можем
отправить их назад за забор с колючей проволокой, это дело  милиции,  но
должны по возможности почаще кричать: "Держите вора" или что-то  в  этом
роде. Побольше народу услышит, может, кто-то и отреагирует.
   - Скорее талантливые  отечественные  киллеры,  -  заметила  я,  -  из
безработных бывших спецназовцев.
   - Я  всегда  трепетно  относилась  к  санитарам  леса,  -  призналась
Виктория Семеновна и попросила у меня отчета о последних событиях.
   Я рассказала, причем не во всех  деталях,  так  как  не  успевала  по
времени. На прощание Виктория  Семеновна  меня  перекрестила  и,  как  и
обычно, велела зря не рисковать. Просила  уточнить  про  комфортабельный
пятизвездочный  изолятор.  Она  сама  как-то  запамятовала   -   слишком
возбудилась, - не отказался ли банкир  от  идеи  его  построить?  И  как
насчет мемориальной доски на "Крестах"? "Здесь сидели лучшие люди нашего
города" - и далее по списку. Я заметила,  что  стен  может  не  хватить,
чтобы всех перечислить. Тем не менее мне было ведено  сказать,  что  наш
еженедельник (да и, наверное, телеканал  -  Новиков,  скорее  всего,  не
только не будет возражать,  а  поддержит  двумя  руками  и  выделит  мне
дополнительное эфирное время) готов  освещать  подобные  эпохальные  для
града Петрова события. Но последней фразой она меня добила:
   - А вообще жених завидный. Ты подумай, Юля.
   - И вы туда же?!
   - Тебе давно пора  замуж  выходить.  А  тут:  банкир,  несостоявшийся
депутат, бывший зек, что сейчас очень модно, и читать умеет. Юля, где ты
такого мужика еще найдешь?
   Я махнула рукой и редакцию покинула. Все  коллеги  просили  сообщить,
как пройдет встреча с банкиром и не прекратит ли  еженедельник  "Невские
новости", как, впрочем, и весь холдинг  свое  существование  после  моих
опрометчивых статей. Я обещала позвонить Виктории Семеновне.
 
*** 
 
   В ресторане меня сразу же провели к нужному столику. Метрдотель,  как
мне показалось, был готов сдувать невидимые пылинки с  моих  плеч  и  аж
изогнулся дугой в приступе любезности.
   Сухоруков единолично занимал полукруглый диванчик у одного из столов,
расположенных в нишах. От него несло силой, властью и жестокостью,  хотя
позой он напоминал отдыхающего  тюленя.  Для  меня  приставили  стул.  Я
невольно обратила внимание  на  руки  Ивана  Захаровича:  на  нескольких
пальцах и правой кисти остались шрамы.  Как  я  поняла  -  от  сведенных
татуировок. "Интересно, что у него  на  теле?"  -  подумала  я  с  чисто
профессиональной  точки  зрения:  как   мужчина,   Сухоруков   меня   не
заинтересовал, да и староват он  для  меня.  В  соседних  нишах,  как  я
поняла, разместилась  его  охрана,  периодически  переговаривающаяся  по
рациям. Главным словом в их лексиконе было "о'кей".
   Банкир с большим интересом рассмотрел меня, словно покупал кобылу  на
базаре. Потом сказал: "Хм!" и предложил заказывать пищу.
   Я заказала. Первый вопрос, который мне задал Сухоруков,  был  о  моем
возрасте.
   - Для жены вам старовата, - заметила я.
   - Я что, псих, что ли, чтобы на журналистке жениться?! И откуда  тебе
вообще могло прийти в голову, что я могу даже подумать о браке с тобой?!
   - Ну а чем я  не  жена?  Встречается,  знаете  ли,  определенный  тип
мужчин, которые мечтают связать свою  судьбу  с  известной  женщиной,  -
заметила я невозмутимо. - Со мной в частности.
