крыльце.
О постигшем его несчастье Витя поспешил оповестить всю округу, причем не
менее громко, чем только что орал несчастный друг братьев наших меньших.
   Но Витя ногу не сломал, его  приятель  помог  ему  ее  вытащить,  сам
проявлял осторожность - и, наконец, все четверо оказались в доме. Теперь
до нас доносился лишь приглушенный гул голосов.  Через  несколько  минут
компания дом покинула, прихватив и терявшего остатки мозгов парня. Он не
переставая говорил про змей.
   Он что, мышь за змею принял? Или кота? Обоих? Или у него теперь такая
фобия будет? Везде змеи мерещиться станут?
   - Да не водятся у нас тут змеи, - повторял дедок.  -  Отродясь  их  в
этих местах не было.
   Я тут сколько лет живу - ни одна в мой дом не заползала.
   - Это в ваш! - ответил парень. - А тут дом пустой стоит сколько  лет.
Вот и поселилась  гадина.  Гадом  буду,  слышал,  как  она  скрипела  по
половицам. А потом дверь открыла в натуре.
   - Ты, мил человек, сам-то хоть себя слушаешь? - застрекотал дедок.  -
Змея дверь открыла. Силов-то у змеи таких нет, чтобы двери открывать.
   - А если большая? - вдруг спросил Витька.  -  Я  помню,  в  Индонезии
видел такую огромную змеищу... Она бы могла.
   - Витя! - воскликнул дедок. - Даже если  сюда  и  добралась  какая-то
лесная змейка, то уж точно не питон! - Потом дедок, по всей вероятности,
обратился к парню в наручниках:
   - Но ты, мил человек, не переживай. Ладно уж, вернем  тебя  в  сарай.
Девушка была против, но ничего не попишешь. Придется ей потерпеть.
   Туда змея точно заползти не может. Я тот сарай сам строил, досочка  к
досочке. Ни одна змеюка не проникнет.
   - Слушайте, чего вы нас со Слоном тут держите, в натуре? Берите шефа,
и пусть он тут сидит, сколько влезет. Мы-то  тут  при  чем,  в  натуре?!
Вечно нам отдуваться приходится!
   - Мил человек, мы люди подневольные, ты же знаешь. Как и ты. Ведено -
держим. И ведь, согласись, у нас не так плохо? Вот змея приползла -  тут
же переводим в другое  место.  Кормим  тебя  хорошо.  Вон  Витя  сегодня
рассказывал: человеку одному мой медок  так  понравился,  что  он  денег
прислал. Вить, расскажи теперь ему.
   И девушке-журналистке понравилось.  Она  для  себя  просила.  И  мне,
старику, приятно. Она о нас с бабкой так  тепло  в  газете  написала.  Я
теперь эту газету в красном углу держать буду.
   - Бля буду, эта журналюга и принесла сюда змею! - завопил пленник  на
всю округу. - Она их на нас напустила.
   - Ты, мил человек, хоть думай, чего несешь, - аж обиделся дедок.
   - Да, Костолом, ты уж загнул, - подтвердил Витя. -  И  вообще,  Юльку
сюда без сознания везли, а обратно - с завязанными глазами.
   И зачем бы она сюда поперлась? Она про это место уже статью наваляла.
Ей здесь больше делать нечего. Не про тебя же ей писать в натуре?
   После  этого  мы  какое-то  время  разговоров  не  слышали:  компания
закрылась в помещении.
   Затем  начались  женские  вопли,  доносящиеся  изнутри  этого  самого
строения - видимо, моего любимого сарая.
   - Кого это они тут держат? - спросила Татьяна.
   Я пожала плечами,  и  у  меня  тут  же  появилась  мысль:  освободить
девушку, кем бы она  ни  была.  Братки  пусть  потомятся  в  неволе,  им
полезно, в  городе  спокойнее  будет,  но  какую  женщину  эта  компания
прихватила на этот раз?
