бурге. И нашу вежливость.
   Я помню: в Москве могут не предложить сесть.
   У нас же вы будете обеспечены стульями. Итак?
   Холодное дуло все еще касалось моего виска, еще одно  -  Татьяниного.
Нет, это, конечно, не насилие,  это  вежливый  разговор  в  стиле  новой
России. Вежливо сесть предлагают - с дулом у виска.
   - Машину, пожалуйста, не бросайте тут,  -  проблеяла  я.  -  То  есть
"Жигули".
   - А куда нам ее девать? - удивился парень, державший пистолет у моего
виска.
   - Перегнать туда, куда нас  повезете,  -  предложила  я.  -  Или  нас
переместить на заднее сиденье, а самим сесть за руль.  Или  перегнать  к
моему дому. Ваши предшественники делали именно так.
   Стадо опять заржало, потом вспомнило, что ведено  с  нами  обходиться
культурно и выполнять маленькие прихоти. Это  радовало.  Правда,  больше
всего радовало упоминание моей следующей статьи. Вселяло надежду.
   - Так, подругу в джип, - принял решение  Лопоухий.  -  Юля  -  назад.
Сама. Кактус - с ней рядом. Змей - за руль.
   После того, как размещение по автомобилям произошло в соответствии  с
указаниями Лопоухого, мы опять тронулись с места.  Вернее,  рванули.  Из
моих бедных "Жигулей" выжимали все, на что они были способны. Иначе  как
угонишься за новенькими джипами и БМВ? Бойцы, сидящие рядом, молчали.  Я
тоже не пыталась брать у них  интервью.  Однако  решила,  что  в  каждой
ситуации следует находить свои светлые стороны. А в  этой  -  гордиться,
что против нас с Татьяной послали такую ораву. Или это не для нас?  Это,
так сказать, инкассаторы, охраняющие два миллиона баксов? Я  была  почти
уверена, что гонялись за ними. Но как нас выследили?
   Кавалькада притормозила у одного из особняков в Репине.  Мне  вежливо
предложили выйти,  даже  придержали  дверцу,  после  чего  сами  открыли
багажник  и  извлекли  оттуда  только  кейс,   моя   сумка   никого   не
заинтересовала. Татьяна же вышла из джипа со своей, прижимая ее к груди.
Нас повели в дом. То есть дворец.
   В нем нас ждал господин Сухоруков собственной персоной.
 
Глава 28 
 
   - Как доехали? - спросил он с улыбкой удава, правда, после того,  как
предложил сесть (чтобы Юленька потом не  писала  о  том,  что  питерские
банкиры не находят для гостей стульев, подобно московским издателям).
   Мы поблагодарили, отметив вежливость его подчиненных и  исключительно
культурное обхождение, даже в прижимании дула к виску.
   - Все ребята у меня питерские, в крайнем случае - область, -  сообщил
Сизо. - Москвичей не держим. Сибиряки, правда, есть, но вы их не видели.
   - В Сибири классные мужики, - не сговариваясь,  сказали  мы  хором  с
Татьяной.
   Банкир посмотрел на нас как-то странно, потом пообещал познакомить  -
если будет желание. В этот момент в дверь комнаты,  где  нас  принимали,
вежливо  постучали.  Затем  появился  Лопоухий,  держа  в  руках   кейс.
Сухоруков вопросительно посмотрел на него.
   - Открыли? - спросил.
   Лопоухий кивнул и поставил кейс (содержимое было закрыто крышкой)  на
столик, отделяющий нас с Татьяной от банкира. Сухоруков положил на  него
руку, с которой были сведены татуировки (о  чем  можно  было  судить  по
оставшимся шрамам) и плотоядно улыбнулся нам.
   - Значит, Танечка,  считаете,  что  два  миллиона  долларов  в  такой
портфельчик поместиться не должны?
