в  кустах.
Единственный раз он приблизился к мусорному  баку  и,  подняв  бородатую
горбоносую морду, к чему-то принюхался. Легко было  сообразить,  что  он
учуял знакомый запах - что-то из вещей  своей  хозяйки.  Я  позвал  его,
опасаясь, как бы у него не возникло желание забраться  в  контейнер  или
вырыть тоннель под ним.
   Подкатило такси, мерцая зеленым  огоньком,  и  остановилось  напротив
нашего подъезда, а мы со Степаном возвратились на пост. Скотч  сразу  же
принялся топтаться вокруг меня, намекая на ужин. Я выглянул на  улицу  -
там вроде бы все было спокойно - и только  приготовился  накормить  пса,
как загудел лифт.  Мой  Приятель  резво  нырнул  под  стул,  стоящий  за
барьером. Позднее я долго ломал голову, откуда Степану было  знать,  что
на лифте спускается не кто иной, как Павел Николаевич Романов.
   То, что он со всем семейством покидает  дом,  стало  ясно  с  первого
взгляда. Павлуша имел на плече дорожную сумку внушительных размеров, был
в застегнутом на все  пуговицы  отутюженном  пальто,  которое  дополняли
мохеровый  шарф  и  круглая  клетчатая  кепочка.  Пацан  также  выглядел
по-дорожному: с рюкзаком, в куртке и вязаной шапочке и с тяжелым пакетом
в руке. Процессию замыкала Евгения Александровна, тащившая два чемодана,
тяжело ступая отекшими ногами  в  коричневых  полуботинках  на  рифленой
подошве. Когда она остановилась перед входной  дверью,  чтобы  поправить
выбившуюся из-под берета прядь, наши глаза встретились,  она  растерянно
кивнула, и я привстал, собираясь помочь.
   Кроме того, мне показалось, что ей хочется заговорить со мной, но уже
в следующую минуту дочь Сабины шагнула к двери и толкнула ее плечом.
   Значит, они едут - но куда? Багаж не так велик, чтобы речь могла идти
о переселении. В  отпуск?  Как-то  Сабина  обмолвилась,  что  у  Павлуши
родственники в Саратове... Так или иначе я должен был сообщить ей,  куда
навострило лыжи семейство.
   В эту минуту я начисто  забыл,  что  совсем  недавно  они  похоронили
Сабину Георгиевну.
   Совершенно машинально я скомандовал Степану "за мной!", и  мы  с  ним
выскочили из подъезда.
   Павел Николаевич грузил вещи  в  багажник,  его  жена  уже  сидела  в
машине, а Романов-младший крутился возле отца.
   Закурив,  я  прямиком  двинулся  к  Павлуше,  который  склонился  над
багажником и что-то там перекладывал, неуклюже ворочая широким крупом.
   Я зашел сбоку и окликнул:
   - Павел Николаевич!
   Романов, вздрогнув, выпрямился.
   - Извините, - сказал я. - Уезжаете?
   - А вам какое дело? - хрипло выдохнул Павлуша и закашлялся. - Что  вы
за мной все шпионите?
   - Ошибаетесь, товарищ Романов, - проговорил я, в упор  глядя  на  его
красную злую физиономию. Не выношу хамства и обычно прихожу  от  него  в
холодное бешенство. - У меня нет необходимости за вами следить.  К  тому
же это довольно сомнительное удовольствие. Я хотел лишь выяснить,  долго
ли все вы будете отсутствовать.
   - Вам-то что за дело, молодой человек? Я не обязан никому докладывать
о своих поступках, - прохрипел он.
   - Но должен же я хоть что-то сказать Сабине Георгиевне? -  воскликнул
я, но вдруг осекся - такой непостижимый, запредельный ужас прорезался  в
глазах Павла Николаевича. Он неотрывно смотрел  куда-то  мне  под  ноги,
беззвучно шевеля при этом губами.  По-видимому,  мой  вопрос  так  и  не
достиг его сознания.
   На мокром асфальте, прислонясь к моей голени,  восседал  скотч-терьер
и, задрав голову, сверлил взглядом Павлушу.  Я  незаметно  пнул  Степана
носком ботинка, призывая вести себя осмотрительно.
   - Павел Николаевич! - вкрадчиво начал я,  но  он  совершенно  онемел,
уставившись на собаку, и только рука судорожно шарила в багажнике -  как
мне показалось, в поисках чего-то вроде монтировки.
   Степан негромко зарычал, но этот звук  перекрыл  вопль  мальчишки  из
машины:
   - Папа, мы же опаздываем!  Где  ты  там  застрял?  Павлуша  захлопнул
багажник и двумя прыжками оказался у правой передней дверцы такси.
