дцать,  оформить  рукопись  и  в  понедельник  в   девять   ноль-ноль
предъявить ее Гаврюшенко.
   В этой десятидневной гонке я и не заметил, как  к  городу  подкралась
весна. Я давно не звонил отцу, не знал, как мама, паршиво спал, запустил
дом, перестал по-человечески есть... В общем, сам себя не пожалеешь - от
других не дождешься.
   С Сабиной мы устроились у того же окошка в закоулке, где обмывали  ее
погребение. Сегодня, не считая апельсинового сока и турецкого печенья, я
ничего предложить ей не  мог,  но  она,  погруженная  в  сосредоточенное
молчание, безропотно поглощала этот поздний ужин. Я поведал ей  о  наших
со Степаном подвигах.
   - Да, эта порода упряма, - подытожила она,  слегка  оживляясь,  -  но
моему характеру скотч в самый раз. Я очень привязана к Стивену,  однако,
Егор, это ведь не первый мой пес.
   Ну, об этом я как раз догадывался. Судя по тому, как она  управлялась
со своим Степаном, опыт у нее имелся.
   Сабина, помолчав, продолжала:
   - В Штатах собаки у  меня  не  было.  Питер  у  себя  в  доме  держал
огромного сенбернара,  а  его  жена  обожала  котов.  Когда  я  получила
приличную работу и съехала от них, то ни о какой живности и речи быть не
могло:  я  неслась  домой  вечером   сменить   приходящую   бэби-ситтер,
занималась ребенком, учила язык, а утром, очень  рано,  снова  ехала  на
работу. Здесь  же,  уже  через  год  после  возвращения,  первого  щенка
притащила в дом Евгения. Дворнягу.
   - И что?
   - Он  сдох.  По  моей  глупости.  От  энтерита.  Еще  двенадцать  лет
понадобилось, чтобы я снова решилась приобрести собаку. Но  и  следующий
мой опыт оказался печальным.
   Я приоткрыл окно, накинул Сабине на плечи свою куртку и закурил.
   - Мы с Женей долго выбирали породу, - продолжала  Сабина.  -  Наконец
остановились  на  скотч-терьеpax.  Теоретически  я   была   основательно
подкована, но вот практика... Мы купили очаровательную девочку по  Имени
Дора,  королевских  кровей,  клубную,  пестренькую,  умненькую  и  очень
резвую. В три года мы нашли ей жениха, холеного медалиста, производителя
с гарантиями. Дора родила мертвых щенков. Мне бы на  этом  остановиться,
тем более что в доме уже появились Павлуша и маленький Коля, но  хозяева
жениха Дорочки уговорили меня  попробовать  снова.  Ей  было  уже  почти
четыре, она произвела на свет двух  огромных  мальчищек  и  через  сутки
умерла... Братца Степана забрали хозяева  отца,  а  я  осталась  с  этим
парнем. Сабина улыбнулась.
   - Смешно вспомнить, - сказала она, - как я  его  выхаживала...  будто
это я его родила. Все  это  происходило  еще  на  бульваре  Конституции.
Представьте - двухкомнатная квартира, шустрый растущий внук, пухнущий от
безделья Павлуша и  Евгения,  которая  в  сердцах  как-то  сказала,  что
животных я люблю больше, чем близких людей. К тому же им пришлось  целых
два месяца возиться со Степаном в девяносто четвертом, когда я, уйдя  на
пенсию,  решила  в  последний  раз  повидать  брата...  Безусловно,   по
возвращении я нашла собаку в жутком  состоянии  и  закатила  неописуемый
скандал. Мне, неприятно об этом вспоминать, как,  впрочем,  и  о  многом
другом, связанном с жизнью вместе с дочерью. Все вышло  не  так,  как  я
предполагала... Вы принесли мне Кинга? - внезапно перевела она разговор.
   - Нет. Я не нашел в доме ни одной вашей книги.
