конце лета Маслов
с группой бойцов бежал. Они пришли ночью в город, и Маслов пробрался  домой,
чтобы переодеться в штатский костюм. Попрощавшись с женой и дочерью, которых
он бросал тут на произвол судьбы, врач со своими  товарищами  той  же  ночью
двинулся на восток - к фронту.
 Много дней шли они через леса и болота, изредка  заходя  в  деревни,  с
трудом спасаясь от немецких  облав,  то  и  дело  натыкаясь  на  полицаев  и
предателей. Это был трудный и долгий путь.
 Однажды,  уже  далеко  от  Бреста,  их   приютил   на   ночь   какой-то
железнодорожник. Здесь они узнали, что фронт ушел за сотни километров и  что
даже Смоленск захвачен врагом. И они поняли, что не дойдут.
 В ту ночь в дом  железнодорожника  прибежала  плачущая  женщина  -  его
соседка. Она сказала, что в ее хате умирает  узник,  бежавший  из  немецкого
лагеря. Женщина боялась вызвать врача: если бы на нее донесли, она  была  бы
расстреляна за укрывательство беглеца.
 Маслов тотчас же отправился к ней. Помочь  больному  уже  было  нельзя:
истощенный, измученный беглец погибал от сильнейшего воспаления  легких.  Он
умер  через  несколько  часов.  Плача,  женщина  передала  Маслову  все  его
документы.
 Умерший не был военным - у  него  нашли  паспорт.  И  тут  обнаружилось
любопытное совпадение: покойника звали, как и Маслова, Борисом Алексеевичем,
только фамилия была  другая  -  Кирсанов.  По  возрасту  он  оказался  почти
ровесником врача, и все это вдруг подсказало Маслову, что ему надо делать.
 Врач решил подклеить на паспорт свою фотографию  и  с  этим  документом
вернуться назад в Брест. Лишь немногие знали его в  городе,  и  он  надеялся
устроиться где-нибудь в районе, а потом установить  связь  с  партизанами  и
уйти в один из отрядов.
 Так он и сделал. Когда в Бресте "доктор Кирсанов"  явился  к  немецкому
окружному врачу "гебитсарцту", тот, конечно, спросил его диплом,  но  Маслов
объяснил, что все его документы сгорели в первый  день  войны,  и  предложил
проверить свое умение на деле. Несколько операций убедили немца,  что  перед
ним опытный, знающий хирург, и по просьбе Маслова он был направлен на работу
в больницу местечка Любешов, где вскоре завоевал симпатии всех жителей.
 В начале 1943 года он узнал, что в соседнем, Морочанском районе активно
действуют партизаны. В районном центре оказалась вакантной должность  врача,
и Маслов добился перевода туда. Через  некоторое  время  с  помощью  местных
жителей связь с партизанами была установлена, и однажды к командиру отряда в
лесной лагерь привели человека, который, по-военному  вытянувшись,  доложил,
что "военврач  второго  ранга  Маслов  прибыл  для  дальнейшего  прохождения
службы". С этих пор он перестал быть Борисом  Кирсановым  и  опять  сделался
Борисом Масловым, партизанским врачом в одном из  отрядов  Героя  Советского
Союза А. Ф. Федорова.
 После соединения с частями Советской Армии Б. А. Маслов был начальником
большого военного госпиталя в городе Станиславе в Западной Украине.  В  1948
году он демобилизовался из рядов армии по болезни, но вскоре был арестован и
осужден по ложному обвинению в пособничестве врагу.
 Маслов погиб в одном из сибирских лагерей.  Герой  Брестской  крепости,
партизан, преданный Родине советский человек, медик с высоким чувством долга
и ответственности, он не дожил до лучших времен  и  пал  жертвой  бериевских
репрессий.
 Пусть же этот краткий рассказ будет первым маленьким и скромным  венком
на неведомую могилу врача - патриота и героя.


 "ЖЕНСКИЙ БАТАЛЬОН"

 Изучая  историю  обороны  Брестской  крепости,  я  обратился  также   к
иностранным  источникам,  и  прежде  всего  к  немецким,  стараясь  отыскать
какие-то  сведения  о  тех  событиях  в  воспоминаниях  и  записках   бывших
гитлеровских  генералов.  Такого  рода  воспоминания  в  послевоенное  время
наводнили книжные рынки западноевропейских стран и США.