   Внезапно я застыла на месте.
   - Ты чего? -  тут  же  отреагировала  Татьяна,  почувствовав,  как  я
напряглась.
   - Это, наверное, Любаша. Ну та, из  гостиницы.  Или  даже  Варя.  Или
кто-то из девочек...
   Надо освобождать.
   - Любашу навряд ли назвали бы девушкой, - заметила соседка.
   Я согласилась. Значит, скорее всего. Варя.
   - ! Ну что будем делать? - прошептала Татьяна.
   - Сейчас подождем, пока эти  улягутся,  и  сходим.  И  поедем  домой.
Хватит на сегодня.
   Компания в самом деле вскоре  вышла  из  сарая,  продолжая  обсуждать
случившееся.  Дедок  повторял,  что  змеи  быть  не  могло.  Витьку   же
интересовало,  куда  убежал  Слон,  и  они  с   приятелем   намеревались
отправиться на его поиски. Но Слон больше не издавал никаких  звуков.  Я
подозревала, что он уже пришел в себя и теперь  не  намерен  соваться  в
лапы своим тюремщикам, а попытается каким-то образом  отсюда  смотаться.
По крайней мере я на его месте поступила бы именно так.
   Витька с приятелем примерно полчаса прочесывали окрестности. На  наше
счастье, они комментировали свои действия вслух. Неужели  считают  Слона
глухим? Он ведь тоже мог понять, что они намерены предпринять? Но  затем
эти двое решили прочесать все старые дома.
   - Давай в погреб!  -  шепнула  мне  Татьяна,  рванула  крышку  и  уже
собралась слететь вниз, ноя ее остановила:
   - Лучше на чердак. Оттуда мы все-таки сможем спрыгнуть на землю. Если
что.
   Я первой ступила на качающуюся лестницу, не без труда, но  смогла  по
ней взобраться. Татьяна последовала за мной - и лестница опять  устояла.
Мы притаились наверху.
   Войдя в дом, где мы прятались, Витька с приятелем осветили его  лучом
фонарика - и тут же заметили множество следов в пыли.
   - Он тут был! - завопил Витька. - Или еще сидит! Ищи его!
   Два мужика забегали по ветхому строению,  сотрясая  его  шумом  своих
тяжелых шагов и громких  голосов,  заглянули  в  погреб,  от  укрытия  в
котором мы, к счастью, отказались,  затем  остановились  под  лестницей,
ведущей на чердак. Мы замерли в ожидании. Сейчас нас тут найдут, и...
   Но  лестница  не  выдержала  такого  количества  ходящих  -  или  вес
последнего. Внизу послышался треск, потом грохот падающего  тела,  затем
мат и вопли. Витя грохнулся с треснувших ступеней.
   А потом ночь; прорезал другой звук - заводимого мотора.
   - Уходит! - взвизгнул Витькин приятель  и  первым  вылетел  из  дома.
Витька, забыв про ушибы, понесся за ним.
   - Стой, гад! Стой, сволочь! - вопили два  тюремщика,  от  которых  на
джипе уносился подопечный.
   Но гад и сволочь, конечно, не остановился.
   А тюремщики,  матерясь  на  всю  округу  так,  что  звери,  наверное,
попрятались по норам, опасаясь гнева людей, побрели  назад  к  добротным
домам, закончив поиски. Искать им было больше некого. Более того, встала
транспортная проблема. Но и она была мелочью по сравнению с гневом шефа,
который обрушится на их головы, когда Колобов узнает о случившемся.
   Но последняя  фраза,  прозвучавшая  на  всю  округу,  заставила  меня
насторожиться:
   - Это все эта журналистка! - оповестил окрестности о своем  последнем
выводе Витька. - Если б не она, жили бы спокойно.
   - Слушай, а ты-то тут при чем? - не поняла Татьяна. -  То  один  тебя
обвиняет, то другой.
