ко
для мужа, сколько для нее. И потом, эта стирка... От  дочери  не  дождешься,
чтобы та постирала хотя бы свой носовой платок!
   - Если ты уйдешь, я покончу с собой, - вдруг сказал Виталий, не двигаясь,
однако, с места.
   Она  обернулась,  глаза  у  него  были  такие  отчаянные,   что   Камилла
моментально положила сумку на место. Присела к столу,  стараясь,  чтобы  под
ней не скрипнул табурет. Ей уже хотелось нравиться...
   - Черт с тобой, - сказала она,  но  голос  прозвучал  вовсе  не  сердито.
Скорее снисходительно, почти нежно. - Давай допьем эту бутылку и ты сбегаешь
за новой. Но с условием: через два  часа  мы  разойдемся  -  каждый  в  свою
сторону.
   Но через два часа все изменилось настолько,  что  она  уже  не  думала  о
возвращении домой, о муже, об Илье, о хрупкой женщине с испуганными глазами,
которая почему-то так ему нравилась...
   Он говорил о сломанной жизни, о разочаровании, об одиночестве. О том, что
ей никогда не приходило  в  голову  отнести  на  свой  счет.  Но  его  слова
почему-то трогали, попадали в цель. Он говорил о той поре, когда  женился  в
первый раз. О жене, которая из ангела (это слово он возненавидел) постепенно
превращалась в фурию. О том, как собственный дом мало-помалу становился  для
него камерой пыток. Моральных пыток - тягучих, мучительных,  бесконечных.  О
том, как Ирина будила его среди ночи, чтобы задать вопрос, который не успела
задать вечером. Она могла спросить о  чем  угодно,  от  пустяка  до  чего-то
важного. Важного только для нее. Например, как выглядит его сослуживица, имя
которой он дважды упомянул за последнюю неделю. И не  было  смысла  убеждать
ее, что та женщина ничуть его не интересует.
   - Я боялся отрыть рот, назвать хоть какое-то имя, - признался он.  -  Все
превращалось для нее в намек... Она все время шла по какому-то следу,  но  я
ведь был ни в чем не виноват! Я ей тогда даже не изменял! Я любил ее!
   Камилла слушала, прикрыв ладонью глаза. Время  от  времени  она  начинала
думать о своем, и голос Виталия служил только фоном. Она думала о том, как и
когда ее собственная жизнь превратилась в цепь  бессмысленных,  однообразных
романов. Равнодушие ее мужа было полной противоположностью  подозрительности
Ирины. И оно было таким же тяжелым. Первый раз она изменила  ему  только  из
чувства противоречия. Хотелось разбудить его, втолковать,  что  рядом  живая
женщина, не муляж, не манекен,  не  приставка  к  кухонной  плите...  Он  не
проснулся, даже когда она сама сообщила ему об измене. Просто пошире  открыл
глаза и задал несколько вопросов. Он не пробудился от  спячки  ни  в  первый
раз, ни во второй, ни в третий. Потом она просто перестала считать. Они жили
вместе год за годом, растили детей, работали, продвигались по службе,  имели
общих знакомых, ходили в гости. Ездили отдыхать. И вместе  с  тем  были  так
далеки друг от друга, что с тем же успехом могли жить на разных континентах.
   - Когда появилась Оля, я подумал,  что  влюблен...  Я  ошибся!  Она  была
просто не похожа на ту, другую, вот и  все!  Этого  было  достаточно!  -  Он
умоляюще смотрел на Камиллу. - На самом деле я  опять  сделал  глупость!  Не
хочу идти домой, не могу. Я снова вляпался, и снова на много  лет  вперед...
Скажи, я - подлец, что говорю такое?
   Камилла покачала головой - нет,  нет.  Взяла  его  руку  и  почувствовала
горячее, сильное пожатие. Он как будто проверял, действительно ли она  сидит
рядом, реальна ли эта рука.
   Камилла знала место, где подруга хранила чистое белье, но в ту  ночь  оно
им не пригодилось. В ту ночь вообще ничего не было,  они  просто  сидели  за
столом и разговаривали. Сперва напротив, потом рядом на коротком  диванчике,
с которого Камилла постоянно съезжала вниз. Виталий обнял ее рукой за полную
талию, и она почувствовала себя как на первом свидании,  которое  состоялось
так  давно,  что  теперь  казалось  не  правдоподобным.  Прокуренная   кухня
постепенно теряла очертания, свет они погасили, рассвет был  далек.  Длинная
февральская ночь, на удивление тихая, потрескивала за окном. У нее  замерзли
ноги, и Виталий, сидя на полу, грел ее ступни, поставив их себе  на  ладони.