   - Тихо, - сказал я, наклоняясь к Степану, - твоя птичка улетела.
   Пойдем, брат, перекусим...
   Подкрепившись, мы со Степаном с  комфортом  расположились  на  вахте.
Набив брюхо холодными оладьями и закусив пошехонским, скотч прикорнул  у
теплой батареи, а я взялся за кофе. На душе было смутно.  Сгрести  бы  в
охапку Степана да и завалиться спать в своей холостяцкой норе... Поборов
в конце концов эту  лирику,  я  натянул  бушлат  Кузьмича  и  отправился
смотреть стоянку. Около полуночи я запру подъезд и подниму Степана домой
- если, конечно, он захочет, а завтра  поутру  забегу  к  Сабине,  чтобы
сообщить все, что видел.
   На воздухе  я  закурил.  Транспорт  недвижимо  стоял  на  площадке  у
подъезда,  и,   пока   я   размышлял   о   превратностях   человеческого
существования, из темноты  возник  наш  участковый  Домушник  и  с  ходу
спросил, известны ли  мне  последние  новости,  Я  ответил,  что,  кроме
проклятой свадьбы  в  нашем  подъезде,  ничего  стоящего  не  знаю  -  в
прокуратуре не был, газет в глаза не видел, Анна Петровна не появлялась.
   - Ага, - протянул старший лейтенант. - Так ты на  дежурстве...  Тогда
довожу. Новостей две. Первая: взяли того скульптора, который баловался с
женскими головами. Мне один парнишка в подрайоне звонил час назад.
   - Без подробностей? - спросил я, подумав, что, если  Сабина  права  и
Трикоз   сработал   оперативно,   ей   наверняка   придется   опознавать
задержанного. - Как его брали?
   - Не знаю,  -  Домушник  описал  обеими  руками  овал,  -  информация
закрытая.
   - Все равно, хоть в чем-то слава Богу, - проговорил я  мрачно,  -  не
сплошь говно... А вторая новость?
   - Не падай, - ухмыльнулся Домушник. - Сегодня закончился суд по  делу
Казимира Борисовича  Македонова.  Подсудимый  освобожден  из-под  стражи
непосредственно в зале суда в связи с отсутствием состава преступления.
   - Неужто оправдали? - изумился я. - Он же сам подписал признание, как
сломал позвоночник жене... Следственный эксперимент показал...
   - Ну и что? - ядовито произнес Домушник. - Оклеветал себя в состоянии
временного помрачения рассудка. То ли  еще  бывает.  Адвокат  Македонова
доказал по всем пунктам обвинения полную невиновность подзащитного. Дело
об убийстве Светланы Македоновой уйдет на доследование. А  скорее  всего
прямо в архив.
   - Так вы говорите - сегодня? - переспросил я.
   - Да.
   - А чего же он дома-то не появился?
   -  За  Македоновым  приехал  хозяин  "Вероники",  и  оба  укатили   в
неизвестном направлении. Тебе, Егор, - Домушник понизил  голос,  -  надо
держать ухо востро.
   Эта парочка еще попомнит, как ты их прижал в  двадцать  четвертой,  а
затем сдал Македонова милиции... Бакс - человек серьезный. Гораздо более
опасный, чем Македонов.
   - Ерунда, - возразил я. - Чего мне бояться? Ну слышал я  их  разговор
на кухне,  ну  обнаружили  Македонова  в  чужой  квартире,  прикованного
наручниками к батарее отопления, и арестовали по подозрению в  покушении
на жизнь Зои Оглоблиной, ну  признался  он,  что  прикончил  собственную
жену, - так ведь меня, дорогой Ян Овсеевич,  прокурор  и  выслушать  как
следует не пожелал. Больше того, намекнул, что мой способ  проникновения
в двадцать четвертую весьма далек от законного. Вы же сами мне сообщили,
что Македонов отказался от прежних показаний. Разве  я  представляю  для
них хоть малейшую опасность?
   - Меня до сих пор занимает, - задумчиво  произнес  Домушник,  -  чего
все-таки хозяин кафе  хотел  от  Македонова?  Почему  несколько  месяцев
следил за ним?. По какой такой причине вытащил его на свободу,  затратив
серьезные деньги?
   - Зачем это вам? Уж если  следственные  органы  вся  эта  история  не
заинтересовала... Меня, во всяком случае, это интересует еще меньше.
   - Вот этого тебе и следует опасаться! - буркнул Домушник. - Кто, если
не ты, единственный свидетель их разговора  один  на  один  на  кухне?..
Расскажи, а?
