совсем  не  как
работника по дому, а для того, чтобы он  рос  и  воспитывался  вместе  с  ее
сыном. И Роман, находившийся на волосок от смерти, неожиданно для себя попал
в дом, в семью, к женщине, которая была с ним ласковой и доброй и во  многом
заменила ему в это тяжкое время погибших мать и сестру.
 Влияние Будишевской на начальника полиции объяснялось просто: в ее доме
долго жил важный немецкий чиновник, покровительствовавший своей  хозяйке.  И
Флория порой  ловко  пользовалась  его  поддержкой.  Ей  удалось  спасти  от
расстрела несколько семей "восточников", она не раз помогала попавшим в беду
русским. А потом Роман заметил, что к  его  приемной  матери  иногда  ночами
ходят какие-то  непонятные  люди,  с  которыми  она  разговаривает  наедине,
полушепотом, и стал догадываться, что Будишевская связана с партизанами.
 Мало-помалу прекратились расстрелы. Пришли известия о  разгроме  немцев
на Волге, постепенно изменился тон газет, и стало ясно, что Советская  Армия
теснит врага.  Уже  по-другому  вели  себя  полицаи  -  видимо,  они  начали
подумывать о возможном исходе войны и о своей будущей  судьбе.  Все  шире  и
активнее действовали  в  окрестных  лесах  партизаны.  Воскресли,  оживились
надежды людей на скорое освобождение.
 Летом 1944 года жители  Жабинки  наконец  услышали  долгожданный  голос
фронта - дальний гул канонады, доносившийся с востока. И тогда  Роман  Левин
решил идти навстречу наступающим советским  войскам.  Флория  Будишевская  и
Мариан проводили его  в  дорогу.  Верующая  католичка,  Флория  на  прощание
благословила  мальчика  и   надела   ему   на   шею   маленький   серебряный
медальон-иконку.  Поблагодарив  свою  спасительницу,  Роман  ушел  и  вскоре
оказался уже по  ту  сторону  фронта,  в  деревне,  освобожденной  Советской
Армией.
 А когда немного позже была освобождена вся Брестская область, он узнал,
что через несколько дней после его ухода Флория Будишевская была  арестована
гестапо - видимо, ее связи с партизанами стали известны немцам. Ее увезли  в
Брест и расстреляли накануне освобождения города.
 Роману вскоре удалось найти своего отца - он ушел из  Бреста  в  первый
день войны вместе с войсками и остался жив. Мальчик жил сначала с ним,  а  в
девятнадцать лет стал самостоятельным. Он работал на заводе в Одессе,  потом
переехал в Харьков, обзавелся своей семьей и заведовал клубом  на  одном  из
харьковских предприятий.  Несколько  лет  назад  ему  после  долгих  поисков
посчастливилось разыскать сына Флории, Мариана Будишевского, который  сейчас
работает инженером в Варшаве. Названые  братья  постоянно  переписываются  и
надеются встретиться.
 В эти  послевоенные  годы  обнаружилось  поэтическое  дарование  Романа
Левина. Сейчас он член Союза писателей Украины, автор многих стихов и книжки
"Цена счастья", изданной в 1958  году  в  Харькове.  В  этом  сборнике  есть
стихотворение "Медальон". Я привожу его  в  заключение  своего  рассказа  не
из-за художественных достоинств этих стихов (с тех пор  Роман  Левин  сильно
вырос как поэт),  а  как  стихотворный  документ,  своего  рода  поэтическую
военную автобиографию мальчика из Бреста.


 МЕДАЛЬОН

 Флории Будишевской

 - 1 -

 Начинался день рассветом мутным...
 Оставляя по утрам кювет,
 Мальчуган, босой и бесприютный,
 Шел дорогой небывалых бед.

 Трижды он бежал из-под расстрела,
 Мыкался по польским хуторам,
 Смерть из каждой щелочки смотрела
 И упрямо кралась по пятам.

 Что успел он повидать на свете?
 Где его дорога началась?
 Дул над миром предвоенный ветер,
 Когда мальчик кончил третий класс.

 Справа Брест огнями серебрился,
 Рядом Буг границею пролег.
 В пограничной зоне разместился
 Пионерский летний городок.

 На ночь в пуще затихали птицы,
 Месяц над землею нависал,
 И тогда, наверно, за границу
 Долетали наши голоса.

 Эхо возвращалось из Заречья,
 Полного тревожной тишины.
 Но, быть может, самый тихий вечер
 Был на грани мира и войны.