   - Я никогда женат не был и с тебя начинать не намерен! И  я  как  раз
никогда бы не связался с известной. Откуда тебе такое в голову пришло?
   - Мне все в издательстве сказали, - невозмутимо пожала плечами  я.  -
Они так поняли, что вы мечтаете прогуляться со мной под венец.
   Только потом мнения разделились. Половина считает, что вас ни в  коем
случае нельзя упускать, а другая, наоборот  -  что  бежать  от  вас  без
оглядки, как черт от ладана.
   Сухоруков  какое-то  время  переваривал  услышанное.  После   долгого
молчания из соседней ниши к нам заглянула  лопоухая  рожа  с  квадратной
челюстью, посмотрела на шефа, на меня, потом сказала в  рацию:  "О'кей".
Ой, да это же герой одного из моих  прошлых  репортажей!  Специалист  по
малявам. И не здоровается, негодник. Ну что ж... Я взяла и показала  ему
язык. То ли тип не ожидал от меня такого, то ли для заглядывания  к  нам
ему пришлось сильно изогнуться  и  он  на  стуле  не  удержался,  но  он
почему-то вытянул в мою сторону руку с рацией - и с  треском  рухнул  на
пол.
   Сухоруков подскочил как ошпаренный. Из двух ниш тут же  высыпали  все
его телохранители, правда, приятеля Лопоухого, с которым мне приходилось
общаться раньше, среди них не оказалось, к нам прибежали метрдотель, два
официанта и директор ресторана. Все мужики одновременно  заорали,  рации
раскалились, "о'кей" летело со всех сторон, только я невозмутимо  сидела
на стуле, ожидая заказанных блюд. Правда, не исключала, что вместо  блюд
получу что-то другое. Хотелось бы не "маслину".
   Внезапно  шум  прорезал  ментовский  голос,  с  типичной   интонацией
спросивший, что тут происходит. Я бросила взгляд вправо,  в  направлении
двери, из которой и появились два типа в форме.
   Не исключала, что их сюда подослали мои коллеги.  Виктория  Семеновна
вполне могла позвонить и  своим  знакомым,  и  моим,  тому  же  Андрюхе,
который и попросил ближайшую патрульную машину проверить состояние моего
здоровья.
   Директор тут же стал предлагать господам милиционерам подкрепиться за
счет заведения.
   Но господа вначале решили разобраться в происходящем и уставились  на
разбитую рожу, недавно упавшую к  моим  ногам.  Но  документы  почему-то
попросили первой у меня. Или это подстава?
   Я предъявила журналистское удостоверение.
   Прочитав  мои  данные,  мне  козырнули,  сказали  "Ах  да,  это  вы",
улыбнулись и уточнили, не требуется ли мне помощь.
   - Требуется, - сказала я.
   Сухоруков и его орлы напряглись. Персонал ресторана - тем более.
   - Как вы считаете, можно выйти за господина Сухорукова замуж  или  не
стоит? Мнения моих друзей разделились ровно пополам, а сама я  никак  не
могу прийти ни к какому выводу.
   Вы - лица нейтральные. Как думаете?
   Директор ресторана сделал шаг назад, его подчиненные последовали  его
примеру, телохранители отвесили вниз квадратные челюсти, сам  Сухоруков,
вскочивший с места, плюхнулся на диван, а потом рявкнул:
   - Водки!
   - Может, лучше  шампанского  по  такому  случаю?  -  робко  предложил
отступающий метрдотель. - Мы будем счастливы,  если  такие  известные  в
городе люди, как вы, Иван  Захарович,  и  вы,  Юлия,  отпразднуете  свою
помолвку в нашем ресторане. Шампанское - за счет заведения.
   Сухоруков хотел что-то сказать, но не смог.
   Внезапно зал озарила вспышка, потом еще  одна:  нас  фотографировали.
