реляли.
 Пораженные мужеством израненных, голодных и еле  державшихся  на  ногах
людей, немцы молчали. Один из офицеров, видимо  старший,  снял  каску  перед
защитниками крепости, и все солдаты, как  по  команде,  последовали  примеру
начальника - почтили верность воинскому долгу наших воинов снятием каски.
 Эти четверо были доставлены в наш лагерь в день их пленения.
 Примерно через три часа их увели, но куда, я лично не  видел.  От  себя
скажу, что вид их был ужасен.  Они  все  были  оборваны,  с  окровавленными,
грязными повязками, худые и обросшие щетиной. Все время кашляли  и  вытирали
глаза - видимо, сказывалось действие газов. Ослабели они настолько, что  еле
стояли на ногах, поддерживая друг друга.
 Встреча с этими героями произвела сильное впечатление на нас,  пленных,
а тем более на меня.  Дело  в  том,  что  я  до  войны  принимал  участие  в
строительстве дотов около Брестской крепости. Поэтому  места  эти  мне  были
знакомы, и встреча в немецком плену с людьми, защищавшими больше месяца  эту
крепость, глубоко взволновала меня.
 Больше я их, к сожалению,  не  встречал  и  о  них  ничего  не  слышал.
Наверно, их вскоре перевели в другой лагерь".
 Таково свидетельство И. В. Иванова. Должен сказать, что мне и  до  того
приходилось слышать от бывших пленных лагеря э 307 о какой-то группе  героев
крепости, доставленных туда в конце июля, хотя тогда это были лишь смутные и
неопределенные слухи.
 Но были ли эти четверо бойцов последними защитниками крепости?
 Участник обороны, а сейчас  пенсионер,  Николай  Сергеев  в  1943  году
встретил на фронте старшину Звонкова, который сражался в крепости до  первых
чисел августа. Последние дни он с двумя товарищами прятался в нашем подбитом
броневике на Центральном острове. Все трое были ранены, и товарищи  Звонкова
вскоре умерли от ран. Старшина наблюдал за немцами сквозь смотровую  щель  и
выжидал момента, чтобы покинуть свое убежище и попытаться выйти из крепости.
 Однажды он видел, как около Холмских ворот цитадели была  построена  во
дворе рота гитлеровцев.  Вероятно,  фашистские  солдаты  собрались  получать
награды: перед строем стояло  несколько  офицеров  и  один  держал  в  руках
коробочки с орденами, а другой читал какой-то приказ. И вдруг  позади  строя
из окон  полуразрушенного  здания  казарм  84-го  полка  прогремела  длинная
автоматная очередь. Офицер,  читавший  приказ,  и  пять-шесть  солдат  упали
убитыми,  а  остальные  с  криками  разбежались,  беспорядочно  стреляя   по
развалинам. Тотчас же автоматчики бросились внутрь казарм, но был ли  пойман
тот, кто стрелял, Звонков уже не знал. В  ту  же  ночь  он  сумел  незаметно
вылезти из броневика, кое-как добрался до города и  нашел  приют  у  местных
жителей, а позднее ему удалось перейти линию фронта.
 Один из жителей Бреста передал мне рассказ какого-то участника обороны,
фамилию которого он уже, к сожалению, не помнил. Этот боец, как  и  Звонков,
впоследствии пробравшийся в город, в первых числах августа тоже  прятался  в
уже захваченной врагом центральной крепости, но не в броневике, а в одном из
подвалов на территории 333-го полка. Он наблюдал за немцами через подвальное
окошко и однажды стал свидетелем подвига неизвестного защитника крепости.
 Как-то днем десятка три немецких автоматчиков строем шли вдоль  казарм,
направляясь к Тереспольским воротам. Они уже поворачивали в  туннель  ворот,
как вдруг в самой середине этого отряда раздался сильный взрыв,  разметавший
в разные стороны солдат. Вслед за тем с верхушки  разрушенной  Тереспольской
башни  на  камни  двора  кинулся  вниз  головой  человек  в  красноармейской
гимнастерке и остался лежать бездыханным среди  трупов  гитлеровцев,  убитых
взрывом. Неизвестный герой подстерег  врагов,  бросил  в  них,  по-видимому,
связку гранат и, дорого продав свою жизнь, покончил с собой.