   - Нет уж! - отрезал я. - Знаю я вас, участковых. Проходили. Давайте я
вам лучше  другую  историю  поведаю.  Очень  забавную.  У  вас  найдется
полчаса, Ян Овсеевич?
   - Автоматически, - кивнул участковый. - Только давай-ка в подъезд.  Я
присяду: радикулит, сволочь...
   Мы вошли в нагретый подъезд и опустились на скамью рядом с барьером.
   Степан даже не пошевелился при нашем появлении.  Я  бросил  Кузьмичев
бушлат под  костлявый  зад  Домушника  и  четко  изложил  ему  все,  что
произошло  с  новыми   жильцами   двадцать   четвертой,   квартиры.   Из
повествования я, совершенно  сознательно,  исключил  лишь  информацию  о
Дровосеке и о том, что Сабина водила знакомство с покойной  Зотовой.  Не
упомянул я и о показаниях, данных Трикозу.
   Подвижная  длинноносая  физиономия  Яна  Овсеевича   отразила   явную
заинтересованность и нечто похожее на восхищение. Я  не  доносил  родной
милиции,  просто  мне  необходимо  было  наконец-то  выговориться.   Еще
несколько дней - и Сабина будет дома. Кого  там  взяли  -  дело  темное.
Может возникнуть проблема ее безопасности, и необходимо обратить на  нее
внимание участкового, известного тем, что торчит на службе безвылазно  и
спит максимум четыре часа в  сутки.  Тем  временем  я  бы  разобрался  с
Павлушей...
   - Класс! - подвел итог Домушник.  -  И  куда  же  родственники  твоей
Сабины завеялись?
   - Понятия не имею, - вздохнул я.
   - Это и есть старушкин пес? - Кряхтя, он заглянул под скамью.
   - Да, - усмехнулся я. - Только Сабина Новак  не  очень  соответствует
понятию "старушка". Сами увидите...
   - Ладно, - перебил меня участковый. - Попробую приглядеть. Считай,  у
меня на контроле. Ты, Георгий, проверни для меня одно небольшое  дельце.
Не откладывая. Обещаешь?
   Я вздохнул. Что-то многовато дел в последнее время.
   - Говорите.
   - Сейчас отлучусь минут на двадцать, а затем посижу  вместо  тебя  на
посту, а ты, Георгий, поднимешься  в  двадцать  третью  и  установишь  в
квартире Македонова "клопа".
   - Ничего себе! А как это я туда попаду? И вообще - за  кого  вы  меня
принимаете, Ян Овсеевич?
   - Не придуривайся, Башкирцев, - возмутился участковый, - впервой, что
ли? Или тебе напомнить, как  расположены  балконы  однокомнатных,  через
которые проходит пожарная лестница?
   - Значит, толкаете меня на преступные действия? - буркнул я. - На кой
вам понадобилось прослушивать квартиру Македонова?  И  вообще  -  почему
нельзя было все сделать законно, пока он сидел?
   - Ты думаешь, следствие не доперло насажать "клопов" в эту  квартиру?
- уточнил Домушник вставая. - Ты полагаешь,  за  Баксом  не  ходят?  Вот
только зацепить его не за что... Речь не о них, а о тебе. От их "клопов"
для тебя никакой пользы.
   Домушник покинул подъезд, а я остался на скамье. Прилечь бы,  заперев
дверь, и проспать так с неделю. Степан выполз из-под лавки,  потягиваясь
и зевая, проковылял под стол за барьером и рухнул  -  досматривать  свой
собачьи сны. А я, прихватив бушлат, вышел в ночь.
   Участковый появился через полчаса. За это время  подъехало  несколько
чужих машин  и  я,  получив  положенную  мзду,  указал  водителям  место
парковки.
   Вывели спаниельшу со второго этажа - одинокий  хозяин.  этой  пожилой
симпатичной собаки  обычно  выгуливал  ее  после  полуночи.  Возвратился
Бутузович из двадцать шестой; в последнее  время  он  все  чаще  являлся
сильно навеселе...
   На сей раз Домушник в подъезд заходить не пожелал;
   - Слушай сюда, - сказал он. - Установить эту штуку - минутное дело.
   Кстати, у тебя приемник есть?
   - Да. А что?
   - Хороший?
   - Сносный. "Панасоник" выпуска позапрошлого года.
   - Годится. "Клоп" из дешевеньких, но нам  это  как  раз  на  руку.  В
отличие от серьезных систем сигнал от него проходит на бытовой  частоте.
Где-то в конце шкалы УКВ-диапазона. Выставишь 106,3,  и  в  радиусе  ста
метров обеспечен четкий прием.