   - Ну надо же на кого-то переложить свою вину, -  заметила  я.  -  Тем
более Костолом тоже считает меня во всем виноватой. Ладно, ждем  полчаса
и идем спасать девушку. Надеюсь, подмога к Вите не приедет среди ночи?
   - Надейся, - кивнула Татьяна. - На известную русскую и мужицкую лень.
Но надо поторапливаться.
 
Глава 24 
 
   - Ну пошли, что ли? - шепотом спросила Татьяна примерно  минут  через
сорок, на протяжении которых мы сидели на чердаке как  мышки,  судорожно
прислушиваясь ко всем ночным звукам.
   Пожалуй, ни один из них не производил  человек.  Возвышавшийся  рядом
лес  жил  своей   жизнью.   Постоянно   раздавались   какие-то   шорохи,
стрекотание,  пару  раз  ухнула  сова.  Но  люди  угомонились.  По  всей
вероятности, до утра не стоит ждать новых лиц. Интересно, конечно,  было
бы взглянуть на разбор полетов,  который  явно  устроит  Колобов,  да  и
умчавшийся на джипе Слон  вполне  может  привести  сюда  своих  дружков.
Правда, хозяин Слона  не  так  давно  заснул  вечным  сном.  Но  парень,
наверное, не пропадет. На таких Слонов всегда есть спрос.
   Однако нас с Татьяной  больше  волновало  не  будущее  устройство  на
работу Слона, а наш собственный спуск с чердака в настоящем. Лестница-то
приказала долго жить. Ну почему Витьку на нее понесло?!
   Я открыла крышку чердачного люка и направила  фонарик  вниз.  Верхняя
часть лестницы осталась на месте, прибитая к потолку, низ  отсутствовал.
Щепки валялись по всему полу, поэтому следовало тщательно выбрать  место
приземления, чтобы не сломать на них ногу и не засадить занозу.  Где  мы
ее тут будем вытаскивать?
   - Ну чего? - прошептала за моей спиной Татьяна.
   Я ответила,  что  думаю  повиснуть  на  остатках  лестницы,  а  потом
спрыгнуть - все пониже, чем прямо с чердака.
   - А может, на травку на улице? - предложила соседка.
   - Ты - как  хочешь,  а  я  здесь  попробую,  -  ответила  я  и  стала
спускаться по остаткам лестницы, которые мой  вес  выдерживали.  Правда,
шатались. Было страшно. Не привыкла я лазать по таким местам, и вообще я
никогда не жила в деревне. И никогда бы не хотела  жить.  Привыкла  я  к
благам цивилизации. И уж никак не к трухлявым сломанным деревяшкам.
   Самым сложным оказалось не спрыгнуть, а повиснуть на бывшей ступеньке
и не свалиться, пока до нее не добралась. Оставшиеся планки тряслись,  у
меня соскальзывала то одна нога, то другая. Но, наконец, я повисла  -  и
спрыгнула вниз под треск ломающейся ступеньки,  на  которой  только  что
висела.  Затем  послышался  треск  другой  деревяшки  -  на  которую   я
приземлилась. Замерла, опасаясь, что звук услышат в добротных домах, где
разместились люди. Но стояла тишина. И даже собаки  не  лаяли.  Они  тут
что, все на привязи? Им не разрешается бегать  по  округе?  Тогда  можно
считать, что нам с Татьяной повезло.
   Соседка тем временем свесилась сверху, сказала "Лови!" и бросила  мою
сумку. Я поймала ее и  поставила  на  пол  рядом.  Татьяна  очень  резво
слетела по остаткам лестницы и, не примериваясь, как я, спрыгнула  вниз.
Не пострадала.
   Мы двинулись в сторону добротных домов, на  всякий  случай  прихватив
кочергу и совок.
   Я сразу же узнала сарай, в котором меня держали.  Глаза  на  обратном
пути мне завязывали уже на улице,  поэтому  небольшую  часть  деревни  я
видела, но и предположить не могла, что тут стоят и старые,  заброшенные
дома.
