щи.
   Торговка вдруг засмеялась:
   - А и вправду похожа! Глаз у тебя, парень... Помоложе только.
   - Вы поймите, - проникновенно зашептал Романов дожимая. - Если бы  не
такая ситуация, разве бы я...
   - Так говоришь, лежит теща?
   - Хуже! - встрепенулся Павлуша. -  Хорошо,  если  полчаса  в  день  в
сознании. Очень плоха.
   - А чего ж на дом нотариуса не вызвали?
   - Я разве сказал - дома? - удивился Романов. Торговка  соображала  на
удивление быстро. - За городом лежит. В онкоцентре. В том-то и беда. Кто
туда поедет?
   - В онкоцентре, значит? - Женщина снова  усмехнулась,  сделавшись  на
мгновение совершенно неотличимой от  фотографии  в  паспорте.  -  Ладно.
Деньги мне сейчас позарез нужны. Ты, значит, сказал - пятьдесят?
   - Как это пятьдесят?  -  возмутился  Павлуша.  -  Тридцать.  Тридцать
долларов. Это приличная сумма.
   - Пятьдесят - приличная. А тридцать - ни то ни се. Где ж это видано -
за тридцатку против закона идти?
   - За полсотни, значит,  можно?  -  раздражаясь,  спросил  Романов.  -
Против закона?
   - Можно, - убежденно кивнула торговка. - И вообще, о чем  речь,  если
сам сказал  -  вопрос  жизни  и  смерти?  Нехорошо  Пристыженный,  Павел
Николаевич вынул блокнот и ручку и велел женщине скопировать подпись  из
паспорта, и  та,  не  снимая  нитяных  перчаток,  нацарапала  на  листке
"Новак". Если не слишком придираться, получилось похоже.
   - Класс! - восхитился Романов. - Подождите меня здесь, я  позвоню.  И
сразу пойдем. Никуда не отходите. Кстати, как ваши имя и отчество?
   - Звать Катериной, а отчество тебе зачем?  -  подозрительно  спросила
торговка.
   - Ну... - Павлуша замялся. - Неудобно как-то, все же пожилой человек.
   Но все равно - на час вы все это забудьте. - Он прищурился и, изменив
тон на официальный, строго спросил:
   - Так как ваша фамилия?
   - Новак, - с готовностью подхватила  игру  женщина.  -  Новак  Сабина
Георгиевна. Адрес говорить?
   - Говорите, - разрешил Павлуша. С адресом женщина  справилась  легко,
так же как с полными именами зятя, дочери и внука.
   - Отлично! - Сейчас Романов готов был расцеловать эту хитрую  бестию.
- Бегу звонить...
   Было восемь минут четвертого, когда он наконец пробился к Мамонту.
   - Нафов, фто ли? - лениво прошепелявил тот, выдувая, судя  по  звуку,
сигаретный дым в микрофон.
   - Нашел, - отрапортовал Павел Николаевич.  -  Все  как  сказано.  Что
дальше?
   - Дальше поедешь вместе  с  ней  в  Казанский  переулок,  дом  шесть.
Увидишь желтую вывеску "Нотариальные услуги". Вход со  двора.  Нотариуса
зовут Самченко Владимир Сергеевич.  Я  предупредил,  но  в  офисе  могут
находиться посторонние, так что все должно быть тип-топ. Уяснил?
   - Уяснил. Спасибо. Твой должник.
   - Угу, - буркнул Мамонт и бросил трубку. Павел Николаевич вернулся  к
женщине, которая так и стояла под навесом входа в "Дом книги"  со  своей
холщовой сумкой, набитой блоками сигарет.
   - Идемте, - сказал он, подхватывая ее под локоть. - Быстрее.  Времени
совсем мало.
   Женщина перебросила сумку через  плечо  и  покорно  зашлепала  рядом,
спросив: "Далеко?"
   - Рядом, - коротко отвечал Романов.  -  Через  пять  минут  будем  на
месте.