 Действительно, вскоре мне удалось найти краткие упоминания  о  боях  за
Брестскую крепость в "Записках солдата" генерала Гудериана и в мемуарах того
же  Отто  Скорцени.  Впрочем,  оба  они  лишь  вскользь  отмечали   упорство
крепостного гарнизона и говорили  -  один  "о  нескольких  днях",  второй  о
"неделе" боев, явно пользуясь официальной версией,  сочиненной  штабом  45-й
пехотной дивизии немцев.
 Потом мне попала в  руки  новая  книга  английского  военного  историка
капитана Лиддела Гарта. Капитан Лиддел Гарт -  широко  известный  британский
военный  литератор.  В  свое   время   он   написал   несколько   работ   об
империалистической войне  1914-1918  годов,  а  теперь  занимается  историей
второй мировой войны. При  этом  капитан  Лиддел  Гарт  является  ревностным
почитателем германской военной школы и издавна преклоняется  перед  военными
талантами немецких полководцев.
 Книга, о которой я говорю, посвящена описанию  событий  второй  мировой
войны. Она называется "По другую сторону холма"  и  была  написана  Лидделом
Гартом главным образом на основании его бесед с гитлеровскими  генералами  и
фельдмаршалами. Там, в этой  книге,  я  нашел  несколько  любопытных  строк,
относящихся к событиям обороны Брестской крепости. Лиддел Гарт вспоминает  о
своей встрече с одним из  крупных  офицеров  гитлеровского  вермахта,  неким
генерал-майором   Блюментриттом,   который   в   первые   дни    войны    на
советско-германском фронте занимал пост начальника штаба четвертой  немецкой
армии, действовавшей в районе Бреста.
 Вот что генерал Блюментритт сказал капитану Лидделу Гарту:
 "Начальная битва в июне 1941 года впервые показала нам  Красную  Армию.
Наши потери доходили до 50 процентов. ОГПУ  и  "женский  батальон"  защищали
старую крепость в Бресте больше недели, сражаясь до последнего, несмотря  на
тяжелейшие бомбежки и обстрел из крупнокалиберных орудий. Там мы узнали, что
значит сражаться по русскому способу".
 Буквы "ОГПУ" здесь расшифровываются весьма просто. Совершенно ясно, что
под этими буквами генерал Блюментритт подразумевает пограничников  Брестской
крепости.
 Что же касается упоминания о  "женском  батальоне",  то  оно,  конечно,
является смехотворным, потому что подобных подразделений  в  Красной  Армии,
как известно, не было. Нет сомнения, что  этот  термин  генерал  Блюментритт
употребил, имея в виду тех женщин,  которые  с  оружием  в  руках  сражались
вместе с мужчинами в Брестской крепости. Это были жены, сестры, дочери наших
советских командиров, отважно ставшие на защиту Родины  плечом  к  плечу  со
своими мужьями, отцами и братьями.
 Сохранился рассказ о подвиге молодой жены  командира,  комсомолки  Кати
Тарасюк. Сельская учительница, она незадолго до войны приехала  в  крепость,
чтобы провести отпуск вместе с мужем.
 Сначала Катя вместе с другими женщинами находилась в подвале,  ухаживая
за ранеными. Лейтенант Тарасюк в это время с группой  бойцов  отбивал  атаки
противника.  Когда  группа  его  поредела,  Тарасюк  сам  лег  к  станковому
пулемету. Он выбрал себе позицию у подножия большого развесистого дерева,  и
вражеские  автоматчики  каждый  раз  откатывались  назад  под  его   меткими
очередями. По одинокому пулемету вели огонь  пушки  и  минометы.  Вся  земля
вокруг была изрыта снарядами и  минами,  осколки  срезали  ветви  дерева,  и
вскоре от него остался только расщепленный, изуродованный  ствол.  Но,  весь
израненный, Тарасюк продолжал стрелять, пока вражеская пуля не сразила его.
 Пулемет молчал недолго. Тарасюка заменил один  из  бойцов.  Когда  Катя
узнала,  что  ее  муж  погиб,  она  выбралась  из  подвала  и   поползла   к
расщепленному дереву, откуда по-прежнему раздавался треск пулемета. Вскоре и
этот пулеметчик был убит. Тогда молодая женщина сама легла за щиток  и  вела
огонь  по  врагу,  пока  ее   не   поразил   осколок   вражеского   снаряда.
Обезображенное, искромсанное осколками дерево, у подножия  которого  погибла
отважная пулеметчица, жители Бреста впоследствии прозвали "деревом войны".