   Татьяна шла первой. Я ступала за ней шаг в шаг. У одного из добротных
домов гавкнул пес, потом ему ответил  еще  один.  Мы  застыли  на  своих
местах, но собаки не  проявляли  особого  беспокойства.  Свет  нигде  не
горел. Из сарая доносились тихие всхлипы. Мы с  Татьяной  переглянулись.
Плакала девушка. От мужчины не исходило никаких звуков.  Потом  внезапно
послышался стон. Его явно издавало лицо мужского пола...
   - Ax ты, гад ползучий! - тут же воскликнула девушка.
   До  нас  донесся  звук  удара.  Стоны  прекратились.  Девушка   опять
заплакала.
   - Иди ты одна, - прошептала мне Татьяна, - а я, если что, подключусь.
Но надо кому-то остаться. Давай, Юлька. Я рядом.  И  кочергу  возьми.  В
одну руку кочергу, в другую - совок.
   - А фонарик в зубы? - прошипела я, но кочергу все-таки взяла.
   Эта дверь заперта не была, и я вошла, освещая себе фонариком  дорогу.
В комнате, где содержали и меня, тут же направила луч на место, где, как
я помнила, располагался шест.
   В следующую секунду чуть не выронила фонарик.
   К шесту были прикованы двое - браток,  еще  недавно  содержавшийся  в
другом доме, и Алла Креницкая.
   Алла зажмурилась при свете фонарика, бьющем ей в  лицо,  и,  судя  по
выражению ее лица, собралась заорать.
   - Тихо! - прошептала я. - Не ори!
   Затем я направила луч на лицо братка (у него, правда, эту часть  тела
следовало  назвать  по-другому).  Он  тут  же  опять  застонал,  а  Алла
неприкованной к шесту рукой мгновенно схватила его за короткие волосы  и
со всей силы шарахнула головой об пол. Стоны опять прекратились.
   Я подскочила к Алле и прошипела:
   - Что ты делаешь?
   - Ой, а ты кто? - спросила она.
   Я поняла, что она не видит меня в темноте - ведь луч я  направляю  на
нее, сама оставаясь за чертой  света,  а  голос  мой  она,  конечно,  не
помнит. Я представилась.
   - Юлька? Правда, ты? Ты меня вытащишь отсюда? Вот уж не  думала,  что
ты придешь меня спасать. Ты, из всех людей...
   Расспрашивать Аллу о том, как она сюда попала, было некогда. А  вдруг
Витька и компания проснутся? Тогда и нам с Татьяной быть прикованными  к
шесту. Снова тут сидеть не хотелось. Тем более кружком.
   - Таня! - шепотом позвала я. - Иди сюда!
   Соседка тут же нарисовалась и приблизилась к Алле. Я  их  представила
друг другу.
   - Девчонки, спасите меня! - взмолилась Алла. Татьяна на "девчонку" не
тянула уже лет двадцать пять, у нее дочь в возрасте Аллы, но бедственным
Аллиным положением прониклась.
   - Юлька, как наручники снимают? Тебе лучше знать.
   - Ключ нужен, - ответила я.
   - Где его взять-то? - хмыкнула Татьяна. - Ищи проволочку. Или хотя бы
веточку какую-нибудь небольшую, но крепенькую.
   Я вышла из сарая, оставив дам вдвоем. Алла уже жаловалась Татьяне  на
то, как "этот боров" к ней приставал, хотя и  клятвенно  обещал  Витьке,
что пальцем ее не тронет, а наоборот, будет охранять от змей.