 Житель  соседней  с  крепостью  деревни  Котельня-Подгорская,  Григорий
Самолюк, рассказал мне о какой-то группе героев, сражавшихся в здании бывшей
церкви на Центральном  острове.  Как  известно,  эта  церковь  в  ходе  боев
несколько раз переходила из рук в руки, но говорят,  что  в  начале  августа
туда  снова  пробрались  наши  бойцы  с  пулеметом  и  вели  долгий  бой   с
гитлеровцами, пока все не погибли. Самолюк слышал от  немцев,  что  это  был
последний очаг сопротивления в  центре  цитадели,  и  видел  своими  глазами
останки героев, когда глубокой  осенью  оккупанты  пригнали  его  с  другими
колхозниками убирать территорию крепости.
 По его словам наверху, в развалинах церковной башни,  еще  стоял  тогда
станковый пулемет "максим", направленный в сторону  Тереспольских  ворот,  а
рядом лежали трупы семерых бойцов  с  зелеными  петлицами  пограничников  на
гимнастерках. Гитлеровцы, раздраженные упорным сопротивлением  этой  группы,
не разрешали хоронить погибших, и стаи ворон копошились  над  мертвецами.  А
внизу, там, где когда-то был церковный алтарь, крестьяне  увидели  еще  один
полусгнивший труп советского бойца. Он сидел, прислонясь к стене, около него
валялся разбитый автомат, а над его головой на  штукатурке  была  выцарапана
надпись: "Погибаю за Родину!"
 До сих пор среди жителей Бреста и ближних деревень  ходят  удивительные
рассказы о том, что даже несколько месяцев спустя, после того как гитлеровцы
полностью  овладели  крепостью,  отдельные  советские  бойцы   и   командиры
скрывались в крепостных казематах и подземельях и по ночам на развалинах еще
иногда раздавались выстрелы. Кое-кто из местного населения  вспоминает,  что
зимой  1941/42  года,  когда  немцы  сгоняли  людей  в  крепость   разбирать
развалины,  они  порой  видели  перебегающие  из  каземата  в  каземат,   от
подземелья к подземелью фигуры в изодранной красноармейской одежде. И чья-то
рука не раз писала  на  полуразрушенных  крепостных  стенах  грозные  слова:
"Смерть немецким оккупантам!"
 Еще более удивительную  историю  передает  участник  обороны  крепости,
бывший старшина 84-го полка  Александр  Дурасов,  живущий  сейчас  в  городе
Могилеве в Белоруссии.
 Старшина Дурасов, раненный в боях за крепость, попал в плен и находился
несколько месяцев в гитлеровском лагере под Брестом. Весной 1942 года, когда
рана его зажила, он был  послан  в  город  и  зачислен  в  рабочую  команду,
обслуживавшую немецкий госпиталь.
 Вместе с военнопленными в этой команде  работала  и  группа  евреев  из
созданного фашистами гетто. В отличие от пленных, евреи ходили  без  конвоя,
хотя и  терпели  не  меньшие  издевательства  со  стороны  оккупантов  и  их
прислужников. В составе группы из гетто был один музыкант-скрипач,  игравший
до войны в джазе брестского ресторана.
 Однажды - это было, как  вспоминает  Дурасов,  в  апреле  1942  года  -
скрипач опоздал часа на два на работу и, когда пришел, с волнением рассказал
товарищам о том, что с ним  случилось.  Он  шел  по  дороге,  направляясь  к
госпиталю, как вдруг его обогнала немецкая военная машина, в  которой  сидел
какой-то  офицер.  Машина  резко  затормозила  впереди  него,  и  гитлеровец
подозвал скрипача.
 - Садись! - приказал он, открывая дверцу.
 Музыкант сел,  и  автомобиль  помчался  в  крепость.  Они  приехали  на
Центральный  остров  и,  судя  по  тому,  как  объяснил  Дурасову   скрипач,
остановились где-то в расположении 333-го полка.
 Там, среди развалин, в  земле  была  пробита  широкая  дыра,  уходившая
куда-то глубоко  вниз.  Вокруг  нее  с  автоматами  наготове  стояла  группа
немецких солдат!
 - Спускайся туда! - приказал скрипачу офицер. - Там, в  подземелье,  до
сих пор скрывается один русский. Он не хочет сдаваться и отстреливается.  Ты
должен уговорить его выйти наверх и сложить оружие -  мы  обещаем  сохранить
ему жизнь. Если ты не уговоришь его - можешь  не  возвращаться:  я  застрелю
тебя.