Правда, я лично не знала этих журналистов,  но  не  исключала,  что  это
опять Виктория Семеновна подсуетилась - за сломанный  стул.  Мне-то  все
равно, я только развлекусь и стану более известной, а  вот  Сухоруков...
Интересно, как он отреагирует на помолвку со мной?
   - Пошли все вон отсюда, - сказал Иван Захарович. - Нам с Юлией  нужно
обсудить детали предстоящей свадьбы.
   Я чуть не грохнулась со стула. Менты заулыбались еще шире и  пожелали
нам жить долго и  счастливо,  уши  у  Лопоухого  стали  сворачиваться  в
трубочки, остальные  телохранители,  только  что  вернувшие  челюсти  на
места, опять их отвесили, но разбрелись по нишам, откуда вскорости  стал
доноситься рефрен из "о'кеев".
   Метрдотель появился с шампанским и водкой.
   Когда мы с Сухоруковым наконец остались вдвоем, он покачал головой  и
заметил:
   - Ну ты и стерва. Я такой в жизни не встречал.
   - Так нечего было все издательство с утра пораньше на уши ставить,  -
ответила я.
   - Я к вам еще  разок  загляну  как-нибудь,  -  пообещал  Сухоруков  с
плотоядной улыбочкой. - Прихвачу с собой трех-четырех журналисточек.  Не
для себя. Для мальчиков. Видишь, сколько у меня  мальчиков?  Но  вначале
конкурс устрою для журналисточек. У плиты. Баба, во-первых, должна  быть
хозяйкой. А какая из журналистки хозяйка, если она  все  время  носится,
задравши хвост? Я, когда твою стервозную рожу в телевизоре вижу,  обычно
думаю: что у нее в голове? Что еще этакое выкинет?
   - Я вас не разочаровываю? - спросила я ангельским голосочком.
   - Нет!!! - рявкнул Сухоруков.
   Телохранители на мгновение высунулись, но тут же исчезли, в очередной
раз сказав "о'кей".
   Однако, надо отдать ему должное, Иван Захарович быстро  успокоился  и
продолжил:
   - Ты, Юленька, как я понимаю, и в огне не горишь, и в воде не тонешь.
Но ведь у вас в редакции и в холдинге есть и другие. Не такие прожженные
стервы, как ты. Вот я и покажу твоим коллегам, что...
   - Не надо, - перебила я и сменила тему:
   - Так чего вы все-таки от меня хотите? Чтоб я попыталась до  дедка  с
бабулей добраться и вам меда купить?
   Сухоруков стал  серьезным  и  попросил  подробно  рассказать,  как  я
очутилась в том сарае.
   Мне что - я рассказала.
   - М-да, - медленно произнес он, когда я закончила, и  признался,  что
просто глазам своим не поверил,  когда  утром  прочел  мою  статью:  наш
еженедельник, в котором она была напечатана,  сегодня  случайно  попался
ему на глаза.
   Решил пролистать за утренним чаем. Пролистал. На нашу голову.
   - Иван Захарович, а почему вы лично прилетели в редакцию? -  спросила
я. Меня в самом деле ужасно интересовал этот вопрос - я ведь знала,  кто
такой Сизо. - Почему сами?
   У вас что, шестерок мало?
   Сухоруков усмехнулся.
   - Импульсивный я человек, Юля. Если мне чего-то  захотелось  -  надо,
чтобы было. Сразу же. Вынь да положь.
   - Увидели статью - вынь да положь журналистку?
   - Ну, в принципе... Я своим вначале велел в вашу редакцию  позвонить.
У вас моего парня послали.  Хорошо,  витиевато,  со  знанием  дела  -  и
русского языка. Тогда я сам  позвонил.  Меня  тоже  послали  и  сказали:
координат не даем, в особенности банкирам и  депутатам.  Ну  я  и  решил
разгромить вашу редакцию к чертовой бабушке. Встряхнуться мне надо было,
понимаешь? Я в Швейцарию летал только что, заскучал там. Мы и поехали  с
моими мальчиками. У тебя  ведь.  Юля,  тоже  энергия  через  край  бьет?