   Поскольку я освещала себе дорогу фонариком, по пути осветила и  стены
и  перед  дверью,  ведущей  на  улицу.  Увидела  небольшую  планочку   с
гвоздиками,  на  которых  висели  несколько  ключей  и   запасная   пара
наручников, любезно оставленная каким-то  доброжелателем.  Я  прихватила
все ключи (хотя некоторые явно были не от наручников), а также  запасную
пару "браслетов". Воровать, конечно, нехорошо, но мне они  вполне  могут
пригодиться в  ближайшем  будущем.  Возьму  как  компенсацию  морального
ущерба от пребывания в этом месте не по собственному желанию.
   К дамам и лежащему без движения молодцу  вернулась  с  наручниками  и
ключами, что вызвало  у  Аллы  бурю  восторга.  Татьяна  тут  же  начала
подбирать ключ к наручникам, которыми одна Аллина рука была прикована  к
шесту. Подобрала довольно быстро и Креницкую освободила. Мы попросили ее
не выражать радость слишком громко, чтобы,  не  дай  Бог,  не  разбудить
никого из хозяев и Витьку с приятелем.
   Но оставался вопрос:  что  делать  с  лежащим  без  сознания  парнем?
Татьяна предложила оставить ему ключ, который подойдет к его  наручнику,
остальные же ключи  прихватить  с  собой  -  пусть  гады  помучаются.  Я
возразила - в смысле остальных ключей. Они  ведь  принадлежат  дедуле  с
бабулей, а мне их обижать не хотелось. Лучше оставить все ключи рядом  с
парнем. Тогда наша совесть будет чиста. Если он смотается - значит,  ему
повезло.
   Я прихватила запасные наручники, Алла взяла свои ("На память"), и  мы
быстренько покинули сарай с бесчувственным парнем. Алла пока вопросов не
задавала, мы тоже. Она вела себя тихо, точно выполняла указания старших.
   Мы  довольно  быстро  добрались  до  спрятанной  в   кустах   машины,
загрузились в нее и помчались в город.
   По пути Алла рассказала нам  о  том,  как  оказалась  в  деревне,  Ей
позвонил Костолом - тот парень, которого она  нещадно  била  головой  об
пол. Костолом предложил встретиться на нейтральной территории,  так  как
"есть дело, которое перетереть надо". Алла поехала.
   - А ты так к любому мужику срываешься? - удивилась Татьяна. - Мало ли
таких Костоломов... ;
   - Конечно нет! - возмутилась Алла. - Но  он  был  приближенным  моего
отца. Папа ему доверял, давал разные поручения... И Костолом на пару  со
Слоном обычно с ними справлялись.
   А тут отец умер и... Костолом-то понимал, кто унаследует фирму, и мог
предложить стать моим телохранителем. И просто предложить  свою  защиту,
так как я дочь своего отца. Или сообщить какую-то важную  информацию.  В
общем, для меня не было вопроса ехать - не ехать.
   Я поехала. Но он оказался сволочью.
   На оговоренном месте Аллу ждал совсем не Костолом, а парни  Колобова,
которые ее скрутили, поднесли к носу тряпку, смоченную какой-то  дрянью,
а затем, бесчувственную, доставили к шесту.
   Когда Алла очнулась, то первыми увидела две знакомые рожи - Костолома
и Слона, которые томились в том же сарае. Они,  правда,  брызгали  ей  в
лицо холодной водичкой из банки, стараясь привести в чувство, и всячески
проявляли заботу, но Алла была страшно  зла  на  Костолома.  Он  пытался
объяснить, что звонил под дулом пистолета, направленного ему даже  не  в
грудь, а в более важную для мужчины часть тела.  Эта  самая  часть  была
Костолому дороже  хозяйской  дочки,  и  он  не  мог  позволить  себе  ее
лишиться.