   Когда они свернули в Казанский,  торговка  вдруг  стала  коситься  на
Павла Николаевича, заметно напрягаясь, пока он не спросил, в чем дело.
   - Место тут не особо... Глухо как-то... - невнятно  пробасила  она  и
ускорила шаг. - Что-то я жалею, что связалась с этим делом.
   - Гос-споди! - прошипел Павлуша. - О  чем  речь!  Контора  через  два
дома, минута, расчет - и разбежались. Что вам не нравится?
   - Ох, не знаю. Все не нравится. Что-то тут не  то.  Деньги-то  у  вас
вообще есть? Я-то, дура, сразу и не спросила.
   Романов, испугавшийся, что сейчас старуха вдруг  развернется  и  даст
деру, с облегчением выдохнул и запустил руку поглубже в карман.
   - Вот они. - Он слегка повысил голос. - Хотите аванс? Пожалуйста!
   Двадцать - пока хватит. Остальное потом.
   Он сунул две бумажки женщине, но, когда та  потянулась  взять,  резко
отдернул руку и гаркнул:
   - Фамилия?
   Женщина устало отмахнулась.
   - Да помню я, помню... Новак, Сабина. И адрес, и остальное.
   Они уже сворачивали во двор шестого номера,  миновав  вывеску,  когда
Павел Николаевич спохватился;
   - Черт, чуть не забыл! Возьмите паспорт - это  же  ваш  документ,  не
мой.
   Я тут вообще как бы со стороны, а вы - главное лицо, доверитель.
   Женщина взяла тисненые тещины корочки и спрятала где-то на груди  под
платком. Пока они поднимались по крутой лестнице,  Романов  слышал,  как
она тяжело дышит, очевидно волнуясь.
   -  Все  будет  нормально,  -  прошептал  он.  -  Если   что   -   вся
ответственность на мне... Главное - ничего не говорите, пока не спросят.
Ни слова.
   В офисе нотариуса торговка повела себя  в  точности  так,  как  велел
Павлуша. Усевшись в кресло рядом с компьютером, за  которым  управлялась
пухленькая симпатичная помощница шефа, она просидела тумба тумбой все то
время, пока Романов объяснялся с главой фирмы.
   Самченко кивал, не поднимая головы, потом спросил паспорт доверителя,
перелистал, метнул цепкий взгляд  на  фотографию,  затем  на  женщину  и
заметил как бы невзначай:
   - Вот удивительно, как все-таки прическа меняет лицо...
   - Так это же когда снято, - нашлась женщина. - Я все-таки и  помоложе
была, сами видите.
   - Вижу, вижу, - закивал Самченко. -  Нелечка,  выведи  нам  на  бланк
стандартную  генеральную.  Две  копии.  -  Он  передал  паспорт   Сабины
Георгиевны помощнице и обернулся к Павлуше:
   - И ваш документик попрошу - там реквизиты придется указать.
   Павел Николаевич суетливо нашарил  свой  общегражданский  и  протянул
девушке. Нелечка кивнула и застрекотала по клавиатуре,  затем  включился
принтер.
   Дальше его участие не требовалось. Лже-Сабине  Георгиевне  был  задан
какой-то вопрос, но  он  даже  не  расслышал  какой.  Ватная  сонливость
охватила его от сознания, что все идет путем и никаких усилий  прилагать
больше не надо - во всяком случае, пока.
   Самченко вынул бланк и копии  из  лотка  принтера  и  сунул  оригинал
женщине - ознакомиться. Та прочла и кивнула, он велел подписать, а затем
и сам поставил подпись с немыслимым количеством  росчерков  и  спиралей,
прихлопнув ее собственной печатью.
   - Готово, - сказал он, - получите два экземпляра.  А  вас,  уважаемая
Сабина Георгиевна, попрошу расписаться еще и в этом гроссбухе.
   Он пододвинул к  торговке  пухлый  прошнурованный  том,  и  та  снова
изобразила свои каракули в конце страницы.