Носишься как заведенная. По-моему, тебе в задницу пропеллер  вставить  -
он крутиться будет.
   Должна меня понять.
   - Но я ведь журналистка!
   - А я чем только ни занимался, - с ностальгической грустью  в  голосе
сказал Сизо. - Я ведь из всего могу деньги делать - из металлолома (я на
нем и поднялся), курей заморских,  машин,  воздуха...  Решил  банк  свой
заиметь - и заимел. Приятно, когда тебя все; знают как банкира.
   - А в депутаты чего полезли?
   -  Скучно.  Я  ведь  уже  все  перепробовал.  Решил  в  Думу   пойти,
поразвлечься. Ну подерешься там немного, о морду какую-нибудь  известную
руки почешешь - за народ, бабу какую-нибудь, которая в политику полезла,
за волосы подергаешь - нечего бабам в политике делать, это  мое  твердое
убеждение, потом закон какой-нибудь примешь. Опять  же  посмотришь,  как
кто-то мочу пьет на глазах у народных избранников.  В  театр  ходить  не
надо. Но знаешь, в чем ошибся?
   В смысле, почему не прошел? Надо было вначале свою партию создать.  К
следующим выборам сделаю.
   "ПКПР - Партию конкретных пацанов России?" - хотелось  спросить  мне,
но я сдержалась.
   - А ты очень точно все описала, - заметил Иван Захарович, возвращаясь
к статье. - Но тебе, красавица, не с чем сравнивать. А уж я  где  только
ни чалился...
   Он достал из внутреннего кармана пиджака два конверта и пояснил,  что
один из них предназначается бабуле с дедулей  за  ласковое  обращение  с
банкиром и в качестве оплаты за мед, лучше которого он сроду  не  ел,  а
второй - мне.
   - Мне-то за что?
   - За услуги. И я хочу тебя попросить не упоминать Колобову,  что  мед
для меня. Если спросит,  конечно.  Скажешь,  что  для  себя.  Когда  мед
достанешь - позвони мне, пожалуйста.
   И Сухоруков протянул мне  визитку,  где  золотом  было  выгравировано
несколько телефонов.
   - Вопрос можно? - посмотрела я на Ивана Захаровича, убирая визитку  в
сумочку.
   - Валяй! - царственно разрешил он, засасывая очередную стопку  водки.
Шампанское так и стояло неоткрытым в ведерке со  льдом:  я  не  позволяю
себе пить за рулем.
   - Вы давали деньги на наркотики? Если да, то сколько? - спросила я  и
попала в точку.
   Сухоруков поперхнулся водкой. Потом вылупился на меня.
   - Ты что, считаешь, я тебе на эти вопросы отвечу?
   - Почему бы и нет? Колобов отвечал.
   Сухоруков тоже ответил себе под нос  -  такими  выражениями,  которые
приличной девушке знать не  положено.  Из  обеих  соседних  ниш  тут  же
показались рожи. Сухоруков махнул рукой, чтоб  убирались.  Рожи  сказали
"о'кей!", но убраться не успели.
   - Иван Захарович не хочет приглашать на нашу  свадьбу  одного  нашего
общего знакомого, - пояснила я телохранителям.
   После моих слов убрались быстрее, чем от мановения руки шефа. На этот
раз никаких "о'кеев" не послышалось. До "о'кея" было далеко.
   - И сколько я дал, по словам Колобова? - прошипел Сухоруков.
   - Все дело в том, что он мог  говорить  только  за  себя.  Поэтому  и
спрашиваю. Ваш миллион был  или  больше?  И  вообще  в  целом  было  два
миллиона? Или Александр Иванович указал неточную цифру?
   - За него замуж ты часом не собираешься? - спросил  Сухоруков.  -  Он
тебе предложений не делал?