Камилла смеялась и делала "велосипед", глядя на мужчину, который стоял перед
ней на коленях, сжимая в ладонях ее маленькие, обтянутые чулками ступни.
   - Ну вот и полночь, - сказала она. - Да в общем, это уже  все  равно.  Ты
будешь кому-нибудь звонить?
   - Нет.
   - А я позвоню. Сиди так, я сейчас.
   И она прикрыла за собой дверь, чтобы он  не  слышал,  как  она  объясняет
мужу, что вынуждена была морально  поддержать  спивающуюся  подругу.  И  как
спрашивает, удалось ли завести ее красный новенький "фиат", хватило ли  еды,
вернулась ли домой старшая дочь...
   Виталий  ждал,  покорно  сидя  на  коленях.  И,  увидев  его  в  той  же,
приниженно-покорной позе, Камилла вдруг поняла, что так просто  они  уже  не
расстанутся.

Глава 9

   - Конечно, это мой браслет!
   Рука потянулась к сверкающей  змейке,  но  следователь  успел  отодвинуть
пакет с вещественным доказательством.
   Ирина нахмурилась.
   - Простите, но  это  пока  останется  здесь,  -  пояснил  Самохин.  -  За
сохранность не беспокойтесь, вы все получите обратно после завершения дела.
   - Но вы не имеете права! - воскликнула женщина. - Это мой  браслет  и  он
мне срочно нужен!
   Ему пришлось выслушать монолог на  тему  о  том,  как  тяжело  приходится
матери-одиночке, да еще ограбленной подчистую. И какой незаменимой  подмогой
мог бы стать этот браслет  в  сложившейся  ситуации.  Ведь,  может  статься,
завтра ей нечем будет накормить ребенка!
   Ирина говорила эмоционально и, казалось, совершенно искренне.  А  Самохин
слушал и удивлялся. Он побывал в квартире потерпевшей, и  у  него  создалось
впечатление, что в том доме не голодали. Старинная дорогая мебель, последняя
модель стиральной машины, какой-то необыкновенный  холодильник  -  огромный,
ярко-красный. "Грабители", то бишь супруги Владыкины,  жили  куда  скромнее.
Разница была заметна с первого взгляда.
   - Может быть, мне понадобится продать браслет, чтобы как-то продержаться,
- заявила Ирина. - Я мать и несу ответственность за ребенка!  Вы  не  имеете
никакого права держать у себя мою вещь!
   Тот вздохнул:
   - Ирина  Юрьевна,  браслет  может  понадобиться  нам  для  дела.  Скажем,
придется его кому-то  предъявить.  Мы  ищем  ваши  драгоценности,  уже  дали
описание в ювелирные скупки. Может, кое-где придется показать браслет, чтобы
у приемщиков возникло представление обо всем гарнитуре.
   Та недовольно сдвинула брови - две тонкие, тщательно выщипанные  ниточки.
Они сошлись на переносице, и, казалось, ее лоб  прорезала  длинная  глубокая
морщинка.
   - По-моему, вы делаете ошибку, - авторитетно заявила она. - Нужно  искать
не драгоценности, а воров. А те уж сами расскажут, куда сбыли вещи.  У  кого
вы нашли браслет?
   Зазвонил телефон, и Самохин с облегчением взял трубку. Эта пауза была ему
очень нужна, чтобы пострадавшая, не дождавшись ответа, высказала собственную
версию. Так и получилось. Едва он закончил разговор, как Ирина вновь в  него
вцепилась:
   - Это кто-то из них, я уверена! Я  зря  не  скажу!  Это  или  Ольга,  или
Витька, или...
   - Или, - спокойно подтвердил следователь. - Это Илья Сергеевич Русаков.
   Он внимательно наблюдал за  ее  реакцией,  но  такого  дикого  торжества,
вспыхнувшего в  запавших  будто  от  бессонницы  глазах,  никак  не  ожидал.
Казалось, женщина услышала что-то необыкновенно приятное.
   - Ну я же говорила! - вскричала она. - Это он! Мерзавец! Он всегда  делал
мне только гадости!
   - Постойте, постойте. - Самохин пожалел, что так  ее  расшевелил.  -  Тут
нужно кое-что уточнить.