   Мы обе аж подпрыгнули  на  месте.  Сухоруков  расхохотался.  Лопоухий
хмыкнул. "Значит, нас слушали", - поняла я.
   - Где микрофон? - спросила я.
   - Когда вы нас покинете, его не будет.
   - На моей машине?
   - Да, Юля. Скажу тебе, что ты ведешь очень активный  образ  жизни.  И
главное, разнообразный. Какие проблемы тебя волнуют!  Все,  кроме  того,
что должно волновать молодую женщину твоего возраста.
   Я смолчала, не  желая  пускаться  в  дискуссии,  не  имеющие  смысла.
Сухоруков подленько ухмылялся, но  вдруг..,  взвыл.  Лопоухий  заметался
вокруг шефа, не понимая, что произошло.
   Сухоруков же взвыл опять и стал тереть  руку  в  одном  месте,  потом
сквозь рукав, затем схватился за ногу.
   Татьяна  хихикнула.  Лопоухий   повернулся   к   ней   с   искаженной
физиономией.
   - Вы!.. - рявкнул он.
   - Это муравьи кусаются, - вежливо пояснила я.
   -  Какие  еще  муравьи?!  -  взвыли  Сухоруков  и   его   подчиненный
одновременно.
   - Рыженькие, маленькие. Говорят, их укусы полезны.  В  любом  случае,
скоро пройдет.
   У вас бородавок нет? Или папиллом? - поинтересовалась Таня.
   - Чего-чего? - выдавили обалдевшие мужики.
   А Татьяна выдала им совет, вычитанный в каком-то медицинском журнале,
которые она собирает, - если в них говорится о свойствах змеиного яда. В
одном, как выяснилось, говорилось  и  о  муравьиной  кислоте.  Ею  можно
выжечь бородавку или папиллому,  посадив  на  нее  нескольких  муравьев.
Проще, конечно, прижечь кислотой, полученной  у  химиков,  но  в  старые
времена пользовались, услугами насекомых.
   Потом мне пришлось пояснить, где  мы  обнаружили  чемоданчик  -  ведь
парни не слышали, что мы говорили во время поисков в лесу.
   Они тогда даже забеспокоились нашим долгим отсутствием, несколько раз
проезжали мимо моей машины, чтобы убедиться: мы не смотались.
   - Могли бы помочь, -  хмыкнула  Татьяна.  -  Джентльмены  называются.
Только бы чужими руками жар загребать.
   Сухоруков пропустил фразу мимо ушей. Он  больше  не  выл,  но  иногда
почесывался.
   - Хватит тянуть резину, - взяла инициативу в свои руки Татьяна. - Нам
тоже интересно.
   Открывайте.
   Сухоруков открыл. Потом развернул кейс к нам. В нем лежали ровненькие
пачки стодолларовых купюр. Татьяна принялась считать.
   - Мало! - воскликнула она. - Я была права.
   Я же, испросив разрешения, взяла одну  пачку  в  руки.  Почему-то  не
исключала, что баксы могут быть фальшивыми.
   - Сними бумажку. Юля, -  проворковал  Сухоруков.  -  Ты  права.  Надо
проверить подлинность денег. Я-то давал настоящие. А вдруг кто-то ловкий
сумел их подменить?
   Я разорвала бумагу, опоясывающую пачку, и попыталась развернуть баксы
веером. После чего у меня начался истерический смех. В пачке были только
две подлинные купюры - сверху и снизу (и  это  еще  вопрос  спорный),  а
вообще она оказалась ловко сделанной "куклой".
   Сухоруков на пару с подчиненным стали судорожно выхватывать пачки  из
кейса, с обезумевшими глазами срывать с них  бумагу  и  разбрасывать  по
полу аккуратно нарезанные кем-то листочки...
   Мы с Татьяной быстро переглянулись. Теперь я не  смеялась,  опасаясь,
что Сухоруков направит своей гнев на меня.  Татьяна  тоже  сдерживалась,
хотя я видела, как у нее на губах то и дело мелькает ехидная улыбка.  Но
невольно вставал вопрос: кто постарался на этот раз? Сере га?  Но  когда
он успел?..