   - Только насильственные, правда,  вы  его  в  этом  деле  значительно
переплюнули.
   - Он делом взял. Я тебя пока ни в подвал, ни в сарай не сажал.  Хотя,
признаться, руки чешутся.
   Иван Захарович хряпнул еще водочки, утер рот рукавом пиджачка  тысячи
за две зеленых, ослабил на  шее  галстук  баксов  за  пятьсот  и  устало
посмотрел на меня.
   - Ну и стерва же ты. Юля, - сказал. - Кстати, мужика своего хочешь на
свободе видеть?
   - Это которого? - спросила я с невинным видом, хотя прекрасно поняла,
что речь о Сереге.
   - Не придуривайся. Значит, так. Серега твой утверждает, что  денег  у
Колобова с собой в гостинице не было.
   - Где это он утверждает?
   - Ну неужели ты думаешь, что я до него в "Крестах" не добрался?  Тоже
мне стены. Но деньги у Колобова были. Когда он уезжал из  Питера.  И  ты
права: там было много моих. Три четверти. Я, конечно, человек  небедный,
но полутора миллионами баксов бросаться не намерен.
   С какой стати? И тут главное даже не деньги.
   - Репутация, - подсказала я.
   - Вот-вот. Она самая. А ты, красавица, находилась в той гостинице как
раз тогда, когда там должны были быть деньги.
   Взгляд  Сухорукова  внезапно  изменился  и  стал  зверским,  а   лицо
превратилось в хищную морду.
   - Ты жить хочешь, акула пера?
   Я молчала. Вопрос, по-моему, был глупый.
   - Тебе задание: узнать местонахождение нашего с тобой любимого сарая.
И молчать о том, что узнаешь для меня.
   - Но как я его узнаю?!
   - Это твои проблемы. Я тебе деньги даю на накладные расходы.  Видишь,
какой я щедрый, - он пододвинул ко мне два конверта. - Действуй и помни:
на кону твоя жизнь и жизнь твоего мужика.
   - Но при чем здесь мы?!
   - А ты докажи мне, что ни при чем, - посмотрел на меня  Сухоруков.  -
Я, Юленька, не первый год в эти  игры  играю.  Ради  таких  денег  можно
оч-чень на многое пойти. А ты с твоим мужиком способна  была  провернуть
такое дельце. Это ба-альшой комплимент,  -  захохотал  Сухоруков,  потом
резко оборвал смех. - Но если вы его в самом деле  провернули,  ответите
так, что мало не покажется.  Все.  Забирай  шампанское  и  вали  отсюда.
Разопьете его, если мужик твой из тюрьмы живым выйдет. Ты меня поняла?
 
Глава 23 
 
   Выйдя из ресторана, села в машину и отъехала метров на пятьсот, потом
завернула в какой-то двор и долго сидела там под сенью  старых  тополей.
Вот ведь вляпалась. А все Серега.
   Алиби. Алиби. Какое к чертям собачьим алиби?
   Какие переговоры в офисе? Врал все, сволочь.
   Но, значит,  он  все-таки  забирался  в  номер  Колобова?!  Пистолет,
интересно, там нашел?
   И что теперь делать мне? Сухоруков же от меня не  отстанет,  пока  не
получит то, что ему нужно.
   Вот ведь мужики - все готовы чужими  руками  жар  загребать.  Хотя...
Появляется шанс вытащить Сергея из тюрьмы. На Сухорукова  в  таком  деле
можно рассчитывать больше, чем на кого-либо другого. Но может  оказаться
и так, что он отправит Серегу на тот свет. И меня вдогонку.
   А значит, нужно быть очень осторожной. И действовать по-умному.
   Про  себя  отметила  также,  что  Иван  Захарович  говорил  со   мной
нормальным русским языком. В "ящике" и то блатной лексики больше.
