их дольше в этой обстановке  было
нельзя: трагический исход обороны не вызывал сомнений. Женщинам  дали  белый
флаг, и с детьми на руках они пошли на улицу. Но едва эта группа скрылась за
воротами, как там застрочил немецкий пулемет,  послышались  крики  и  стоны.
Мужчины, бледные, взволнованные, прислушивались, стоя  у  окон.  Кто  из  их
близких погиб под пулями, кто уцелел  -  обо  всем  этом  они  могли  только
гадать. А автоматчики уже снова пытались подойти к дому, и бой возобновился.
 Но теперь возникла новая и  уже  непреодолимая  трудность  -  кончались
боеприпасы. Еще одна-две атаки немцев, и запас патронов будет исчерпан. Надо
было решать свою судьбу.
 Оставалось только одно - попробовать прорваться  сквозь  кольцо  врага,
неся с собой раненых. Надежды на успех  этого  прорыва  почти  не  было,  но
другого выхода, кроме плена, никто не мог предложить.
 Прорываться решили в  разные  стороны,  чтобы  рассредоточить  внимание
противника. Каждая группа несла  с  собой  часть  раненых.  Воспользовавшись
недолгим затишьем, все попрощались друг с другом и кинулись сквозь  кусты  к
забору, ограждавшему двор военкомата. И тотчас же навстречу бегущим  ударили
пулеметы и автоматы немцев.
 Часть людей погибла, когда  они  перелезали  через  заборы  и  помогали
перебраться раненым. Другие тут же были захвачены в плен. Раненых гитлеровцы
добивали на месте. Так был убит и майор Стафеев.
 Только одной небольшой группе, где находился райвоенком С.  Л.  Ушеров,
посчастливилось вырваться из кольца осады. В том месте,  где  они  перелезли
через забор, немцев не оказалось. Пробираясь  дворами,  глухими  переулками,
они вышли на окраину города, и за ночь догнали наши отступающие части. С. Л.
Ушеров потом сражался на фронте до конца войны и, когда Брест  в  1944  году
был освобожден, приехал туда, надеясь разыскать жену и двух сыновей, которые
ушли в плен вместе с другими женщинами и детьми. Его ждала тяжелая  весть  -
вся семья его была расстреляна гитлеровцами.


 БРЕСТСКИЙ ВОКЗАЛ

 Несколько лет назад за границей  вышла  книга  воспоминаний  известного
гитлеровского диверсанта подполковника Отто Скорцени, военного  преступника,
который после разгрома фашистской Германии нашел себе безопасное убежище  во
франкистской Испании. Это тот самый Скорцени, что  в  годы  войны  со  своей
шайкой отборных головорезов выполнял самые ответственные поручения Гитлера и
его генералов: похитил у союзников арестованного Муссолини в  1943  году,  а
зимой 1945 года, переодевшись в американскую военную форму, во  главе  своих
диверсантов сеял панику в тылах войск  Эйзенхауэра  в  дни  их  поражения  в
Арденнах.  Книга  его,  весьма  саморекламная,  так  и  называется   "Легион
Скорцени". На одной из ее страниц есть  любопытное  упоминание  о  Брестской
крепости.
 Оказывается, Скорцени побывал в Бресте в первые дни  войны  и,  видимо,
имел самое прямое отношение к действиям  гитлеровских  диверсантов  в  нашей
пограничной полосе. Впрочем, об этом он не обмолвился ни одним словом.  Зато
не лишена для нас интереса та оценка упорства защитников  крепости,  которая
дана здесь.
 "Русский гарнизон цитадели, - пишет автор, - в буквальном смысле  слова
вел  борьбу  до  последнего  патрона,  до  последнего  человека".   Скорцени
рассказывает, как он однажды под огнем выполз на гребень крепостного вала  и
видел усеянный трупами гитлеровских солдат двор цитадели.
 И вдруг несколько ниже этого  упоминания  о  крепости  я  наткнулся  на
строки, в которых описывалось событие, тогда еще неизвестное мне.
 "То же самое было в районе Брестского вокзала, - писал Скорцени. -  Там
войска  противника  сосредоточились  в  глубоких   вокзальных   подвалах   и
отказывались сдаваться. Как я узнал позже, пришлось  затопить  подвалы,  так
как оказались неудачными все другие попытки взять вокзал".