 Музыкант с трудом спустился вниз и попал в неширокий и темный подземный
ход. Он двинулся по нему, вытянув вперед руки, и, боясь,  чтобы  неизвестный
не застрелил его, все время громко повторял, кто он и зачем идет.
 Внезапно гулко ударил выстрел, и перепуганный скрипач  упал  ничком  на
сырой пол подземелья. К счастью, пуля не задела его. И  тут  же  он  услышал
доносившийся откуда-то издали слабый голос.
 - Не бойся, иди сюда, - говорил неизвестный. -  Я  выстрелил  просто  в
воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти - у меня уже давно
кончился запас пищи. Иди и помоги мне.
 Скрипач поднялся на ноги и двинулся  вперед.  Вскоре  он  наткнулся  на
человека, сидевшего у стены. Обхватив руками музыканта, неизвестный с трудом
встал, навалился ему на плечо, и оба медленно пошли к выходу.
 Когда  они  кое-как  выкарабкались  наверх,  последние  силы   оставили
незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможенно опустился на камни развалин.
 Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством  смотрели  на  него.
Перед ними сидел невероятно исхудавший,  заросший  густой  щетиной  человек,
возраст которого  сейчас  было  невозможно  определить.  Нельзя  было  также
догадаться о том, боец  это  или  командир,  -  вся  одежда  на  нем  висела
лохмотьями.
 Видимо, не желая показать  врагам  свою  слабость,  неизвестный  сделал
усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил  приказание,  и
солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он  не
притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там,  в
подземелье.
 - Нет, - ответил неизвестный. - Я был один, и я вышел только для  того,
чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в  России.  Я
выпустил свой последний патрон в воздух, но расстрелять меня вы не посмеете.
 По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного. И  тогда
офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал:
 - Этот человек - настоящий герой. Учитесь у него,  как  нужно  защищать
свою землю. Его воля победила смерть, голод и все  лишения,  и  это  великий
подвиг солдата.
 После этого офицер приказал  одному  из  солдат  вывести  музыканта  за
пределы крепости, и дальнейшая судьба пленного так и осталась неизвестной.
 Услышав от А. И. Дурасова эту историю, я, естественно, попытался  найти
следы скрипача. Это было не слишком трудно: Дурасов говорил, что у музыканта
было  бельмо  на  глазу  и  он  заметно  прихрамывал.  Человека   с   такими
характерными приметами могли помнить многие старожилы Бреста.
 Я решил обратиться за советом к моему старому знакомому - музыканту  из
брестского ресторана,  Сергею  Кондратюку,  который  когда-то  помог  мне  в
розыске Петра Клыпы.
 Опять я отправился вечером в уже новый,  недавно  построенный  ресторан
"Буг", где теперь играл на аккордеоне  Кондратюк.  И  как  только  я  описал
наружность скрипача, аккордеонист тотчас же вспомнил этого человека. Он даже
сказал мне, что их было два родных брата - оба музыканты, и что со скрипачом
он не раз играл вместе в оркестрах. Фамилию его Кондратюк уже не помнил,  он
обещал узнать ее у своих знакомых-музыкантов. Через два дня он  сообщил  мне
эту фамилию. Скрипача звали Залман Ставский. Его помнили в городе многие,  и
кое-кто даже вспоминал его рассказ о  том,  как  он  выводил  из  подземелья
неизвестного героя крепости. Но самого Залмана Ставского уже давно  не  было
на свете: его расстреляли гитлеровцы вместе  с  тысячами  других  евреев  из
брестского гетто в 1942 году.
 Таким  образом,  эта  ниточка  безнадежно  оборвалась.  Кто  был   этот
последний герой, проведший десять месяцев в подземельях Брестской  крепости,
как жил и боролся он это время и что  случилось  с  ним  впоследствии?  Быть
может, когда-нибудь удастся что-либо узнать  из  немецких  документов.  Быть
может, все это  навсегда  останется  тайной.  Но  тайна  эта  полна  той  же
величавой  трагической  героики,  что  и  вся  похожая  на  легенду  оборона
Брестской крепости, только сейчас  открывающая  перед  нами  свои  волнующие
загадки.