 Угли в лагерном костре сгорали,
 Звезды становилися тусклы,
 А за Бугом спешно расчехляли
 Крупповские серые стволы.

 Нервно нахлобучивая каски,
 Сигареты докурить спеша,
 Замерли под Бялою Подляской
 Немцы на исходных рубежах.

 - 2 -

 Томики Майн Рида и Жюль Верна,
 Полные придуманных тревог,
 Уступили место непомерным
 Испытаньям Родины его.

 Человек одиннадцатилетний,
 На нелегком повзрослев пути,
 В первый раз до мелочей последних
 Родину, Отчизну ощутил.

 Родиной был дом и школа рядом,
 А отныне родиною стал
 Косогор в воронках от снарядов
 И кювет, где он заночевал.

 Родиной стал воздух горьковатый,
 Порохом пропитанный насквозь,
 И могила русского солдата,
 Где звезду оставить не пришлось.

 Да и сам он, мальчуган живучий,
 Потеряв отцовское жилье,
 Стал слезинкой Родины горючей
 И частицей стойкости ее.

 И когда был к жизни путь потерян,
 Цепь облав ждала невдалеке,
 Женщина ему открыла двери
 В небольшом полесском городке.

 От фашистских глаз надежно скрыла
 И, похлопотав над очагом,
 Сытно, по-хозяйски накормила,
 Не спросив почти что ни о чем.

 Есть слова, не сдобренные делом,
 И поступки честные без слов,
 Но всего честней на свете белом
 Был мальчишку приютивший кров.

 - 3 -

 Где-то на Полтавщине далекой
 Мать его когда-то родила.
 Не вчера ль над ямой неглубокой
 Пуля сердце матери нашла?

 Было бы спокойней умереть ей,
 Если б знала, что в последний час
 В этом непомерном лихолетье
 Кто-то сына от расстрела спас.

 Что, ресницы сонные смежая,
 Он уснул, спокойствием храним,
 Что из Польши женщина чужая
 Матерью склонилася над ним.

 - 4 -

 Ночь поблекла и ушла на запад,
 Вместе с ветром унося туда
 Наших нив испепеленных запах,
 Раненых германцев поезда.

 И когда окрасился упрямо
 Горизонт кровавою зарей
 И у зданья волостной управы
 На посту сменился часовой,

 С трижды распроклятою утайкой,
 Не решив еще идти куда,
 Распрощавшись с доброю хозяйкой,
 Снова дом мальчишка покидал.

 У дверей она остановила
 И, хотя был мальчик не крещен,
 Всею пятерней перекрестила,
 Повязав на шею медальон.

 На пластинке тоненькой мадонна,
 Неземным видением представ,
 С мальчиком пошла по опаленным,
 Самым грешным и святым местам.

 И опять игра со смертью в прятки,
 И опять дороги вкривь и вкось,
 И опять скитания с оглядкой,
 И ночлеги где и как пришлось.

 То ли впрямь он родился в сорочке,
 То ли стал спасительным щитом
 Медальон, где две латинских строчки
 Были у мадонны над перстом.

 И совсем не верующий в бога,
 До сих пор храню я медальон
 В память об исхоженных дорогах
 И о той, кем был благословлен.


