написано
"профессиональный прохвост".  Мужичонка  был  низеньким  (доставал  Любе
только до подбородка), пухленьким, имел короткие ручки и ножки, но очень
быстро этими ножками передвигал и очень активно жестикулировал  ручками,
а его красная рожа светила как фонари над обителями порока в Амстердаме,
Копенгагене и ряде других европейских городов.  Он  оказался  директором
гостиницы. Об его отношениях с Любашей можно было только догадываться.
   При виде меня Любаша остолбенела, потом прошипела:
   - Как я и предполагала. От журналистки могут быть одни проблемы.
   Люба  повернулась  к  застывшему   за   их   с   директором   спинами
неандертальцу и рявкнула на него:
   - Зачем ты ее сюда пустил? Приказано же: журналистов не подпускать на
пушечный выстрел. Журналисток в особенности.
   - А она - водитель, - промычал неандерталец. - Она ментов привезла.
   - Этого и следовало ожидать, - сквозь зубы процедила Любаша. Если  бы
взглядом можно было убить, я бы в ту минуту отправилась к праотцам.
   Андрей, наконец, решил взять ситуацию в свои руки и  попросил  Любашу
представиться, директор тоже назвал себя. Директор, в отличие от Любаши,
которая не смогла сдержать своих эмоций при виде меня, пытался ворковать
с ментами, неустанно повторяя:
   -  Я  уверен,  произошло  какое-то  недоразумение.  Мы  все   уладим.
Обязательно  все  уладим.   Вы   не   волнуйтесь.   Какое-то   маленькое
недоразумение. Недопонимание.
   - Да уж - недопонимание, - хмыкнула Любаша. - Мужчина оказал ей знаки
внимания, - она кивнула на меня. - А  Юлия  Владиславовна,  вместо  того
чтобы  обрадоваться,  что  ею  заинтересовался   солидный   мужчина,   и
благосклонно принять ухаживание или  вежливо  отказать  как  воспитанная
женщина, накатала заявление.
   - Юлия Владиславовна не страдает от недостатка мужского  внимания,  -
холодно заметил Андрей.
   - Да. Она у нас тут никак не могла определиться.  Приехала  с  одним,
кокетничала на лестнице с другим, затем его оскорбляла, избивала,  потом
завлекала в свои сети еще двух в бане и, наконец, вернулась  к  первому.
Да  по  Юлии  Владиславовне  панель  плачет.  И  кто  это  сказал,   что
журналистика - вторая древнейшая профессия?
   По-моему, так первая.
   - Тот, кто сказал, что журналистика - вторая древнейшая профессия,  -
заметила я с улыбкой кобры, - плохо знаком  с  историей.  Он  позабыл  о
наемниках. Хотя отчасти вы правы. К  сожалению,  некоторых  моих  коллег
можно отнести к представителям и первой, и второй древнейших профессий.
   - А вас что, нельзя? - не унималась Любаша.
   - Я - свободная журналистка, пишу о  том,  о  чем  захочу.  И  снимаю
сюжеты о том, о чем захочу. Только, следуя договоренности с руководством
холдинга, должна оставаться в рамках криминальной тематики.
   - А если то, что вы напишете, отказываются напечатать? Или  сюжет  не
дают в эфир?
   -  Значит,  статья  или  сюжет  просто  не  выходят.  А  потом...  Не
напечатают одни, напечатают другие. Теленовость, конечно,  скорее  может
потерять актуальность. Но есть сюжеты, которые продаются и месяц  спустя
после того, как были отсняты.
   - Например, о "Крестах"?
   - Да. Я вправе отдавать результаты своей деятельности  в  любое  СМИ,
хотя,  конечно,  удобнее  работать  с  одним.  Но  всегда  можно   найти
медиамагната, директора, издателя, чьи идеи сходны с твоими.  Среди  них
тоже встречаются смелые люди.
   Андрей кашлянул. Ему надоело слушать нашу перепалку.  Директор  опять
заверещал, что все вопросы  будут  улажены.  Андрей  повторил,  что  ему
требуются данные на прибалта.
   - Никакого изнасилования не было,  -  твердо  заявила  Любаша,  глядя
Андрею прямо в глаза. - Это может подтвердить несколько человек.
   А если Юлия Владиславовна уже  успела  посетить  гинеколога,  то  вам
следует сопоставить сперму, найденную у нее во...
   - Прекратите, пожалуйста, - процедил Андрей. Мне показалось, что если
бы Любаша была мужчиной, то он бы уже заехал ей по физиономии.