   - А кто его будет слушать? Я, что ли? У меня работа. И вообще...
   - Не суетись, - сказал Домушник. - Там видно будет.  Так  запомнил  -
106,3? Я уныло кивнул.
   - Устройство надежное, даже чересчур. В деле проверено. Между прочим,
изъято в качестве вещественного доказательства, но как-то не пригодилось
следствию. Хорошо подумай, как сделать, чтобы  никто  ничего  не  учуял.
Пусть постоит дней пять, вреда не будет.  Парни  из  уголовки  зачешутся
только через неделю.
   - А как я его сниму, это ваше устройство?
   - Точно так же.
   - Класс! - сказал я. - Вы, Ян Овсеевич, раньше, случайно, не  в  бюро
пропаганды работали? На что вы меня подбиваете? А если я  не  смогу  его
оттуда убрать?
   - И черт с ним, - беспечно  отозвался  старший  лейтенант.  -  Такого
добра не жалко.
   Я поскреб в затылке, прикидывая, и буркнул:
   - Раз так -  садитесь  и  дежурьте.  Собаку  забираю.  Кто  подъедет,
скажите - пусть ждут меня. Да! Появится соседка  Поля  Тамара  со  своей
псарней - придумайте что-нибудь. Она любопытная баба и меня  терпеть  не
может.
   - Проще репы, - сказал Домушник.  -  Уж  с  Тамарой  я  разберусь.  С
Богом!..
   Дома я  внимательно  рассмотрел  "устройство".  Действительно,  очень
простая в обращении штучка, внешне напоминающая потемневший  от  времени
николаевский пятак. Кроме названия фирмы, которое мне в общем-то  ничего
не говорило, там  был  только  микропереключатель  "on-off",  а  верхняя
сторона "клопа" была покрыта миллиметровым слоем  липкого  невысыхающего
состава, позволяющего присобачить его где угодно.
   Понимая, что времени у меня в обрез, я сразу же приступил к делу.
   Натянул толстые шерстяные  носки,  нитяные  перчатки,  сунул  "клопа"
вместе с отверткой и кусачками в нагрудный карман рубахи под свитером  и
вышел на балкон.
   Степан с любопытством наблюдал за моими манипуляциями, но я велел ему
отправляться на кухню и заняться остатками оладьев.
   Отрезок пожарной  лестницы  и  люк,  ведущий  на  верхний  балкон,  я
преодолел за десять секунд, убедившись, что  люк  действительно  остался
ничем не заблокированным. Македонова взяли в ту же ночь, когда я с таким
трудом проник в его квартиру. С  тех  пор,  похоже,  балконом  никто  не
интересовался, так что никаких препятствий не возникло.
   Керамическая плитка под мрамор на полу балкона холодила  ступни  даже
сквозь носки; я на мгновение поднял глаза  на  квадрат  пожарного  люка,
ведущего на следующий этаж, - он  прилегал  плотно,  ни  щели.  Впрочем,
двадцать седьмая, которая там располагалась, пустовала, это известно.
   На застекленном балконе двадцать третьей ничего не изменилось. Те  же
обшитые вагонкой боковые стенки, то же пластиковое кресло и большая,  по
пояс,  плетеная  корзина  для  белья...  на  кресле  по-прежнему   стоял
компактный кондиционер "Сименс" с болтающимся шнуром.  Полосы  губчатого
уплотнителя  были  беспорядочно  разбросаны  там  и  тут.  Моя   работа.
Отверстие в окне, оставшееся от выдранного кондиционера, через которое я
попал в квартиру Македонова, оставалось ничем не прикрытым.  Кому  в  ту
ночь было дело до македоновского окна? Да и потом, после обыска, тоже?
   Никаких особенно сильных  идей  у  меня  не  было.  Поэтому  я  вынул
отвертку  и  терпеливо  открутил  винты   передней   решетчатой   панели
кондиционера. Когда панель освободилась, я  добыл  из  кармана  "клопа",
уголком лезвия отвертки передвинул  переключатель  в  положение  "on"  и
пришлепнул устройство с внутренней стороны панели. Потом  вернул  панель
на место и затянул винты.
   После этого мне пришлось  снова  нарушить  неприкосновенность  чужого
жилища. Протиснувшись сквозь отверстие в окне в двадцать третью, где мне
показалось еще холоднее, чем на балконе,  я  включил  настольную  лампу,
открыл задвижки балконной  двери,  распахнул  ее  и  снова  оказался  на
балконе.
   Все это понадобилось мне, чтобы установить "Сименс" на место, что я и
сделал, затратив значительные усилия,  так  как  далеко  не  все  детали
крепежа уцелели после моего прежнего вмешательства. Тщательно забив щели
уплотнителем, я воткнул на место вилку  и  полюбовался  на  плоды  своей
деятельности.