 Но были и другие женщины-воины - гнев и ненависть к врагу заставили  их
взяться за оружие.
 С. М. Матевосян рассказал мне,  как  в  первый  день  обороны  полковой
комиссар Фомин поручил ему с группой бойцов прорваться на трех  бронемашинах
в город и отвезти в штаб дивизии важные документы,  захваченные  у  пленного
немецкого офицера.
 Добраться до города броневикам не удалось, так  как  гитлеровцы  прочно
блокировали все крепостные ворота. Но в поисках выхода из крепости Матевосян
и его бойцы совершили продолжительную поездку по разным участкам обороны.
 Проезжая неподалеку от домов комсостава в северной части крепости,  они
услышали там перестрелку. Оказалось,  что  отряд  гитлеровских  автоматчиков
осадил эти дома, ведя непрерывный огонь по окнам, откуда в ответ раздавались
скупые, расчетливые выстрелы.
 По команде Матевосяна броневики развернулись и с тыла ударили по  врагу
из всех пулеметов,  уничтожив  и  рассеяв  отряд  противника.  И  сразу  же,
выпрыгивая из окон, выбегая  из  дверей,  навстречу  своим  освободителям  с
радостными криками бросились люди - наши бойцы, командиры, женщины и дети.
 Среди них Матевосян увидел молодую женщину в нарядном цветастом платье,
уже разорванном и окровавленном. На щеке у нее  была  глубокая  царапина,  и
лицо залито кровью. В руках женщина сжимала немецкий автомат. Она  бросилась
к Матевосяну с криком:
 - Товарищ командир, нет  боеприпасов!  Что  нам  делать?  Эта  женщина,
только что вышедшая из боя, где она  дралась  наравне  с  мужчинами,  думала
вовсе не о спасении, а прежде всего о том, чтобы продолжать борьбу.
 Другой участник обороны Брестской крепости,  бывший  лейтенант  Василий
Соколов, в своем письме рассказывает о неизвестной девушке, которая в первый
день прибежала в подвал 333-го стрелкового полка. Там, в подвале, она  взяла
винтовку одного из убитых бойцов и дралась все время бок о бок с  мужчинами,
как рядовой стрелок.
 Необычайную, поистине  легендарную  историю  рассказывают  в  Бресте  о
какой-то женщине - одной из  последних  защитников  крепости.  Мне  довелось
слышать о ней от нескольких жителей города, в  домах  которых  в  1941  году
находились на постое немецкие солдаты.
 Это было уже в сентябре или даже в октябре,  когда  крепость  считалась
давно взятой и полки  поредевшей  в  штурмах  45-й  дивизии,  пополненные  и
ушедшие на фронт, заменили тыловыми частями, охранявшими крепостные  склады.
Но тыловики эти постоянно несли потери: из подземелий  и  подвалов  развалин
продолжали раздаваться внезапные выстрелы - последние защитники крепости еще
скрывались там и вели борьбу. Вот в это время и прошел среди немцев  слух  о
"кудлатой".
 Солдаты, несшие  службу  в  крепости,  рассказывали,  что  в  подземных
убежищах до сих пор прячется женщина, вооруженная автоматом. Неожиданно  она
появляется то здесь, то там и открывает  огонь,  причем  охранники  с  почти
суеверным страхом говорили, что она не дает промаха - каждая пуля ее убивает
врага. Потом она исчезает где-то под землей, и так же неожиданно ее выстрелы
раздаются уже в другом месте. Все попытки поймать или  убить  ее  оставались
тщетными.
 По описанию немцев, вид этой женщины, насколько ее удавалось разглядеть
издали, был страшным. С запыленным, закопченным лицом, в изодранной  одежде,
с волосами, давно не чесанными и свалявшимися  в  колтун,  она  казалась  им
призраком из подземного мира, духом мести и  смерти.  И  каждый  раз,  когда
очередная  команда  солдат  отправлялась  на  дежурство  в  крепость,  немцы
молились и желали друг другу не встретиться сегодня с этой женщиной, которую
они называли "фрау мит автомат" или  "кудлатая".  Лишь  во  второй  половине
октября о ней перестали говорить - женщина уже не появлялась.
 Кто же была она? Скорее всего, жена какого-нибудь командира -  ведь  до
войны  многие  из  них  занимались  военным  делом,  метко  стреляли,  умели
обращаться с пулеметом. Быть может, на глазах у этой женщины погиб  ее  муж,
были убиты дети, и, охваченная жаждой мщения, она осталась там, в  подземных
лабиринтах крепости, чтобы заплатить врагу сторицей за свое горе,  за  беду,
которую он принес на ее родную землю. Так это или нет, сказать трудно, и кто
знает, станет ли когда-нибудь известно имя этой легендарной героини.