   - Нелечка посчитает вам, - добавил нотариус, кивая на девушку.  -  Не
забудьте документы.
   Протянув паспорт Сабины Георгиевны женщине,  он  вернул  Павлуше  его
документ и пожал руку.
   - Чрезвычайно признателен, -  прошелестел  Романов.  -  Было  приятно
познакомиться.
   После чего повернулся  и  выложил  на  столик  помощницы  восемьдесят
долларов, не дожидаясь, пока ему назовут сумму.
   Женщина была уже на ногах, и в считанные секунды они  покинули  офис,
спустились по лестнице  и  пересекли  сумеречный  уже  двор  с  шеренгой
мусорных контейнеров вдоль глухой стены.
   - Уф, - сказала женщина, - у меня ноги просто ватные.
   Павел Николаевич промолчал. Рука его находилась за отворотом  пальто,
где  в  тепле  внутреннего  кармана  грелась  доверенность  -  абсолютно
легальная,  заверенная,  на  гербовом  бланке  с  водяными   знаками   и
голографической цацкой внизу листа. Та, что еще утром казалась абсолютно
недосягаемой.
   Когда миновали подворотню,  Павел  Николаевич  остановился,  отсчитал
деньги и протянул женщине. Три десятки из тех, что получил в банке.
   - Чтоб все у вас  было  хорошо,  -  хрипловато  проговорила  женщина,
поправляя на плече свою неуклюжую сумку.
   -  И  у  вас,  -  без  выражения  ответил   Романов,   ощущая   тупую
опустошенность, как обычно с ним бывало после супружеского секса. -  Мне
налево.
   - А я сейчас на Пушкинскую - и в метро. Бывайте. Женщина повернулась,
перебежала на другую сторону и торопливо засеменила в сумерках,  оставив
Павла Николаевича в одиночестве.  Через  минуту  ее  приземистый  силуэт
скрылся там, где переулок сворачивал к рынку.
   Павлуша секунду потоптался на месте, поднял воротник пальто и зашагал
вдоль ограды особняка, служившего в свое время для  приемов  обкомовским
товарищам. Необходимо было  продумать,  как  вернуть  на  прежнее  место
документ и кредитную карточку. Для этого  следовало  как  можно  быстрее
вернуться домой, до вечерней тещиной прогулки со  Степаном,  а  там  уже
действовать по обстоятельствам.
   Вялость  все  еще  не  прошла,  и  вместо  того,  чтобы  просчитывать
варианты, в голове вертелась  всякая  чушь.  Вроде  того,  что  странное
сходство между русским "мужик" и французским "мюзик", то есть  "музыка",
является совсем не случайным.
   Чтобы  взбодриться,  Павел  Николаевич  завернул  в  "Гастроном"   на
проспекте, где наливали, и проглотил сотку посредственной водки, закусив
пирожком с картошкой. На пустой желудок спиртное подействовало мгновенно
- в висках застучало, ноги согрелись. Он испытал сильнейшее желание  еще
раз взглянуть на доверенность, словно все еще не мог поверить.
   Отойдя в  дальний  угол  кафетерия,  освещенный  неоновым  светом  от
витрины,  он  сунул  руку  во  внутренний  карман,  ощутил   благородную
плотность хорошей бумаги и в ту же секунду понял,  что  паспорта  Сабины
Георгиевны при нем нет.
   На миг он оцепенел, ощущая, как  подкатывает  тошнота,  затем  словно
длинная белая молния пронеслась вдоль его позвоночника. Павел Николаевич
вспомнил, что кредитная карточка осталась  в  кармашке  кожаной  обложки
паспорта, который сейчас, по-видимому, находился у  безвестной  торговки
сигаретами. Больше того, код к карточке был вполне  отчетливо  обозначен
на странице двенадцатой документа, и  если  эта  женщина  не  абсолютная
дура, она непременно сообразит, что оказалось у нее в руках. Или  найдет
кого-то, кто ей это растолкует.