 ПОДПОЛЬЩИКИ

 В трудных боях добывалась победа  над  врагом  на  фронте.  Тяжелыми  и
сложными были неравная борьба и полная лишений  лесная  жизнь  партизан.  Но
едва ли не в самых тяжких условиях пришлось действовать тем советским людям,
которые вели тайную борьбу с фашистскими захватчиками, - нашим подпольщикам.
 Фронтовики и партизаны дрались с врагом  в  открытую,  их  ненависть  к
гитлеровцам выплескивалась огнем  винтовок  и  автоматов,  взрывами  гранат,
бешеными рукопашными схватками. А в каждодневной жизни они были  коллективом
советских людей, если, конечно, не считать особых, военных условий их  быта.
Иное дело подпольщики. Они не могли помышлять об открытой борьбе,  они  жили
среди оккупантов, зная, что за ними  всегда  следит  зловещее  гестапо,  что
каждый их неосторожный шаг подстерегают явные и, тайные пособники врага.
 Приходилось всячески скрывать свою ненависть,  постоянно  притворяться,
порой таиться даже от родных  и  близких  людей,  а  иногда  и  играть  роль
фашистского  прислужника,  получая  за  это  презрение  народа.  Надо   было
отбросить привычные прямодушие, откровенность и сочетать в  своем  характере
смелость и осмотрительность, решительность и осторожность, изобретательность
и изворотливость. И при этом подпольщик всегда знал, что  если  он  потерпит
неудачу, попадется,  будет  выслежен  или  выдан  предателем,  то  его  ждет
страшный  конец  -  избиения  и  пытки,  все   изощренные   муки,   которыми
гитлеровские палачи старались "развязать язык" своих жертв. Больше того - он
знал, что такая же участь может постигнуть и его семью.
 И все же люди сознательно  и  смело  шли  на  это.  Буквально  на  всей
оккупированной территории Белоруссии, Украины, в Прибалтийских  республиках,
в занятых врагом областях Российской Федерации, в каждом городе и во  многих
селах   активно   и   бесстрашно   действовали   антифашистские   подпольные
организации, внося свой важный вклад в общенародную борьбу, в  дело  будущей
нашей победы.
 Героические, преданные Родине советские люди, но  в  большинстве  своем
неискушенные  конспираторы,  подпольщики   нередко   терпели   поражение   в
смертельном состязании  с  опытным,  мощным  аппаратом  гестапо  и  полиции
выданные провокаторами  и  предателями,  они  погибали,  как  мученики,  под
пытками, бестрепетно шли на казнь, ничем не запятнав своей совести.
 К сожалению, история нашего антифашистского  подполья  в  годы  Великой
Отечественной  войны  в  большей  своей  части  еще  остается   нераскрытой,
неисследованной, неизвестной народу.
 Ядром и костяком этой  широкой  подпольной  сети  были,  как  известно,
коммунисты и комсомольцы. Как  правило,  такое  ядро  формировалось  заранее
партийными  организациями  в  областях,  городах,  районах  еще  до  прихода
оккупантов.  Но  часто  случалось,  что  по  неопытности  организаторов,  по
непредвиденным обстоятельствам или из-за прямого предательства эта первичная
сеть подполья оказывалась разгаданной врагом, нарушенной и парализованной. И
тогда обязательно находились другие ответственные или рядовые  коммунисты  и
комсомольцы  или   беспартийные   люди,   которые   создавали   новую   сеть
антифашистских  организаций,  восстанавливали  боевое  партийное   подполье,
поднимали народ на тайную борьбу.
 Брестская партийная организация не  могла  заблаговременно  подготовить
свое коммунистическое подполье. Враг не дал ей времени для  этого  -  первый
удар войны застал коммунистов Бреста врасплох.  Уже  через  несколько  часов
Брест оказался во власти гитлеровцев, а несколько дней  спустя  вся  область
была занята оккупантами.
 Тысячи людей с партийным или комсомольским  билетом  остались  на  этой
оккупированной территории. Они не  получили  заданий,  не  получили  никаких
партийных или комсомольских поручений от своих первичных организаций, а свой
билет с приходом немцев большинство из них постаралось надежно спрятать.  Но
ведь настоящие коммунисты и комсомольцы носят билет не только в кармане.
 Сердце подсказывало человеку линию поведения  в  новых,  непривычных  и
тяжких условиях. Он не мог оставаться в стороне от борьбы, которую вели  его
народ, его партия, его государство. Он  должен  был  стать  участником  этой
борьбы, занять свое место в строю. Применяясь к трудной,  полной  опасностей
обстановке,  человек  начинал  искать  единомышленников  и  вместе  с   ними