   Директор открыл рот (видимо, чтобы в очередной  раз  заверить  нас  в
том, что  все  будет  улажено,  хотя  как  это  можно  сделать  с  такой
подчиненной, как Люба, - вопрос спорный), и Андрей  повернулся  к  нему,
пообещав разогнать это осиное гнездо, если немедленно не получит  нужную
ему информацию.
   - А на каком основании... - начала Люба, но директор  положил  ладонь
ей на предплечье.
   - Простите, пожалуйста, -  заворковал  он,  -  а  мы  можем  все-таки
узнать, в чем дело? Юлия Владиславовна - так, если  не  ошибаюсь,  -  он
быстро взглянул меня, - написала заявление? Так  мы  сейчас  решим  этот
вопрос к удовлетворению всех сторон! Юлия Владиславовна, что ж вы раньше
ко мне не обратились? Я бы прямо на месте...
   - Человек,  о  котором  идет  речь,  сегодня  был  найден  мертвым  с
признаками насильственной смерти, - без всяких эмоций  в  голосе  сказал
Андрей. - Нам нужно  идентифицировать  труп.  И  Юлия  Владиславовна,  в
отличие от вас, уже оказала следствию посильную помощь.
   Так я получу хоть какие-нибудь данные,  или  мне  сюда  вернуться  со
взводом ОМОНа? Вы же знаете, что они вначале все крушат, а потом  задают
вопросы? - ехидно добавил Андрей. -  Если  вы  так  хорошо  знаете  Юлию
Владиславовну, то, наверное, хотя бы читали об этом  в  ее  статьях  или
видели в отснятых ее телерепортажах. Она  совсем  недавно  сообщала  про
рейды  ОМОНа  в  одном  питерском  ресторане  и  в  особняке  известного
авторитета. Кстати, хочу отметить, никто  из  владельцев  к  сотрудникам
органов претензий не имел. Даже павлин, у которого из  хвоста  выдернули
перья.
   Но ни Люба, ни директор, ни другая администраторша с  неандертальцем,
казалось, не слышали большей части речи Андрея. Он зря старался.
   - Мертвым? - взвизгнул директор.
   -   Господи,   что   ж   теперь   будет?   -   пролепетала   дежурная
администраторша.
   - Кто выдернул перья у павлина? - спросила Любаша. По-моему,  она  не
очень удивилась услышанной новости. Или очень хорошо умела держать  себя
в руках. Или знала?!
   Неандерталец стоял  с  раскрытым  ртом  (то  есть  пастью)  и  хлопал
глазами.
   - Омоновцы, - ответила я Любаше с улыбкой кобры. - А у вас  тут  тоже
есть павлины?
   Или попугаи? Или какая другая живность, кроме тараканов?
   - У нас нет тараканов! - рявкнула Любаша  и  от  меня  демонстративно
отвернулась. - Где был труп? - спросила она у Андрея. Не желала со  мной
больше общаться?
   - Вопросы здесь задаю я, - рявкнул  он,  уже  доведенный  собравшейся
компанией до белого каления.
   - Его зовут, то есть  звали,  Юрий  Раннала,  -  отчеканила  Люба.  -
Раннала был у  нас  впервые.  Останавливался  на  одну  ночь.  Ужинал  в
ресторане, потом поднялся к себе в номер, уехал рано утром. Ни с  кем  в
гостинице не общался. Ну, конечно, если не считать Юлию Владиславовну, -
ехидно добавила Любаша.
   - Девочку вызывал?
   - Нет.
   - Что еще можете о нем сказать?
   - Ничего, - отчеканила Любаша.
   - А по чьей рекомендации он сюда прибыл?  -  подала  голос  я,  решив
отомстить Любаше. - У вас  же  с  улицы  никому  крышу  над  головой  не
предоставляют.
   Андрюха с коллегой с трудом сдержали смех.
   Любаша опять была готова убить меня взглядом., Андрей тут же повторил
мой вопрос. Любаша чуть не лопнула от злости, но тем не  менее  сообщила
данные рекомендующего и его адрес в Финляндии.
   Я с трудом сдержалась, чтобы не открыть от  удивления  рот.  Это  был
Артур, у которого мне тоже довелось побывать позавчера. Раннала оказался
каким-то его дальним родственником,  проживающим  в  Эстонии.  Если  он,
конечно, Раннала и Юрий, а не Анатолий, например, Иванов.