   - Это что, всю библиотеку они взяли с собой?
   - Не думаю, - ответил я. - В спальне и в гостиной  я  видел  какие-то
полки...
   - Труха, - отмахнулась она. - Для интерьера. Женя давно уже ничего не
читала, а Павлуша делал  вид,  что  он  -  рафинированный  интеллектуал.
Жалко, мой до-ригой. У меня было совсем  немного  книг,  но  я  их  сама
подбирала, по собственному вкусу. А словари?
   - Нету.
   - А мои бумаги? - осторожно спросила Сабина.
   - Ваш письменный стол пуст, - ответил я.
   - Ладно, - женщина встала и подошла к открытому окну,  -  терять  все
нажитое мне уже приходилось. И документы исчезли?
   Я кивнул.
   - Значит, он взял и деньги  в  столе,  и  мою  кредитную  карточку...
Теперь я понимаю, почему Павлуша остыл к квартире.
   Я-то как раз ничего не понимал,  кроме  того,  что  Сабина  ограблена
подчистую. И впрямую спросил, как она к этому факту относится.
   - Никак, - отрезала Сабина. - У меня в кубышке кой-чего осталось.  Не
пропадем... А попозже я свяжусь  с  братом.  Так  что  вы  мне  принесли
почитать на выходные?
   Я выложил  пестрые  книжки,  взятые  из  спальни  ее  дочери.  Сабина
поморщилась и отклонила.
   - Нет уж, - сказала она. - Найду что-нибудь в  палате.  Вы  ведь  еще
придете. Ежи, до понедельника?
   Я пообещал, что непременно забегу, и мы простились.
   Домой я шел по ночному затихшему городу, вдыхая  прохладный,  но  уже
слегка кружащий голову воздух. Я представлял себе, как Сабина  лежит  на
своей больничной койке, бессонно глядя в белый потолок.
   Она оставалась такой же юной и беспомощной, как и полвека назад.  Бег
времени коснулся ее не больше, чем тех, кто его никогда не замечает.
   И я не решился бы назвать причину ее одиночества. Хотя бы потому, что
в одном ее мизинце было больше мужества, чем у десятерых таких, как я.

Глава 3

   Вопреки моим опасениям в понедельник все прошло как по маслу. С  утра
я  водворил  Степана  в  двадцать   четвертую,   затем   забросил   свой
многострадальный отчет в прокуратуру, покрутился там и уже в одиннадцать
был у Сабины.
   Она упаковывала вещи,  пока  я  беседовал  с  ее  лечащим  врачом,  и
сосредоточенно помалкивала, но, судя по всему, ее одолевало нетерпение.
   - Все в порядке, Сабина, - сказал  я,  входя  в  палату  и  помахивая
больничной справкой, - еще немного - и вы окажетесь в объятиях  Степана.
Не забудьте полотенце...
   Окинув меня испытующим взглядом, она проговорила:
   - А вы-то почему нервничаете, Егор? Дайте-ка сюда эту бумагу -  толку
от нее никакого, но мало ли что...
   Ее правда - я действительно нервничал.  На  посту  в  подъезде  сидел
многоокий Кузьмич, и у меня  не  было  никакого  желания  объяснять  ему
причину возвращения к жизни недавно упокоившегося жильца.
   Сабина  велела  подождать  ее  за  дверью,  я  подхватил   сумку   и,
попрощавшись с  обитательницами  палаты,  провожающими  каждое  движение
Сабины завистливыми взглядами, закрыл за собой застекленную дверь.
   Через десять минут мы уже сидели в провонявшей бензином и скотобойней
машине Поля. "Нива" взревела, содрогнулась -  и  мы  понеслись  к  дому.
Поль, сияя зубами, без умолку нес какую-то околесицу, мы оба молчали, не
вполне разделяя его восторг по поводу благополучного выздоровления мадам
Сабины. В конце Поль выразил сожаление, что сегодня же вечером не сможет
нанести Сабине визит,  чтобы  выразить  пожилой  даме  свое  глубочайшее
почтение в приличествующей форме. Он бесконечно загружен работой.