 Много загадок до сих пор хранят развалины Брестской крепости. Там,  под
камнями, еще можно найти останки героев,  их  оружие  и  документы,  там,  в
засыпанных подвалах, лежат зарытые или замурованные в стенах боевые  знамена
некоторых полков. В настоящее время нам известны даже люди,  которые  в  дни
боев собственноручно зарывали или замуровывали  эти  знамена.  К  сожалению,
пока поиски дали результат лишь в одном случае, о котором я расскажу дальше.
Большинство полковых знамен до сих пор найти  не  удается.  Еще  не  вскрыты
многие крепостные подземелья и подземные ходы, которые, по слухам, в  разных
местах проложены под крепостной территорией. Нет  сомнения,  что  постепенно
из-под развалин извлекут новые документы и предметы времен  обороны,  и  они
будут храниться в  наших  музеях,  как  дорогие  сердцу  народа  реликвии  -
свидетельства мужества и героизма легендарного гарнизона.


 ВРАГ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ

 Я уже говорил о том, с каким невольным уважением писали штабные офицеры
45-й пехотной дивизии немцев о стойкости и упорстве  защитников  крепости  в
своем "Боевом донесении о занятии Брест-Литовска". И до сих  пор  во  многих
выходящих на Западе книгах - воспоминаниях  бывших  гитлеровских  генералов,
офицеров и солдат об их трагическом Восточном походе - говорится о Брестской
обороне, причем все, кто об этом пишет, отмечают мужество и  волю  к  борьбе
крепостного  гарнизона,  которые  тогда  приводили  немцев  в  недоумение  и
заставляли порой задумываться об исходе восточной авантюры фюрера.
 Упорное  сопротивление  Брестской  крепости,  неожиданные   для   врага
значительные цифры потерь, понесенных полками 45-й дивизии на берегах  Буга,
были своего рода предзнаменованием  для  фашистских  войск.  Борьба  у  стен
Бреста как бы заключала в себе роковое пророчество того,  что  произойдет  в
будущем на полях Подмосковья, в приволжских  степях,  на  Курской  дуге,  на
разрушенных улицах Берлина.
 Есть  и  другие  красноречивые  свидетельства   врага   о   необычайной
жестокости и упорстве боев за Брестскую крепость. В  германских  журналах  и
газетах летом и осенью 1941 года не  раз  печатались  фотографии,  сделанные
фронтовыми репортерами, сопровождавшими  части  45-й  дивизии.  Конечно,  их
целью было прославление побед немецкого оружия, но  и  по  этим  фотографиям
видно, что каждый шаг врага в стенах крепости стоил ему очень дорого.
 Солдаты, притаившиеся за гребнем земляного вала  под  огнем  защитников
цитадели. Солдаты, крадучись пробирающиеся  через  развалины  или  стремглав
бегущие по открытому месту. Все это говорит о  том,  что  здесь  захватчиков
повсюду подстерегает смерть, что метр  за  метром  этой  изрытой  бомбами  и
снарядами земли им приходится брать с  боя,  платя  за  эти  метры  "большой
кровью".
 Но особенно интересны и полны значения немецкие кинодокументы о боях за
Брестскую крепость. Кинооператоры были там вместе с войсками, и еженедельные
выпуски германской кинохроники "Вохеншау" в какой-то мере отразили на экране
события, происходившие в первые дни войны у стен Бреста.
 Наши кинозрители, вероятно, помнят  кинофильм  "Бессмертный  гарнизон",
созданный режиссером 3. Аграненко. В фильме есть  кадр,  который  нельзя  не
запомнить, хотя он  появляется  на  экране  всего  на  2-3  секунды.  Снятая
откуда-то сверху, с высоты, перед нами возникает Брестская крепость,  вся  в
клубах густого дыма, в черных высоких фонтанах могучих взрывов, вздымающихся
и опадающих здесь и там, - настоящий огненный котел, где, кажется, не  может
уцелеть ничто живое.
 И не только обычный сегодняшний кинозритель, уже искушенный в  "чудесах
кино",  но  и  многие  профессионалы  кинематографисты  считают  этот   кадр
кинофокусом - хитрой работой художника и оператора на макете.  А  между  тем
дело обстоит совсем иначе.  Это  документальный  кадр,  снятый  гитлеровским
кинооператором с самолета утром 22 июня 1941 года. Перед  нами  -  настоящая
Брестская крепость, настоящие взрывы снарядов  и  бомб,  каждый  из  которых
уносит десятки жизней наших бойцов, командиров, женщин и детей,  оказавшихся
там, среди этого огненного урагана.