 Так из этих строк, написанных врагом, я узнал о том, что  не  только  в
крепости, но и на Брестском вокзале происходила упорная  и,  видимо,  долгая
борьба.
 В 1955 году, приехав в Брест, я обратился в управление железнодорожного
узла и просил свести меня со старыми служащими, работавшими на  станции  еще
до войны. Побеседовав  с  некоторыми  из  них,  я  наконец  нашел  человека,
принимавшего участие в событиях, о которых  пишет  Отто  Скорцени.  Это  был
старший диспетчер железнодорожного узла А. П. Шихов. Он провел восемь дней в
подвалах вокзала и оказался свидетелем этой упорной обороны. По его  словам,
вокзал защищали несколько десятков наших военных, во  главе  которых  стояли
какой-то лейтенант, политрук и старшина с голубыми,  авиационными  петлицами
на гимнастерке. Никаких фамилий А. П. Шихов не помнил и утверждал, что  все,
кто был в подвалах, погибли в боях. Я узнал от  него  некоторые  подробности
этих боев, но все же и после нашей беседы с ним оборона вокзала  по-прежнему
оставалась "белым пятном".
 Но вот год спустя почта принесла мне большое письмо  от  электромонтера
Ивана  Игнатьева  из  города  Ростова-на-Дону.  Бывший  сержант   одной   из
авиационных частей, стоявших в 1941 году  в  районе  Бреста,  Иван  Игнатьев
случайно оказался в день начала войны на Брестском вокзале и стал участником
его обороны. Он сражался там с группой товарищей по службе под командованием
старшины - того  самого,  о  котором  вспоминал  диспетчер  Шихов.  Игнатьев
называл старшину Басовым  и  сообщал  о  нем  немало  интересного,  а  также
подробно писал мне о многодневных боях за вокзал.
 Позднее,  пользуясь  воспоминаниями  Игнатьева,  я  рассказал  об  этой
обороне по радио, и тогда откликнулись  и  другие  ее  участники  -  капитан
буксирного теплохода Днепро-Бугского пароходства  Николай  Ломакин,  живущий
сейчас в городе  Пинске  инвалид  войны  Фома  Зазирный  из  города  Канева
Черкасской области когда-то зенитчик, а сейчас слесарь паровозного  депо  в
Новгороде Анатолий Пинчук бывший сержант авиационной части, ныне учитель из
поселка Новая Ляда Тамбовской  области  Алексей  Русанов  житель  Запорожья
Владимир Дубинский Игорь Кислов из города Орска Оренбургской области  и  т.
д.  Они  дополнили  картину,   нарисованную   Игнатьевым,   новыми   важными
подробностями и помогли исправить одну допущенную им существенную  ошибку  -
фамилию старшины, руководившего обороной,  ростовчанин  помнил  неточно.  На
самом деле старшину звали не Басовым, а Павлом Петровичем Басневым, и он был
родом из Ивановской области, где позднее мне удалось разыскать его родных.
 Вот  как  складывалась  история  героической  и   трагической   обороны
Брестского вокзала по воспоминаниям ее участников, обороны, которую с полным
правом можно назвать родной сестрой славной защиты Брестской крепости.
 В субботу, 21 июня, на вокзал Бреста прибыла группа сержантов одной  из
наших авиационных частей. Часть эта  стояла  в  лагерях  около  границы,  но
команда была послана к  месту  постоянного  расположения  полка  в  местечке
Пружаны Брестской области, чтобы там  принять  бойцов  нового  пополнения  и
начать  с  ними  занятия.  Командовал  группой  старшина-сверхсрочник  Павел
Баснев.
 В Пружаны надо было ехать поездом, который отходил  только  в  6  часов
утра на следующий день. Военный комендант станции приказал  старшине  и  его
товарищам переночевать на вокзале. Они  погуляли  по  городу,  посмотрели  в
вокзальном агитпункте кинофильм и остались на ночлег в этом же  зале.  Здесь
же расположилась небольшая группа бойцов-зенитчиков, которые  везли  в  свою
часть партию сапог, полученных