   Хуже всего то, что он о ней ничего не знает, кроме имени.
   Павел Николаевич сорвался с места и, не разбирая дороги,  выбежал  на
улицу.  Фонари  едва  тлели,  поток  машин  стал  непроницаемо  плотным.
Спотыкаясь и поскальзываясь, промокнув едва не до  колен,  через  десять
минут он влетел в подземный переход у "Дома  книги"  и  тут  же  увяз  в
толпе. Подвывая от нетерпения, он продрался сквозь эту  людскую  кашу  к
противоположному выходу -  и  только  для  того,  чтобы  убедиться,  что
пожилой женщины по имени Катерина здесь не только нет,  но  и  никто  из
торгующих безакцизным куревом понятия не имеет, кто это такая.  Все  они
или врали, или действительно торговка назвалась  чужим  именем,  тем  не
менее теперь ему предстояло найти ее в почти двухмиллионном городе.  Что
само по себе невозможно, в особенности если человек не очень хочет  быть
найденным.
   Даже подумать о последствиях случившегося было страшно.
   Выбравшись на  поверхность,  он  какое-то  время  ошеломленно  стоял,
разглядывая захлестанные грязной жижей башмаки, а затем резко повернулся
и бросился к автомату, из которого звонил около трех часов назад.
   Срывая ногти о неповоротливый диск допотопного  аппарата,  он  набрал
номер и, когда абонент ответил, хрипло прокричал в рубку:
   - Мамонт, послушай, меня только что ограбили!

Глава 3

   ...Домой в этот день Романов попал только во втором часу.
   Поднявшись  на  шестой,  он   отпер   дверь   тамбура   и   подождал,
прислушиваясь.
   В их двадцать четвертой было  как  будто  тихо,  но  на  секунду  ему
почудился смутный. шорох.
   Решив, что  ослышался,  он  вставил  ключ  в  скважину  и  осторожно,
стараясь производить как можно меньше шума, повернул.
   На пороге стояла жена с белым, словно осыпанным мукой, лицом.
   - Ты? - проговорила Евгения свистящим шепотом.  -  Где  ты  был?  Что
случилось?
   Павел Николаевич молча отодвинул ее и  шагнул  в  прихожую,  на  ходу
стряхивая промокшие насквозь ботики.
   - Коля спит? - спросил он.
   Жена кивнула, прижимая пухлые руки к груди.
   - А твоя мать?
   - У себя. Кажется, тоже легла. Чувствует себя хорошо.
   -  Хорошо-о...  -  пропел  вполголоса   Павел   Николаевич,   босиком
направляясь в кухню. - Я голоден. Есть у нас что-нибудь?
   - Сейчас. - Евгения засуетилась, пряча  опухшие  глаза.  -  Тефтельки
рисовые остались, сыр, я чаю согрею.
   - К дьяволу тефтельки, - с отвращением  буркнул  Романов,  -  я  мяса
хочу.
   Есть в доме кусок мяса?
   - Что с тобой, Павлуша? - растерялась жена. - Где я тебе  его  возьму
среди ночи?
   Павел Николаевич молча отхватил ломоть хлеба,  придавил  его  скибкой
подсохшего сыра и, жадно жуя, направился  в  ванную.  Там  он  простоял,
глядя на себя в зеркало и прислушиваясь к  гулу  в  висках.  В  лице  не
замечалось особых  перемен,  только  в  бороде  застряли  сухие  крошки.
Внезапно слепая волна ненависти охватила его с такой силой, что он  едва
устоял на ногах.
   Эта полоумная старуха сама виновата во всем! Во всем -  даже  в  том,
что у него нет возможности нормально поесть. В том, что  тело  его  жены
похоже на непропеченное тесто, а сын глуп и нагл. В их  нищете,  в  том,
что погода спятила, в том...
   Романов поперхнулся и, задыхаясь, крутанул маховик крана.