   Но уточнить что-либо было трудно - Ирина так возбудилась,  что  с  трудом
могла усидеть на месте. Она ерзала на стуле, торжествующе улыбалась  и  даже
похорошела  от  волнения.  Лицо,  как  будто   сведенное   вечной   гримасой
недовольства, разгладилось, помолодело. Глаза засияли  влажным,  чувственным
блеском. И Самохин с изумлением понял, что эта женщина красива!  А  ведь  во
время первого визита к ней он решил, что  она  чрезвычайно  несимпатичная  и
старообразная особа. "Черт-те что, - подумал  он.  -  А  еще  говорят,  горе
только рака красит! Неприятности ей к лицу!"
   Наконец ему удалось привлечь ее внимание.
   - Скажите, когда вы в последний раз виделись с Русаковым?
   - Ну суде, я же  говорила.  Пятнадцатого.  Когда  он  появился,  я  сразу
поняла, что будут крупные неприятности.
   - У кого?
   Она разом перестала сиять, улыбка исчезла,  морщинки  вернулись  на  свои
законные, проложенные с  годами  места.  Самохин  даже  прикрыл  глаза,  так
разительна была эта мгновенная перемена - превращение из красивой женщины  в
потасканную стерву.
   - У меня, - отчеканила она. - Само собой разумеется, что не у  Ольги.  Не
будет он делать гадости своей любовнице!
   - Разве у них была связь? - Самохин изобразил удивление.
   - А как же? Я вам сразу это  сказала,  неужели  забыла?  Эта  троица  вся
заодно, но Ольга с Ильей - вообще выродки!
   Она возмущенно вздернула  плечи,  обтянутые  вязаным  шелковым  свитером.
Ирина была одета чрезвычайно элегантно, в оливково-розовые тона.  На  шее  -
нитка жемчужных бус. Разглядев их матовый, глухой блеск, Самохин решил,  что
жемчуг настоящий. Значит, что-то все-таки уцелело от рук грабителей.
   - И как, по-вашему, давно эта связь началась? - поинтересовался  Самохин.
Он припомнил смущенное лицо той маленькой блондинки, когда она  рассказывала
о том, что Русаков заночевал в ее доме. Признание самого Ильи:  клялся,  что
они переступили  черту  всего  один  раз,  накануне  возвращения  Владыкина.
Самохин был далек от того, чтобы осуждать кого-то из них,  но  их  виноватые
лица и голоса, казалось, сами себя обвиняли. И возможно, это  имело  немалое
значение для следствия. Все произошло практически одновременно - их падение,
ограбление квартиры, возвращение Владыкина из какого-то невероятного загула.
Эти события сумели втиснуться в рамки одних суток, и вряд ли  все  произошло
случайно.
   -  Кто  знает,  когда  они  сошлись?  После  развода  я  практически   не
контактировала с мужем. С Ильей, конечно, тоже. - Ирина говорила  отрывисто,
будто перекусывая фразы. - Но можете мне поверить, эту связь не видел только
слепой. Или дурак, такой, как мой бывший муж.
   - Как, по-вашему, Ольга Денисовна  извещала  Русакова  о  дате  судебного
заседания? Он очень кстати приехал из Германии, чтобы ей помочь!
   Ирина неожиданно вспылила:
   - Помочь? Вы считаете, это называется помочь? А зачем ей  было  помогать,
скажите на милость? Она что, мало хапнула?!
   - Объяснитесь!
   - Квартира! - Та пылала от гнева. - Она нацелилась на это с самого начала
и после сделала все, чтобы развести меня с мужем! Конечно, было  из-за  чего
сражаться, а жертвы ее не смущали! Она сломала жизнь мне и  ребенку,  но  уж
поверьте, это ее не волновало! Как же, она получила замечательную квартиру в
хорошем районе!
   На ее губах вскипали крохотные  пузырьки  слюны,  глаза  выцвели.  Теперь
женщина была попросту  страшна.  Она  уже  не  говорила  -  декламировала  с
каким-то проповедническим пылом:
   - Все было рассчитано заранее: сперва  измучить  его  родителей,  довести
обоих до могилы, потом тихо-мирно заполучить их  наследство!  Ведь  квартира
досталась мужу только после  смерти  родителей!  Вы  считаете,  это  пустяк?
Думаете, Олечка не понимала, что берет мужа  с  приданым?  Да  если  бы  его
родители не умерли, она бы ни за что не вышла за него замуж! Это  умышленное
убийство, вот что это  такое!  Еще  неизвестно,  при  каких  обстоятельствах
умерли старики! В этом нужно разобраться!
   Ее с великим трудом удалось вернуть в колею. Чуть успокоившись,  Ирина  с
неохотой призналась, что никаких фактов о том, общались ли Ольга с Ильей,  у
нее нет. Но раз Илья явился в суд, значит, какая-то связь  между  Москвой  и
Германией была.