   Или он это со мной старался? Умеет, когда захочет? Все-таки в Госдуму
собирался, нельзя там с трибуны через слово говорить "бля буду", а через
два - "в  натуре".  "Пожалуй,  Сухорукое  не  зря  платил  деньги  своим
имиджмейкерам", - решила я.
   Позвонила в редакцию  и  всех  успокоила,  хотя  самой  было  ох  как
неспокойно...  Потом  позвонила   Колобову   и   ангельским   голосочком
поинтересовалась, нельзя ли заказать у бабули с дедулей натурпродуктов -
меда и сметанки. Не собираются ли мальчики  Колобова  посетить  знакомую
деревеньку? Я готова  составить  им  компанию,  пусть  и  с  завязанными
глазами (приподниму повязку как-нибудь), или принять дары лично  -  если
продиктуют адрес. Добавила,  что  готова  за  них  заплатить.  И  вообще
сегодня нам в редакцию принесли конверт для бабули с дедулей.  Дароносец
предпочел остаться инкогнито, но  по  моей  статье  узнал  место  своего
давнего заточения. Конверт у меня, и совесть мне  не  позволяет  держать
его у себя, раз он предназначен другим людям.
   - Ох как интересно, - заметил Колобов. - Значит,  кто-то  оценил  мою
доброту?
   - Вообще-то деньги предназначены для бабули с дедулей, - напомнила я.
   - Да-да, я понял. Хорошо, Юля. К тебе сегодня вечером заедет  Витюша.
Он возьмет конверт. А завтра привезет тебе медку и сметанки.
   Лады?
   Вернувшись домой, я первым делом зашла к соседкам - Татьяне  и  Ольге
Петровне и поделилась с ними своими планами. Мне требовалась их помощь.
   - Ох, Юлька, допрыгаешься, - покачала  головой  Татьяна,  подумала  и
добавила:
   - Тебя одну никуда не отпущу. Поеду с  тобой.  А  здесь  одной  Ольги
Петровны будет достаточно.
 
*** 
 
   Вечером, прихватив с собой пакет с  бутербродами,  термос  с  чаем  и
бутылку лимонаду, мы с Татьяной отправились во двор и загрузились  в  ее
"тойоту". Вначале, правда, я отогнала свою  машину  от  нашей  парадной,
чтобы не мозолила глаза, и приткнула ее с  другой  стороны  дома  в  ряд
обычных "Жигулей", где она никак не выделялась. Ну не  будет  же  Витька
или кто там приедет проверять номера у всех "Жигулей", стоящих у  нашего
дома? Татьяна свою "тойоту" тоже отогнала от парадной, чтобы подчиненные
Колобова нас не заметили: машина с двумя и даже одним человеком, сидящим
внутри,  вполне  может  вызвать  подозрения.   В   результате   Татьянин
автомобиль оказался спрятанным среди трех железных коней, припаркованных
недалеко от въезда в наш двор. Причем Татьяна поставила его  так,  чтобы
мы могли сразу же выехать из этой "ловушки":  три  машины  окружали  нас
слева, справа и сзади.
   Я на всякий случай прилегла на  заднем  сиденье,  Татьяна  сидела  за
рулем, поглядывая в обе стороны. Хотя мы с ней обычно пользуемся въездом
во двор, рядом с которым и стояли, в принципе въехать можно и  с  другой
стороны - через арку, над которой висит "кирпич". Но что  нашему  народу
какой-то  дорожный  знак,  в  особенности  людям  Колобова,  которые  на
швейцарские замки плюют с высокой колокольни?
   Наше ожидание было вознаграждено минут через сорок: появился знакомый
мне джип. Татьяна тут же пригнулась, а я слегка приподнялась  на  локте,
чтобы смотреть, кто выйдет из машины. Стекла в джипе были  тонированные,
поэтому мы, к сожалению, не могли точно сказать,  сколько  в  нем  сидит
человек. Но выш