   Надо отдать должное Сухорукову, он быстро успокоился и  взял  себя  в
руки. С минуту он сидел, тупо глядя в пустой чемоданчик,  потом  буркнул
Лопоухому, чтобы прислал кого-нибудь тут убрать.  Лопоухий  выскочил  из
комнаты и вскоре вернулся  с  женщиной  лет  тридцати  семи  -  тридцати
восьми, в фартучке. Она вежливо поздоровалась с нами и  молча  и  быстро
убрала комнату, настоящие доллары (или выглядевшие настоящими) аккуратно
положила на край стола, бумагу забрала с собой  и  тихо  закрыла  дверь.
Лопоухий остался с нами и встал недалеко от двери, сложив руки на груди.
   - Так... - произнес Сизо, посмотрел на  меня,  потом  на  Татьяну.  -
Права была Юля: не надо делить шкуру неубитого медведя...
   - И говорить "гоп", пока не прыгнешь, - добавила я.
   Сухоруков медленно кивнул, и стал рассуждать вслух.
   - Вы не могли сделать эти "куклы".
   Нас обеих порадовало, что нас, по крайней мере, не подозревают.
   - А Серега? - посмотрел на меня банкир. - Как считаешь. Юля?
   Я думала, что он тоже не мог. Я вообще считала, что он этот  кейс  не
раскрывал, ведь ключа-то у него, скорее всего, не было, а когда возиться
с отмычками? Вон тут сколько возились...
   И даже если и были, он же не проверял пачки.
   Когда? Где? И не стал бы он прятать "куклы" с такой  тщательностью  в
лесу. Да и когда Серега мог их нарезать?
   Хотя... Он ведь по гостинице везде ходил со своим кейсом.  Могли  они
лежать в нем? Если он  их  нарезал  заранее,  перед  тем,  как  ехать  в
Финляндию? Но тогда где настоящие деньги?
   Куда он их дел? Скорее всего, Сергей тоже оказался обманут...
   Но он вручил  мне  десять  тысяч  долларов,  которых  в  начале  того
злополучного вечера у него не было.  Откуда  они  появились?  О  них  я,
правда, вслух сообщать не стала.
   - Значит, в таком виде денежки покинули Питер, - заявил Сухоруков.  -
Делаем вывод.
   Мы с Татьяной вопросительно посмотрели на хозяина особняка.
   - Я надеюсь, вы не думаете, что это я...
   - Нет, Юля. Ты не могла знать про деньги заранее. Тебя  использовали.
Серега просчитался.
   И его, скорее всего, тоже использовали. Причем очень хитро...
   - Вы знаете, кто?
   - На девяносто девять процентов. Больше просто некому...
   Сухоруков задумался, потом повернулся к Лопоухому:
   - Ты все понял?
   Парень кивнул, только уточнил, куда везти товарища.
   - Сюда, - сказал Сухоруков. - Девочки как раз  с  ним  побеседуют.  У
Юленьки, наверное, вопросов масса накопилась.  Да  в  этом  деле  еще  и
личный интерес имеется...
   - Что будет с Сергеем? - резко спросила я.
   - А ты что хочешь?
   - Вы его не убьете?
   - Зачем же мне его  убивать?  -  удивился  Сухоруков.  -  Для  начала
побеседовать надо.
   Расспросить, как дело было... Да и  потом,  зачем  человека  убивать,
если его использовать можно?
   С выгодой? А от Сереги может быть много пользы - если держать  его  в
узде. Причем он должен знать, что за каждый  шаг  в  сторону  хорошенько
получит кнутом...
 
*** 
 
   Но в  тот  вечер  мы  так  ничего  и  не  дождались.  Без  каких-либо
объяснений нас с Татьяной доставили домой (на моей  машине,  за  которой
следовал джип сопровождения,  в  который  потом  пересел  наш  водитель,
вежливо попрощавшись).