   Когда мы снова загрузились в машину  и  поехали  в  Питер,  Андрей  с
коллегой кипели от возмущения. Мне  невольно  вспомнился  один  недавний
разговор с Андреем. Его бывший коллега  ушел  по  собственному  желанию,
пока другие не надели на него наручники: он работал на братву, постоянно
сливал  информацию  и  таким  образом  сорвал  несколько  операций,   на
подготовку которых ушло немало  сил  и  нервов.  Тот  мужик  вскоре  дал
интервью парочке питерских изданий, конкурентам "Невских новостей" - уже
как  начальник  службы   безопасности   одной   известной   коммерческой
структуры. Никто так не может полить органы грязью, как бывший мент.  Он
утверждал, что половина сотрудников продалась  криминальным  структурам,
вторая мечтает туда податься, им просто пока не предлагали. После выхода
тех статей Андрей пригласил меня в  управление  и  попросил  написать  о
небольшой группе тех, кто пашет на государство и получает от  начальства
пинки. Мне также  были  предоставлены  конкретные  факты:  как  нынешний
начальник службы безопасности подставлял своих коллег в бытность ментом.
   Я материал опубликовала. Мужик интервью давать перестал.
   Сегодня, как я поняла, Андрея больше всего возмутило отношение.
   - Юлька, клянусь, я подключу ребят, чтобы разогнали  эту  лавочку,  -
говорил Андрей. - Ну суки, ну компашка. Ты представляешь, что тут у  них
вообще делается?
   Я же считала, что  у  гостиницы  есть  очень  мощные  покровители.  У
Андрея, скорее всего,  ничего  не  получится.  Гостиница  нужна  слишком
многим. Люба вела себя так, поскольку чувствовала свою силу и  поддержку
и была уверена: ее саму никогда не сдадут.  Возможно,  потому,  что  она
слишком много знает, а в случае чего может сама всех сдать. По-моему, ее
могли или убить, или оставить на том же месте. Причем наиболее  вероятно
последнее. Она в самом деле  человек  на  своем  месте,  была  вынуждена
признать я. Гостиничным администратором должен работать человек с  такой
памятью на лица и данные, как она.
   Я не могла забыть, как  она  рассмеялась  Андрею  в  лицо,  когда  он
спросил у нее про картотеку.
   - Вот компьютер гостиницы, - постучала она указательным пальцем  себя
по лбу. - Информацию нельзя доверять  ни  бумаге,  ни  технике.  На  них
нельзя положиться.
 
*** 
 
   Сергея выдернули из камеры. К следователю.
   Когда контролер ушел, оставив их  вдвоем,  следователь  посмотрел  на
него усталыми глазами. В них, к своему большому удивлению, Сергей увидел
жалость.
   Жалость?! Да все сокамерники и те, с кем он пересекался на прогулке в
тюремном дворике, смотрели в последнее время на него с завистью.
   С чем угодно, но только не с жалостью!
   - Вы сядете надолго, - сказал следователь тихим, усталым голосом.
   - Но... Вы же говорили... Если я...
   - От меня больше ничего не зависит. Ни за сто тысяч долларов,  ни  за
миллион. У меня семья.
   Она мне дороже любых денег.
   - Вам угрожали?
   Следователь молчал.
   - Вам приказали меня засадить на несколько лет? На  сколько,  я  могу
узнать?
   Следователь продолжал молчать.
   Сергей  что-то  говорил,  пытался  задавать  вопросы,  хотя  во   все
предыдущие встречи  со  следователем  все  происходило  с  точностью  до
наоборот.
   - Я могу дать  вам  один  совет?  -  наконец  заговорил  следователь,
встречаясь  с  Сергеем  взглядом.  -  Сделайте  то,  что  хочет  от  вас
Сухорукое.
   Тогда выйдете. Сразу.
   - Иначе надежд нет?
   - Это вы про  вашу  журналистку?  Сухорукова  вокруг  пальца  еще  не
обводил никто. Но если она это сделает... Найдется немало людей, которые
поставят свечку за ее здоровье. Если, конечно, не  придется  ставить  за
упокой.
 
Глава 8 
 
   Я довезла ребят до их грязно-серого  здания,  перед,  которым  так  и
маячил поднятый кверху сержантский зад, и отправилась  к  родному  дому,
прикидывая, что мне наваять на основе сегодняшних событий.
   Войдя в подъезд, услышала доносившееся сверху пение.  Какой-то  мужик
распевал блатные песни то ли под баян, то ли под аккордеон  -  в  общем,
под гармошку. Когда вышла из лифта на своем этаже (вернее, между этажами
- у нас так лифт расположен), поняла,  что  мужик  сидит  на  ступенечке
напротив двери Гальки-алкоголички.