   Теперь  решетка  и  вся  лицевая  часть  кондиционера  находились   в
квартире, что и требовалось. Оставалось только надеяться, что Македонову
не придет в голову в такую холодрыгу включать агрегат. Иначе  вся  затея
полетит к чертям.
   Вполне удовлетворенный, я погасил свет и вышел, плотно прикрыв  дверь
на балкон и надеясь, что не очень наследил в доме. Запереть за  собой  я
уже не мог, но это, вероятно, и не имело особого значения. Мало  ли  кто
забыл повернуть рукоятку запора?
   Пятью минутами позже я сменил на посту старшего лейтенанта Домушника.
Глава 2

   Таксист высадил Бурцева напротив шестнадцатиэтажки и,  развернувшись,
укатил.
   Бурцев пересек проспект и задержался  у  коммерческого  ларька  -  не
столько затем, чтобы купить сигарет, сколько с целью получше рассмотреть
дом.
   Внутреннюю  планировку  этого  строения  он  знал  досконально,  как,
впрочем, и всю остальную городскую архитектуру последних лет.
   Было около десяти утра, и у  Бурцева  оставалось  время  до  полудня,
чтобы наконец разобраться, кто все-таки проживает по адресу,  указанному
в протоколе допроса Сабины Георгиевны Новак. Дом слепо  глядел  на  него
плоскими окнами, и с трудом верилось, что там, в этой бетонной  коробке,
вообще кто-либо в состоянии жить, Себе он  обеспечил  вполне  комфортное
существование в скромном коттедже с гаражом и ухоженным садом в тридцати
километрах от города по южной трассе.
   Он миновал кафе "Вероника", обогнул угол шестнадцатиэтажки,  поднялся
по ступеням и толкнул входную дверь. Здесь он уже бывал, но вряд ли  мог
быть узнан. Контактные линзы сделали его глаза золотисто-карими, на щеке
имелась крупная темно-вишневая  родинка,  брови  стали  темнее  и  гуще,
придавая лицу что-то восточное. В принципе,  он  не  намеревался  сильно
менять внешность, так как задерживаться здесь не собирался. Одежда  была
максимально простой и незапоминающейся: неопределенного  цвета  плащ  на
теплой подкладке,  свитер,  темные  брюки,  мягкие  замшевые  ботинки...
Чемоданчик в руке. Комнату он снял на три месяца - до лета, не  торгуясь
с женщиной, адрес которой ему дали по телефону, указанному в объявлении.
Бурцев сообщил хозяйке, что работает в одной  из  крупных  туристических
фирм  и  часто  сопровождает  клиентов.  Ее  же,  кажется,   ничего   не
интересовало, кроме аванса; единственным условием было оплачивать в срок
счета за квартиру и телефон. Бурцев дал  ей  визитную  карточку:  Грибов
Олег Яковлевич, фирма  такая-то,  рабочий  телефон  такой-то,  -  будучи
совершенно уверен, что до июня хозяйка квартиры о нем и думать  забудет.
По истечении этого срока Бурцев намеревался вернуть  ей  ключи,  которых
все еще не получил. Взять их можно у соседей, в  трехкомнатной  двадцать
восьмой. Фамилия - Плетневы, седьмой  этаж,  направо  от  лифта.  Бурцев
всегда гордился своей абсолютной памятью на лица, цифры, даты и адреса.
   Сегодня в подъезде дежурили двое, и Бурцев с первого  взгляда  понял,
что это супружеская пара: эдакие попугайчики-неразлучники. Женщина сразу
же проявила суетливую активность, а мужчина остался  сидеть  на  скамье,
близоруко щурясь в развернутую  газету  и  даже  не  повернув  головы  в
сторону вошедшего. Его жена отдувалась за двоих. Покинув свое  место  за
барьером, она внимательно разглядывала чужака.
   - Добрый день! - произнес  Бурцев  вежливо  и  как  бы  нерешительно.
Женщина едва заметно кивнула. - Мне нужно пройти в двадцать  восьмую,  к
Плетневым, чтобы забрать ключи от квартиры, которую я снял рядом с  ними
по объявлению.
   Самойленко должна была позвонить Плетневым еще вчера...
   - Аннушка, - прервал Бурцева голос мужчины, - я  провожу  гражданина,
мне все равно нужно подняться домой...
   - Погоди, - дежурная досадливо покосилась на мужа, - вечно ты  бежишь
впереди паровоза, БГ. Я в курсе, -  сообщила  она  Бурцеву,  -  Плетне