 Словом, в крепости было немало женщин, сражавшихся с оружием  в  руках,
но, к сожалению, мы пока еще не знаем их фамилий.
 Однако большинство бойцов этого "женского батальона", как окрестил  его
генерал Блюментритт, были безоружными и находились  в  крепостных  подвалах.
Там женщины вели свой бескровный, но не менее тяжелый  бой  за  жизнь  своих
детей в обстановке постоянной опасности, невыносимых трудностей  и  лишений.
Они делали все, что могли, для спасения жизни раненых  защитников  крепости,
взяв на себя заботливый, ласковый уход за ними.
 Поистине  героическую  стойкость   проявили   бойцы   этого   "женского
батальона". В мирное время верные спутницы и подруги  командиров,  они  и  в
военной обстановке оказались достойными своих мужей и  внесли  свой  большой
вклад в оборону Брестской крепости.
 Чего только не пришлось пережить этим женщинам!
 В первые минуты войны мужья покинули их, и они остались одни со  своими
детьми, беззащитные среди  сумасшедшего  грохота  взрывов,  воя  бомб,  рева
самолетов, круживших над крепостью. Ни одна из них не  попыталась  задержать
своего мужа - они знали, что теперь долг, более  властный,  чем  обязанности
отца и супруга, зовет командиров туда, в казармы, где ждут их бойцы.
 Эти женщины, прижимая к себе детей, под огнем бежали  из  домов,  спеша
укрыться в земляных валах крепости, в  глубоких  казематах,  в  подвалах.  И
многие из них, прежде чем они достигли спасительных убежищ, погибли там,  во
дворе крепости, под взрывами бомб и  снарядов,  под  очередями  гитлеровских
пулеметов.
 Для того чтобы вы хоть  немного  представили  себе,  что  пережили  эти
женщины и дети в страшное утро 22  июня  1941  года,  я  расскажу  вам  одну
историю, которую услышал еще во время первой  своей  поездки  в  Брест.  Это
история маленького мальчика Алика Бобкова.


 ИСТОРИЯ АЛИКА БОБКОВА

 Младший лейтенант Александр Бобков был командиром роты 37-го отдельного
батальона связи и вместе с семьей жил в одном из домов комсостава в северной
части Брестской крепости.
 Как только раздались первые взрывы, он  приказал  жене  одеть  детей  и
решил по пути в роту отвести семью в находившееся поблизости убежище.
 Собственно  говоря,  это  было  не  убежище,  а  подземный  склад,  где
хранились овощи, но в его  глубине,  под  защитой  надежных,  бетонированных
сводов, жена и дети могли в безопасности переждать бомбежку и обстрел.
 Жена наспех завернула в одеяло  грудную  дочь,  а  отец  взял  за  руку
пятилетнего Алика, и под огнем они бросились бежать к  этому  складу.  Когда
они подбежали к его дверям, оказалось, что  здесь  уже  собралось  несколько
командиров со своими женами и детьми. Однако  проникнуть  внутрь  склада  не
удавалось, потому что на массивных дверях висел тяжелый замок, который никак
не могли сбить.
 Все сгрудились тут, у дверей, и мужчины возились с  замком,  безуспешно
стараясь сломать его. К счастью,  над  этими  дверьми  был  устроен  большой
бетонный козырек,  который  немного  защищал  столпившийся  здесь  народ  от
рвущихся неподалеку снарядов. Правда, по бокам козырек был открыт, и поэтому
осколки и шальные пули иногда свистели над головами людей.
 Между тем наблюдатели противника с аэростатов, видимо, заметили  толпу,
скопившуюся  у  склада,  и  немецкая  артиллерия  начала  обстреливать  этот
участок.
 Один из снарядов сразу же разорвался в гуще толпы под  козырьком.  Этим
взрывом были наповал убиты мать Алика Бобкова и маленькая сестра, а его отцу
оторвало обе ноги. Мальчик тоже был ранен осколками.
 Насмерть перепуганный Алик, крича  и  плача,  бросился  к  самой  двери
подвала, пробираясь под ногами у людей, но в это время  поблизости  грохнули
еще два-три взрыва, и вся толпа в панике кинулась бежать прочь.