   - Забегайте, когда  освободитесь,  мой  дорогой,  -  успела  вставить
Сабина.
   - Шестой этаж, квартира двадцать четыре...
   - О'кей, - прорычал Поль, лихо выкручивая баранку. - Приехали!  Я  не
выхожу, Егор, ты проводишь мадам?
   - Йес, Поль, - ответил я, извлекая женщину из машины. -  Спасибо.  Ты
меня очень выручил.
   На ногах Сабина держалась еще  не  совсем  твердо,  дыхание  ее  было
затрудненным. Я посмотрел вслед заляпанной по крышу грязью "Ниве".
   - Все нормально? - негромко спросил я.
   - Секунду, - ответила Сабина. -  Сейчас  отдышусь.  На  посту  сидела
совершенно незнакомая тетка.
   - А где Кузьмин? - спросил я, когда мы вошли в  подъезд,  придерживая
мою спутницу под локоть.
   - Домой побег, - равнодушно сообщила женщина. - Я им соседка;  там  к
ним родня нагрянула... В час должны приютить. А вы кто будете?
   - Передайте ему привет от Георгия, -  ответил  я,  по  пути  к  лифту
прикидывая, что вроде бы еще вчера у Кузьмича никакой родни не  было,  и
добавил:
   - Сабина, да перестаньте же дрожать, как перед венцом. Мы почти дома.
   Отпирая   тамбур,   я   услышал   за   дверью   двадцать    четвертой
захлебывающийся лай Степана.
   - Осторожней, Сабина! - воскликнул я. - Степан собьет вас с ног!
   Она засмеялась, когда я замахал руками, чтобы остановить ее у лифта.
   Сабина замерла, а  я  рывком  распахнул  дверь  квартиры.  Мимо  меня
пронеслась кудлатая шаровая  молния,  в  уши  ударил  восторженный  визг
скотч-терьера и. радостные клики Сабины.
   Я осторожно выглянул из тамбура.
   Пожилая дама стояла на коленях на вытертом линолеуме общего коридора,
обнимая свое сокровище. Степан  только  утробно  покрякивал,  хвост  его
работал так интенсивно, что я всерьез испугался за его целость.
   - Если бы за это так любили девушки,  -  заметил  я,  помогая  Сабине
утвердиться на ногах, -  то  и  я  не  прочь,  с  недельку  числиться  в
покойниках.
   Она взглянула на меня и пробормотала:
   - Упаси Боже!
   Мы наконец проникли в дом, и тут же  раздался  телефонный  звонок.  Я
удивился. С Домушником мы договорились еще в воскресенье  встретиться  у
меня без четверти шесть. Я схватил трубку  -  там  молчали.  Через  пару
секунд после моего грозного "Говорите!" раздался щелчок и гудки отбоя.
   - Наверное, ошиблись номером, - сказал я Сабине и поинтересовался, не
давала ли она свой телефон кому-нибудь в больнице.
   Не прекращая возиться со Степаном, который выплясывал вокруг нее, она
небрежно ответила:
   - Давала. Двум-трем дамам из моей палаты... К двум часам мы с Сабиной
поели,  а  затем  я  взял  с  нее  клятвенное  обещание  ни  при   каких
обстоятельствах не  выходить  на  улицу  сегодня.  Отдыхать  и  еще  раз
отдыхать. В шесть я вернусь  и  познакомлю  ее  с  серьезным  человеком,
здешним участковым, который  поможет  нам  разработать  план  дальнейших
действий. Со скотчем я погуляю сам.
   - И даже Фаине  Антоновне  мне  нельзя  будет  позвонить?  -  жалобно
спросила Сабина.
   -  Нет!  -  сурово  отрезал  я.  -  Никаких  контактов   до   завтра.