   - Как вам показалось, Ольга Денисовна знала  о  том,  что  он  собирается
заплатить вам деньги вместо нее?
   На  этот  раз  пауза  затянулась  на  несколько  минут.  Ирина  задумчиво
разглядывала свои ногти, щурилась и наконец сказала, что точно  ответить  не
может. По крайней мере, об Илье никто речи не заводит.
   - Но мне показалось, что она его ждала.
   - Значит, ждала... - Следователь придвинул  к  себе  блокнот.  -  Русаков
расплатился с вами наличными?
   - Конечно. В присутствии помощника судьи, все как полагается.
   - Откуда он их взял? Достал из  кармана  или  ему  пришлось  съездить  за
деньгами в банк?
   Ирина остановилась на втором варианте и тут же вспомнила название  банка.
Немудрено, ведь она через своего адвоката потребовала банковскую  справку  о
подлинности купюр.  Справка  и  сейчас  хранилась  у  нее.  Экспертиза  была
платной, но она настаивала на ней, и эти расходы Илья тоже  безропотно  взял
на себя. Вероятно,  он  понимал,  что  дело  может  сорваться  из-за  любого
пустяка. Последнего соображения она не  высказывала.  Самохин  автоматически
додумал его про себя. И порадовался, что общается с этой женщиной только  по
долгу службы.
   - Значит, деньги он  привез  из  банка?  -  уточнил  следователь.  -  Это
совпадает с его собственными показаниями. Но в таком случае Русаков  не  был
готов к расчету с вами заранее, иначе не стал бы тратить время и  ездить  за
деньгами в банк.
   Ирина замерла. Потом, произведя очередной осмотр  безупречного  маникюра,
сказала, что это ничего не значит. Многие  люди  не  носят  при  себе  таких
крупных сумм наличными.
   - А разве сумма была ему известна до того, как он появился в суде?
   - Вижу, что он успел запудрить вам  мозги,  -  неожиданно  грубо  сказала
женщина.
   - Я вас попрошу...
   - Извините. - Однако голос  прозвучал  совсем  не  виновато.  Ирина  была
напряжена, возле губ подрагивала жилка. - Просто  этот  человек  столько  на
меня наговаривает, всем и  каждому.  По-моему,  вообще  не  имеет  значения,
откуда он взял деньги. Важно то, что он их у меня украл.
   Но Самохин считал иначе. Он попросил у нее телефон адвоката, который  вел
процесс, а также адрес народного суда,  где  слушалось  дело.  Ирина,  после
некоторых колебаний, предоставила  ему  эти  сведения.  Она  нервничала  все
больше, и было видно, что ей с трудом удается держать себя в руках.
   - Не понимаю, почему вы допрашиваете меня? - возмутилась она. -  Украл-то
он, с ним и разбирайтесь! И верните браслет!
   - Пока это невозможно, - холодно ответил Самохин. - Кстати, Русаков часто
бывал у вас дома?
   - Нет, - отрезала она. - Витя чаще бывал у него в гостях.
   - И все-таки, как часто он вас навещал? Должны же быть  какие-то  поводы,
праздники. Насколько я понял, это самый близкий друг вашего бывшего мужа.
   Ирина улыбнулась. Она сказала, что слишком устает на работе, чтобы  потом
устраивать приемы с выпивкой и прочими  развлечениями.  Кроме  того,  у  нее
растет дочь, а это само по себе значит, что присутствие  Ильи  в  доме  было
нежелательным.
   Самохин насторожился:
   - Почему же?
   - Он был очень нечистоплотен в отношениях с женщинами.
   У следователя брови полезли на лоб.
   - Вы хотите сказать, что он оказывал внимание вашей...
   Она вскочила.
   - Я не позволю говорить такие гадости!
   - Успокойтесь!
   - Он постоянно путался с какими-то ужасными бабами, и я не хотела,  чтобы
они при Тане обсуждали свои интрижки! -  Тонкие  ноздри  раздувались,  глаза
горели. - Девочке достаточно того, что  у  нее  такой  отец!  Это  уже  было
травмой!
   В конце концов, минуя подводные камни (их оказалось на  удивление  много,
Самохин не  знал,  что  может  вновь  завести  собеседницу),  он  выяснил  -
последний раз Русаков был в гостях у Ирины несколько лет назад.  Точнее  она
сказать не могла, это было слишком давно.
   - Но с вашим мужем он общался часто?
   - К сожалению.