   Ни до чего не додумавшись, мы легли спать. Но  на  следующее  утро  я
решила, что мне следует сходить на набережную  перед  "Крестами",  чтобы
подать Сереге сигнал. Совесть мучила. Я считала себя  в  некотором  роде
виноватой перед ним.
   Ольга Петровна заявила мне, что я - дура набитая.
   - Лучше вечером иди, - сказала Татьяна. - Сейчас  там  народу  полно.
Сама подумай: следаки, адвокаты,  "дачки"  народ  несет...  А  вечерком,
наверное, поспокойнее. Кстати, у тебя куклы в квартире есть?
   - Бумага, что ли? - не поняла я. - Бумаги навалом.
   - Нет, настоящей куклы. С косами. Не Барби,  конечно.  Барби  слишком
маленькая. Не увидит еще. Куклы, как мы в детстве играли.
   - Зачем?! Или... А ты думаешь, он поймет?
   - Подумает. Сокамерники подскажут. Кому-то придет в  голову.  Ну  что
еще он может подумать?
   - Что беременна.
   Татьяну разобрал смех, потом она заметила, что это  я  буду  говорить
"маскам-шоу", если вдруг прибегут заламывать мне руки.  Тогда  я  должна
кричать: "Осторожно! Я беременна!" и  пускать  слезу.  Должен  же  мужик
знать, что скоро станет отцом? Пусть даже мужик сидит в  тюрьме.  Ему-то
это вдвойне приятно.
   Я также решила посоветоваться  с  Татьяной,  какие  слова  мне  лучше
писать рукой в воздухе для Сереги. Слов должно быть немного, они  должны
быть короткими, но емкими - чтобы парень все понял,  глядя  на  меня  из
зарешеченного окна. Можно, конечно, перекрикиваться, но все  ли  услышит
любимый? По-моему, "рисовать" в воздухе сигнал надежнее.
   - Так и покажешь ему: "В кейсе" плюс на стоящую куклу.
   - И надо бы что-то про Сухорукова...
   - Нет бы фамилия была покороче! - воскликнула Татьяна.  -  Слушай,  а
кличка у него есть? Ведь должна же  быть.  Ну  может,  он  сейчас  такой
важный и банкирствующий, а раньше-то?
   - Сизо, - усмехнулась я и рассказала  Татьяне  историю  возникновения
этого погоняла.
   - Вот и прекрасненько. Так и покажешь:
   "Кукла у Сизо". Что еще?
   - Что Сухоруков будет его допрашивать.
   - Это сложнее... Хотя и так должен все понять. Раз  кукла  у  Сизо...
Ладно, Юлька, посмотришь по  обстоятельствам.  Если  спокойно  будет  на
набережной - полностью все покажешь. Что Сухоруков его допросить  хочет,
использовать,  заставить  работать  на  себя.  Ну  в  общем,  смотри  по
обстановке. А сейчас пошли по соседям, куклу в аренду просить.
   Куклу нашли двумя этажами ниже. Я наплела какую-то чушь про  то,  что
мне она нужна для репортажа, а вернувшись  вечером  из  редакции,  я  ее
верну. Хозяйка с дочкой моей версией удовлетворились и поинтересовались,
о чем планируется мой следующий репортаж. Я ей что-то наплела. Сама  для
себя решила: обязательно расскажу про Аллочку (с фотографиями), а еще...
   Посмотрим. Про следующий телерепортаж ничего сказать не могла. Ведь в
любую минуту может  позвонить  Андрей,  или  Генка,  или  кто-то  еще  и
пригласить на труп, или взрыв, или куда-то...