Единственное,  что  вы  можете  сделать,  -  составить  к  вечеру  опись
пропавших вещей и документов.
   - И не подумаю, - ответила Сабина.
   - Воля ваша, - буркнул я. И ядовито добавил, уходя:
   - Разумеется, если вы решили примкнуть к хиппи.
   У меня были дела. Вчера ночью позвонил отец  и  сообщил,  что  они  с
матерью окончательно решили перебраться ко мне. А также то, что  ко  мне
практически невозможно дозвониться. Я был рад, что они созрели,  и  отец
тут же навесил на меня несколько  безотлагательных  поручений,  одно  из
которых я должен был обязательно исполнить сегодня  же  и  в  семнадцать
ноль-ноль связаться с ним.
   Мама чувствовала себя неплохо, и впервые за последний  год  появилась
хоть какая-то определенность в их планах.
   Когда в семнадцать сорок в дверь позвонили, сумка  с  провизией  была
уже готова. Я попрыгал открывать на одной ноге, на ходу натягивая носок.
По такому случаю, как знакомство Сабины  с  нашим  участковым,  я  успел
принять  душ,  поскоблить  щетину  на  подбородке,  резинку  на  затылке
заменить кожаным шнурком и даже выгладить  джинсовую  рубаху,  с  Нового
года валявшуюся в чемодане. Подарок мамы.
   Домушник окинул  меня  критическим  взглядом,  прикрыл  один  глаз  и
хмыкнул.
   "Щас, - промычал я, метнувшись за курткой, - проходите, Ян Овсеевич",
- однако переступить порог моего жилища он не пожелал.
   Мы с Домушником поднялись на шестой, и я отметил, что  на  участковом
под плащом сегодня неплохо сшитый штатский костюм с галстуком.  Плащ  он
начал расстегивать еще в лифте, что  было  у  него  признаком  волнения.
Однако его худощавая физиономия с печально  висящим  носом  не  выражала
ничего, кроме фальшивого безразличия.
   В нашу прошлую встречу я уже сообщил старшему лейтенанту о  появлении
в двадцать третьей Македонова и  Бакса,  коротко  пересказав  услышанный
разговор и поинтересовавшись, не убрать ли "клопа", на что он  лаконично
ответил: "Пусть поживет". Теперь же, войдя вслед за мной  в  тамбур,  он
внимательно обследовал дверь Сабининого соседа с разорванной полоской  с
печатью и неразборчивой подписью сотрудника прокуратуры.
   Сабина нас уже поджидала. Она также принарядилась: поверх  спортивных
штанов на ней была надета длинная голубая шелковая кофта, принадлежавшая
скорее всего дочери, в ушах пожилой дамы сверкали ее каменья, а губы она
подкрасила  бледно-розовой  помадой.   Убранство   довершали   полосатые
шерстяные носки и шлепанцы. В руках Сабина держала горшок с  кактусом  -
наш приход застал ее в момент, когда она  переносила  цветы  из  спальни
супругов в свою комнату.
   Я поставил в прихожей сумку и принял из рук  Домушника  его  видавший
виды габардиновый плащ. Степан помалкивал, однако довольно подозрительно
обнюхивал брюки участкового.
   -  Моим  котом  пахнет,   Барсиком,   -   смущенно   прокомментировал
участковый, поразив меня этим откровением. Не много же мне было известно
о его личной жизни.
   -  Позвольте  представить  вам,  Сабина  Георгиевна,   так   сказать,
крестного отца нашего подрайона. Ян Овсеевич Домушник,  прошу  любить  и
жаловать.
   - А вы не похожи на милиционера,  Ян  Овсеевич,  -  сообщила  Сабина,
пожимая Домушнику руку, - скорее  на  одного  драматурга.  Этот  человек
сидел со мной в лагере в пятидесятом году. Член Союза писателей,..  Умер
от аневризмы аорты.