действовать, сначала робко, словно ощупью, потом все более уверенно и смело.
 Одни или вместе со своими семьями,  но  по  большей  части  без  мужей,
ушедших  на  восток  с  войсками,  остались  в  Бресте  женщины-коммунистки,
служащие обкома или горкома партии, жены  ответственных  работников  -  Роза
Радкевич,  Татьяна  Смирнова,  Зинаида  Южная,  Анна  Бабушкина,  Александра
Хромова,  жены  наших  командиров  и  политработников  -  Попова,  Матвеева,
Пименова.  Общее   несчастье,   одна   участь   притесняемых,   преследуемых
"восточников" объединили, сдружили их, заставили помогать друг другу.
 Вскоре в городе  появились  изголодавшиеся,  раздетые,  потерявшие  все
имущество женщины, вышедшие из Брестской крепости  со  своими  детьми.  Надо
было помочь им устроиться куда-то на жительство, не дать умереть  с  голоду.
Потом стало известно, что в Южном военном городке  голодают  тысячи  пленных
бойцов и командиров, и женщины отрывали у себя и у  своих  детей  последнее,
собирали пакетики продуктов и носили туда, в лагерь, незаметно передавая  за
проволоку.
 Мало-помалу  они  начинали  привыкать   ко   всем   трудностям   своего
существования, которое как бы постепенно входило  в  колею,  хотя  это  была
тяжкая колея постылой, подневольной и нищей жизни в оккупации. И  тогда  эти
женщины-коммунистки, собираясь вместе, стали думать о том,  что  они  должны
делать, как бороться с врагом.
 Гитлеровцы кричали  о  своих  победах,  сулили  скорый  захват  Москвы,
писали, что советская столица горит  и  рушится  под  немецкими  бомбами,  а
разгром Красной Армии -  дело  самого  близкого  будущего.  Было  невыразимо
страшно слушать все это и не знать, где правда и где ложь. И хотя  оккупанты
строго-настрого запретили слушать радио, тем не менее женщины, идя на  риск,
раздобыли себе приемник и, установив его на квартире, где жили Роза Радкевич
и Анна Бабушкина, принимали  ежедневно  сводки  Советского  Информбюро.  Под
секретом  они  сообщали  новости  с  Родины  другим  женщинам,  и  известия,
передаваемые от одного к другому, вскоре распространялись по  всему  городу.
Но коммунистки понимали, что этого слишком мало, и все чаще  задумывались  о
необходимости планомерной и  широкой  подпольной  работы.  Они  даже  как-то
послали Радкевич и  Хромову  в  Минск,  надеясь  найти  там  кого-нибудь  из
партийного подполья и получить указания. Но те вернулись ни с чем -  никаких
нитей, ведущих к подпольному центру, обнаружить им не удалось.
 И вдруг уже в конце лета одна из женщин принесла Радкевич  и  Смирновой
листовку, вывешенную на улице. Она была написана от руки и призывала народ к
сопротивлению оккупантам. Значит, в городе действовала  какая-то  подпольная
группа. Надо было найти этих людей, установить с ними связь и  включиться  в
их работу.
 С большим трудом через целую цепочку знакомых  им  коммунистов  женщины
наконец нашли тех, кого искали. Это была подпольная группа железнодорожников
брестского узла, которую возглавлял бывший секретарь узлового парткома  Петр
Жуликов. Но и  железнодорожники  делали  только  первые  шаги  в  подпольной
борьбе.  Теперь  женщины  объединились  с  ними.  Коммунисты  собрались   на
заседание и выбрали подпольный обком партии во главе с Жуликовым  и  горком,
секретарем которого стала Роза Радкевич.
 Впрочем, обком вскоре  прекратил  свою  деятельность,  а  Жуликов  стал
руководить горкомом - на первых  порах  в  условиях  оккупации  поддерживать
связь с районами оказалось практически невозможно. Удалось лишь связаться  с
первой возникшей в брестских лесах  партизанской  группой,  с  одним  из  ее
организаторов, председателем Старосельского  сельсовета  Михаилом  Черпаком.
Зинаида Южная, посланная на связь  с  партизанами,  договорилась  с  ними  о
взаимодействии, о снабжении их оружием и медикаментами.
 Горком постепенно расширял рамки своей работы. Были  созданы  первичные
партийные организации,  вскоре  объединившие  уже  больше  ста  коммунистов.
Теперь  в  нескольких  местах  принимали  по  радио  сводки   Совинформбюро,
размножали их и распространяли в городе. Через  своих  людей,  работавших  в
магистрате, удавалось доставать немецкие бланки для паспортов,  всевозможные
справки, образцы печатей магистрата  и  гебитскомиссара.  Этими  документами
снабжали пленных,  бежавших  из  лагерей,  партизанских  связных.  Шел  сбор
боеприпасов, и  патроны,  гранаты,  оружие,  добытые  на  немецких  складах,