 Под козырьком, около двери склада,  остались  лежать  только  несколько
трупов, в том числе мать и сестренка Алика и его смертельно  раненный  отец,
который то приходил в себя, то снова терял сознание.
 Мальчик присел на землю около  него.  Он  плакал,  ему  было  больно  и
страшно, но все-таки здесь рядом был отец...
 Прошло немного времени, и вдруг мимо дверей этого склада пробежали трое
гитлеровских солдат. Один  из  них  на  бегу  бросил  гранату  под  бетонный
козырек,  туда,  где  находился  Алик.  Она,  шипя,  завертелась   рядом   с
бесчувственным, окровавленным лейтенантом Бобковым, и мальчик,  опершись  на
тело отца, широко раскрытыми глазами с  любопытством  смотрел,  как  волчком
крутится эта граната с длинной деревянной ручкой. В  этот  момент  лейтенант
Бобков очнулся и отчаянным голосом крикнул сыну:
 - Ложись!
 Мальчик упал прямо на тело отца, головой к гранате.
 Раздался взрыв. Этим взрывом лейтенант Бобков был убит,  а  Алик  снова
ранен множеством осколков.
 К счастью, ни один осколок не попал ему в голову - все ранения пришлись
в спину и в ноги.
 Этим же самым взрывом был сбит замок,  висевший  на  дверях  склада,  и
двери распахнулись.
 Тогда Алик, который уже не мог ходить, пополз туда, в  сырую  подземную
темноту склада.
 Мальчик потерял много крови и был очень слаб. Ему  мучительно  хотелось
пить, и он долго ползал по мокрому,  холодному,  бетонному  полу  в  поисках
воды. Там оказались какие-то лужи, но, когда он пробовал пить из  них,  вода
имела соленый привкус. Здесь, видимо, был разлит овощной рассол.
 Потом Алику  удалось  отыскать  в  одном  из  углов  подвала  несколько
кусочков льда, и он, пососав их, немного утолил  жажду.  Он  был  совершенно
измучен, время от времени терял сознание, ему хотелось  только  найти  сухое
место и прилечь. Наконец он заполз на какую-то доску и лег там.
 Сколько дней пробыл он в этом подвале - неизвестно. Он  очнулся,  не  в
силах  даже  пошевелиться,  молча  глядя  на   видневшийся   вдали   светлый
прямоугольник двери. Потом в  этом  прямоугольнике  появился  темный  силуэт
человека, и кто-то вошел в подвал. Зажегся карманный фонарик,  и  лучик  его
забегал по стенам, подкрадываясь все ближе, пока не осветил  Алика.  Мальчик
лежал неподвижно, слегка прижмурив глаза. Тогда человек  нагнулся  и  поднял
его на руки.
 Это был немецкий солдат, который зашел сюда осмотреть подвал. Он  понес
мальчика к выходу, а Алик, обняв руками его шею, рассказывал  немцу  о  том,
как убили его отца, как погибли мать и сестренка.
 Солдат вынес Алика во двор. Трупы уже были убраны,  и  только  высохшие
пятна крови еще оставались на бетонном полу у входа в подвал.
 Немец поставил мальчика на землю, но Алик, вконец обессиленный, не  мог
держаться на ногах и тут же упал ничком.
 Тогда солдат поднял его и понес к санитарной машине, стоявшей  поодаль.
Алика отвезли в городскую больницу в Брест.
 Можно себе представить, сколько ранений  оказалось  на  теле  мальчика,
если после того, как ему сделали  в  больнице  перевязку,  у  него  остались
незабинтованными только часть одной руки и  голова.  Все  тело  сплошь  было
закрыто бинтами.
 Алик провел в больнице четырнадцать месяцев.  Он  вышел  оттуда  только
осенью 1942 года.
 Потом  он  жил  у  своей  дальней  родственницы,  а  когда  Брест   был
освобожден,  воспитывался  в  детском  доме  вместе  с   дочерьми   капитана
Шабловского.
 Когда я встретил Алика  Бобкова  в  1954  году,  это  был  уже  молодой
человек, высокий, худой, бледный и очень  застенчивый,  словно  то,  что  он
пережил мальчиком там, в Брестской крепости, на всю жизнь оставило печать на
его характере.
 В то время, когда  мы  познакомились,  он  заканчивал  вместе  с  Таней
Шабловской фельдшерскую школу в Бресте. А сейчас уже не  Алик,  а  Александр
Александрович Бобков окончил Минский медицинский институт и приехал работать
врачом на  столь  памят