   Домушник вежливо кивнул, но промолчал.  Он  с  достоинством  выдержал
пристальный  взгляд  пожилой  дамы  и  не  торопился  радоваться  своему
сходству с беднягой драматургом.
   - Нет. Скорее  вы  напоминаете  мне  Николая  Васильевича  Гоголя,  -
милостиво продолжила тему Сабина.
   На этом экскурс в историю отечественной литературы закончился,  и  мы
перешли в гостиную,  бывшую  комнату  Романова-младшего,  -  именно  там
хозяйка дома накрыла стол. Я пожалел, что не  догадался  купить  цветов,
они были бы кстати на белоснежной полотняной скатерти среди  сверкающего
хрусталя и аккуратно расставленных приборов.  Степан,  оставив  в  покое
брюки участкового, растянулся под дверью балкона.
   - Присаживайтесь, Ян Овсеевич, - сказала Сабина,  -  а  мы  с  Егором
слегка дополним этот натюрморт. В доме я нашла только картошку, морковь,
лук, банку майонеза и орехи... Однако  в  моих  тайниках  сохранилось  и
кое-что попривлекательней.
   Судя по тому, что уже имелось на столе, в  тайниках  Сабины  водились
крабы, неплохое вино, маслины и коробка шоколадных  конфет.  Растворимый
кофе и сигареты лежали  отдельно  на  журнальном  столике,  на  подносе,
имеющем вид плохо отреставрированной реликвии.
   -  Я  сварганила  пару  салатов,  -  шепнула  мне  Сабина,  когда  мы
направились  распаковывать  сумку,  -  на  большее  моей   фантазии   не
хватило... - Я одобрительно кивнул. - И  знаете  что,  Ежи,  я  получила
самое настоящее удовольствие от приготовления ужина. Я никогда  не  была
хорошей хозяйкой,  но  сегодня  мне  это  страшно  понравилось...  Между
прочим, сыр резать не следует, его подают на стол куском, а рядом кладут
нож. А колбаса отлично расположится на этом  блюде  вместе  с  ломтиками
мяса...  Масленка  там...  И  просто  замечательно,  что   вы   принесли
водочки...
   Наконец мы сели. Степан был уже тут,  под  столом,  и  недвусмысленно
подталкивал мордой мою  коленку.  Старший  лейтенант,  держа  на  отлете
хрустальный наперсток "Столичной", произнес  короткую,  но  вдохновенную
речь, смысл которой сводился к тому, что он,  Ян  Овсеевич  Домушник,  в
этой жизни превыше всего остального ставит мужество и  дружбу  и  оттого
рад знакомству с Сабиной Георгиевной.
   Сабина при этом посмотрела на меня более внимательно, чем  обычно,  я
же дал ей понять, что Домушник в курсе  происшедших  с  ней  событий.  К
ужину мы приступили в торжественном молчании.
   В самый разгар трапезы, когда я еще не успел по  достоинству  оценить
Сабинины салаты, скотч-терьер вдруг выбрался из-под стола и  с  рычанием
направился в прихожую. Разговор угас, и  все  мы  трое  как  по  команде
повернули головы к входной двери. В наступившей тишине стало слышно, как
хлопнула  дверь  тамбура,  а  затем  кто-то  принялся  довольно  неумело
возиться в замке Сабининой квартиры.
   Домушник привстал, а я одним прыжком догнал Степана, которому  Сабина
приказала молчать. Пес едва сдерживал себя, чтобы не ринуться на звук, и
мне пришлось оттащить его за ошейник  к  хозяйке.  Свет  в  прихожей  не
горел, но ярко освещенное окно гостиной только слепой не  заметил  бы  с
улицы. Слепой,  имеющий  ключи  от  двадцать  четвертой,  -  это  что-то
новенькое.