   В девять вечера поехала в направлении Арсенальной набережной,  машину
поставила на Михайлова и ножками прогулялась до нужного места. Встала на
тротуаре. Оказалась там не первая: неподалеку  стояли  две  девушки  лет
двадцати двух, модельного вида, одна из них усиленно строчила в  воздухе
сообщения. Чуть дальше стояла холеная  дама  лет  тридцати  и  надрывала
горло. Ей отвечали. Ни одной женщины в возрасте я не увидела.  Или  день
на день не приходится?
   Огляделась  по  сторонам:  никакие   "маски-шоу"   не   приближались.
Выкрикнула номер камеры, практически сразу же получила ответ:  "Говори!"
и продемонстрировала, что в кейсе была кукла, кукла у Сизо, и Сизо хочет
допросить Серегу. Потом повторила сигнал еще раз.
   Девчонки, стоявшие левее, передачу сигнала закончили и теперь курили,
чего-то ожидая.
   Я подошла к ним и  поинтересовалась  "масками-шоу",  которые  в  этот
момент волновали меня больше всего. Не хватало только  после  бандитских
лап  попасть  еще  в  ментовские.  Всегда,  конечно,  можно   предъявить
журналистское удостоверение, сказать,  что  материал  собирала...  Да  и
узнают меня в лицо, наверное. Но пока объяснишься с нашими ментами...
   Две подружки ответили, что сами ни разу  не  сталкивались.  Или  пока
везло. Одна приходит к своему парню, вторая - за компанию. Сейчас  ждут,
когда  милый  пульнет  ответную  записку.  Я  кивнула.  Тоже  собиралась
подождать.
   - Юля, а вы беременны, да? - девчонки кивнули на куклу в моих  руках.
Меня они узнали. - А вы будете хотя бы писать в декретном отпуске? То мы
из ваших статей и репортажей столько узнали всего...
   Я решила, что  лучше  просто  подтвердить  их  догадку,  не  объясняя
истинной ситуации. Не нужны девчонкам все детали. Сказала, что писать не
брошу, да и телерепортажи тоже, скорее  всего,  не  прекратятся.  Просто
камера не будет брать мой живот.
   - А тебе удалось со своим трахнуться? - девчонки смотрели на меня,  с
нетерпением ожидая ответа.
   - Ну если беременна, то естественно, - заметила я.
   Они переглянулись.
   - Нет, ты не поняла. Или твой что, недавно тут? Ах да, ты же нас  про
"маски-шоу" спрашивала.
   Я сказала, что совсем недавно и практически ничего не знаю. Репортажи
- это Одно, а когда твой  мужчина  оказывается  "за  забором"  -  совсем
другое. Девчонка же, которая ходит к своему парню, со вздохом  пояснила:
она пока не нашла подходов для проникновения  внутрь  так,  чтобы  можно
было заняться любовью и иметь хотя бы шанс забеременеть.
   После чего мне рассказали историю про некую  Любку  (девчонкам  ее  в
свою очередь тоже рассказали на этой же набережной),  страстно  желавшую
ребенка от своего парня.
   До его отсидки она была одной из  многих  девушек  (парень  отличался
любвеобильностью),  но  когда  он  оказался  под  следствием,   осталась
одна-единственная. Парню светил длительный срок, а Любка  хотела  родить
именно от этого человека, не  зная,  куда  его  могут  послать  отбывать
наказание, и не представляя, удастся ли ей  его  еще  когда-то  увидеть.
Проявив чудеса изворотливости, Любка  смогла  встретиться  с  любимым  в
мрачных стенах, возвышавшихся перед нами, причем в определенный  день  -
когда зачатие было наиболее вероятно. И явно встречалась она  с  ним  не
через стекло и не в присутствии администрации.
   Случилось удивительное: девушка в самом деле  забеременела,  а  потом
парня освободили по амнистии - до того, как она  отправилась  в  роддом.
Парень желал нести на руках не только  родившегося  ребенка,  но  и  его
маму, быстро ставшую законной женой. Он оценил самопожертвование русской
женщины, которая и за декабристом в Сибирь, и за  бандитом  на  стрелку.