переправляли старосельским партизанам, а потом и  в  другие  появившиеся  по
соседству отряды. Подпольный горком партии  и  горком  комсомола,  созданный
вслед за ним, вели работу среди молодежи,  агитируя  за  уход  в  партизаны,
срывая отправку людей на работы в Германию.
 Узнав  по  радио  о  создании  в   Москве   Антифашистского   комитета,
подпольщики организовали в Бресте такой  же  комитет.  Он  объединил  работу
многих антифашистских групп -  пятерок,  которые  вели  агитацию  в  народе,
занимались  сбором  средств  и  облигаций  в  фонд  обороны.  Комитет   этот
возглавила  Зинаида  Южная,  и  он  проникал  даже  в  огражденное   колючей
проволокой еврейское гетто,  где  группой  руководил  Григорий  Меерович,  и
распространял  свое  влияние  на  польское  население  Бреста,   с   которым
поддерживал связь подпольщик Дзеховский.
 Однако не дремало и брестское гестапо. Не обладая  опытом  конспирации,
подпольщики порой допускали досадные промахи, доверяясь ненадежным людям,  и
это  иногда  приводило  к  тяжелым  последствиям  или  даже  к  непоправимым
несчастьям.
 В 1942  году  была  арестована  Роза  Радкевич.  Ее  выдал  на  допросе
захваченный полицией военнопленный, которого она после его побега из  лагеря
снабдила поддельным паспортом. Но в то время у нее  были  документы  на  имя
Милькиманович,  а  предатель  назвал  ее  настоящую  фамилию.   Это   спасло
подпольщицу: полиция сочла арест ошибкой и  выпустила  Радкевич  из  тюрьмы.
Позже был арестован вместе со своей  семьей  Петр  Жуликов.  Собрав  деньги,
подпольщики дали взятку полицейским чинам, и секретаря  подпольного  горкома
освободили. Но Жуликов уже тяжело болел, и обязанности секретаря с этих  пор
возложили на Татьяну Смирнову. В 1943 году последовал новый  арест,  и  Петр
Жуликов с несколькими товарищами был замучен в тюрьме.
 Выданная предательницей, погибла смелая  девушка,  фармацевт  городской
аптеки Галя Аржанова. С помощью Гали в партизанские отряды были переправлены
многочисленные партии  медикаментов  на  десятки  тысяч  рублей.  Схваченная
гестаповцами, она стойко вынесла 26 допросов, сопровождавшихся  пытками,  и,
не сказав ни слова палачам, была повешена во дворе брестской тюрьмы.
 Но несмотря на эти провалы, на  все  опасности,  подстерегавшие  их  на
каждом шагу, подпольщики продолжали борьбу. Мало того, они привлекали к этой
работе своих близких, даже детей. Восьмилетняя Зоя, дочь Татьяны  Смирновой,
служила  связной  между  подпольщицами,  относила  партизанским  разведчикам
добытые для них сведения. Другая девочка, дочь подпольщицы Зажарской,  Лера,
доставляла в город взрывчатку, присланную партизанами для диверсий. Эти дети
росли и мужали в атмосфере опасностей и борьбы и  сызмальства  учились  быть
конспираторами и обманывать врага.
 С лета 1942 года начала действовать в Бресте и его окрестностях  другая
подпольная организация, быстро расширявшая свои ряды и развернувшая  большую
работу.  К  сожалению,  в  течение  многих  послевоенных  лет  это  подполье
несправедливо оставалось непризнанным и неизвестным народу. Лишь в 1964 году
стараниями  работника  Центрального  Комитета  КП  Белоруссии,   в   прошлом
партизана Г. И. Казарцева, все несправедливости были устранены. И то, что мы
знаем сейчас об этой организации, неопровержимо говорит о ней как о  главном
и самом активном антифашистском подполье города Бреста.
 Его создателем и руководителем был местный  житель  Александр  Иванович
Боровский, молодой коммунист и военный разведчик Красной Армии. Он  ушел  из
Бреста вместе с группой других коммунистов утром 22 июня 1941 года. Потом он
вступил в армию и осенью того же года попал в окружение в районе Киева.
 Все испытал он за время долгих скитаний  в  оглядку  по  оккупированным
врагом землям - и гитлеровский лагерь для военнопленных, откуда, впрочем, он
скоро бежал, и преследования полиции, и предательство,  и  сердечную  помощь
добрых и честных людей. Только весной 1942 года  сумел  Боровский  добраться
домой в Брест и  устроился  там  на  работу  в  пекарне.  И  сразу  же  стал
осматриваться и искать подходящих людей, вместе с  которыми  можно  было  бы
начать тайную борьбу с врагом.
 Умелый  конспиратор  и  организатор,  он  создал  в  городе   несколько
подпольных групп, которые вначале объединяли около тридцати, а к марту  1944
года уже больше сотни патриотов.  Организация  Мельникова  (так  на