   Входная дверь наконец открылась,  и  одновременно  с  этим  раздалась
визгливая трель домофона; я  нажал  выключатель  в  прихожей  и  схватил
трубку, успев заметить, что Домушник уже стоит  на  пороге  гостиной.  В
трубке зазвучал голос Кузьмича. Если судить по голосу, то он пребывал  в
бешенстве.
   - Георгий, что  ли?  Ни  хрена  не  уразумею...  Тут  какой-то  амбал
прорвался на шестой. Милицию вызывать?
   - Спокойно, Кузьмич, сами разберемся. Дежурь себе.  -  Я  дал  отбой,
повернулся к двери и оказался нос к носу с  массивным  дядей  в  зеленом
долгополом пальто, лицо которого ничего не выражало, кроме озабоченности
и досады. Он перевел взгляд с меня на Домушника, в руках  которого  я  с
изумлением обнаружил табельное  оружие.  "Макаров"  смотрел  как  раз  в
широкий лоб незваного гостя.
   - Не двигаться! - негромко произнес Домушник. - Вы что тут делаете?
   - А вы? - довольно спокойно поинтересовался мужчина,  скинул  пальто,
отвернулся и повесил его  на  вешалку.  -  Уберите  эту  вашу  цацку,  -
произнес он и покрутил перед собой на пальце связку ключей, - я-то дома,
а вот вы как тут оказались?
   Домушник  убрал  пистолет  в  плечевую  кобуру,  но  не  пошевелился,
по-прежнему загораживая  вход  в  комнату,  из  которой  донесся  полный
любопытства, слегка грассирующий на моем имени голос Сабины:
   - Георгий Николаевич, куда это вы все пропали? Кто там пришел?
   Не  дождавшись  ответа,  Сабина  уже  через  минуту  возникла  позади
Домушника, возвышаясь над ним на полголовы и с  недоумением  разглядывая
мужчину, его крепкую, чересчур упитанную фигуру,  облаченную  8  деловой
костюм. Затем она  перевела  взгляд  на  бесстрастное,  покрытое  ровным
кварцевым загаром лицо визитера и его выпяченный подбородок, смахивающий
на  ковш  экскаватора.  В  гостиной  злобствовал   Степан,   но   Сабина
придерживала его ногой.
   - Добрый вечер, - наконец произнесла она, - вы бы,  молодой  человек,
хотя бы предупредили о своем визите...
   - Какого дьявола вы все тут делаете? - перебил  ее  мужчина,  приведя
своим вопросом Сабину в совершенное изумление.
   - Живем, - ответила она. - Ужинаем. Что касается вас...
   - Так, - мужчина повысил голос. - И с какого времени, уважаемая,  вы,
так сказать, живете здесь?
   - С начала февраля текущего года...
   - Бывший хозяин, отдавая мне ключи, сообщил, что  квартира  полностью
свободна. Несколько дней назад тут никого уже не было...
   - Стоп, - сказала Сабина. - Как звали того, кто передал вам ключи?
   - Эй, эй! - воскликнул мужчина. - Не морочьте мне голову! - Он  вынул
небольшой блокнот, раздраженно перелистнул его и проговорил:
   - Я купил эту квартиру у Павла Николаевича Романова. Сделка оформлена
по закону.
   - Да. - усмехнувшись, произнесла Сабина, - узнаю Павлушины штучки...
   Пройдемте, уважаемый, на кухню и спокойно во всем разберемся.  Заодно
разрешите представить вам моего адвоката, - она кивнула в мою сторону, -
и моего близкого друга, полковника федеральной службы  безопасности.  Со
своим псом я вас не стану знакомить, вы ему определенно не понравились.
   Я отправился на кухню  и  расставил  три  облезлых  табуретки  вокруг
стола, с которого смахнул немытую посуду и крошки. Мужчина  вошел  сразу
же вслед за мной и, не садясь, брезгливо прислонился  к  стене  у  окна.
Сабина  проплыла  к  ближайшей  ко  мне   табуретке;   замыкал   шествие
сосредоточенный До