   У нас на площадке четыре квартиры. Про четырехкомнатную,  наполненную
змеями, я уже рассказывала. Я живу от них через дверь  в  двухкомнатной,
рядом со мной в трехкомнатной сейчас проживают брат с сестрой.  Их  мать
вышла замуж  и  уехала  в  Германию,  познакомившись  с  избранником  по
Интернету.  Ее  дочь  Даша  двадцати  лет  работает  моделью  и   занята
постоянным поиском спонсора. Как она сама выражается, у нее  слабость  к
генеральным директорам. Ее  старший  брат  Стае  (ему  двадцать  четыре)
зарабатывает деньги на молодящихся и не молодящихся  тетушках,  желающих
купить себе на время крепкое мужское тело. На мой вкус личико у Стаса уж
больно слащавое, но многие женщины от него просто  млеют.  С  Дашкой  мы
часто  ругаемся,  а  со  Стасом  дружим.  Он  мне  фактуру  для   статей
подкидывает. Когда я как-то спросила его, почему он занимается тем,  чем
занимается, он честно ответил: это он умеет делать лучше всего.  Учиться
неохота, работать неохота, о будущем не думает, живет сегодняшним днем.
   В однокомнатной же квартире между моей и  "змеиной"  проживает  некая
дама,  возраст  которой  может  находиться  в  пределах  от  сорока   до
семидесяти, точнее не определить. Она регулярно собирает по окрестностям
бутылки, макулатуру и металл. И я, и хозяйки  змей,  и  брат  с  сестрой
отдаем ей макулатуру.  Она  также  просит  не  выбрасывать  подпорченные
продукты.
   Сколько я знаю Гальку, она еще ни разу ничем  не  отравилась  и  даже
насморк ее не берет. Зимой она, бывает, засыпает на лавочке у нас  перед
подъездом (она там, конечно,  и  летом  спит,  ужравшись,  но  летом  не
страшно), но никакая простуда ей не страшна. Вот ведь  повезло  человеку
со здоровьем. Или у нее организм уже настолько проспиртован?
   У Гальки постоянно появляются ухажеры, с которыми она  знакомится  то
во время сдачи металла, то во время сбора бутылок по кустам,  в  которых
потом они могут и предаться греху,  не  утерпев  до  дома.  Условия  под
кустом не особо отличаются от того, что Галька может предложить у себя в
квартире: у нее нет даже кровати. На полу валяются два старых матраса.
   Правда, в комнате есть шкаф, по-моему, переживший не одну  революцию,
стол и два стула, не исключаю,  найденные  на  помойке.  Ее  квартира  -
тараканий рай, и до появления в продаже "Комбата" я была готова  кричать
"Караул!",  потому  что  в  голодные  периоды   тараканы   косяком   шли
подкрепляться ко мне. Теперь же моя кухня, ванная и  встроенный  шкаф  у
входа (их стены  соприкасаются  с  Галькиными)  просто  утыканы  черными
кружочками, спасающими меня от рыжеусых соседей.
   Кстати, тараканы не шли к повелительнице змей Татьяне,  но  не  из-за
змей, а из-за игуаны, которая проживала у Татьяны около года:  один  наш
сосед по лестнице по кличке Али, поставляющий фрукты в город Питер,  где
он теперь  живет  постоянно  вместе  с  многочисленными  родственниками,
обнаружил в коробке с бананами эту  самую  игуану  и  принес  в  подарок
Татьяне,  зная  про  ее  домашний  зоопарк  и  уважая   ее   страсть   к
пресмыкающимся. Игуана, выпущенная побродить по квартире,  сожрала  всех
тараканов, заглянувших в гости.  Татьяна  предлагала  время  от  времени
предоставлять "девочку" мне, но я, думая о чувствах своего кота,  всегда
отказывалась. Правда, потом Татьяна игуану продала одной из  престарелых
клиенток  Стаса.  Сумасшедшая  тетка  видела  игуану  у  жены   главного
конкурента ее мужа и тоже захотела. Стае получил процент  со  сделки,  и
все остались довольны. А  Танька  тараканов  теперь,  как  и  я,  травит
"Комбатом". Они, несчастные,  вынуждены  оставаться  у  Гальки.  Иногда,
правда, дохнут от голода.
   И вот теперь очередной Галькин воздыхатель распевал блатные  песни  у
нее под дверью.
   Отдать ему должное, пел с душой, да и с голосом и со  слухом  у  него
все было в порядке.
   Я остановилась у своей двери и заслушалась.