 И другие эпизоды боев за крепость встречаем мы  во  фронтовых  выпусках
"Вохеншау". Вот на склоне внешнего крепостного вала  залегли  автоматчики  в
касках. Они плотно вжались в землю и лишь изредка, выставив на гребень  вала
ствол автомата, чуть приподнимают головы и дают  две-три  короткие  очереди.
Чувствуется, что над их головами то  и  дело  посвистывают  пули  защитников
крепости. Вот из укрытия  ведут  огонь  по  крепостному  двору  гитлеровские
минометчики. Вот идет, осторожно пригнувшись,  вдоль  полуразрушенной  стены
какого-то строения солдат с ранцевым огнеметом  за  спиной.  Огненная  струя
лижет груду камней - там может скрываться советский боец. Немцы, видно,  уже
привыкли к тому, что в них стреляют из-за каждого камня, из каждой  воронки.
Вот перебегают под стеной уцелевшего здания несколько автоматчиков - это бой
в  расположении  125-го  полка,  куда  прежде   всего   прорвались   солдаты
противника. А вот, видимо в момент затишья, над одним  из  крепостных  домов
поднимают флаг со свастикой. Ничего, это ненадолго - известно, что защитники
крепости не раз сбивали с крыш метким огнем  фашистские  флаги.  А  немецкий
диктор, комментируя все эти кадры, говорит о "бессмысленном", "фанатическом"
сопротивлении большевиков.
 Однако самые интересные,  пожалуй  даже  сенсационные,  кадры  немецкой
кинохроники, посвященные Брестской крепости,  удалось  открыть  лишь  совсем
недавно - летом 1964 года.
 Надо сказать, что однажды я уже слышал, будто бы Гитлер  в  конце  лета
или в начале осени 1941 года  посетил  захваченную  его  войсками  Брестскую
крепость. Еще в дни нашей первой  встречи  в  Ереване  герой  Бреста  Самвел
Матевосян рассказал мне, что, когда он находился в лагере для  военнопленных
в брестском Южном городке, ему однажды попала  в  руки  немецкая  солдатская
газета, где сообщалось о  поездке  фюрера  в  крепость.  Это  известие  меня
заинтересовало, но проверить его не удалось -  никто  из  других  защитников
крепости, оставшихся в живых, не знал о таком факте. Я решил, что  Матевосян
что-нибудь спутал, и не придал значения его рассказу.
 Весь 1964 год я вместе с нашим известным  кинорежиссером  и  оператором
лауреатом Ленинской премии Романом Карменом работал над  созданием  большого
кинофильма о второй мировой войне,  который  вышел  под  названием  "Великая
Отечественная...". Двухсерийный фильм был строго  документальным,  и,  чтобы
отобрать для него материалы, нам пришлось просмотреть более миллиона  метров
кинодокументов военного времени - кадры, снятые  советскими  операторами  на
фронтах Великой Отечественной войны, гитлеровскую хронику, съемки операторов
США, Англии, Франции, Японии и т. д.
 Просмотры   подходили   уже   к   концу,   когда   нам   позвонили   из
Государственного киноархива в Белых Столбах под Москвой и  сообщили,  что  у
них обнаружена еще одна коробка  немецкой  кинохроники,  где  среди  прочего
материала есть "сюжет", посвященный Брестской крепости. На другой  день  эта
коробка была доставлена в наш зал,  и  мы  приготовились  посмотреть  ее  на
экране.
 "Сюжет" начинался с поездки Гитлера и  Муссолини  на  Восточный  фронт.
Сначала мы увидели фюрера и дуче  в  самолете  -  видимо,  в  личной  машине
Гитлера.  Они  перебрасывались  какими-то  репликами  и  время  от   времени
поглядывали вниз сквозь круглое окошко самолета.
 И вдруг, вероятно снятая с того же самолета, перед  нами  появилась  на
экране дальняя панорама Брестской крепости с такими знакомыми мне по  картам
характерными очертаниями ее внешних  валов.  Крепость,  возникнув  всего  на
несколько мгновений, ушла под крыло самолета, и затем мы увидели уже посадку
машины на полевом аэродроме. Окруженные большой свитой военных  и  штатских,
среди которых  можно  различить  Геринга,  Риббентропа,  Кейтеля,  Гитлер  и
Муссолини садятся в автомобиль и ед