   Толстая струя желтоватой  воды  ударила  в  днище  ванны,  рассыпаясь
брызгами. Он подставил под нее ладони, сложенные ковшиком, и стал  жадно
лакать эту воду, пока  пальцы  не  онемели  от  холода.  Содрав  с  себя
провонявшую ледяным потом рубаху, Романов швырнул ее в корзину с бельем,
погасил свет и побрел в спальню.
   Жена уже была в постели. Она лежала отвернувшись к стене, и  Романов,
раздеваясь, не отрывал взгляда от  вздрагивающего  жирового  бугра  чуть
пониже ее затылка. Освободившись от брюк, он со стоном  рухнул  лицом  в
подушку и через секунду провалился в угольно-черную яму.
   Последней его мыслью было: не проспать. В восемь он должен  выйти  из
дома, чтобы в девять  снова  встретиться  с  тем  человеком,  с  которым
сегодня  за  час  до  полуночи  имел  свидание   у   бокового   подъезда
Экспоцентра. Ровно в девять, потому что Сабина Георгиевна  в  это  время
неизменно выходит на прогулку со Степаном.
   Он не услышал, как жена расслабленным от слез голосом спросила:  "Так
ты не скажешь мне, что все-таки  происходит?"  Не  дождавшись  ответа  и
почувствовав,  что  от  мужа  потягивает   спиртным,   она   оскорбление
умолкла...
   Когда полчаса спустя после звонка из автомата у  "Дома  книги"  Павел
Николаевич  ввалился  в  кабинет  вице-директора  консультативной  фирмы
"Святыня", под чьей вывеской прятался ломбард,  Мамонт  уже  достиг  той
фазы, к  которой  целеустремленно  пробивался  весь  день.  Несмотря  на
бесконечные переговоры с клиентами, поездку в банк и возню с доводкой до
кондиции бухгалтерской документации.
   Обнаружив  в  дверях  Романова,  он  сфокусировал  взгляд,  а   затем
откинулся в кресле и заржал.
   - Что ты смеешься? - утробно спросил Павел Николаевич, останавливаясь
на полпути к столу.
   - Ты, Павлуша,  сейчас  похож  на  рекламу  коровьего  энцефалита!  -
прорыдал Мамонт.
   - Это еще почему? - У Павла Николаевича уже не оставалось сил,  чтобы
обидеться. - При чем тут энцефалит?
   - При том, что налицо размягчение мозгов... - Мамонт внезапно  умолк,
а затем совершенно трезвым голосом произнес:
   - Я тебя предупреждал, что такие проблемы  лучше  решать  радикально?
Предупреждал. Вместо этого ты  затеял  путаную  бодягу  с  нотариусом  и
старухой. Что ты собираешься делать теперь?
   - Н-не знаю,  -  промямлил  Романов.  -  Буду  искать  бабку.  Может,
повезет.
   - Сам?
   - Ну не в агентства же бежать... У меня и денег на них нет.
   - Козел! - Мамонт навалился грудью на стол и сипло задышал. - Ты даже
заявить о пропаже карточки не сможешь, чтобы блокировать счет. Торговка,
рвань, обставила тебя по всем  статьям.  А  вот  теща  твоя  через  день
хватится - и уж она-то заявит непременно. В милицию  для  начала.  И  на
этом фоне ты  начнешь  продавать  квартиру  по  подложной  доверенности?
Нормально!
   Павлуша скрипнул зубами и пал в кресло.
   - Я ее убью, - проскрежетал он. - Найду и убью!
   - Кого ты убьешь, придурок?  -  ухмыльнулся  Мамонт,  показав  пустую
дырку рта. - Тетку из перехода? Умнее ничего не придумал? Да она заляжет
на дно - три года будешь рыть. А тысчонку со счета она сможет снять  уже
завтра, если  ей  грамотный  советчик  подвернется.  Найдет  парнишку  с
приличной физиономией - и привет. В  городе  восемь  банков  работают  с
кредитками - ты что, около всех посты расставишь?