   Но Алла объяснениями не удовлетворилась, вместо этого  бросившись  на
упомянутую часть аки пантера. Бросалась она трехлитровой банкой с водой,
но особого эффекта не достигла. Банка  врезалась  парню  в  бедро,  вода
пролилась  на  всех  троих  и   на   матрас,   любезно   предоставленный
джентльменами Алле. Парни истошно завопили, Алла тоже, на крик прибежали
дедуля с бабулей и какой-то мощный тип. Алла потребовала убрать  от  нее
насильников. Парни заявляли, что у них и в  мыслях  не  было  насиловать
Аллу, потом их крики перешли на выражения "На фиг ты нам нужна"  и  "Без
тебя баб хватает". Аллочка разошлась пуще прежнего и предупредила:  если
этих двоих оставят у того же шеста,  она  за  себя  не  отвечает.  Дедок
предложил перевести мальчиков в менее  комфортабельные  условия.  Мощный
тип кивнул и по очереди вывел Слона и  Костолома;  куда  их  переселили,
Креницкая не знала.
   Потом тип вернулся к Аллочке и уточнил, всем ли она довольна. Аллочка
была довольна далеко не всем, о чем и поспешила сообщить молодцу.
   Он ее внимательно выслушал, ничего не сказал и не предпринял,  просто
ушел. Аллочка осталась с пустой банкой и мокрым матрасом.
   Так и жила она в этом сарае. Кормили хорошо,  регулярно,  бабка  даже
голову помогала мыть в тазу и окатывала Аллочку водой  из  ведра,  когда
Аллочка в таз становилась. Правда, от шеста не отцепляли ни разу.
   А сегодня ночью в окрестностях  стали  происходить  странные  вещи...
Аллочка стала что-то понимать только после того, как к ней снова привели
прибалдевшего Костолома. Пару минут послушав  его  несвязные  объяснения
(он непрерывно болтал, словно слегка  спятил),  Креницкая  схватила  его
голову обеими руками и шмякнула ею об пол. Витька и второй  мощный  тип,
уводивший от нее Костолома со Слоном,  только  хмыкнули,  понаблюдав  за
процессом. Правда, попросили не убивать Костолома. Аллочка предложила им
забрать его с собой.
   - Нет, пусть тут посидит, - ответили ей.
   Единственное, чего Аллочка боялась, - это заснуть. Ведь, не дай  Бог,
очухается Костолом, найдет ее спящей - и совершит насилие,  если  вообще
не смертоубийство. Но тут на помощь пришли мы.
   - Юля, а можно мне у  тебя  немного  пожить?  -  спросила  Аллочка  в
завершение. - Я буду тише воды, ниже травы. Честно. Боюсь я домой  идти.
Вдруг кто вломится...
   Я не возражала, тем более у меня к Аллочке накопилась масса вопросов.
Часть из них я решила задать по пути в Питер - у нас ведь дальняя дорога
впереди.
   - Кто все-таки шарахнул твоего отца по голове ангелом?
   Алла молчала какое-то время, потом посмотрела на меня.
   - Дай слово, что не скажешь ментам.
   Я дала. Татьяна тоже.
   - Я шарахнула. Но он уже мертв был. Холодный. - Аллу  передернуло.  -
Не думала, что в милиции определят, когда наносился удар. Ну  в  смысле,
что после смерти. Я мать хотела подставить. И подставила! Пусть  посидит
в тюряге, ей полезно. Он из-за нее, из-за суки, умер. Довела она  его...
Гадина!
   И это были самые лестные эпитеты, которыми доченька одарила  мамочку.
Но нас с Татьяной интересовало не мнение Аллы  о  мамочке  (хотя  и  оно
тоже), а все,  случившееся  в  доме  Креницких,  о  чем  я  и  попросила
рассказать Аллочку поподробнее. Она скривилась.
   - Алла, не из праздного любопытства спрашиваю.
   - Статью писать собираешься? - хмыкнула Креницкая.
   - Не собираюсь. Моей жизни угрожают.
   И угрожают серьезно. И твоя, кстати, под угрозой. Если ты  этого  еще
не поняла.
   Алла вздохнула. Я попросила для начала пояснить,  почему  она  решила
так подставить мать.
   Я понимаю: она ее ненавидела, и чувство было