   - Скажите, где вы держали пропавшие вещи? Ирина скривила губы:
   - Господи, да вы же видели! Вы сами видели, во  что  они  превратили  мою
квартиру! Ящики открыты, секретер взломан! Драгоценности я всегда держала  в
секретере!
   - А прочее?
   - Картины висели на стене, в спальне, -  раздраженно  продолжала  она.  -
Шубы в стенном шкафу, в пакетах с  нафталином.  Ну  а  книги,  как  вы  сами
понимаете, - презрительный взгляд на Самохина, - на полках. И все это я  вам
уже рассказывала!
   В ее глазах ясно читалось: "Тупой мент!"
   - Когда вы развелись с мужем, драгоценности остались на прежнем месте? Вы
их не перепрятывали?
   - То есть? Зачем? - переспросила она,  теряя  часть  своей  непоколебимой
уверенности. В глазах метнулась тревога. - Нет... А нужно было?
   - Скажите, а как уцелело то, что сейчас  надето  на  вас?  -  Следователь
внимательно посмотрел на ожерелье и  серьги.  Не  было  никаких  сомнений  -
жемчуг настоящий, золото тоже.
   Ирина почему-то поежилась под его взглядом:
   - Эти вещи были на мне в день ограбления, когда я вышла в  город.  Только
поэтому и уцелели.
   "Что-то не заметил я на ней этих штучек  в  день  ограбления,  -  подумал
Самохин. - А ведь мы приехали сразу, ей ждать не  пришлось.  И  она  была  в
брючном костюме, даже не успела переодеться. Или не захотела?"
   - К чему вообще  все  эти  вопросы?  -  нервничая  все  больше,  спросила
женщина. - Если вы не скажете, я больше отвечать не буду. Я вижу, к чему  вы
гнете, пытаетесь выгородить Илью!
   - Я не мог бы его выгородить, даже если бы захотел,  -  возразил  тот.  -
Улики слишком весомые, сами понимаете. Меня интересует  другое:  мог  ли  он
знать точное расположение всех ваших тайников? Ну, знать, что  драгоценности
вы держите в секретере, шубы в стенном шкафу? И так далее?
   Ирина заявила, что в этом у  нее  нет  никаких  сомнений.  И  потом,  для
опытного вора поиск вещей труда не составляет.
   -  Разве  Русаков  -  вор?  Он  торгует  компьютерным  оборудованием.   И
зарабатывает, по его словам, очень неплохо. Какой ему расчет идти на риск  и
воровать ваши вещи? Он и сбыть их не сумеет.
   Ответ был моментален:
   - Чтобы сделать мне гадость.
   Самохин беспомощно закрыл блокнот. Он выписал женщине пропуск и  попросил
не уезжать из города в ближайшее время.  Она  поднялась,  бросив  угрожающий
взгляд.
   - Вы сказали по телефону, что  деньги  тоже  нашлись.  Почему  вы  их  не
вернете? Или они тоже пригодятся для опознания?
   - Купюры пока проходят экспертизу.
   - Господи, сколько же это будет тянуться? - вздохнула Ирина.
   Она удалилась, весьма недовольная, что было заметно даже по  ее  длинной,
узкой спине. Самохин встал и плотно прикрыл дверь, которую женщина  оставила
распахнутой.

***

   Он вел множество подобных дел, но на сей раз  не  мог  не  признать,  что
ограбление выглядело довольно  своеобразно.  Самохин  подумал  об  этом  при
первом же осмотре места происшествия. Некоторые  детали  сразу  бросались  в
глаза. Дверь была не взломана, а  открыта  ключами,  но  при  этом  замочные
скважины  сильно  исцарапаны.  Царапины  свежие,   хаотично   расположенные,
неглубокие. Они были нанесены, скорее всего, ножом  или  напильником.  Ясно,
что человек, имеющий ключи, пытался создать имитацию взлома.
   "Но зачем он позволил себе потерять столько времени,  царапая  замок?  На
это ушло никак не меньше пяти-семи минут, а ведь хозяева могли  вернуться  в
любой момент. Или он знал, что они ушли из дому надолго? И  кроме  того,  он
подставлялся, оставаясь снаружи, его могли заметить соседи по площадке".
   Следующая странная деталь была связана с секретером,  где  Ирина  хранила
свои сокровища. Замок был не открыт, а сломан, и царапины на нем тоже совсем
свежие - потемневшая от времени медь местами была процарапана  до  красноты.
Но эксперт, подробно осматривавший замок, в конце концов  вынес  заключение,
что тот и до взлома вряд ли запирался.
   Хозяйка предо