   Романов вздрогнул, будто схватился за оголенный провод, и простонал:
   - Что же мне делать, Мамонт? Это катастрофа...
   - Угу, - согласился вице-директор закуривая. -  Она  самая.  И  Штаты
твои накрылись как пить дать, Теперь такое начнется...
   Что начнется, Романов и сам знал. Все что угодно, включая бессмертную
душу, он готов был  отдать  в  эту  секунду,  чтобы,  вернувшись  домой,
обнаружить, что Сабина Георгиевна Новак исчезла. Бесследно,  не  оставив
никаких распоряжений.
   - Мамонт, - произнес Павел  Николаевич  дрогнувшим  голосом.  На  его
глазах заблестели самые натуральные слезы. - Не  бросай  меня!  Все  что
хочешь возьми, только не бросай...
   - А что с тебя взять, полиглот хренов? - буркнул приятель,  побуравил
глазами стол и потянулся к телефону. Сняв трубку,  он  несколько  секунд
держал ее на весу, недоверчиво разглядывая, а затем вернул  на  место  и
извлек из кармана пиджака сотовую "Моторолу".
   Пока он набирал номер, Павлуша скомканным платком промокнул  глаза  и
шумно высморкался.
   Разговор длился  недолго  и  состоял  из  ничего  не  значащих  фраз.
Закончив, Мамонт сложил аппарат и  стал  пристально  разглядывать  Павла
Николаевича, словно видел впервые.
   Наконец он спросил:
   - Налить?
   - Налей, - выдохнул Павлуша и сокрушенно помотал головой.
   Приятель наплескал по четверти  стакана  коньяка  и  разломил  плитку
пористого шоколада. Романов глотнул, словно воду - ни вкуса, ни  запаха,
- и вяло отгрыз от плитки.
   - И чего я с тобой, дураком,  связался?  -  вдруг  спросил  Мамонт  в
пространство.  -  Сам  не  пойму.  А  теперь  еще  и  башку  из-за  тебя
подставлять...
   - Как это? - Голос у Павла Николаевича сел. - Зачем?
   - Затем. А теперь слушай сюда, потому что делаю  я  это  в  последний
раз.
   Если и здесь обгадишься - я тебя больше не знаю. Ко мне не ходи и  не
звони.
   Понял?
   - Д-да, - пробормотал  Павлуша,  нервно  скребя  в  бороде.  -  Я  не
подведу, ты не бойся.
   - Ох, кореш, - поднял брови Мамонт. - Я свое давно  отбоялся.  Теперь
твоя очередь. Значит, так: до половины одиннадцатого свободен.
   - Как это? - испугался Романов. - Что это значит? А как же...
   - Я сказал - свободен. Без четверти  подойдешь  к  боковому  подъезду
Экспоцентра - это со стороны  Ярославской.  Там  еще  стоянка  напротив.
Найдешь?
   Павел Николаевич кивнул, словно его дернули за волосы.
   -  Тебя  будут  ждать.  Человек  спросит,  как  пройти  к   гостинице
"Националь", ответишь - не местный, мол, проездом из Орла. Дальше можешь
открытым  текстом.  Твои  проблемы  для  него  -  два  пальца  обоссать.
Остальное он тебе сообщит сам.
   Павел Николаевич, не издавая ни звука, смотрел  на  приятеля.  Сердце
его трепыхалось, как перед прыжком с площадки вагона.
   - Теперь о деньгах, - продолжал  Мамонт.  -  На  круг  все  обойдется
тысячи в полторы. Как я и говорил, недорого. Понадобится аванс, долларов
пятьсот. Я тебе дам, но на срок не больше двух суток. Послезавтра, -  он
быстро взглянул на платинированный браслет на запястье, - в девятнадцать
тридцать включится счетчик. В таком деле своих нет. Опоздаешь с  отдачей
- голову отверну.
   Вместе с креслом  Мамонт  подъехал  к  небольшому  сейфу,  на  дверце