Про остальных девушек парень забыл и стал примерным  семьянином,  поняв,
какое счастье ему привалило. Девушка получила то,  о  чем  могла  только
мечтать.
   Правда ли так было, или история, передавая из  уст  в  уста,  обросла
множеством подробностей - не знаю.  Но  приведена  она  в  том  виде,  в
котором я услышала ее на Арсенальной набережной.
   - А вы не в курсе,  кого  можно  подкупить,  чтобы  туда  попасть?  -
спросила меня девушка, у которой парень сидел в "Крестах". - Мы тут всех
спрашиваем. Никто сказать не может. Неужели и вы не  знаете?  Интересно,
сколько возьмут?
   Я пожала плечами. Наверное, можно найти того, кто проведет  очередную
Любку к ее мужчине. Ведь в России слова "не разрешается" не  существует.
У нас можно все - только нужно знать, к кому обратиться и сколько  дать.
А если очень хочется  -  любая  цель  достижима.  Для  русской  женщины,
которая искренне любит своего мужчину и страстно желает от него ребенка.
   Наш разговор пришлось прервать: к нашим  ногам  практически  одна  за
другой упали две записки. Мы с девушкой бросились к ним, быстро  поняли,
кому какая адресована, и тут где-то неподалеку послышался вой сирены.
   Не дожидаясь, чтобы выяснить, милиция это или нет, сюда они едут  или
в другое место, мы прощально махнули руками в  сторону  "наших"  окон  и
рванули с набережной. Подскочив к своей машине, я села за  руль,  быстро
отъехала, а потом припарковалась  в  тихом  переулочке,  чтобы  спокойно
прочитать Серегино послание.
   "Юленька, любимая! Я все понял. Скажи  Сизо,  что  бабки  у  Колобка.
Значит, он их просто не взял  с  собой.  Пусть  Сизо  берет  Колобка  за
задницу. Если бабки, конечно, еще не уплыли.  Дай  Сизо  это  прочитать.
Люблю. Целую.
   Твой Сергей".
 
Глава 29 
 
   Прошло две  недели.  Нас  с  Татьяной  пригласил  к  себе  в  особняк
Сухоруков. Даже прислал за нами своего лопоухого подчиненного на  джипе,
чтобы доставить на место. Я положила в сумку диктофон, парочку  запасных
кассет, батарейки, фотоаппарат. Не просто же так ехать?
   Татьяна же не могла не взять Сару с Барсиком.
   Оружия-то у нас нет, приходится пользоваться тем, что есть.
   Однако сумки у нас отобрали при входе. Самих, правда, не обыскивали -
увидев диктофон в моей. К Татьяне в сумку  даже  заглядывать  не  стали.
Опасались змей?
   Нас проводили в тот же зал, где нам уже довелось  побывать.  На  этот
раз стол был накрыт на троих. Лопоухий замер у двери, скрестив  руки  на
груди.
   - А он что, есть не будет? - кивнула Татьяна. - Неудобно как-то...
   - А чужие деньги брать удобно?! А совать свой нос, куда не просят?
   Татьяна вежливо попросила Сухорукова  не  вопить:  у  нас  со  слухом
проблем нет, а вообще нам бы хотелось лично  для  себя  узнать,  что  же
произошло в выборгской гостинице в ночь, когда  там  не  посчастливилось
ночевать мне. Ведь Иван Захарович пригласил нас именно за этим,  не  так
ли?
   Банкир  хмыкнул,  кивнул  и  начал  свой  рассказ.  Он  провел   свое
расследование, поскольку деньги  пропали  немалые,  да  и  престиж  того
требовал. Убедился  в  одном:  не  скудеет  земля  русская  на  желающих
обогатиться на халяву, причем сразу, без особых усилий. Зачем  работать,
если можно стибрить?
   Про желание Аллы Кренинкой и Толика нам уже  было  известно  со  сло