   Мужик был рад стараться и перешел к репертуару  Александра  Новикова,
которого я всегда слушаю с удовольствием, правда, впервые  довелось  под
гармошку. За "Городом древним" последовала "Катилась по асфальту", потом
"Помнишь,  девочка?".  Но  девочка  Галя  непонятного   возраста   дверь
открывать отказывалась. Я не исключала, что она давно спит и  не  слышит
исполняемых для нее романсов.
   Кто бы мог подумать, что из  всех  моих  знакомых  прекрасной  дамой,
которой посвящают песни, окажется Галька-алкоголичка? Я потом специально
опросила своих подруг и знакомых.
   Ни одной из них под дверью или окном поклонники не пели. И ведь не  в
первый раз ей поют!
   Один  предыдущий  воздыхатель  надтреснутым  голосом  хрипло  выводил
что-то про бурундучка.
   Или у нас петь могут лишь пьяные мужики? Да и ведь и в компаниях, где
мне доводилось  и  доводится  бывать,  никто,  пока  трезвый,  песню  не
заводит, а вот когда все ужрутся...
   После четвертой песни исполнитель решил сделать перерыв. Я  похлопала
в ладоши и выразила свое восхищение.
   - Здесь живешь? - спросил певец, кивая на мою дверь.
   Я кивнула.
   - Пивка у тебя нет случайно?
   - Сейчас вынесу банку, - пообещала  я,  зашла  в  квартиру  и  вскоре
вернулась, достав из холодильника пол-литровую "Невского".
   - Спасибо, дочка. - Мужик поднялся на ноги, а потом  жестом  показал,
чтобы я подошла поближе.
   Что такое? Но мое журналистское любопытство пересилило осторожность.
   - Братва к тебе приходила, - прошептал  мужик.  -  У  меня  про  тебя
спрашивала. Когда  ушла,  не  говорила  ли,  когда  будешь.  Поэтому  ты
смотри.., поосторожнее.
   - Спасибо, - тихо произнесла я и удалилась к себе в квартиру.
   Настроение было испорчено. Хотя братва тоже бывает разная, и  ко  мне
могли приходить по разным вопросам.
   Правда, в душу закралось нехорошее предчувствие.
 
*** 
 
   Я занялась статьей, прислушиваясь к голосу кабальеро, который знал  и
революционные  песни,  и  русские  народные.  Галька  смилостивилась  на
"Интернационале", очень своеобразно прозвучавшем под гармонь. За Галькой
я никогда раньше не замечала страсти к патриотической тематике.
   Минут через двадцать после исчезновения кабальеро в тараканьем логове
в мою дверь позвонили.
   - Кто? - спросила я робко, одновременно выглядывая в глазок.
   На площадке паслись два "быка".
   - Юлия Владиславовна, мы к вам, - промычал один.
   - По какому вопросу?
   - Поговорить надо.
   В это мгновение я услышала, как на нашей площадке раскрывается дверь.
Затем последовал Танькин вопрос:
   - А вы кто такие? Днем тут шастали и снова пришли?
   - Мы... - открыл рот один из братков, а затем издал вопль ужаса.
   В глазок я увидела, как они на пару  с  товарищем  рванули  вверх  по
лестнице. Я открыла дверь и застала то, что ожидала: Таня  показалась  в
дверях в сопровождении двух своих  охранников,  имеющих  клички  Сара  и
Барсик. У Таньки для ее змей не хватает  имен.  В  последнее  время  она
заимствует их у наших политиков, правда, только для ядовитых и тех, кого
разводит для забоя на кожу. Сара же и Барсик - существа  безобидные,  но
кто может об этом подумать, встретившись, так  сказать,  лицом  к  лицу?
Человек ведь предпочтет увидеть злую собаку, чем шипящее пресмыкающееся.
   - Сара, Барсик, домой! -  уже  говорила  Татьяна,  подхватывая  своих
питомцев обеими руками.
   Заметив меня, добавила:
   - Эти двое и днем тут были. И в машине у дома сидели,  потом  куда-то
уехали. А сейчас вернулись. - Таня посмотрела  на  меня  внимательно.  -
Юлька, у тебя все в порядке?
   - Я пожала плечами.
   - Юль, может, Сару возьмешь? Ну не домой, а  когда  куда-то  поедешь?
Положишь в сумку - она там спать будет. А если кто-то к тебе  полезет  -
выпустишь. Ты подумай. А надумаешь - только скажи.
   - Спасибо, Таня, - поблагодарила я соседку.
 
*** 
 
   Опять села за компьютер, но не работалось.
   Я считала, что должна связаться с Сергеем. Мне хотелось  получить  от
него ответы на кое-какие вопросы,  чтоб  хотя  бы  знать,  за  что  могу
пострадать. А раз ко